Читайте также:
|
Памяти мученниковъ, погибшихъ отъ австрійскаго палача
Но если и есть за могилою
Песни иныя, живыя, веселыя,
Жаль намъ допеть нашу песню унылую,
Грустно намъ сбросить оковы тяжелыя.
А. П. Августинъ
После того, какъ вдохновенный сербъ, 18 летній гимназистъ Гаврило Принцетъ, покончилъ въ Сараеве съ однимъ изъ наибольшихъ враговъ славянскихъ народовъ, въ безобразный смертоносный застенокъ превратилась вся галицко-русская земля.
Какіе веянія ни веяли бы надъ человеческими умами, они никогда не будутъ въ состояніи унести именъ, отдавшихъ жизнь свою за русское дело въ Галичине. Галицкая Русь отпоетъ имъ, когда разсеется туманъ равнодушія и безразличія, большую соборную тризну.
Въ печальномъ ряду станутъ Cандовичи: молодой, православный священникъ о. Максимъ, по правую руку возле него станетъ жена съ ребенкомъ, съ которымъ она после разстрела своего мужа уехала въ Талергофъ, по левую руку станетъ его мать - величественная крестьянка съ чернымъ, морщинистымъ и печальнымъ лицомъ, которая, молча, ухаживала заботливо въ тюрьме за внукомъ и невесткой. Второй Сандовичъ — уніятскій деканъ, a третій Сандовичъ — его сынъ, студентъ. Эта тройца Сандовичей разстрелена только потому, что была русской по происхожденію.
Рядомъ съ ними будетъ стоять свящ. Игнатій Гудима, сынъ дьяка Филиппа изъ Дытковецъ Бродскаго уезда. Голова у него тяжела, но не отъ похмелья, a отъ горя и кручины; онъ сделалъ ненужный далекій путь, сиделъ два года въ тюрьме у Львове, побывалъ въ Талергофе, спалъ въ одномъ рваномъ рубище въ погребе католическаго патера, елъ картофель, рубилъ дрова и вернулся въ родную страну, каясь: грешенъ я, душу спасать надо.
Изъ львовской тюрьмы, что носить имя Бригиды, пробьется сквозь толпу крестьянинъ Семенъ Хель, первый повешенный на позорномъ столбе за то, что родился за Бродами на русско-австрійской границе. Зачемъ другія доказательства? Пойманъ въ поле съ косою — но хитрость русскаго мужика хорошо венгерцу известна! Жена и дети ждутъ отца, a его нетъ какъ нетъ: где же онъ, где? Виситъ на крюке и не содрогнется.
A тамъ густою толпою пойдутъ все вдоль Карпатскихъ горъ разстреленные безъ суда, повешенные безъ допроса, добитые въ темницахъ на Родине и на чужой неприветливой земле. Ихъ окружатъ печальники и мученники, побывавшіе въ заточеніи и все вместе споютъ жалобно: вечная память.
Ниже помещаемъ заметки о разныхъ тюрьмахъ на чужбине. Въ этотъ очеркъ войдутъ все тюрьмы кроме Талергофа, которому будетъ отведенъ целый томъ. В. Р. Ваврикъ.
Гнacъ
4-го сентября 1914 г. прибыли въ Талергофъ 92 вагона съ 2000 узниками. 13-го сентября опаснейшіе изъ нихъ были переведены въ военную тюрьму въ Градеце (K. n. K. Garnisonsarrest in Graz, Paulustorg 15), где прожили полъ года. Неоднократно водили ихъ подъ конвоемъ въ военный судъ, где производилъ допросъ онемеченный чехъ; онъ, услышавъ о русскомъ происхожденіи сосланныхъ, бесился и угрожалъ имъ револъверомъ.
6-го марта, 1915 г., изъ за недостатка доказательствъ следствіе было пріостановлено, a 22-го марта, въ день паденія Перемышля пишущій настоящія строки былъ освобожденъ изъ тюрьмы съ определеніемъ на конфинацію въ стирійскомъ городке Гнасъ (старославян. Князь), Фельдбахскаго у., въ 7 km. отъ известнаго курорта Gleichenberg-a. ІІІестимесячное заключеніе въ сырыхъ казематахъ сильно подорвало его здоровье и наделило ревматизмомъ.
Въ Гнасе началось новое страданіе. Ежедневная явка въ жандармское управленіе, ограниченіе свободы передвиженія до 7 km, въ окрестности, враждебное отношеніе местныхъ жителей немцевъ, делали жизнь невыносимой. Тоска по роднымъ, отсутствіе известій изъ родины и недостатокъ занятія убивали нравственно заточенцевъ, которыхъ число съ временемъ увеличивалось. Девятнадцать священниковъ и 23-хъ мірянъ обоего пола и разнаго возраста влекло тяжелую жизнь въ неприветливой чужбине, где умерли священники: Мих. Гандякъ изъ Березки, Миронъ Черлюнчакевичъ изъ Крукеничъ и учителя: Гр. Задорожный изъ Джурина, І. Кульматицкій изъ Яворова - Наконечнаго. Ссыльные жили въ Гнасе два года. Когда же освобожденіе галичанъ было объявлено съ австрійской парламентской трибуны, тогда одни были отпущены на свободу, a более опасные для австрійскихъ властей были задержаны въ Гнасе.
Въ последнихъ дняхъ іюня, 1917 г., мне было разрешено вместе съ пок. свящ. Феод. Капко изъ Демянова переехать изъ Гнаса въ Drahotuse на Моравіи. Среди чеховъ началась совершенно иная жизнь. Впоследствіи прибыли къ намъ изъ Вены священники: о. Маркелъ Раставецкій изъ Громна, о. Іоаннъ Мащакъ изъ Липицы Верхней и о. Николай Винницкій изъ Галича.
Въ Гнасе настоятель римско-кат. прихода разрешилъ только одному изъ нашихъ священниковъ служить въ местномъ костеле, здесь же въ Drahotuse д-ръ Францъ Prikryl, известный чешскій исторіографъ, весьма сочувственно относился къ нашимъ священникамъ, разрешая всемъ безъ исключенія жить въ своемъ костеле. Чехи откровенно оказывали свои симпатіи русскимъ галичанамъ.
Австрія опять заняла Галицію и заточенцамъ было разрешено вернуться домой. Въ половине сентября авторъ статьи вернулся на свой приходъ въ Ладанцы, a на следующій день явился ко мне жандармъ, арестовавшій его 1914 г. Съ любопытствомъ, присущимъ ребенку, разсматривалъ онъ мои документы не подозревая, что черезъ годъ тюрьма народовъ Австрія будетъ вычеркнута изъ списка великихъ европейскихъ государствъ.
Свящ. A. Бучко
с. Ладанцы Перемышл. у.
Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 57 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Изъ печальной хроники | | | Эстергомъ |