Rheinische Jahrbucher», Т. I, стр. 167 и сл.

Мы начинаем с этой статьи, потому что в ней с полным сознанием и с большим чувством собственного достоинства раскрывается немецкий национальный характер «истинного со­циализма».

Стр. 168. «Повидимому, французы не понимают своих собственных гениев. Здесь им приходит на помощь немецкая наука, которая даёт в социализме разумнейший — если можно только применять к разуму степени сравнения — общественный строй».

Итак, здесь «немецкая наука» даёт «в социализме» некий «общественный строй», и при­том «разумнейший». Социализм объявляется просто ветвью всемогущей, всемудрой, всеобъ­емлющей немецкой науки, которая создаёт даже общество. Правда, социализм — француз­ского происхождения, но французские социалисты были «в себе» немцами, почему дейст­вительные французы их и «не поняли». Поэтому наш автор может сказать:

«Коммунизм — французское явление, социализм — немецкое; счастье французов, что они обладают таким счастливым общественным инстинктом, который сможет когда-нибудь заменить им научные занятия. Этот результат был предначертан в ходе развития обоих народов. Французы через политику пришли к коммунизму» (теперь мы, конечно, уже знаем, как французский народ пришёл к коммунизму); «немцы через метафизику, превратившуюся под конец в антропологию, пришли к социализму» (именно к «истинному социализму»). «Тот и другой растворяются, в конце концов, в гуманизме».

После того, как коммунизм и социализм превращены в две абстрактные теории, в два принципа, очень легко, конечно, измыслить любое гегелевское единство обеих этих проти-вопо-

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 461

ложностей под любым неопределённым названием. Это даёт возможность не только бросить проницательный взгляд на «ход развития обоих народов», но и блестяще обнаружить пре­восходство предающегося спекулятивным измышлениям индивида над французами и нем­цами.

Впрочем, вся эта фраза почти дословно списана из пютмановского «Burgerbuch», стр. 43 и др. Да и вообще «научные занятия» в области социализма ограничиваются у автора конст­руирующим воспроизведением идей, находящихся в названной книге, в «Двадцать одном листе» и других произведениях из периода возникновения немецкого коммунизма.

Приведём лишь несколько образчиков выдвинутых в этой статье возражений против ком­мунизма.

Стр. 108. «Коммунизм не объединяет атомы в органическое целое».

Требование объединить «атомы» в «органическое целое» не более разумно, чем требова­ние квадратуры круга.

«Коммунизм, как он фактически представлен в главном своём центре, во Франции, представляет собой гру­бую противоположность эгоистическому разложению государства лавочников; он не возвышается над этой по­литической противоположностью, не достигает безусловной, лишенной предпосылок, свободы» (там же).

Voila* немецко-идеологический постулат «безусловной, лишённой предпосылок свобо­ды», которая является только практической формулой для «безусловного, лишённого пред­посылок, мышления». Французский коммунизм, конечно, «груб», ибо он является теоретиче­ским выражением действительной противоположности, над которой, согласно нашему авто­ру, он должен был бы возвыситься, для чего ему нужно было только представить её в своём воображении как уже преодоленную. Ср. между прочим «Burgerbuch», стр. 43.

«Тирания вполне может продолжать существовать и в рамках коммунизма, ибо он не допускает дальнейше­го существования рода» (стр. 168).

Бедный род! До сих пор «род» существовал одновременно с «тиранией»; но так как ком­мунизм упраздняет «род», то именно поэтому он может сохранить «тиранию». Но как же, по мнению нашего «истинного социалиста», коммунизм начинает упразднять «род»? Он «имеет перед собой массу» (там же).

«Человек в коммунизме не сознаёт своей сущности... коммунизм доводит его зависимость до крайнего, са­мого грубого отношения, до зависимости от грубой материи — до разрыва между трудом и наслаждением. Человек не достигает свободной нравственной деятельности».

