Ограниченный папаша Кабе» и господин Грюн 1 страница

Господин Грюн заканчивает свой экскурс о школе Фурье и о г-не Ребо следующими сло­вами:

«Я хочу пробудить у организаторов труда сознание их сущности, я хочу показать им исторически, откуда они происходят... этим ублюдкам...

— более или менее. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 524

которые не породили ни малейшей мысли из самих себя. А впоследствии я, может быть, буду иметь случай рас­правиться с г-ном Ребо, и не только с г-ном Ребо, но и с Жеем. В сущности говоря, первый не так уж плох, он только глуп; второй же более чем глуп — он учён.

Итак» (стр. 260).

Гладиаторская поза, которую принимает господин Грюн, его угрозы по адресу Ребо, его презрение к учёности, его громкие обещания — всё это верные признаки того, что он гото­вится вершить великие дела. Обладая полным «сознанием его сущности», мы догадались по этим симптомам, что господин Грюн подготовляет здесь один из самых чудовищных плагиа­тов. Для того, кто уразумел его тактику, его базарная крикливость теряет свой невинный ха­рактер и всегда оказывается делом хитрого расчёта.

«Итак»:

Следует глава с заголовком:

«Организация труда!»

«Где зародилась эта мысль? — Во Франции. — Но как?»

Опять подзаголовок:

«Ретроспективный взгляд на XVIII век».

«Где зародилась эта» глава господина Грюна? — «Во Франции. — Но как?» Это читатель сейчас узнает.

Напомним ещё раз читателю, что господин Грюн собирается здесь будить у французских организаторов труда сознание их сущности при помощи основательной, выдержанной в не­мецком духе, исторической демонстрации.

Итак:

Когда господин Грюн заметил, — а заметил он это уже давно, — что Кабе «ограничен» и что его «миссия давно уже завершена», то это не означало, что «всё, естественно, пришло к концу». Наоборот, он возложил на Кабе новую миссию — с помощью нескольких произ­вольно выхваченных цитат создать французский «фон» для грюновской немецкой истории социалистического движения XVIII века.

С чего он начинает?—С «производительного» чтения.

Кабе в XII и XIII главах своего «Путешествия в Икарию» приводит довольно беспоря­дочно мнения новых и старых авторитетов в пользу коммунизма. Он отнюдь не задаётся це­лью дать картину целого исторического движения. Коммунизм представляется французско­му буржуа какой-то подозрительной особой. Хорошо, говорит Кабе, я приведу Вам свиде­тельства почтеннейших людей всех эпох, благоприятно высказывающихся

«ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — IV. ИСТОРИОГРАФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 525

о характере моего клиента; и Кабе поступает, как адвокат. Даже свидетельства, неблагопри­ятные для его клиента, он превращает в благоприятные. От адвокатской речи не приходится требовать исторической правды. Если какой-нибудь знаменитый человек случайно обронил слово против денег, против неравенства, богатства, против социальных недугов, то Кабе подхватывает это слово, просит повторить его, делает из него символ веры данного лица, пе­чатает его, хлопает в ладоши и с ироническим добродушием обращается к своему раздосадо­ванному буржуа: «Послушайте, послушайте, разве он не был коммунистом?» Он не пропус­кает никого — ни Монтескьё, ни Сиейеса, ни Ламартина, ни даже Гизо; все — коммунисты malgre eux*. Voila mon Communiste tout trouve!

Господин Грюн в припадке своего производительного настроения погружается в чтение цитат, собранных Кабе для характеристики XVIII века; ни на минуту не допускает он сомне­ния в правильности всего этого, он преподносит читателю свою фантазию о мистической связи между писателями, случайно встретившимися у Кабе на одной странице, и всю эту мешанину он поливает младогермански-беллетристическим соусом, окрестив её вышеука­занным заглавием.

Итак:

Господин Грюн.

