Глава 4 если личное пространство нарушено

Защита зон тела

При первом взгляде может показаться, что личные пространства, зоны или территории, о которых столько сказано в гл. 2 и 3, и кинесика, т.е. язык тела, которому посвящена вся эта книга в целом, соотносятся между со­бой по принципу: «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Однако, если мы не поймем основных принципов орга­низации личных территорий, нам будет сложно предста­вить, что происходит в случае вторжения на эти терри­тории. Реакция на вторжение на нашу территорию посто­ронних сильно -связана с языком тела. Чтобы уяснить, какие сигналы мы посылаем и принимаем, нам следует по­ближе познакомиться с собственным агрессивным пове­дением и своими реакциями на агрессию других.

По всей видимости, наиболее волнующим отчетом о неприкосновенности зон тела был роман «Голубая лагу­на», написанный почти столетие назад X. ДеВере Стэкпулом. Это история о ребенке, после кораблекрушения по­павшем вместе со старым моряком на тропический остров. Моряк воспитывает мальчика и, когда тот становится самостоятельным, умирает; мальчик мужает в одиночку, затем встречает полинезийскую девушку и влюбляется в нее. В романе описывается любовь юноши и полинезийс­кой девушки, на которую с детства было наложено табу. Ее с ранних лет приучали не позволять мужчинам при­касаться к ней. Описание единоборства между нею и юношей, стремившимся нарушить запрет и коснуться ее, составляет волнующую и трогательную историю.

Давние наблюдения над тем, сколь яростно человек может отстаивать неприкосновенность зон своего тела и свое уединение, привели Стэкпула к идее литературно исследовать это явление, однако лишь в последние десять лет ученые стали понимать сложность такого понятия, как личное пространство.

В одной из предыдущих глав я рассказывал о психиат­ре, который с помощью пачки сигарет преподал мне урок вторжения в личное пространство. Сам он многому из того, что знал, научился в больнице для психически боль­ных, наблюдая за реакциями пациентов. Психиатричес­кая больница представляет собой замкнутый микромир и в качестве такового нередко отражает и крупным планом показывает взаимоотношения, царящие в большом внеш­нем мире. Однако психиатрическая больница является имеете с тем чрезвычайно специфическим местом. Ее обитатели в большей мере подвержены внушению и при­падкам агрессивности, нежели обычные мужчины и жен­щины, и часто их действия являют искаженную копию действий нормальных людей.

Степень агрессивности психически больного к посто­роннему зависит от положения этого человека. Это своего рода тест на выяснение отношений подчиненности. В тобой психиатрической больнице один или два пациен­та добиваются превосходства над другими за счет агрес­сивного поведения, однако любой из обслуживающего персонала может без труда их усмирить. В свою очередь, служитель ниже медсестры, а та подчиняется врачу.

В таких учреждениях развивается весьма реальная иерар­хия, подобие которой можно найти в организациях внешнего мира, например, в армии или в бизнесе с их вполне определенной структурой доминирования одних над дру­гими. В армии США господствующее положение достига­ется с помощью системы знаков отличия и шевронов для военнослужащих сержантского состава и нашивок, листьев, птиц и звезд для офицеров. Однако даже без этих символов неписанная субординация сохраняется. Мне доводилось наблюдать в душевой комнате, с каким почте­нием рядовые относятся к сержантам, которых они не знали лично и даже не имели понятия, в каком те зва­нии. Эти сержанты своей манерой поведения были способ­ны сообщать окружающим о своем звании.

Совет домогающимся высокого положения в обществе

В мире бизнеса, где не носят ни шевронов, ни других видимых знаков отличия, аналогичная способность пере­давать другим ощущение своего превосходства является элементарным навыком администратора. Как он это дела­ет? Какие приемы использует для доминирования над подчиненными и к каким трюкам прибегает при схватке с людьми одного с ним ранга?

Двое исследователей предприняли попытку рассмотреть этот вопрос, отсняв ряд немых сцен. В них были заняты два актера, исполнявшие роли администратора и посетителя в различных ситуациях. На сцене один из них сидел за столом, а второй, исполнявший роль посетителя, стучал в дверь, открывал ее и подходил к столу, чтобы обсудить тот иди иной деловой вопрос.