— Вот. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 462

Чтобы оценить по достоинству «научные занятия», которые привели нашего «истинного социалиста» к этому утверждению, обратим внимание на следующее положение:

«Французские социалисты и коммунисты... теоретически отнюдь не поняли сущности социализма... даже радикальные» (французские) «коммунисты ещё далеко не преодолели противоположности труда и наслажде­ния... не поднялись ещё до мысли о свободной деятельности... Различие между коммунизмом и миром лавоч­ников заключается лишь в том, что в коммунизме полное отчуждение действительной человеческой собствен­ности должно быть освобождено от всякой случайности, т. е. должно бить идеализировано» («Burgerbuch», стр. 43).

Итак, наш «истинный социалист» упрекает здесь французов к том, что они обладают пра­вильным сознанием своего фактического общественного положения, между тем как они должны были бы содействовать тому, чтобы «Человек» осознал «свою сущность». Все упрё­ки, бросаемые этими «истинными социалистами» французам, сводятся к тому, что фейерба-ховская философия не является последним словом всего их движения. Наш автор исходит из готового положения о разрыве между трудом и наслаждением. Но вместо того, чтобы начать с этого положения, он идеологически перевёртывает вопрос, начинает с отсутствия сознания у человека, делает отсюда умозаключение о «зависимости от грубой материи» и заставляет эту зависимость реализоваться в «разрыве между трудом и наслаждением». Впрочем, мы ещё увидим, к каким выводам приходит «истинный социалист» со своей независимостью «от грубой материи». — Вообще, все эти господа отличаются необычайно утончённой чувстви­тельностью. Всё, в особенности же материя, шокирует их, повсюду они жалуются на гру­бость. Выше мы уже имели «грубую противоположность», теперь мы имеем «самое грубое отношение», «зависимость от грубой материи»:

Немец провещал: увлекаться любовью Нельзя слишком грубо, иначе всегда Она вред наносит здоровью¹²⁶.

Разумеется, немецкая философия, облекшись в социалистические одежды, обращается для вида к «грубой действительности», но при этом она всегда держится на почтительном рас­стоянии от неё и кричит ей с истерическим раздражением: noli me tangere!

После этих научных возражений французскому коммунизму мы находим некоторые исто­рические разъяснения, блестяще свидетельствующие о «свободной нравственной деятельно­сти» на-

— не тронь меня! Ред.

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 463

шего «истинного социалиста», о его «научных занятиях», а также о его независимости от грубой материи.

На стр. 170 автор приходит к «выводу», что «грубый» (ещё раз!) «французский комму­низм» один только и «существует». Конструкция этой априорной истины выполняется с большим «общественным инстинктом» и показывает, что «человек сознал свою сущность». Послушайте только:

«Не существует никакого иного коммунизма, ибо то, что дал Вейтлинг, есть лишь переработка фурьерист-ских и коммунистических идей, с которыми он познакомился в Париже и в Женеве».

«Не существует никакого» английского коммунизма, «ибо то, что дал Вейтлинг и т. д.». Томас Мор, левеллеры, Оуэн, Томпсон, Уотс, Холиок, Гарни, Морган, Саутуэлл, Гудвин Бармби, Гривс, Эдмондс, Хобсон, Спенс были бы крайне изумлены, resp. перевернулись бы в гробу от удивления, если бы услышали, что все они не коммунисты, — «ибо» Вейтлинг ез­дил в Париж и в Женеву.

Впрочем, вейтлинговский коммунизм всё же, повидимому, не вполне совпадает с «грубым французским коммунизмом», vulgo* — бабувизмом, ибо он содержит в себе и «фурьерист-ские идеи».

«Коммунисты были особенно сильны в построении систем или заранее готовых общественных порядков («Икария» Кабе, «Благоденствие», Вейтлинг). Но все системы отличаются догматически-диктаторским харак­тером» (стр. 170).

