РЕЧЬ ЭНГЕЛЬСА 1 страница

Разрешите мне, друзья мои, выступить сегодня, в виде исключения, в качестве немца. Ведь мы, немецкие демократы, особенно заинтересованы в освобождении Польши. Именно немецкие государи извлекли выгоду от раздела Польши, именно немецкие солдаты еще и те­перь угнетают Галицию и Познань. Нам, немцам, нам, немецким демократам, прежде всего надлежит смыть с нашей нации это пятно. Никакая нация не может стать свободной, про­должая в то же время угнетать другие нации. Следовательно, освобождение Германии не может совершиться без освобождения Польши от угнетения ее немцами. Вот почему Польша и Германия имеют общие интересы, вот почему польские и немецкие демократы могут со­вместно работать над освобождением обеих наций. — Я тоже придерживаюсь того мнения, что первый решающий удар, который приведет к победе демократии, к освобождению всех европейских стран, будет нанесен английскими чартистами; я несколько лет жил в Англии и в течение этого времени открыто примыкал к чартистскому движению. Английские чарти­сты поднимутся первыми, потому что именно в Англии борьба между буржуазией и проле­тариатом достигла наибольшей силы. А почему она достигла наибольшей силы? Потому что благодаря современной промышленности, благодаря введению машин, в Англии все

О ПОЛЬШЕ

угнетенные классы слились в один-единственный огромный класс с общими интересами — в класс пролетариата; потому что вследствие этого в противоположном лагере все классы уг­нетателей тоже объединились в один-единственный класс — буржуазию. Таким образом, борьба упрощается и поэтому она может быть решена одним-единственным мощным уда­ром. Разве это не так? Аристократия в Англии уже не обладает никакой властью, господ­ствует одна буржуазия, и последняя взяла аристократию на буксир. Но буржуазии противо­стоит вся огромная масса народа, объединенная в грозную фалангу, победа которой над гос­подствующими капиталистами приближается с каждым днем. И этим уничтожением расхо­ждения интересов, которое прежде разъединяло различные слои рабочих, этой нивелировкой жизненного уровня всех рабочих вы обязаны машинному производству; без машинного про­изводства не было бы чартизма, и если даже оно ухудшает ваше положение в данный мо­мент, то все же именно благодаря этому оно делает возможной нашу победу. Но не только в Англии, а и во всех других странах машинное производство оказало такое же влияние на ра­бочих. В Бельгии, в Америке, во Франции, в Германии оно уравняло положение всех рабочих и с каждым днем все больше его уравнивает; во всех этих странах рабочие в настоящее время заинтересованы в одном и том же, а именно: свергнуть класс, который их угнетает, — бур­жуазию. Эта нивелировка жизненного уровня, эта тождественность партийных интересов ра­бочих всех наций является результатом машинного производства, и поэтому машинное про­изводство продолжает быть огромным историческим прогрессом. Какой вывод из этого сле­дует сделать нам? Так как положение рабочих всех стран одинаково, так как их интересы одинаковы, враги у них одни и те же, то и бороться они должны сообща и братскому союзу буржуазии всех наций они должны противопоставить братский союз рабочих всех наций.

Напечатано в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» № 98, 9 декабря I847 г.

Печатается по тексту газеты Перевод с немецкого

На русском языке полностью публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС

ГОДОВЩИНА ПОЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1830 ГОДА ¹

Дорогой гражданин!

Я прибыл сюда вчера вечером, как раз во-время, чтобы успеть на публичный митинг, со­званный в честь годовщины польской революции 1830 года.

Мне довелось присутствовать на многих собраниях подобного рода, но нигде я не наблю­дал такого всеобщего энтузиазма, такого полного и сердечного согласия между людьми раз­ных наций.

Пост председателя был предложен г-ну Арнотту, английскому рабочему.

Первую речь держал г-н Эрнест Джонс, редактор «Northern Star», который хотя и осудил поведение польской аристократии во время восстания 1830 г., однако горячо одобрил уси­лия, предпринятые Польшей для того, чтобы сбросить иго своих угнетателей. Его блестящая энергичная речь вызвала горячие аплодисменты.

После него с речью на французском языке выступил г-н Мишло.