Господин Грюн начинает свой обзор сле­дующими словами:

«Социальная идея не свалилась с неба, она воз­никла органически, т. е. путём постепенного разви­тия. Я не могу здесь дать полную её историю, не мо­гу начать с индусов и китайцев, перейти затем в Персию, Египет и Иудею, выведать у греков и рим­лян, каково их общественное сознание, допросить христианство, неоплатонизм и патристику, выслу­шать средние века и арабов, исследовать реформа­цию и пробуждающуюся философию и так добрать­ся до XVIII века» (стр. 261).

Кабе.

Кабе начинает свои цитаты следующими

словами:

«Вы, противники коллективности, утверждаете, что в её пользу имеются лишь случайные мнения, легко­весные и не заслуживающие доверия. Так вот, я до­прошу перед вами историю и всех философов: слу­шайте! Я не стану говорить вам о многочисленных древних народах, у которых была осуществлена общ­ность имущества! Не стану также говорить ни о евре­ях... ни о египетских жрецах, ни о Миносе... Ликурге и Пифагоре... ни о Конфуции и Зороастре, из которых первый провозгласил этот принцип в Китае, а второй — в Персии» («Путешествие в Икарию», второе изда­ние, стр. 470).

— помимо своей воли. Ред.

** — И вот мой коммунист готов! Ред.

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II

После приведённых нами мест Кабе переходит к греческой и римской истории, допраши­вает христианство, неоплатонизм, патристику, средние века, реформацию, пробуждающуюся философию. Ср. Кабе, стр. 471—482. Списывание этих одиннадцати страниц господин Грюн предоставляет другим, «более терпеливым людям, если книжная пыль сохранила в их серд­цах необходимый» (для списывания, конечно) «гуманизм». Грюн, стр. 261. Только упомина­ние о социальном сознании арабов принадлежит господину Грюну. Мы со страстным нетер­пением ждём его откровений на этот счёт. «Я должен ограничиться XVIII веком». Последуем за господином Грюном в XVIII век и только предварительно заметим, что у Грюна подчёрк­нуты, почти сплошь, те же самые слова, что и у Кабе.

Господин Грюн: «Локк, основатель сенсуализма, говорит: тот, кто имеет больше, чем ему нужно для удовлетворения его потребностей, переступает границы разума и первоначальной справедливости и похищает достояние других. Всякий излишек есть узурпация, и вид терпящего нужду должен пробудить в душе богача угрызения совести. Раз­вращённые люди, утопающие в роскоши и наслаж­дениях, трепещите при мысли, что наступит день, когда несчастный, лишённый необходимого, воис­тину познает права человека. Обман, вероломство, корысть создали имущественное неравенство, ко­торое составляет несчастье человеческого рода, скопляя все страдания, на одной стороне — рядом с богатствами, а на другой — рядом с нищетой. Поэтому философ должен считать употребление денег одной из самых пагубных выдумок человече­ской изобретательности» (стр. 266).

Кабе: «Но вот послушайте, что восклицает Локк в своей замечательной книге «Гражданское прав­ление»: «Тот, кто имеет больше, чем ему нужно для удовлетворения его потребностей, переступает гра­ницы разума и первоначальной справедливости и похищает достояние других. Всякий излишек есть узурпация, и вид бедняка должен пробудить в душе богача угрызения совести. Развращённые люди, утопающие в роскоши и наслаждениях, трепещите при мысли, что наступит день, когда несчастный, лишённый необходимого, воистину познает права человека». И слушайте его дальше: «Обман, веро­ломство, корысть создали имущественное неравен­ство, которое составляет несчастье человеческого рода, скопляя на одной стороне все пороки вместе с богатством, а на другой — бедствия вместе о нище­той» (эту фразу господин Грюн превратил в бес­смыслицу). «Поэтому философ должен считать употребление денег одной из самых пагубных вы­думок человеческой изобретательности»» (стр. 485).

Господин Грюн заключает из этих цитат Кабе, что Локк был «противником денежной сис­темы» (стр. 264), «просвещённейшим противником денег и всякого имущества, превышаю­щего потребности» (стр. 266). К сожалению, этот самый Локк является одним из первых на­учных поборников денежной системы, ретивым сторонником бичевания бродяг

«ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — IV. ИСТОРИОГРАФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 527

и пауперов, одним из doyens* современной политической экономии.