Высказав своё мнение о системах вообще, «истинный социализм» избавился, разумеется, от труда изучения самих коммунистических систем. Одним ударом он преодолел не только «Икарию»¹²⁷, но и все философские системы от Аристотеля до Гегеля, «Систему приро­ды»¹²⁸, ботанические системы Линнея и Жюссьё и даже солнечную систему. Впрочем, что касается самих систем, то почти все они появились в начале коммунистического движения и служили тогда делу пропаганды в форме народных романов, вполне соответствовавших не­развитому ещё сознанию только что пришедших в движение пролетариев. Кабе сам называет свою «Икарию» roman philosophique**, и судить о Кабе, как о главе партии, нужно не по его системе, а по его полемическим произведениям и вообще по всей его деятельности. Некото­рые из этих романов, как, например, система Фурье, проникнуты подлинно поэтическим ду­хом; другие же, как системы Оуэна и Кабе, лишены всякой фантазии и носят на себе печать

— попросту. Ред.

* — философским романом. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 464

купеческой расчётливости или юридически-ловкого приспособления к воззрениям класса, который требовалось обработать. В процессе развития партии эти системы теряют всякое значение и сохраняются, в крайнем случае, только номинально, в качестве лозунгов. Кто во Франции верит в Икарию, а в Англии — в планы Оуэна, проповедь которых он сам видоиз­менял в зависимости от обстоятельств или из соображений пропаганды среди различных классов? Что подлинное содержание этих систем вовсе не заключается в их систематической форме, видно лучше всего на примере правоверных фурьеристов из «Democratie pacifique», которые при всём своём правоверии являются прямыми антиподами Фурье, буржуазными доктринёрами. Истинное содержание всех составивших эпоху систем образуют потребности времени, в которое они возникли. В основе каждой из них лежит всё предшествующее разви­тие нации, историческая форма классовых отношений с их политическими, моральными, философскими и иными следствиями. Словами о том, что все системы являются догматиче­скими и диктаторскими, ничего не сказано об этом базисе и об этом содержании коммуни­стических систем. У немцев не было развитых классовых отношений, какие были у англичан и французов. Немецкие коммунисты могли поэтому заимствовать базис своей системы толь­ко из условий жизни того сословия, из которого они происходили. И вполне естественно, что вследствие этого единственная существующая немецкая коммунистическая система была воспроизведением французских идей в рамках мировоззрения, ограниченного отношениями мелкого ремесла.

О тирании, которая сохраняется внутри коммунизма, свидетельствует «безумная мысль Кабе, требующего, чтобы решительно все подписывались на его «Populaire»» (стр. 168). Если наш приятель извращает требования, которые ставит своей партии её глава, вынужденный к тому определёнными обстоятельствами и опасностью распыления ограниченных денежных средств, а затем подходит к этим требованиям с меркой «сущности человека», то он, разуме­ется, должен прийти к тому выводу, что этот глава партии и все прочие члены его партии «безумны» и что, наоборот, в здравом уме находятся только беспартийные фигуры вроде не­го самого и «сущности человека». Впрочем, из книги Кабе «Моя правильная линия»129 он мог бы ознакомиться с истинным положением вещей.

В заключение вся противоположность между нашим автором и вообще немецкими «ис­тинными социалистами» и идеологами, с одной стороны, и действительным движением дру­гих народов — с другой, резюмируется в следующем классическом по-

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 465

ложении. Немцы судят-де обо всём sub specie aeterni* (соответственно сущности Человека), иностранцы же смотрят на всё практически, в соответствии с реально данными людьми и от­ношениями. Иностранцы мыслят и действуют для своего времени, немцы — для вечности. Это признание наш «истинный социалист» формулирует так:

«Коммунизм обнаруживает свою односторонность уже в своём названии, обозначающем противополож­ность конкуренции; но неужели эта ограниченность кругозора, которая сейчас ещё, пожалуй, имеет значение в качестве партийной клички, будет продолжаться вечно?»

После этого радикального уничтожения коммунизма наш автор переходит к его противо­положности — к социализму.

«Социализм вводит анархический порядок, который составляет существенное самобытное свойство чело­веческого рода, а также и вселенной» (стр. 170) и который именно поэтому не существовал до сих пор для «че­ловеческого рода».