Зрителей этих фильмов просили дать оценку админис­тратору и посетителю с точки зрения их общественного статуса. Из анализа оценок выяснилось, что они содержат ряд определенных правил. Посетитель демонстрировал низший статус, если останавливался в дверях и обращался к сидящему через комнату. Его статус в глазах зрителей, повышался, если он проходил половину пути от дверей до стола, и оценивался как максимальный, если посетитель вплотную подходил к столу и останавливался перед сидя­щим за столом.

Следующим фактором, который, по мнению зрителей, управлял статусом, была для посетителя длительность вре­менного интервала между моментами стука в дверь и входа в помещение, а для сидящего за столом — время между моментами, когда он услышал стук и когда ответил на него. Чем быстрее входил посетитель, тем более высоким статусом он обладал. У сидящего уровень общественного положения оценивался тем выше, чем дольше он медлил с ответом.

Из сказанного должно быть ясно, что в данном случае определяющим моментом является вопрос территории. Посетителю разрешали ступить на территорию сидящего за столом, и одно это автоматически делало статус послед­него в глазах зрителей выше, чем статус посетителя.

Из того, как далеко посетитель проникнет на эту территорию и сколь быстро он это сделает, можно судить и оего статусе.

«Крупный босс» войдет в кабинет подчиненного без стука. Подчиненный же будет стоять у двери, ожидая позволения войти. Если шеф говорит по телефону, то подчиненный может удалиться на цыпочках и зайти позже. Если же по телефону разговаривает подчиненный, то начальник будет стоять над ним, пока тот не скажет:

— Перезвоню тебе позже, — и затем переключит все внимание на начальника.

В мире бизнеса идет непрестанная борьба с применени­ем разнообразных уловок за обладание более высоким статусом, поэтому символы статуса становятся ее неотъемлемым элементом. Человек с «дипломатом» однозначно воспринимается как начальник, и всем нам хорошо извес­тна шутка о человеке, упорно носившем свой завтрак в «дипломате» лишь затем, чтобы поддерживать свой имидж. Я знаю в Америке чернокожего чиновника, педагога, много разъезжающего по стране. Он рассказывал мне, что в городах южных штатов, в деловых центрах и в гостиницах он всегда появляется только в деловом костюме и имея при себе «дипломат». Эти два символа придают ему вла­стный вид и выделяют среди «ниггеров» этого города.

Большой бизнес породил массу «встроенных» символов статуса. Так, одна крупная медицинская фирма в Фила­дельфии, немало зарабатывающая на продаже транквили­заторов, построила новое здание для быстро увеличиваю­щегося штата сотрудников. Здание можно было спроекти­ровать с любым количеством офисов и рабочих помеще­ний, однако компания намеренно ввела в планировку здания встроенный символ статуса. Угловые помещения на самом верхнем этаже были зарезервированы под офисы для высшего начальства. Угловые офисы на предпоследнем этаже были оставлены для руководителей рангом пониже. Администраторы помельче, но также имеющие достаточ­ный вес, получили офисы без угловых окон. Следующим за ними достались офисы вообще без окон. Еще ниже распо­лагались помещения без дверей с перегородками из мато­вого стекла вместо стен, а у администраторов, занимающих еще более низкую ступень в иерархии, перегородки были из прозрачного стекла. Самые мелкие администраторы имели столы в общем помещении.

Здесь ранг человека определялся из уравнения, членами которого являлись время, отводимое для работы, значи­мость выполняемых обязанностей, размер оклада и сте­пень. Так, имеющий степень доктора медицины, независи­мо от величины оклада и занятости по службе, имел право на отдельный офис. У имеющего степень доктора филосо­фии офис мог быть, а могло и не быть, в зависимости от прочих факторов.

В рамках такой системы действовали и иные элементы, обозначающие уровень статуса сотрудника: сорт обоев, наличие ковра, деревянный либо металлический стол, обстановка, диван, стулья и, конечно, наличие секретаря — все это определяло положение служащего на иерархичес­кой лестнице.

Одним из существенных элементов в этой системе был контраст между перегородками из матового и прозрачного стекла. Нахождение в «аквариуме», куда каждый может заглянуть, автоматически принижало значимость и ранг располагавшегося, в нем работника. Его территория была более всего открыта визуальному вторжению, что делало его еще более уязвимым.