Господин Грюн: «Уже Боссюэ, епископ Моский, говорит в своей «Политике, извлечённой из священ­ного писания»: «Без правительств (без политики» — смешное добавление господина Грюна) «земля со всеми ее благами была бы таким же общим достоя­нием всех людей, как воздух и свет; по исконному праву природы никто не имеет особого права ни на что. Всё принадлежит всем, собственность же есть результат гражданского правления». Поп, живший в XVII веке, достаточно честен, чтобы вы­сказывать подобные мысли, подобные воззрения! Также и немец Пуффендорф, который известен» (т. е. известен господину Грюну) «только по шилле­ровской эпиграмме, говорил: «Нынешнее неравен­ство имуществ есть несправедливость, которая может повлечь за собой другие неравенства вслед­ствие бесстыдства богачей и трусости бедняков»» (стр. 270). Господин Грюн к этому прибавляет: «Но не будем отклоняться в сторону, останемся во Франции».

Кабе: «Послушайте барона де Пуффендорфа, про­фессора естественного права в Германии и государст­венного советника в Стокгольме и Берлине; в своей книге о естественном и международном праве он оп­ровергает учение Гоббса и Греция об абсолютной мо­нархии, провозглашает естественное равенство, брат­ство, общность имущества и признаёт, что собствен­ность есть человеческий институт, что она возникала из полюбовного раздела, имевшего целью обеспечить каждому, и в особенности работнику, постоянное имущество, совместное или раздельное, и что, следо­вательно, нынешнее неравенство имуществ есть не­справедливость, которая влечёт за собой другие нера­венства» (бессмысленно переведено господином Грюном) «только вследствие бесстыдства богачей и трусости бедняков.

И Боссюэ, епископ Моский, наставник французско­го дофина, знаменитый Боссюэ — не признаёт ли и он в своей «Политике, извлечённой из священного писа­ния», которую он составил для дофина, что без прави­тельств земля и все блага были бы таким же общим достоянием всех людей, как воздух и свет; по искон­ному праву природы никто не имеет особого права ни на что; всё принадлежит всем, собственность есть результат гражданского правления» (стр. 486).

«Отклонение» господина Грюна от Франции состоит в том, что Кабе цитирует немца, а Грюн даже начертание немецкого имени даёт по неправильной орфографии француза. Не говоря уже о том, что он местами неверно переводит и делает пропуски, он поражает своими исправлениями. Кабе говорит сперва о Пуфендорфе, а затем о Боссюэ; господин Грюн гово­рит сперва о Боссюэ, а затем о Пуфендорфе. Кабе говорит о Боссюэ как о знаменитом чело­веке; господин Грюн называет его «попом». Кабе, цитируя Пуфендорфа, называет его титу­лы;

— старейшин. Ред.

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II

господин Грюн откровенно заявляет, что Пуфендорф известен только по шиллеровской эпи­грамме. Теперь он известен ему также по цитате Кабе, и оказывается, что ограниченный француз Кабе изучил основательнее, чем господин Грюн, не только своих земляков, но и немцев.

Кабе говорит: «Я спешу перейти к великим философам XVIII века и начинаю с Монтес­кьё» (стр. 487); господин Грюн, чтобы добраться до Монтескьё, начинает с изображения «за­конодательного гения XVIII века» (стр. 282). Сравните цитаты, приводимые тем и другим из Монтескьё, Мабли, Руссо, Тюрго. Нам здесь достаточно сравнить то, что пишут Кабе и гос­подин Грюн о Руссо и Тюрго. Кабе переходит от Монтескьё к Руссо; господин Грюн конст­руирует этот переход следующим образом: «Руссо был радикальным политиком, подобно тому как Монтескьё был политиком конституционным».

Господин Грюн цитирует из Руссо: «Величайшее бедствие уже наступило, когда приходится защи­щать бедняков и держать в узде богачей и т. д.»