Следующим говорил г-н Шаппер, немец. Он сообщил собранию, что брюссельская Демо­кратическая ассоциация¹⁹² делегировала в Лондон г-на Маркса, немецкого демократа, одного из своих вице-председателей, чтобы наладить корреспондентскую связь между брюссель­ской Ассоциацией и обществом «Братские демократы» в Лондоне, а также чтобы подгото­вить созыв демократического конгресса представителей различных европейских наций.

_______________________ ГОДОВЩИНА ПОЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1830 ГОДА__________________ 375

Появление на трибуне г-на Маркса было встречено собранием продолжительными апло­дисментами.

В своей речи, произнесенной на немецком языке и переведенной г-ном Шаппером, г-н Маркс заявил, что сигнал к освобождению Польши будет подан Англией. Польша, сказал он, будет свободной лишь тогда, когда цивилизованные нации Западной Европы завоюют демократический строй. А из всех стран Европы Англия обладает наиболее сильным, наибо­лее многочисленным, организованным в масштабе всей страны, демократическим движени­ем. Именно в Англии антагонизм между пролетариатом и буржуазией достиг своего наи­большего развития и решающая схватка между этими двумя классами общества становится все более неизбежной. Поэтому именно в Англии, вероятнее всего, начнется та битва, кото­рая завершится всеобщим триумфом демократии и в которой будут разбиты также и оковы Польши. От победы английских чартистов зависит успех других европейских демократов, следовательно, и Польша будет спасена благодаря Англии.

Затем г-н Гарни, главный редактор «Northern Star», выразил благодарность брюссельским демократам за то, что они с самого начала адресовались к лондонским демократам, не прида­вая никакого значения авансам со стороны буржуа из Интернациональной лиги в Лондоне — общества, основанного фритредерами с целью эксплуатации иностранных демократов в ин­тересах свободы торговли и ради конкуренции с обществом «Братские демократы», которое состоит почти исключительно из рабочих.

Выступивший затем г-н Энгельс, немецкий демократ из Парижа, заявил, что Германия особенно заинтересована в освобождении Польши, так как деспотизм германских прави­тельств простирается и на часть Польши. Немецкая демократия должна считать своей пря­мой обязанностью покончить с этой тиранией, позорящей Германию.

Г-н Тедеско, из Льежа, в энергичной речи поблагодарил польских борцов 1830 г. за то, что они открыто провозгласили принцип восстания. Его речь, переведенная г-ном Шаппером, сопровождалась бурными аплодисментами.

После краткой речи г-на Чарлза Кина полковник Оборский выступил с ответом от имени поляков.

Последним к собранию обратился г-н Уилсон, английский рабочий, который совсем не­давно благодаря своей решительной оппозиции чуть было не добился роспуска митинга Ин­тернациональной лиги.

По предложению гг. Гарни и Энгельса собрание приветствовало троекратным взрывом аплодисментов три крупные

Ф. ЭНГЕЛЬС____________________________________ 376

демократические газеты Европы: «Reforme», «Northern Star» и «Deutsche-Brusseler-Zeitung»; по предложению г-на Шаппера три раза возглас неодобрения раздавался в адрес трех анти­демократических газет: «Journal des Debats», «Times» и аугсбургской «Allgemeine Zeitung».

Митинг закончился пением «Марсельезы», которую все собравшиеся пели стоя, обнажив головы.

Написано Ф. Энгельсом 30 ноября Печатается по тексту газеты

1847 г.

Перевод с французского Напечатано в газете «La Reforme»

5 декабря 1847 г. На русском языке публикуется впервые

К.МАРКС ЗАМЕТКА ПРОТИВ А. БАРТЕЛЬСА ¹⁹³

Г-н Адольф Бартельс утверждает, что его общественная жизнь кончена. И в самом деле, он окончательно ушел в частную жизнь. Каждый раз, когда происходит какое-нибудь поли­тическое событие, он ограничивается тем, что публикует протесты и во всеуслышание заяв­ляет, что он, дескать, принадлежит самому себе, что движение возникло без его, г-на Бар-тельса, участия и вопреки его, г-на Бартельса, воле и что он считает себя вправе отказать ему в своей верховной санкции. Каждый согласится, что эта форма участия в общественной жиз­ни ничем не отличается от всякой другой и что с помощью всех этих деклараций, заявлений, протестов общественный человек лишь прикрывается скромной внешностью частного чело­века. Именно так обнаруживает себя непонятый и непризнанный гений.