Как быть лидером

В бизнесе среди функций, определяемых рангом, нема­ловажное значение имеют открытость территории и возможность вторжения на нее. А что же насчет лидерства? Какие приемы и какой язык тела использует лидер для самоутверждения?

Незадолго до начала второй мировой войны Чарли Чаплин снял фильм «Великий диктатор». Как и во всех своих фильмах, Чаплин и здесь в максимальной степени вводил в действие язык тела, однако самый восхититель­ный с этой точки зрения эпизод происходил в парикмахер­ской.

В этом эпизоде Чаплин в роли Гитлера и Джек Оуки, играющий Муссолини, бреются в соседних креслах. Осно­вой действия являются попытки каждого из них занять доминирующую позицию по отношению к другому с тем, чтобы утвердить свое главенствующее положение. Вынуж­денные сидеть в креслах, намыленные и повязанные по­крывалами, они имеют единственный путь к достижению превосходства, состоящий в регулировании высоты своих кресел. Они могут лишь дотянуться до рычага управления высотой кресла, который находится внизу, и поднять его. Оказавшийся на большей высоте будет победителем, и все действие вращается вокруг их попыток поднять свое кресло как можно выше.

Главенство за счет высоты — простейший способ, кото­рый срабатывает повсюду, начиная от царства животных и кончая сообществом людей. Недавние исследования пока­чали, что вожак волчьей стаи выказывает свое превосход­ство так: поборов годовалого либо подчиненного ему полка, прижимает его к земле, а сам становится над ним. Подчиненный выражает свою покорность, подползая к вожаку стаи и подставляя ему глотку и живот. Так и становится ясно, кто из них главнее.

Такое же распределение ролей имеет место и среди людей. Всем известна традиция преклонения перед коро­лем, перед идолами и алтарями. Поклоны и расшаркивание в общем случае представляют собой проявления превос­ходства и подчинения посредством обозначения высоты. Все это действия, обозначающие на языке тела послание:

— Ты выше меня, поэтому ты — главный.

Один мой знакомый, молодой человек ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, чрезвычайно преуспевал в биз­несе за счет того, что учитывал это обстоятельство при общении с партнерами. Наблюдая во время заключения весьма выгодной для него сделки, я заметил, что он при каждом удобном случае останавливается, наклоняется или садится, позволяя тем самым своему партнеру достичь доминирования и чувства превосходства.

Когда семья усаживается за стол, то ее доминирующий член, как правило, отец, занимает место во главе прямо­угольного или овального стола. Зачастую порядок разме­щения за круглым столом может кое-что сказать о строе­нии семейных отношений. Аналогичным образом, когда группа людей собирается вокруг стола для обсуждения каких-либо вопросов, ее лидер автоматически занимает место во главе стола.

Эта концепция не нова; достаточно вспомнить короля Артура с его Круглым Столом. Стол был намеренно сделан круглым с тем, чтобы не возникало вопросов о первенстве и каждый сидящий за ним рыцарь мог чувствовать себя наравне со всеми остальными. Однако порочность этой идеи состоит в том, что сам король Артур, где бы он ни сидел, автоматически становился доминирующей фигу­рой, и статус рыцарей понижался с удалением от короля.

Глава большой медицинской фирмы, в которой мне довелось работать, имел в своем офисе, помимо рабочего стола и кресла, легкий стул, диван и кофейный столик с одним или двумя стульями вокруг него. Занимая то или иное место в офисе, этот человек давал понять, насколько-официальной является ситуация. Если он хотел пообщать­ся с посетителем неформальным образом, то выходил из-за рабочего стола и вел того к дивану, легкому креслу либо усаживал за кофейный столик. Этим он обозначал тип предстоящей беседы. Если она должна была быть сугубо официальной, то он оставался за рабочим столом.

Неприкосновенность личного пространства

Необходимость в личном пространстве и сопротивление вторжению в него столь сильны в человеке, что даже в толпе каждый ее участник будет стремиться отвоевать требующийся ему кусок территории. Именно этот факт решил использовать журналист Герберт Джекобс при попытке оценить численность толпы. Поскольку оценка размера толпы зависит от того, является ли наблюдатель ее сторонником или противником, то масштабы полити­ческих шествий, маршей мира и демонстраций преуве­личиваются их участниками и преуменьшаются властями.