Свободная конкуренция слишком «груба», чтобы наш «истинный социалист» объявил её «анархическим порядком».

«Полный доверия к нравственному ядру человечества», «социализм» декретирует, что «соединение полов есть лишь высшая ступень любви и должно быть ею; ибо только естественное является истинным, а истинное — нравственным» (стр. 171).

Довод в пользу того, что «соединение и т. д. и т. д. есть и должно быть», применим реши­тельно ко всему. Например, «полный доверия к нравственному ядру» обезьяньего рода, «со­циализм» может также декретировать, что встречающийся у обезьян в естественном виде онанизм является «только высшею ступенью любви» к самому себе «и должен быть ею, ибо только естественное является истинным, а истинное — нравственным».

Откуда же социализм берёт масштаб того, что «естественно», — сказать трудно.

«Деятельность и наслаждение совпадают в своеобразии человека. То и другое определяется этим своеобра­зием, а не находящимися вне нас продуктами».

«Но так как эти продукты необходимы для деятельности, т. е. для истинной жизни, и так как они, благодаря совокупной деятельности всего человечества, как бы отделились от последнего, то они для всех являются — или должны являться — общим субстратом дальнейшего развития (общность имущества)».

«Правда, наше нынешнее общество до того одичало, что отдельные лица набрасываются со звериной алчно­стью на продукты чужого труда, давая своему собственному существу загнивать в безделии (рантье); необхо­димым следствием этого является опять-таки то, что другие лица, собственность которых (их собственное че­ловеческое существо) гибнет

— под углом зрения вечного. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 466

не от безделья, а от изнурительного напряжения, вынуждены работать как машины (пролетарии)... Однако оба полюса нашего общества, рантье и пролетарии, находятся на одной ступени развития, оба они зависят от ве­щей вне них», иными словами: являются «неграми», как сказал бы святой Макс (стр. 169, 170).

Эти «выводы» нашего «монгола» относительно «нашего негритянства» — наиболее за­конченное из всего того, что «истинный социализм» до сих пор «как бы отделил от себя в качестве продукта, необходимого для истинной жизни», и на что, как он полагает, принимая во внимание «самобытность человека», «всё человечество» «набросится со звериной алчно­стью».

«Рантье», «пролетарии», «машинообразно», «общность имущества» — эти четыре пред­ставления являются для нашего монгола, во всяком случае, «находящимися вне его продук­тами», по отношению к которым его «деятельность» и его «наслаждение» заключается в том, что он выдаёт их лишь за предвосхищенные названия для результатов его собственной «ма-шинообразной работы».

Мы узнаём, что общество одичало и что поэтому индивиды, образующие это самое обще­ство, страдают от всякого рода недугов. Общество обособляется от этих индивидов, превра­щается в нечто самостоятельное, оно дичает на собственный лад, и только вследствие этого его одичания страдают индивиды. Первым последствием этого одичания являются опреде­ления: «хищное животное», «бездеятельный» и «обладатель загнивающего собственного су­щества», после чего мы, к своему ужасу, узнаём, что эти определения являются определе­ниями «рантье». Тут остаётся только заметить, что это «загнивание собственного существа» есть просто философски мистифицированный способ истолкования «бездеятельности», о практическом характере которой автор, повидимому, плохо осведомлён.

Вторым «необходимым выводом» из этого первого последствия одичания являются сле­дующие два определения: «захирение собственного человеческого существа от изнуритель­ного напряжения» и «вынужденность работать, как машины». Оба эти определения являются «необходимым выводом из того, что рантье дают своему собственному существу загнивать»; на обыденном же языке, как мы снова с ужасом узнаём, эти определения обозначают «проле­тариев».

Таким образом, устанавливаемая здесь причинная связь сводится к следующему. Проле­тарии существуют и работают, как машины: это — данный нам факт. Но почему пролетарии должны «работать, как машины»? Потому, что рантье «дают своему собственному существу загнивать». Почему же рантье

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 467

дают своему собственному существу загнивать? Потому, что «наше нынешнее общество так одичало». А почему оно так одичало? Об этом остаётся спросить господа бога.