Г-н А. Бартельс прекрасно знает, что, организуя союз под названием Демократическая ас­социация, демократы различных наций не ставили себе никакой другой цели, кроме обмена мнениями и достижения взаимного понимания относительно принципов, которые могли бы служить для объединения и братства народов. Само собой разумеется, что в обществе, кото­рое ставит себе подобную цель, обязанностью всех иностранцев является откровенное изло­жение своих воззрений, и поистине смешно называть их менторами каждый раз, когда они берут слово для исполнения своего долга по отношению к ассоциации, к которой принадле­жат. Если г-н А. Бартельс обвиняет иностранцев в желании всех поучать, то это объясняется тем, что они отказываются выслушивать его собственные поучения.

Г-н А. Бартельс припомнит, без сомнения, что во временном комитете, членом которого он состоял, он предложил даже

К. МАРКС___________________________________ 378

сделать Немецкое рабочее общество194 ядром нового общества. Я вынужден был отклонить это предложение от имени немецких рабочих. Уж не хотел ли случайно г-н А. Бартельс рас­ставить нам ловушку, чтобы обеспечить себе возможность прибегнуть впоследствии к доно­су?

Г-н Бартельс может, конечно, сколько ему угодно поносить наши взгляды как «гнусные и варварские». Он не критикует, он не доказывает, он осуждает и проявляет свою ортодоксаль ность, осуждая заранее то, чего он не понимает.

Мы более терпимы, чем г-н А. Бартельс. Мы прощаем ему его «ипохондрию», которая имеет вполне безобидный характер.

Так как г-н А. Бартельс скорее теократ, чем демократ, то вполне естественно, что он нахо­дит себе союзника в лице «Journal de Bruxelles»¹⁹⁵. Эта газета обвиняет нас в намерении «улучшить человеческий род». Пусть она успокоится. К счастью, нам-то, немцам, небезызве­стно, что начиная с 1640 г. монополия на улучшение человеческого рода принадлежала ис­ключительно Конгрегации «de propaganda fide»196. Мы слишком скромны и слишком ни­чтожны, чтобы стремиться конкурировать с достопочтенными отцами в этом человеколюби­вом промысле. Пусть они дадут себе труд сравнить отчет «Deutsche-Brusseler-Zeitung» с от­четом «Northern Star» и они смогут убедиться, что только по ошибке «Northern Star» вложила в мои уста слова: «Чартисты... вас будут приветствовать как спасителей человеческого ро- да»¹⁹⁷.

«Journal de Bruxelles», побуждаемая духом еще большего милосердия, напоминает нам пример Анахарсиса Клоотса, который окончил жизнь на эшафоте за то, что вознамерился быть более патриотичным, чем патриоты 1793 и 1794 годов. В этом отношении достопочтен­ным отцам нельзя сделать никакого упрека. Они никогда не были более патриотичны, чем патриоты. Наоборот, их всегда и везде обвиняли в том, что они стремились быть более реак­ционными, чем реакционеры, и, хуже того, что они стремились быть в большей мере прави­тельством, чем само национальное правительство. Когда мы думаем об их недавнем печаль­ном опыте в Швейцарии, мы готовы признать, что суровые предупреждения, которые они нам делают, дабы мы избежали противоположной крайности и аналогичных опасностей, продиктованы великодушием, достойным первых христиан. Мы выражаем им за это благо­дарность.

Написано К. Марксом около 17 декабря 1847 г.

Напечатано на французском языке 1847г.Печатается по тексту газеты

в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» № 101,

19декабря 1847 г. Перевод с французского

Подпись: Карл Маркс

К.МАРКС ЛАМАРТИН И КОММУНИЗМ

Брюссель, 24 декабря. Французские газеты опять печатают письмо г-на Ламартина. На этот раз речь идет о коммунизме, о котором поэт-социалист высказывается, наконец, прямо, вынужденный к этому Кабе. При этом Ламартин обещает в ближайшем будущем обстоя­тельно заняться этим «важным предметом». Пока же он довольствуется несколькими крат­кими оракульскими изречениями.