Джекобе, изучая аэрофотоснимки сборищ, на которых можно было сосчитать их участников по головам, пришел к выводу, что людям в плотной толпе требуется простран­ство размером от шести до восьми квадратных футов, а в неплотной — в среднем десять квадратных футов. В итоге он вывел формулу, согласно которой численность толпы примерно равна произведению ее длины на ширину, делен­ному на поправочный коэффициент, учитывающий степень плотности толпы. Так можно рассчитать реальное число людей, присутствующих на данном сборище.

В отношении толпы следует иметь в виду, что уже сам факт нахождения в ней разрушает личную территорию людей. Реакцией на это разрушение в ряде случаев может стать изменение настроения толпы. При вторжении на чью-либо личную территорию реакция ее хозяина бывает весьма сильной. По мере роста размеров толпы и увеличе­ния ее плотности человек становится все более раздражи­тельным. Группой свободно стоящих людей управлять проще.

Необходимость в личном пространстве была известна Фрейду, учитывавшему, это обстоятельство при организа­ции своих сеансов: он садился таким образом, чтобы быть вне поля зрения пациента, лежащего на кушетке. Тем самым исключалась возможность вторжения в личное пространство пациента.

Этот факт также хорошо известен полицейским, кото­рые используют его при допросах арестованных. В настав­лении по ведению допросов и снятию показаний рекомен­дуется, чтобы допрашивающий располагался как можно ближе к подозреваемому и между ними не было никаких посторонних предметов. Наличие любого препятствия, предупреждает учебник, приносит допрашиваемому опре­деленную долю облегчения и повышает уверенность в себе.

Далее в наставлении рекомендуется, чтобы допрашива­ющий, который в начале допроса должен располагаться на расстоянии в два-три фута от стула подозреваемого, в ходе допроса постепенно придвигался к нему, так, «чтобы в конечном итоге колено допрашиваемого почти упиралось в колени допрашивающего».

Практика показывает, что такой способ вторжения на личную территорию, когда полицейский офицер с каждым последующим вопросом все ближе надвигается на допра­шиваемого, является чрезвычайно эффективным средст­вом, помогающим сломить сопротивление. Когда ресурсы человека, направленные на защиту личной территории, слабеют либо подвергаются атаке извне, его уверенность в себе уменьшается.

В служебных ситуациях начальник, осведомленный об этом, может укрепить свое лидирующее положение по­средством вторжения на личную территорию подчиненно­го. Шеф, склонившись над столом подчиненного, выводит того из равновесия. Если начальник отдела надвигается на служащего при проверке его работы, то последний начина­ет чувствовать себя неуютно и теряется. По сути, роди­тель, распекающий ребенка, склонившись над ним, вно­сит определенность во взаимоотношения с ним, демон­стрируя и упрочивая свое доминирующее положение.

Можем ли мы использовать такой вид вторжения в личное пространство других для пробуждения в них защит­ных средств либо, напротив, избегая такого вторжения, мы тем самым иногда избежим его опасных последствий? Известно, что, езда вплотную к впереди идущему авто­мобилю с чисто физической точки- зрения представляет собой весьма опасное занятие. При резком торможении переднего автомобиля можно врезаться в него; нечего и говорить о том, как «сидящий на хвосте» нервирует води­теля передней машины.

Водитель автомобиля нередко теряет изрядную долю гуманности и, заключенный в бездушном механизме, иног­да вовсе утрачивает человеческий облик. Общение посред­ством языка тела, столь помогавшее ему за пределами автомобиля, оказывается практически бесполезным те­перь, когда он за рулем. Всех нас раздражают водители, подрезающие наш автомобиль, причем известно, что води­тель, подвергшийся таким образом вторжению в личное пространство, временами может впадать в совершенно иррациональную ярость. Полицейские приводят данные статистики, показывающие, что десятки дорожных проис­шествий вызваны подрезанием, а точнее, опасной реак­цией водителя на подрезание его автомобиля. В обществе себе подобных вряд ли кто позволил бы себе такие дейст­вия или такую реакцию на них. Вырвавшись из автомоби­ля, мы вновь обретаем цивилизованные манеры и позволяем другим «подрезать» себя и даже часто пропускаем дру­гих вперед при посадке в автобус или у входа в лифт.