Для нашего «истинного социалиста» характерно то, что в противоположности рантье и пролетариев он видит «полюсы нашего общества». Эта противоположность, которая сущест­вовала почти на всех более или менее развитых ступенях общественной жизни и о которой с незапамятных времён разглагольствовали все моралисты, была снова выдвинута в самом на­чале пролетарского движения, в то время, когда пролетариат имел ещё общие интересы с промышленной и мелкой буржуазией. Ср., например, произведения Коббета и П. Л. Курье или же Сен-Симона, который первоначально причислял ещё промышленных капиталистов к travailleurs* в противоположность oisifs**, рантье. Высказать эту банальность о противопо­ложности пролетариев и рантье, но не на обыкновенном языке, а на священном философском языке, и дать этой детски-наивной мысли не соответствующее ей, а какое-то заоблачное, аб­страктное выражение, — к этому сводится здесь, как и во всех других случаях, основатель­ность немецкой науки, получившей своё завершение в «истинном социализме». Венцом этой основательности является заключение. Здесь наш «истинный социалист» превращает совер­шенно различные ступени развития пролетариев и рантье в «одну единственную ступень развития», ибо он может обойти молчанием реальные ступени их развития, подведя их под философскую рубрику: «зависимость от вещей вне их». Здесь «истинный социализм» нашёл ту ступень развития, на которой различие всех ступеней развития в трёх царствах природы, в геологии и истории исчезает бесследно.

Несмотря на свою ненависть к «зависимости от вещей вне его», наш «истинный социа­лист» всё же признаёт, что он зависит от них, «так как продукты», т. е. эти самые вещи, «не­обходимы для деятельности» и «для истинной жизни». Это стыдливое признание понадоби­лось нашему автору для того, чтобы проложить путь философской конструкции общности имущества — конструкции, которая доходит до столь явной бессмыслицы, что достаточно лишь обратить внимание читателя на неё.

Теперь мы обращаемся к первому из цитированных выше положений. Здесь снова выдви­гается положение, что для деятельности и наслаждения необходима «независимость от ве­щей». Деятельность и наслаждение «определяются» «своеобразием

— работникам. Ред. * — бездельникам. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 468

человека». Вместо того, чтобы искать это своеобразие в деятельности и наслаждении окру­жающих его людей, — причём он очень скоро увидел бы, какую роль играют при этом также и находящиеся вне нас продукты, — он толкует о «совпадении» их обоих в «своеобразии че­ловека». Вместо того, чтобы понять своеобразие людей как следствие их деятельности и обусловленного ею способа наслаждения, он объясняет деятельность и наслаждение «свое­образием человека», чем, конечно, ликвидируется возможность всякой дальнейшей дискус­сии. От действительного поведения индивида он снова спасается в лоно своего невыразимо­го, недоступного своеобразия. Мы видим здесь, кроме того, что понимают «истинные социа­листы» под «свободной деятельностью». Наш автор неосторожно выдаёт свою тайну, когда говорит, что она — такая деятельность, которая «не определяется вещами вне нас»; это зна­чит: она — actus purus, чистая, абсолютная деятельность, деятельность, которая есть не что иное, как только деятельность и, в последнем счёте, снова сводится к иллюзии «чистого мышления». Эта чистая деятельность, разумеется, совершенно оскверняется, когда у неё ока­зывается материальный субстрат и материальный результат; «истинный социалист» занима­ется подобной осквернённой деятельностью только с крайней неохотой и презирает её про­дукт, который называется уже не «результатом», а «только отбросом человека» (стр. 169). Поэтому субъектом, лежащим в основе этой чистой деятельности, ни в коем случае не может быть реальный чувственный человек, а только мыслящий дух. Истолкованная таким образом на немецкий лад «свободная деятельность» есть лишь другая формула для вышеупомянутой «безусловной, свободной от предпосылок, свободы». Насколько, впрочем, эта болтовня о свободной деятельности, которая служит «истинным социалистам» лишь для прикрытия своего незнакомства с действительным производством, сводится в последнем счёте к «чис­тому мышлению»,—это наш автор доказывает уже тем, что его последним словом является постулат о познании в истинном смысле.