«Мой взгляд на коммунизм», — говорит он, — «может быть кратко выражен чувством (!), а именно сле­дующим образом: если бы бог вверил мне общество дикарей для того, чтобы их цивилизовать и сделать куль­турными людьми, то первым институтом, который я им дал бы, была бы собственность»,

«Присвоение человеком себе в собственность элементов», — продолжает г-н Ламартин, — «является зако­ном природы и условием жизни. Человек присваивает себе воздух, когда он дышит, пространство, когда пере­двигается, землю, когда ее возделывает, и даже время, увековечивая себя в своих детях; собственность есть ор­ганизация жизненного принципа во вселенной; коммунизм был бы смертью для труда и для всего человечест­ва».

«Ваша мечта», — утешает в заключение г-н Ламартин г-на Кабе, — «слишком прекрасна для этой планеты».

Г-н Ламартин борется, таким образом, против коммунизма, и он не только борется против коммунистической системы, но и поднимает оружие в защиту «вечности частной собствен­ности». Ибо его «чувство» подсказывает ему три вещи: 1) что собственность цивилизует лю­дей; 2) что она представляет собой организацию жизненного принципа во вселенной и 3) что ее противоположность — коммунизм — является слишком прекрасной мечтой для этого ис­порченного мира.

К. МАРКС___________________________________ 380

Г-н Ламартин, без сомнения, «чувствует» лучший мир, в котором «жизненный принцип» «организован» иначе. Но в этом испорченном мире «присвоение» все-таки является услови­ем жизни.

Нам нет надобности анализировать смутное чувство г-на Ламартина, чтобы обнаружить присущие ему противоречия. Заметим лишь одно. Г-н Ламартин полагает, что он доказал вечность буржуазной собственности своим указанием на то, что собственность вообще со­ставляет переходную ступень от состояния дикости к состоянию цивилизации, и своим разъ­яснением, что право собственности является точно такой же предпосылкой для процесса ды­хания и деторождения, как и для существующей в обществе частной собственности.

Г-н Ламартин не видит никакого различия между эпохой перехода от дикости к цивилиза­ции и нашей эпохой так же, как не видит разницы между «присвоением» воздуха и «при­своением» общественных продуктов; ведь и то и другое является «присвоением», подобно тому как обе эпохи являются «переходными эпохами»!

Г-н Ламартин найдет, без сомнения, возможность в своей «обстоятельной» полемике про­тив коммунизма «логически» вывести из этих общих фраз, вытекающих из его «чувства», целый ряд еще более общих фраз. — Может быть, и мы тогда также найдем возможным «об­стоятельнее» рассмотреть его фразы. — На этот раз мы удовлетворимся передачей нашим читателям тех «чувств», которые противопоставляет чувствам г-на Ламартина монархиче­ски-католическая газета. Так, в своем вчерашнем номере «Union monarchique» следующим образом высказывается против чувств г-на Ламартина:

«Мы видим, как эти просветители человечества оставляют его без руководителей. Жалкие люди! Они отня­ли у бедняка бога, который давал ему утешение; они отняли у него небо, они оставили человека одного с его лишениями, с его нищетой. А затем они приходят и говорят: ты хочешь владеть землею, — она не твоя. Ты хо­чешь пользоваться благами жизни, — они принадлежат другим. Ты хочешь получить долю богатств, — это не­возможно; оставайся бедным, оставайся нагим, оставайся покинутым, умри!»

«Union monarchique» утешает пролетариев с помощью бога. «Bien Public», газета г-на Ла­мартина, утешает их с помощью «жизненного принципа».

Написано К. Марксом 24 декабря Печатается по тексту газеты

1847 г.

Перевод с немецкого Напечатано в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» № 103, 26 декабря 1847 г.