Однако автомобиль в руках многих водителей подобен опасному оружию. Он способен разрушить наш самокон­троль и снять моральные запреты. Причина этого не вполне понятна, однако ряд психологов выдвинули тео­рию, согласно которой это обусловливается, по меньшей мере частично, увеличением размеров личного простран­ства у человека за рулем. Его собственные зоны уединения, как и зона уединения его автомобиля, расширяют­ся, что, в свою очередь, приводит к существенному усиле­нию его реакции на любое вторжение в эту зону.

Пространство и личность

Было предпринято немало исследований с целью выяс­нить взаимосвязь между реакцией на вторжение и особенностями личности. Результаты одного из них, изложенные Джоном Л. Уильямсом в диссертации на степень магистра, показывают, что интроверты стремятся удерживать собе­седников на большем расстоянии, нежели экстраверты. Робкому человеку требуется больше защитных сил для обеспечения неприкосновенности своего самоуглубленно­го состояния. Уильям Э. Лейполд в своей докторской диссертации пришел к аналогичному выводу с помощью искусно поставленного эксперимента. Вначале студен­ты были подвергнуты тесту с целью выявить среди них интровертов и экстравертов. Затем их направляли в каби­нет на собеседование по поводу их успеваемости.

Экспериментатор давал этим студентам три вида устано­вок: стрессовую, похвальную и нейтральную. Целью стрессо­вых установок было расстроить студента. «На наш взгляд, ваши оценки по предметам довольно низки, и вы ничего не предпринимаете, чтобы их исправить. Пройдите в сосед­нюю комнату и подождите начала собеседования».

После этого студент проходил в комнату, в которой находился стол с двумя установленными друг напротив друга стульями.

В случае похвальной установки студенту сообщали, что Унего хорошие оценки и он неплохо выполняет все задания. Нейтральная установка была проста: «Нас интере­сует ваше отношение к изучаемым предметам».

Результаты этого исследования показали, что студенты, получившие похвальную установку, подсаживались как можно ближе к стулу интервьюера. Студенты со стрессовой установкой отодвигались как можно дальше, а с нейтраль­ной располагались в промежутке между этими крайними точками. При одинаковых установках интровертированные или чем-то озабоченные студенты садились дальше, чем экстраверты.

После того как были установлены эти факты, следую­щим этапом исследования стало выяснение реакции муж­чин и женщин на вторжение на их территорию. Профес­сор психологии доктор Роберт Соммер, заведующий ка­федрой психологии Калифорнийского университета, опи­сывает ряд экспериментов, проведенных им в больнице: надев халат врача для придания себе авторитета, он сис­тематически нарушал уединение пациентов, подсаживаясь к ним на скамейки и заходя в их палаты и комнаты от­дыха. По его словам, такие вторжения неизменно вызывали у больных беспокойство, и те покидали свои насиженные места и территории. Таким образом, реакцией пациентов на физическое вторжение доктора Соммера было появле­ние беспокойного состояния и стремление физически покинуть место, где произошло вторжение.

Исходя из собственных наблюдений и результатов дру­гих исследователей, доктор Соммер обнаружил целый раздел языка тела, используемый индивидуумом для объяснений при вторжении на его частную территорию, Прежде чем встать и уйти куда-нибудь в другое место, т.е. перед физическим отступлением, человек подает серию предварительных сигналов, таких, как раскачивание кор­пуса, болтание ногами или постукивание. Это первые признаки напряженности говорящие: «Вы слишком при­близились. Ваше присутствие беспокоит меня».

Еще одна серия сигналов языка тела включает закрыва­ние глаз, подтягивание подбородка к груди и сутулость плеч. Они означают: «Убирайтесь! Я не хочу, чтобы вы здесь были. Вы вторгаетесь на мою территорию.»

Доктор Соммер рассказывает еще об одном исследовате­ле в этой области, Нэнси Руссо, которая в качестве театра действий избрала библиотеку. Читальный зал библиотеки представляет собой идеальное место для наблюдения реак­ций человека. В нем царит спокойная атмосфера, распола­гающая к уединению. В большинстве случаев явившийся туда новичок изолирует себя от прочих посетителей, зани­мая место вдали от них.