«Это обособление обеих главных партий нашего времени» (именно французского грубого коммунизма и не­мецкого социализма) «является результатом развития последних двух лет, которое началось именно с «Фило­софии действия» Гесса — в «Двадцать одном листе» Гервега. Поэтому настало время осветить лозунги обще­ственных партий несколько обстоятельней» (стр. 173).

Итак, мы имеем здесь, с одной стороны, действительно существующую во Франции ком­мунистическую партию с её литературой, а с другой — несколько немецких полуучёных, стре-

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 469

мящихся философски уяснить себе идеи этой литературы. Эти немецкие полуучёные оказы­ваются не в меньшей степени, чем французские коммунисты, одной из «главных партий на­шего времени», другими словами — партией, имеющей бесконечно важное значение не только для своей ближайшей противоположности, для французских коммунистов, но и для английских чартистов и коммунистов, для американских национал-реформистов и вообще для всех других партий «нашего времени». К сожалению, все перечисленные партии ровно ничего не знают о существовании этой «главной партии». Но уже довольно давно немецкие идеологи усвоили себе такую манеру: каждая из их литературных фракций, в особенности же фракция, мнящая, что она «делает наиболее крайние выводы», объявляет себя не только «од­ной из главных партий», но даже «главной партией нашего времени». Так, среди прочих пар­тий мы имеем «главную партию» критической критики, «главную партию» согласного с со­бой эгоизма, а теперь — «главную партию» «истинных социалистов». Германия может эта­ким путём дойти до целой сотни «главных партий», существование которых известно только в Германии, да и здесь только в среде узкого сословия учёных, полуучёных и литераторов, воображающих, что они поворачивают рычаг всемирной истории, между тем как на самом деле они лишь прядут бесконечную нить своих собственных фантазий.

Эта «главная партия» «истинных социалистов» является результатом развития последних двух лет, начавшегося именно с «Философии» Гесса, т. е. она «появилась» тогда, когда «на­чалось» впутывание нашего автора в социализм, именно в «последние два года», почему для него и «настало время» для того, чтобы «несколько обстоятельней» просветить себя — по­средством некоторых «лозунгов» — насчёт того, что именно он принимает за «обществен­ные партии».

Справившись, таким образом, с коммунизмом и социализмом, наш автор раскрывает пе­ред нами высшее единство обоих — гуманизм. С этого момента мы вступаем на почву «Че­ловека», и отныне вся истинная история нашего «истинного социализма» развёртывается только в Германии.

«В гуманизме разрешаются все споры о названиях. К чему коммунисты, к чему социалисты? Мы люди» (стр. 172) — tous freres, tous amis*.

О братья, для чего мы плыть Против теченья станем? Пойдём — и с Темпловской горы «Виват король!» затянем¹³⁰.

— все мы братья, все — друзья. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 470

К чему люди, к чему звери, к чему растения, к чему камни? Мы — тела!

Далее следует историческое рассуждение, которое основывается на немецкой науке и ко­торое «когда-нибудь поможет» французам «заменить их общественный инстинкт». Древнее время — наивность, средние века — романтика, новое время — гуманизм. При помощи этих трёх тривиальностей наш автор, конечно, исторически сконструировал свой гуманизм и по­казал, что этот последний составляет истину прежних Humaniora131. О подобных конструк­циях ср. в первом томе о «святом Максе», фабрикующем этот товар гораздо искуснее и с меньшим дилетантизмом.

На стр. 172 нам сообщают, что

«последним результатом схоластицизма является расщепление жизни, упразднённое Гессом».