(и кончает словами:) «откуда следует, что социаль­ное состояние выгодно людям лишь тогда, когда все они имеют кое-что и никто не имеет слишком мно­го». Руссо, по словам господина Грюна, «путает и проявляет большие шатания мысли, когда ему при­ходится отвечать на вопрос: какие превращения претерпевает прежнее имущество, когда дикарь вступает в общество? Как Руссо отвечает на этот вопрос? Он отвечает: природа сделала все блага об­щими»... (Грюн кончает словами:) «в случае дележа, доля каждого становится его собственностью» (стр. 284, 285).

Кабе: «Послушайте теперь Руссо, автора бессмерт­ного «Общественного договора»... послушайте, что он говорит: «Люди равны по своим правам. Природа сделала все блага общими... в случае дележа доля ка­ждого становится его собственностью. Во всех случа­ях общество всегда является единственным собствен­ником всех благ»» (существенный пункт, опущенный господином Грюном). «Слушайте дальше:»... (Кабе кончает словами:) «откуда следует, что социальное состояние выгодно людям лишь тогда, когда все они имеют кое-что и никто не имеет слишком много.

Послушайте, послушайте ещё, что говорит Руссо в своей «Политической экономии»: «Величайшее бед­ствие уже наступило, когда приходится защищать бедняков и держать в узде богачей»» и т. д. и т. д. (стр. 489, 490).

Гениальные новшества господина Грюна состоят здесь в том, что, во-первых, он свалива­ет в одну кучу цитаты из «Общественного договора» и «Политической экономии» и что, во-вторых, он начинает с того, чем кончает Кабе. Кабе приводит названия цитируемых им про­изведений Руссо, господин Грюн умалчивает о них. Мы объясняем эту тактику тем, что Кабе говорит о такой «Политической экономии» Руссо, с которой господин Грюн не мог познако­миться даже по шиллеровской эпиграмме. Для господина Грюна, уразумевшего все тайны «Энциклопедии»

_______ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — IV. ИСТОРИОГРАФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 529

(ср. стр. 263), осталось тайной, что «Политическая экономия» Руссо есть не что иное, как статья в «Энциклопедии» о «политической экономии».

Перейдём теперь к Тюрго. Здесь господин Грюн уже не довольствуется простым списыва­нием цитат, — он списывает у Кабе и его характеристику Тюрго:

Господин Грюн: «Одна из благороднейших и бес­полезнейших попыток насадить новое на почве ста­рого, которое повсюду грозило крушением, была сделана Тюрго. Но тщетно. Аристократия вызывает искусственный голод, провоцирует бунты, строит козни и клевещет до тех пор, пока добродушный Людовик не увольняет своего министра. Аристокра­тия не хотела слушать; значит, нужно было дать ей почувствовать. Развитие человечества всегда самым жестоким образом мстит тем добрым ангелам, кото­рые делают последнее настойчивое предостереже­ние перед катастрофой. Французский народ благо­словлял Тюрго; Вольтер перед смертью желал поце­ловать ему руку; король называл его своим другом... Тюрго — барон, министр, один из последних феода­лов — носился с мыслью о том, что необходимо изобрести домашний печатный станок для полного обеспечения свободы печати» (стр. 289, 290).

Кабе: «И всё-таки, хотя король заявляет, что он и его министр (Тюрго) единственные при дворе друзья народа, хотя народ шлёт ему свои благословения, хотя философы восхищаются им и Вольтер желает перед смертью поцеловать руку, подписавшую столько ука­зов на благо народа, — аристократия составляет заго­воры, организует даже в обширных размерах голод и бунты, чтобы погубить его, и своими интригами и клеветой вызывает против реформатора ярость па­рижских салонов и губит самого Людовика XVI, за­ставив его дать отставку добродетельному министру, который мог бы его спасти (стр. 497). — Вернёмся к Тюрго, барону, министру Людовика XVI в первый год его царствования, — хотевшему уничтожить злоупот­ребления, проведшему множество реформ, мечтавше­му о создании нового языка и ради обеспечения сво­боды печати лично работавшему над изобретением домашнего печатного станка» (стр. 495).