Однако мисс Руссо брала ближайший стул и, усаживаясь напротив своей жертвы, придвигалась как можно ближе к ней. Она не обнаружила какой-либо универсальной реак­ции, одинаковой для всех, к кому она подсаживалась, однако смогла установить, что большинство из них для передачи своих чувств используют язык тела. Она описала «защитную жестикуляцию, изменения позы, попытки незаметно отодвинуться». Она пришла к выводу, что если все подаваемые с помощью языка тела сигналы будут проигно­рированы, то индивидуум в конце концов ретируется и пересядет на другое место.

Лишь один из восьмидесяти студентов, в чье простран­ство вторгалась мисс Руссо, выразил словами пожелание, чтобы она отодвинулась. Остальные выражали недовольст­во ее близостью через язык тела.

Доктор Аугустус Ф. Кинзель, работающий в настоящее время в Психиатрическом институте Нью-Йорка, в период работы в Медицинском центре для федеральных заключен­ных США развил теорию, которая, вероятно, позволит найти способы обнаружения, предсказания и даже лечения насильственного поведения у мужчин.

В ранних исследованиях поведения животных доктор Кинзель заметил, что нередко животные довольно резко реагируют на любое вторжение в их личную территорию. Работая в тюрьме среди заключенных, отобранных в груп­пу за насильственные антиобщественные действия, он обнаружил, что некоторые из них предпочитают камеры-одиночки, несмотря на все неудобства. Он установил, что эти же люди иногда испытывают сильнейшие приступы беспричинной ярости. Возможно, им требовалось большее пространство для сохранения самоконтроля?

Доктор Кинзель выяснил, что многие мужчины, осуж­денные за нападение с совершением насильственных дей­ствий, жаловались, что их жертвы «сами задирались с ними», хотя тщательный анализ материалов дел показы­вал, что люди, на которых они нападали, были виновны лишь в том, что слишком приблизились к ним. Приступы насилия провоцировались аналогичным образом как в тюрьме, так и за ее пределами, следовательно, их нельзя объяснить лишь атмосферой тюрьмы. В чем же причина?

Для выяснения этого доктор Кинзель провел в тюрьме эксперимент с участием пятнадцати добровольцев из числа заключенных. Восемь из них были осуждены за на­сильственные действия, за остальными семерыми таких преступлений не числилось. Мужчин по одному просили стать в центре пустой комнаты, после чего к ним начинал медленно приближаться экспериментатор. Каждый дол­жен был сказать «Стоп!» после того, как экспериментатор подойдет к нему слишком близко.

После неоднократных повторений эксперимента выяс­нилось, что каждый из мужчин имеет определенную телес­ную зону, территорию или сферу, иными словами, личное пространство, которое доктор Кинзель назвал «телесной буферной зоной».

«Все испытуемые из группы совершавших насильствен­ные преступления, — говорит доктор Кинзель, — останав­ливали экспериментатора на вдвое большем расстоянии, чем испытуемые, не совершавшие таких преступлений.» Их телесная буферная зона по объему вчетверо превышала зону лиц из второй группы. Когда кто-либо слишком близко подходил к одному из них, тот реагировал так, словно подошедший «угрожал» ему или «набрасывался» на него.

В этом эксперименте в насильниках возбуждалось такое же чувство, как и в тюрьме, когда они нападали на других заключенных за то, что те «сами задирались». Эти люди, по мнению доктора Кинзеля, впадают в беспричинную пани­ку, когда кто-либо вторгается в их телесные зоны, размеры которых превышают нормальные. Такая паника и следую­щее за ней насилие происходят при приближении на расстояния, которые прочим людям показались бы нор­мальными.

Многое из того, что доктор Кинзель называет «быстро прогрессирующим характером насилия между группами из «перенаселенных» гетто и полицией», может быть обуслов­лено недостатком понимания со стороны полиции такого фактора, как неприкосновенность телесных зон. Прове­денные доктором Кинзелем исследования показывают, что мы, скорее всего, только начинаем понимать истоки взры­вов насилия в человеческих существах, а также способы их распознавания и управления ими; здесь уместно напом­нить, что такие взрывы чрезвычайно редки в мире живот­ных, где царит молчаливое признание права каждого на свою территорию — пока в дело не вмешивается человек.