Ф. ЭНГЕЛЬС ГАЗЕТЫ «REFORME» И «NATIONAL»

Банкет в Лилле вызвал спор между «Reforme» и «National», который привел теперь к ре­шительному разрыву между обеими газетами. Факты таковы: После начала банкетной кампании в пользу реформы «National» с еще большей откровен-

1 QS

ностью, чем до сих пор, примкнула к династической оппозиции198. В Лилле г-н Дежорж, сто­ронник «National», покинул банкет вместе с Одилоном Барро. Сама «National» высказалась о банкете в Лилле более чем двусмысленно. Когда «Reforme» потребовала от нее объясниться откровеннее, она отказалась под тем предлогом, что не желает начинать полемики с этой га­зетой. Но это отнюдь не давало какого-либо основания не высказываться по поводу самого факта. Словом, «Reforme» не оставила этого без ответа и в конце концов напала на предста­вителя «National» Гарнье-Пажеса за речь, в которой он отрицал существование классов и растворял буржуазию и пролетариат в общей фразе о citoyens francais*. Тогда-то, наконец, «National» заявила, что будет защищать своих друзей от газеты, которая бросает тень подоз­рения на всех честных патриотов, вроде Карно, Гарнье-Пажеса и т. п.

«National», которая вскоре была разбита по всем пунктам, не нашла под конец другого выхода, как обвинить «Reforme» в коммунизме.

«Вы говорите о неопределенных стремлениях, о теориях и системах, возникающих в народной среде, вы по­рицаете нас за то, что мы открыто

французских гражданах. Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС_________________________________ 382

нападаем на эти, скажем прямо, коммунистические стремления. Ну, так выскажитесь прямо — вы за или против коммунизма? Мы заявляем во всеуслышание: у нас нет ничего общего с коммунистами, с этими людьми, кото­рые отрицают собственность, семью, отечество. В день сражения мы будем бороться не вместе с носителями этих отвратительных стремлений, а против них. У нас не будет мира с этими ненавистными фантазиями, не бу­дет терпимого отношения к ним, к этой нелепой и варварской (sauvage) системе, которая превращает человека в животное, низводит его до состояния дикого зверя (le reduit a l'etat de brute). И вы полагаете, что народ будет с вами? Что народ откажется от той небольшой собственности, которую он приобрел в поте лица своего, отка­жется от семьи, отечества? Вы полагаете, что народ когда-либо даст себя убедить, что ему безразлично, лодчи-нит ли нас Австрия своему деспотизму, будет ли Франция разорвана на куски державами?»

К этим доводам против коммунизма «National» присоединяет свои планы улучшения по­ложения рабочих: реформу почтового ведомства, финансовую реформу, налоги на предметы роскоши, государственные пособия, отмену октруа¹⁹⁹, свободную конкуренцию.

Не стоит тратить труда на опровержение смехотворных представлений «National» о ком­мунизме. Комично только, что «National» все еще выставляет напоказ пугало постоянно уг­рожающего Франции вторжения «великих держав», что она все еще полагает, будто с той стороны Рейна и Ла-Манша на Францию направлены миллионы штыков и что сотни тысяч орудийных стволов наведены на Париж. «Reforme» совершенно правильно ответила на это: в случае вторжения королей нам послужат оградой не укрепления Парижа, а сами народы.

«Reforme» заявляет в ответ на цитированную выше статью «National»:

«Мы не коммунисты и именно по той причине, что коммунизм не считается с законами производства, что он не думает также о необходимости производить достаточно для всего общества. Но экономические предложения коммунистов нам ближе, чем те, которые выдвигает «National», безоговорочно принимающая принципы совре­менной буржуазной политической экономии. Мы и в дальнейшем будем защищать коммунистов от полиции и «National», так как признаем за ними по крайней мере право на свободу дискуссии и так как доктрины, исходя­щие от самих рабочих, всегда заслуживают внимания».

Мы благодарны «Reforme» за то, что она столь энергичным образом отстаивала подлин­ную демократию против «National». Мы благодарны ей за то, что она в борьбе с этой газетой защищает коммунизм. Мы с удовлетворением отмечаем, что она всегда защищала коммуни­стов, когда их преследовало правительство. Из всех парижских газет одна только «Reforme» выступила с защитой коммунистов-материалистов, когда г-н Делангль учинил над ними су­дебную расправу²⁰⁰, Г-н Кабе в то время чуть ли

ГАЗЕТЫ «REFORME» и «NATIONAL»______________________ 383

не оправдывал действия правительства против материалистов. Нас радует, что даже в срав­нительно еще мало развитых формах коммунизма, в которых последний выступал до сих пор, «Reforme» обнаружила зерно, более близкое ей, чем взгляды представителей буржуаз­ной политической экономии. Мы, однако, надеемся, что сумеем в скором времени доказать «Reforme», что коммунизм в том виде, в каком мы его защищаем, более родственен принци­пам, отстаиваемым «Reforme», чем тому коммунизму, который до сих пор был известен во Франции и который теперь частично переселяется из страны.

