Наши узники въ Австріи

По полученнымъ сведеніямъ въ Терезине, въ Чехіи, въ числе многихъ другихъ, находятся следующіе:

B. Сегиновичъ съ детьми изъ Болшовца, свящ. Р. Чайковскій изъ Тарнавы-Выжней, свящ. Л. Чайковскій, преподаватель гимн. Арсеній Дорожинскій, Я. Кмицикевичъ, Владиміръ, Федоръ и Самуилъ Процыки, свящ. Гр. Стецевъ, инж. К. Чижъ, братья Гичко, свящ. Л. Варицкій изъ Козлова, Гошовскій, П. Семчишинъ изъ Полоничной, свящ. Кармалита, свящ. Д Домбровскій изъ Микротина, Глебовицкій, свящ. Скоробогатый, свящ. Малый, свящ. Яремкевичъ, изъ Крехова, свящ. Лозинскій изъ Горпина. Изъ с. Туринки находятся въ Терезине крестьяне: А. Кавла, оба Купецкіе, Гумены, Ф. Белецкій и др.

Значительное количество нашихъ узниковъ находилось также въ Моравскомъ Берне.

„Прик. Русь” 1915 № 1559, 1569

Гминдъ

He вся Галицкая Русь терпела въ Талергофахъ, Терезинахъ и подобныхъ местахъ постепеннаго умерщвленія.

Для верныхъ сыновей Австріи, для техъ, которые передъ „зверствами русскихъ дикарей” бежали изъ Галиціи подъ теплое крыло „матушки-Австріи”, правительство постаралось обдарить Гминдомъ. Гминдъ — небольшое местечко Верхней Австріи, въ которомъ наскоро были построены многочисленные бараки, где ютились верные подданные старенькаго императора.

Они имели своего г-на Старосту, своихъ священниковъ, ихъ просвещали и укрепляли въ австрійскомъ патріотизме, словомъ — въ сравненіи съ Талергофомъ—Гминдъ былъ раемъ.

И вотъ что разсказывалъ мне одинъ талергофецъ, который удостоился конфинированія, и дерзнувъ взглянуть въ прибежище верныхъ австрійцевъ:

— Пришелъ я туда подъ вечеръ. Осматриваюсь за местомъ ночлега. Когда вижу: идетъ Николай изъ Р.; посмотрелъ на меня и узналъ.

„Откуда, дядя, вы сюда забилисъ”? — спрашиваетъ.

„Иду съ Талергофа”, ответилъ я.

„Т-с-съ! Тише, ради Бога! Если желаете оставаться здесь, то храни васъ Богъ признаваться въ томъ, что вы были тамъ”, — поспешно, полушепотомъ сталъ наставлять меня землячекъ.

Мне не нужно было повторять этой науки и я весьма былъ благодаренъ ему, что предостерегъ меня передъ многими непріятностями.

Записался я въ временномъ адресномъ столе, какъ то безъ всякихъ препятствій. Но трудно было скрыть то, что я былъ въ Талергофе. Но хорошо, что о томъ знала лишь канцелярія.

Въ баракахъ я разсказывалъ, что попалъ сюда, какъ возница во время отступленія нашихъ войскъ.

Но видно, не лишь я пришелъ сюда изъ Талергофа, Незадолго пришла сюда целая партія подобныхъ мне изменниковъ. Почему ихъ сюда направили— неизвестно. Неизвестно также, почему вдругъ ночью въ бараке, где жили конфинированные талергофцы, явились вооруженные солдаты, окружили баракъ, разбудили спящихъ, выстроили въ ряды, не забывая того же талергофскаго обращенія.

Началась проверка документовъ. Позже лишь оказалось, что императорское добросердіе не простиралось на насъ всехъ одинаково. У кого на документахъ оказалось проклятое „verdachtig” (подозрительный) того безцеремонно, какъ собаку, хватали солдаты, отводили въ сторону и замыкали теснымъ кольцомъ.

На счастье я имелъ документъ чистый и остался. Прочихъ беднягъ уставили по четыре въ рядъ и стали выводить.

„До смерти не забуду того дикаго крика, техъ изуверски сжатыхъ кулаковъ, того поношенія, которыми проводили несчастныхъ гонимыхъ талергофцевъ... свои галицкіе, родные братья-крестьяне, верные подданные своего старенькаго отца”, съ глазами, полными слезъ, говорилъ мой знакомый.

„Кацапы, проклятые изменники! Еще не сгнили въ Талергофе! Назадъ ихъ туда! Чтобы издохли до одного! Мы ради васъ здесь должны мучиться! Черезъ васъ подлецовъ вся война началась”!

Толпа озверела, рвалась къ драке, бросала чемъ попало въ техъ, которые дерзнули осквернить австрійскій рай...

Въ темную, холодную, ненастную ночь повели ихъ, подозрительныхъ талергофцевь, но куда — не знаю!.. Говорили, что обратно въ... Талергофъ.

Д-ръ С.

* * *

Пріехавъ въ Талергофъ, мы вздохнули тутъ немного легче. Трое сутокъ жили мы въ поле, многіе въ однихъ только рубахахъ и брюкахъ. Какъ ихъ арестовали дома, не разрешивъ одеться на дорогу, такъ и загнали въ Талергофъ.

Тамъ носилъ я одну рубаху восемь месяцевъ. Было у меня немного серебрянныхъ монетъ, которыя пришлось отдать вместе съ перочиннымъ ножемъ, ибо по словамъ начальства „злодеямъ не полагается иметь при себе ни денегъ, ни оружія”.

Въ Талергофе продержали меня до 19-го августа 1915 г. Тамъ допрашивали насъ, стараясь выяснить нашу виновность, но, убедившись, что мы арестованы по причине злостнаго и безпредметнаго доноса, отправили насъ несколько человекъ въ Гминдъ въ Нижней Австріи. Тамъ были намъ выданы виды на жительство и намъ разрешено поселиться на частныхъ квартирахъ.

Я былъ оправданъ безъ суда.

Въ Гминде было легче жить; былъ тамъ свой храмикъ, построенный русскими военнопленными, можна заняться заработкомъ.

Представители какого-то чешскаго благотворительнаго общества снабдили насъ бельемъ и одеждой.

Въ Гминде прожилъ я всего 4 месяца, a 12 декабря выехалъ эшелономъ домой въ родную Галицію.

Дома я, никуда негодный старикъ, узналъ о смерти моего сына, солдата австрійской арміи.

Крест. Иванъ Зверко,

с. Возники, Бобркскаго уезда

* * *

Дня 11-го октября я очутился въ Талергофе. Сначала въ палаткахъ, a потомъ въ баракахъ прожилъ я до 12-го іюня 1915 года. Въ этотъ день былъ я отправленъ въ Гминдъ и примещенъ среди беженцевъ, но уже несколько дней после этого я былъ определенъ въ рабочую дружину, отправляемую въ Татендорфъ возле Блюмау для работъ при постройке железнодорожнаго полотна.

Моя жена, узнавъ о моемъ местопребываніи, внесла прошеніе къ военнымъ властямъ въ Блюмау о предоставленіи мне отпуска. Просьба жены была удовлетворена и я вернулся 12-го августа 1915 года къ своей семье въ Галицію.

Кpecm. Павелъ Галько.

с. Петрова Воля, Стрижевскаго уезда

Дата добавления: 2015-08-10