Пол и не-личность

В вопросах вторжения просматривается весьма сильная зависимость реакций от половой принадлежности сторон. Девушка, вторгшаяся на территорию: мужчины, наталкива­ется на совсем Иной набор сигналов, нежели при вторже­нии на территорию другой женщины. Здесь ее ожидает более радушный прием, поскольку мужчина, усматривая В ситуации возможность флирта, в меньшей степени скло­нен возмущаться по поводу вторжения. Однако в обратной ситуации, т.е. при вторжении мужчины, женщина, как правило, держится настороже.

Вторгшимся на чужую территорию неизменно направля­ется сигнал: «Ты — не-личность, поэтому я могу предло­жить тебе пойти подальше. Ты для меня ничего не значишь.»

Этот сигнал, подаваемый в процессе делового общения шефа с подчиненным, может оказать деморализующее действие на подчиненного и быть полезным для шефа, лишний раз утверждая его руководящее положение.

В переполненном вагоне метро интерпретация сигналов носит несколько иной оттенок. Здесь немаловажно то, что каждый из пары взаимодействующих людей рассматри­вает другого как не-личность. В противном случае сам факт их вынужденного пребывания в столь тесном контак­те мог бы поставить их в весьма неловкое положение. Человека, словесно нападающего на другого в перепол­ненном вагоне метро, можно обвинить в грубости. Однако, пожалуй, грубости здесь не столь и много. Чтобы преодолеть эту неловкую ситуацию, строго необходима возмож­ность оттянуться из зоны конфликта. Никому из нас не приходилось видеть фильмов, в которых молодой человек и девушка встречались бы в переполненном метро. Таких фильмов просто не снимают, даже в Голливуде.

Соммер полагает, что толкучка в вагонах метро перено­сима лишь по той причине, что едущие в них считают друг друга не-личностями. И когда им приходится признать присутствие других, например, при резкой остановке поез­да, им остается только пожалеть, что они оказались в такой ситуации.

Справедливо и обратное утверждение. В отсутствие тол­пы человек обидится, если его будут трактовать как не-­личность. Уже знакомая нам библиотечная исследователь­ница отмечает, что один мужчина поднял голову и холодно взглянул на нее, сигнализируя языком тела: «Я — индиви­дуум, по какому праву вы врываетесь ко мне?».

Он использовал язык тела, чтобы противостоять ее вторжению, и она тотчас же из агрессора превратилась в жертву агрессии. Она почувствовала столь сильное неодоб­рение со стороны этого мужчины, что в тот день уже не смогла более проводить свои эксперименты.

Ее неспособность продолжать наблюдения обусловлена тем, что мужчина, чье уединение она внезапно нарушила, сумел проникнуть через ее собственные защитные линии, и впервые с момента начала своих опытов она разглядела перед собой не объект наблюдений, а человека. Способ­ность обнаружить человеческую природу в другом индиви­дууме — важный ключ к пониманию как нашего общения посредством языка тела, так и в других видах взаимоотно­шений. Доктор Соммер отмечает, что объект, не-личность не в состоянии проникнуть в личное пространство другого далее, чем, скажем, дерево либо стул. Но с проникнове­нием в пространство не-личности нет никаких проблем.

В качестве примеров Соммер приводит случаи, когда больничные медсестры обсуждают состояние больного у его кровати, или когда чернокожая горничная в доме белых прислуживает за обедом, в то время как гости обсуждают расовые проблемы. Даже уборщица, опустошающая мусор­ные корзины в офисах, не утруждает себя стуком в дверь при входе в кабинет, причем его хозяин не обращает на ее вторжение ни малейшего внимания. Для него уборщица не является чувствующим существом. Она для него — не-­личность, впрочем, как и для уборщицы хозяин кабинета также не является личностью.

Церемонии и способ садиться

Наше умение распознавать вторжение и реагировать на него включает ряд понятий, которые Соммер называет «церемониями распознавания».

В обычных обстоятельствах вы, вторгаясь на террито­рию другого лица, скажем, в библиотеке или в кафе, посылаете ему серию сигналов, выражающих почтение. Вы извиняетесь и спрашиваете: «Это место свободно?». Говоря языком тела, вы, усаживаясь за столик, опускаете глаза.