Следовательно, теория изображается здесь в качестве причины «расщепления жизни». Непонятно, почему эти «истинные социалисты» вообще говорят об обществе, если они счи­тают вместе с философами, что все действительные расщепления вызываются расщеплени­ем понятий. Проникнутые этой философской верой в миросозидающую и мироразрушаю-щую мощь понятий, они могут, конечно, вообразить и то, что такой-то индивид «упразднил расщепление жизни» при помощи некоего «упразднения» понятий. Эти «истинные социали­сты», подобно всем немецким идеологам, постоянно смешивают, как нечто равнозначащее, литературную историю с действительной историей. Эта манера, впрочем, весьма понятна у немцев, прикрывающих жалкую роль, которую они играли и продолжают играть в действи­тельной истории, тем, что они ставят иллюзии, которыми они всегда были так богаты, на од­ну доску с действительностью.

Перейдём теперь к «последним двум годам», когда немецкая наука основательнейшим образом покончила со всеми вопросами, предоставив другим народам только роль исполни­телей её декретов.

«Фейербахом было выполнено лишь односторонне, т. е. лишь начато было дело антропологии, отвоевание человеком его» (Фейербаха или человека?) «отчуждённой от него сущности; он уничтожил религиозную иллю­зию, теоретическую абстракцию, богочеловека, тогда как Гесс разрушил политическую иллюзию, абстракцию его» (Гесса или человека?) «способностей, его деятельности, т. е. разрушил достояние. Только благодаря рабо­те Гесса Человек освободился от последних находящихся вне его сил и стал способен к нравственной деятель­ности — всё бескорыстие прежнего» (догессовского) «времени было только мнимым, — и человек

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 471

был снова восстановлен в своём достоинстве: действительно, разве раньше» (до Гесса) «человек признавался тем, чем он был? Разве его ценили не по ценностям, которыми он обладал? Его деньги определяли его значе­ние» (стр. 171).

Для всех этих высоких слов об освобождении и т. д. характерно, что освобождаемым и т. д. является всегда только «Человек». Хотя согласно вышеприведённому замечанию можно было бы думать, что «достояние», «деньги» и т. д. перестали существовать, однако из сле­дующей фразы мы узнаём:

«Только после разрушения этих иллюзий» (деньги, рассматриваемые sub specie aeterni*, конечно, только ил­люзия: l'or n'est qu'une chimere) «можно начать думать о новом, человеческом строе общества» (там же).

Но это совершенно излишне, так как

«познание сущности Человека уже имеет своим естественным, необходимым следствием истинно человече­скую жизнь» (стр. 172).

Прийти через метафизику, через политику и т. д. к коммунизму или социализму — эти весьма излюбленные «истинными социалистами» фразы означают лишь, что тот или иной писатель приноровил к фразеологии своей прежней точки зрения коммунистические идеи, залетевшие к нему извне и зародившиеся в совершенно иных условиях, что он придал им выражение, соответствующее этой прежней его точке зрения. Преобладает ли та или иная из этих точек зрения у целого народа, окрашен ли его коммунистический образ мысли в поли­тический, метафизический или иной цвет, — это, разумеется, зависит от всего хода развития этого народа. Из того факта, что мировоззрение большинства французских коммунистов имеет политическую окраску, — чему, однако, противостоит другой факт, а именно, что очень многие французские социалисты совершенно отвлеклись от политики, — наш автор заключает, что французы «пришли к коммунизму» «через политику», через своё политиче­ское развитие. Эта фраза, выражающая вообще весьма распространённое в Германии мнение, свидетельствует не о том, что наш автор имеет кое-какое представление о политике и, в ча­стности, о французском политическом развитии или о коммунизме, а лишь о том, что он считает — вместе со всеми идеологами — политику самостоятельной сферой, которой при­суще собственное, самостоятельное развитие.

— под углом зрения вечного. Ред.