Кабе называет Тюрго бароном и министром, господин Грюн списывает у него это. Чтобы приукрасить вычитанное у Кабе, он превращает младшего сына prevot* парижских купцов в «одного из древнейших феодалов». Кабе ошибается, считая голод и бунт 1775 г. делом рук аристократии. Ещё до сих пор не выяснен вопрос о виновниках шума, поднявшегося по по­воду голода и связанного с этим движения. Во всяком случае парламенты и народные пред­рассудки сыграли здесь гораздо большую роль, чем аристократия. Конечно, вполне естест­венно, что господин Грюн списывает эту ошибку у «ограниченного папаши» Кабе. Он верит в него, как в евангелие. Опираясь на авторитет Кабе, господин Грюн зачисляет Тюрго в ком­мунисты — Тюрго, одного из вождей физиократической школы, решительнейшего

— старшины. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 530

сторонника свободной конкуренции, защитника процентов, учителя Адама Смита. Тюрго был великим человеком, ибо он соответствовал своему времени, а не выдумкам господина Грюна. Мы показали, как возникли эти последние.

Перейдём теперь к деятелям французской революции. Кабе ставит в крайне затруднитель­ное положение своего буржуа, против которого он выступает, зачислив в предшественники коммунизма Сиейеса, на том именно основании, что Сиейес признаёт равенство прав и вы­водит собственность из государственной санкции (Кабе, стр. 499—502). Господин Грюн, ко­торого «судьба обрекла на то, чтобы всякий раз, когда он наблюдает вблизи французский дух, видеть его недостаточность и поверхностность», смело списывает это, воображая, что такой старый глава партии, как Кабе, призван оберечь «гуманизм» господина Грюна «от книжной пыли». Кабе продолжает: «Послушайте знаменитого Мирабо!» (стр. 504). Господин Грюн на стр. 292 говорит: «Послушаем Мирабо!» и цитирует некоторые из приводимых у Кабе мест, где Мирабо высказывается в пользу равного раздела наследства между братьями и сёстрами. Господин Грюн восклицает: «Коммунизм для семьи!» (стр. 292). Следуя этому методу, господин Грюн мог бы перебрать все буржуазные институты и найти повсюду ку­сочки коммунизма, так что, взятые вместе, они должны были бы дать законченный комму­низм. Он может кодекс Наполеона окрестить Code de la communaute* и усмотреть в публич­ных домах, казармах и тюрьмах коммунистические колонии.

Эти скучные цитаты мы закончим на Кондорсе. Сравнение двух книг особенно наглядно покажет читателю, как господин Грюн пропускает, смешивает, то цитирует названия, то не цитирует, выбрасывает хронологические даты, но при всём том точно следует порядку Кабе, даже когда последний не придерживается строго хронологии, и в конце концов не идёт дальше плохо и трусливо замаскированного извлечения из Кабе.

Господин Грюн: «Радикальным жирондистом яв- Кабе: «Послушайте, как Кондорсе в своем ответе

ляется Кондорсе. Он понимает несправедливость берлинской академии доказывает»... (здесь у Кабе

распределения имущества, он снимает вину с бедно- длинная фраза; он кончает): «Стало быть, только

го народа... если народ немного вороват по принци- вследствие негодности учреждений народ так часто

пу, то вина за это лежит на учреждениях». бывает немного вороват по принципу».

«В своём органе «Социальное образование»... он «Послушайте, как в своём органе «L'Instruction soci-

допускает существование даже крупных капитали- ale»... он терпит даже крупных капиталистов». И т. д.

стов...» и т. д.

— Кодексом общности. Ред.

«ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — IV. ИСТОРИОГРАФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 531

«Кондорсе внес в Законодательное собрание предложение разделить сто миллионов — имущест­во трёх эмигрировавших принцев — на сто тысяч частей... Он организует просвещение и учреждения общественной помощи» (ср. текст оригинала). «В своем докладе Законодательному собранию о народном воспитании Кондорсе говорит: «Доста­вить всем индивидам человеческого рода средства для удовлетворения своих потребностей... такова за­дача просвещения и обязанность государственной власти и т. д.»» (Здесь господин Грюн прекращает доклад комитета о плане Кондорсе в доклад самого Кондорсе.) (Грюн, стр. 293, 294.)