При занятии свободного места в переполненном автобу­се наиболее уместным будет устремить взгляд прямо перед собой, избегая смотреть 'на сидящего рядом.

Для других случаев существуют иные церемонии.

По доктору Соммеру, защита личного пространства требует правильного использования сигналов и жестов на языке тела, принятия надлежащих поз, а также правиль­ного выбора расположения. Как вы усаживаетесь за пустым столом, намереваясь отбить у других охоту присоединиться к вам? Какой язык тела вы при этом используе­те? Исследования доктора Соммера, проведенные среди университетских студентов, показали, что занятие пустого стола с мыслью побыть в уединении обычно включает использование одной из двух процедур. Вы либо ищете уединения, располагаясь как можно дальше от людей, которые могут отвлечь ваше внимание, либо пытаетесь достичь уединения, заняв в одиночку весь стол.

Если вы хотите уединиться, отдалившись от других, вы подходите к проблеме с точки зрения уклонения от контак­тов и выбираете позицию, удобную для отступления, как правило, в углу стола. Языком тела вы как бы сообщаете окружающим: «Если хотите, садитесь за мой стол, но оставьте меня одного. Я сижу на углу стола, и вы можете расположиться от меня как можно дальше».

Иным подходом будет попытка занять весь стол самому. Это наступательная позиция, и энергичный человек, вы­брав ее, садится по центру стола. Он говорит: «Оставьте меня одного. Сев за этот стол, вы будете мне мешать, поэтому выберите другой».

Среди прочих результатов исследований доктора Сом-мера упомянем и такой. Студенты, выбравшие позицию отступления и желающие как можно более отдалиться от остальных, Садятся спиной к двери. Студенты же, решив­шие захватить весь стол и занимающие оборонительную позицию, садятся лицом к двери. Большинство студентов, и отступающих, и защищающихся, предпочитают дальнюю часть комнаты, причем почти все любят располагаться за небольшими столиками либо за столами у стены.

С помощью языка тела студенты, твердо занимающие позицию в центре стола, заявляли о своем доминировании, способности контролировать ситуацию и желании иметь весь стол в своем распоряжении.

Студент, садившийся в углу стола, сигнализировал о своем желании побыть одному, «Я не против, если вы сядете за этот стол. Однако я оставил достаточно свободно­го места, поэтому садитесь как можно дальше от меня. Это позволит нам обоим побыть в уединении».

Все сказанное выше в равной мере относится и к парковым скамьям. Если вы хотите уединения, то скорее всего сядете на самом краю свободной скамьи, тем самым сообщая другим: «Если вам непременно нужно тоже сесть сюда, я оставил вам достаточно места, чтобы вы не затра­гивали меня». Если же вы не захотите никому уступать эту скамью, то вы располагаетесь в ее центре и сообщаете: «Это моя скамья. Если вы сядете на нее, я буду рассматривать это как вторжение на мою территорию».

Если вы не прочь, чтобы на скамью сел еще кто-либо, и не хотите уединения, вы садитесь ближе к краю скамьи, но не в самом ее конце.

Эти подходы к борьбе за свое уединение отражают и внутреннее строение личности. Они показывают, что эк­страверт стремится найти уединение, отгораживаясь от всего остального мира. Интроверт в поисках своего уеди­нения согласен поделиться занятым местом с другими, при условии, что те будут держаться на расстоянии. В обоих случаях используемый язык тела включает различные на­боры сигналов, которые скорее можно назвать сигналами расположения, а не движения тела: «Я расположился здесь и этим сообщаю следующее: «Убирайтесь» либо «Садитесь, но не вторгайтесь на мою территорию».

Здесь можно провести аналогию с сигналом, передавае­мым посредством принятия различных поз в зависимости от окружающей обстановки: за столом в офисе поза сидящего говорит: «Держитесь подальше, ко мне следует отно­ситься с должным почтением.» В судейском кресле, вы­сшей точке зала суда — «Я высоко над вами, поэтому могу судить обо всем лучше вас всех». Если же вы сами прибли­жаетесь к кому-либо и вторгаетесь в его зону — вы сообщаете: «Вы сам по себе не имеете здесь никаких прав. При желании я могу прогнать вас, поэтому я выше».

Дата добавления: 2015-07-21