Впрочем, своим осуждающим приговором по адресу «National» газета «Reforme» только выразила мнение, давно уже сложившееся среди немецкой, английской и бельгийской демо­кратии и вообще среди всей демократии за пределами Франции.

Написано Ф. Энгельсом в конце декабря Печатается по тексту газеты

1847 г.

Перевод с немецкого
Напечатано в «Deutsche-Brusseler-
Zeitung» № 104, 30 декабря 1847 г. На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС РЕЧЬ ЛУИ БЛАНА НА БАНКЕТЕ В ДИЖОНЕ

Газета «Northern Star» в своем отчете о банкете в Дижоне подвергает речь г-на Луи Блана критике, с которой мы целиком согласны²⁰¹. Объединение демократов различных наций не исключает взаимной критики. Оно невозможно без такой критики. Без критики нет взаимно­го понимания, а следовательно и нет объединения. Мы воспроизводим замечания «Northern Star», чтобы и со своей стороны выразить протест против предрассудков и иллюзий, которые совершенно противоположны и резко враждебны стремлениям современной демократии и потому должны быть отвергнуты, если желать, чтобы объединение демократов различных наций не осталось лишь фразой.

Г-н Блан сказал на банкете в Дижоне следующее:

«Нам нужно единение в рамках демократии. И пусть никто не заблуждается на этот счет: мы мыслим и тру­димся не только для Франции, но и для всего мира, ибо будущность Франции — это будущность всего челове­чества. В самом деле, мы занимаем настолько превосходное положение, что, не переставая быть национальны­ми, неизбежно являемся космополитами, и притом космополитического в нас больше, чем национального. Вся­кий, назвавший себя демократом и в то же время пожелавший быть англичанином, опроверг бы тем самым ис­торию своей собственной страны, ибо роль Англии в истории всегда заключалась в борьбе против «fraternite» во имя эгоизма. Подобным же образом француз, который не пожелал бы одновременно быть космополитом, опроверг бы историю своей страны, ибо Франция никогда не дала бы восторжествовать какой-либо иной идее, кроме той, которая полезна всему миру. Милостивые государи! Во времена крестовых походов, когда Европа двинулась на завоевание гроба господня, Франция взяла это движение под свое покровительство. Позже, когда католические пастыри вознамерились

- «братства». Ред.

____________________________ РЕЧЬ ЛУИ БЛАНА НА БАНКЕТЕ В ДИЖОНЕ____________________ 385

навязать нам иго папского верховенства, галликанские епископы отстояли свободу совести. А кто в последние дни старой монархии поддержал молодую республиканскую Америку? Франция, все та же Франция! И если сказанное верно даже в отношении монархической Франции, то может ли оно быть неверным в отношении рес­публиканской Франции? Где в летописях истории найдем мы что-нибудь хотя бы приблизительно похожее на удивительное, полное самопожертвования, бескорыстие Французской республики, которая, хотя она и истекла кровью, пролитой на наших границах и на эшафоте, не остановилась перед тем, чтобы пролить кровь и за своих батавских братьев! Терпя поражение или побеждая, она озаряла даже своих врагов лучами своего гения! Пусть Европа высылает против нас шестнадцать армий, мы в ответ пошлем ей свободу!»