«Послушайте, что говорил 6 июля 1792 г. с трибуны Законодательного собрания один из жирондистских вождей, философ Кондорсе: Издайте декрет о немед­ленной распродаже имущества трёх французских принцев (Людовика XVIII. Карла X и принца Конде», — что господин Грюн опускает —)... «оно достигает почти ста миллионов, и вы получите вместо трёх принцев сто тысяч граждан... Организуйте просвеще­ние и учреждения общественной помощи.

Но послушайте, что говорит комитет народного об­разования в своем докладе Законодательному собра­нию о плане воспитания, составленном. Кондорсе, 20 апреля 1792 г.: «Народное воспитание должно доста­вить всем индивидам средства для удовлетворения своих потребностей... такова должна быть первая цель национального просвещения, с этой точки зрения оно является для политической власти долгом справедли­вости»» и т. д. и т. д. (стр. 502, 503, 505, 509).

Господин Грюн, который посредством такого бесстыдного списывания из Кабе, путём ис­торических экскурсов, собирается будить у французских организаторов труда сознание их сущности, поступает вдобавок по принципу: Divide et impera*. Тут же между цитатами он выносит свой окончательный приговор людям, с которыми только что познакомился по ка­кому-нибудь отрывку, затем вплетает несколько фраз о французской революции и всё это делит на две половины с помощью нескольких цитат из Морелли, которого ввёл en vogue** в Париже Вильгардель, что для господина Грюна пришлось как нельзя более кстати, и главные отрывки из которого задолго до господина Грюна были переведены в парижском «Vorwarts»152. Чтобы показать неряшливость переводов господина Грюна, достаточно при­вести лишь несколько разительных примеров:

Морелли: «Интерес извращает сердца и пропитывает горечью самые сладостные узы, превращая их в тяж­кие цепи; в нашем обществе супруги ненавидят эти цепи, ненавидя друг друга».

— Разделяй и властвуй. Ред. " — в моду. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 532

Господин Грюн: «Интерес делает сердца неестественными и пропитывает горечью самые сладостные узы, превращая их в тяжкие цепи; наши супруги ненавидят эти цепи и себя самих в придачу» (стр. 274).

Совершенная бессмыслица.

Морелли: «Наша душа... испытывает такую бешеную жажду, что она задыхается, чтобы утолить её».

Господин Грюн: «Наша душа... испытывает... такую бешеную жажду, что она удушает, чтобы утолить её» (там же).

Опять совершенная бессмыслица.

Морелли: «Лица, стремящиеся регулировать нравы и диктовать законы» и т. д.

Господин Грюн: «Те, которые выдают себя за лиц, регулирующих правы и диктующих законы» и т. д. (стр.

275).

Все три ошибки, относящиеся к одному только месту у Морелли, разместились у госпо­дина Грюна на четырнадцати строках. Там, где он излагает Морелли, встречаются также и основательные плагиаты из Вильгарделя.

Господин Грюн оказывается в состоянии резюмировать все свои мудрые мысли о XVIII веке и революции в следующих словах:

«Сенсуализм, деизм и теизм ринулись все вместе на штурм старого мира. Старый мир рухнул. В то время, когда должен был быть создан новый мир, деизм победил в Учредительном собрании, теизм в Конвенте, чис­тый же сенсуализм был обезглавлен или принуждён к молчанию» (стр. 263).

Мы видим, как философская манера расправляться с историей при помощи нескольких церковно-исторических категорий находится у господина Грюна на самом низком уровне — на уровне голой беллетристической фразы и служит лишь арабеской к его плагиатам. Avis aux philosophes!

Мы опускаем рассуждения господина Грюна о коммунизме. Исторические сведения спи­саны им из брошюр Кабе. «Путешествие в Икарию» трактуется в соответствии с излюблен­ной манерой «истинного социализма» (ср. «Burgerbuch» и «Rheinische Jahrbucher»). Госпо­дин Грюн доказывает своё знание не только французских, но также и английских дел тем, что называет Кабе «коммунистическим О'Коннелом Франции» (стр. 382) и затем добавляет:

«Он был бы способен отправить меня на виселицу, если бы имел власть и знал, что я думаю и пишу о нём. Эти агитаторы опасны для нашего брата своей ограниченностью» (стр. 383).

— Предостережение философам! Ред.

_______ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — IV. ИСТОРИОГРАФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 533

ПРУДОН

«Г-н Штейн выдал сам себе блестящее свидетельство о бедности, трактуя этого Прудона en bagatelle» (ср. «Двадцать один лист», стр. 84). «Чтобы следить за этой воплощённой логикой, требуется, правда, нечто боль­шее, чем старая гегелевская дребедень» (стр. 411).

Достаточно будет нескольких примеров, чтобы показать, что господин Грюн остаётся ве­рен себе и в этом отделе.

Он переводит на стр. 437—444 несколько выдержек из политико-экономических рассуж­дений Прудона о том, что собственность невозможна, и под конец восклицает:

«К этой критике собственности, являющейся полным её разложением, нам нечего прибавить! Мы не соби­раемся писать здесь новую критику, которая снова устранила бы равенство производства, разрозненность рав­ных работников. Я уже выше сделал необходимые намёки, остальное» (т. е. то, на что господин Грюн не на­мекнул) «выяснится при создании нового общества, при установлении истинных отношений владения» (стр.

444).

Так господин Грюн старается увильнуть от рассмотрения политико-экономических взгля­дов Прудона, пытаясь в то же время возвыситься над ними. Все доказательства Прудона ошибочны, но господин Грюн увидит эти ошибки лишь тогда, когда это будет показано дру­гими.

Замечания о Прудоне, сделанные в «Святом семействе», а именно, что Пру дон критикует политическую экономию с политико-экономической, а право с юридической точки зрения, — господин Грюн просто списал. Однако он так мало понял [в чём тут дело, что пропустил самую суть, — утверждение, что Прудон выдвигает против практики юристов и экономистов их иллюзии — ив порядке пояснения приведённого положения изрекает совершенно бес­смысленные фразы.]

Самое важное в книге Прудона «О создании порядка в человечестве»153, это — его dialec-tique serielle**, попытка дать метод мышления, который на место самостоятельных мыслей поставил бы процесс мышления. Прудон, исходя из французской точки зрения, ищет диалек­тику, подобную той, которую действительно дал Гегель. Родство с Гегелем имеется здесь, таким образом, реально, а не по фантастической аналогии. И поэтому здесь было бы не трудно дать критику прудоновской диалектики тому, кто уже справился с критикой гегелев­ской диалектики. Но от «истинных социалистов» никак нельзя было этого требовать, раз да­же философ Фейербах, которого они причислили к своим, не сумел этого сделать. Господин Грюн пытается увильнуть

— как пустяк. Ред.

* — сериальная диалектика. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 534

от своей задачи поистине забавным способом. Как раз там, где он должен был бы пустить в ход свою тяжёлую немецкую артиллерию, он выкидывает неприличное коленце. Заполнив несколько страниц переводами из Прудона, он вдруг заявляет о широковещательной беллет­ристической captatio benevolentiae*, что Прудон со всей своей dialectique serielle лишь разыг­рывает учёного. Правда, он спешит утешить его восклицанием:

«Ах, мой дорогой друг, что касается учености» (и «приват-доцентуры»), «то не обманывайся. Мы должны были забыть всё то, что наши школьные наставники и университетские машины» (за исключением Штейна, Ребо и Кабе) «с таким бесконечным трудом, при таком отвращении с нашей и с их стороны старались нам вну­шить» (стр. 457).

В доказательство того, что теперь господин Грюн учится уже не «с таким бесконечным трудом», хотя, может быть, всё ещё с «таким же отвращением», он, начав свои социалисти­ческие исследования и письма в Париже 6 ноября, уже к ближайшему 20 января «с необхо­димостью» закончил не только слои исследования, но и изображение «истинного общего впечатления от всего процесса в целом».

Дата добавления: 2015-07-20