По этому поводу «Northern Star» замечает:

Мы ни в коем случае не хотим умалять значение героической борьбы, которую вела фран­цузская революция, или уменьшать дань признательности, которую мир обязан приносить великим деятелям республики. Но все же мы полагаем, что сравнительная характеристика позиции Франции и Англии с точки зрения космополитизма, данная в приведенном отрывке, совершенно неверна. Мы полностью отрицаем космополитический* характер, приписывае­мый дореволюционной Франции. Доказательством могут послужить времена Людовика XI и Ришелье! И что же собственно утверждает г-н Луи Блан относительно Франции? «Она нико­гда не дала бы восторжествовать какой-либо иной идее, кроме той, которая полезна всему миру». Ну, а мы полагаем, что г-н Блан не сумеет назвать нам ни одной страны в мире, кото­рая в этом отношении отличается от Франции или могла бы отличаться от нее. Возьмите для примера Англию, которую г-н Блан непосредственно противопоставляет Франции. Англия изобрела паровую машину, Англия построила железные дороги — а эти две вещи, полагаем мы, стоят немалой толики идей. Ну так вот! Изобрела ли Англия их для себя или для всего мира? Французы похваляются тем, что они всюду распространяют цивилизацию, особенно в Алжире. А кто в таком случае распространил цивилизацию в Америке, Азии, Африке и Ав­стралии, если не Англия?202 Кто положил основание той самой республике, в освобождении которой известное участие принимала Франция? Англия, все та же Англия. Если Франция поддерживала американскую республику в борьбе за освобождение от английской тирании, то Англия двумя столетиями раньше освободила голландскую республику от испанского гнета. Если

Слова «космополитизм», «космополитический» здесь употреблены не в смысле буржуазного космополи­тизма, проявление которого в речи Луи Блана подвергается критике в данной статье, а в другом значении, кото­рое имели эти слова, в смысле: «общечеловеческий», «свободный от национальных предрассудков». Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС_________________________________ 386

Франция подала в конце прошлого столетия славный пример всему миру, то мы не можем обойти молчанием тот факт, что Англия подала этот пример на 150 лет раньше и что в то время Франция еще совсем не была готова последовать ему. А что касается идей, которые французские философы XVIII века, Вольтер, Руссо, Дидро, Д'Аламбер и другие, сделали столь популярными, то где первоначально зародились эти идеи, как не в Англии! Никогда не следует допускать, чтобы Мильтона, первого защитника цареубийства, Алджернона Сидни, Болингброка и Шефтсбери вытеснили из нашей памяти их более блестящие французские по­следователи!

«Англичанин, называющий себя демократом, опроверг бы тем самым историю своей соб­ственной страны», — утверждает г-н Блан.

Ну и что ж! Мы считаем наиболее характерной отличительной чертой подлинной демо­кратии то, что она должна опровергнуть историю своей страны, что она должна отказаться от всякой ответственности за то прошлое, которое полно нищеты, тирании, классового гнета и суеверия. Пусть французы не составляют исключения среди других демократов, пусть они не принимают на себя ответственности за действия их королей и аристократов в былые вре­мена! Поэтому мы считаем большим преимуществом английских демократов то, в чем г-н Блан усматривает их недостаток, а именно, что они должны отбросить прошлое и смотреть исключительно в будущее.

«Француз», — говорит г-н Блан, — «неизбежно является космополитом». Да, в таком мире, где будут гос­подствовать только французское влияние, французские нравы, обычаи, идеи и политические порядки! В таком мире, где каждая нация переняла бы характерные свойства французской национальности! Но именно против этого должны протестовать демократы других наций. Вполне готовые отказаться от грубых черт своей нацио­нальности, они ожидают того же от французов. Их совершенно не удовлетворяет уверение французов, что они, как французы, уже тем самым являются космополитами. Подобное уверение равносильно требованию, чтобы все остальные стали французами.

Возьмите для сравнения Германию. Германия — родина огромного количества изобрете­ний, например, печатного станка. Германия, по общему признанию, произвела на свет значи­тельно большее количество возвышенных и космополитических идей, чем Франция и Анг­лия, взятые вместе. А на практике Германия всегда подвергалась унижению, всегда оказыва­лась обманутой в своих надеждах. Она лучше, чем кто-либо, может рассказать,

____________________________ РЕЧЬ ЛУИ БЛАНА НА БАНКЕТЕ В ДИЖОНЕ____________________ 387

каков был французский космополитизм. В той же мере, в какой Франция могла жаловаться на вероломство английской политики, Германия испытала на себе столь же вероломную по­литику со стороны Франции, начиная с Людовика XI и кончая Луи-Филиппом. Если бы мы стали применять масштаб г-на Блана, то истинными космополитами оказались бы немцы. Но немецкие демократы весьма далеки от таких претензий.

Дата добавления: 2015-07-20