** — золото — только лишь химера. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 472

Другим излюбленным словечком «истинных социалистов» является «истинная собствен­ность», «истинная, личная собственность», «действительная», «общественная», «живая», «естественная» и т. д. и т. д. собственность; весьма характерно при этом, что для обозначе­ния частной собственности они употребляют выражение «так называемая собственность». Мы уже в первом томе указали, что эта терминология ведёт свое начало от сен-симонистов, однако у последних она никогда не принимала этой немецкой метафизико-мистической формы и была до известной степени правомерна в начале социалистического движения, если принять во внимание тупоумные вопли буржуа. Впрочем, конечный этап развития большин­ства сен-симонистов доказывает, с какой лёгкостью «истинная собственность» снопа пре­вращается в «обыкновенную частную собственность».

Если противоположность коммунизма миру частной собственности представить себе в самой грубой форме, т. е. в самой абстрактной форме, в которой устранены все реальные ус­ловия этой противоположности, то получается противоположность между собственностью и отсутствием собственности. При таком подходе устранение этой противоположности можно рассматривать как устранение той или иной её стороны, как уничтожение собственности, причём получается всеобщее отсутствие собственности или нищенство, либо же как уничто­жение отсутствия собственности, заключающееся в установлении истинной собственности. В действительности же на одной стороне находятся действительные частные собственники, а на другой — лишённые собственности коммунистические пролетарии. Эта противополож­ность обостряется с каждым днём и неодолимо ведёт к кризису. Поэтому, если теоретиче­ские представители пролетариев желают достигнуть чего-нибудь своей литературной дея­тельностью, то они прежде всего должны постараться покончить со всеми фразами, которые ослабляют сознание остроты этой противоположности, — со всеми фразами, которые зату­шёвывают эту противоположность и даже позволяют буржуа, чтобы застраховать себя на всякий случай, приблизиться к коммунистам на почве филантропических мечтаний. Но все эти дурные свойства мы находим в излюбленных словечках «истинных социалистов», в осо­бенности в «истинной собственности». Мы отлично знаем, что кучке немецких фразёров не погубить коммунистического движения. Но всё же в такой стране, как Германия, где фило­софские фразы в течение веков обладали известной силой, где отсутствие имеющихся у дру­гих народов резких классовых противоположностей и без того ослабляет остроту и реши­тельность коммунистического сознания, — в такой стране надо выступать

__________ «ИСТИННЫЙ СОЦИАЛИЗМ». — I. ФИЛОСОФИЯ «ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА» 473

против всяческих фраз, которые могли бы ещё более разжижить и ослабить сознание пол­нейшей противоположности коммунизма существующему порядку вещей.

Эта теория истинной собственности рассматривает всю существовавшую до сих пор дей­ствительную частную собственность только как видимость, а абстрагированное от этой дей­ствительной собственности представление — как истину и действительность этой видимо­сти; она, следовательно, насквозь идеологична. Она выражает лишь более ясно и определён­но представления мелких буржуа, которые в своих филантропических стремлениях и благо­честивых пожеланиях также имеют в виду уничтожение отсутствия собственности.

В этой статье мы снова могли убедиться, какое узко-национальное мировоззрение лежит в основе мнимого универсализма и космополитизма немцев.

Французам и русским досталась земля,

Владеют морем бритты,

Мы же владеем царством снов,

И здесь мы пока не разбиты.

Здесь у нас гегемония есть, Здесь мы не раздроблены, к счастью; Другие народы на плоской земле Развились большею частью¹³².

Немцы с огромным чувством самоудовлетворения противопоставляют другим народам это воздушное царство снов, это царство «сущности человека», объявляя его завершением и целью всемирной истории; на всех поприщах они рассматривают свои фантазии как оконча­тельный приговор, который они выносят деятельности других народов, и так как они повсю­ду способны быть только зрителями, наблюдателями, то они считают себя призванными вершить суд над всем миром, утверждая, что весь исторический процесс достигает своей ко­нечной цели в Германии. Мы уже неоднократно отмечали, что это надутое и безмерное на­циональное чванство соответствует весьма жалкой, торгашеской и мелкоремесленной прак­тике. Если национальная ограниченность вообще противна, то в Германии она становится отвратительной, ибо здесь она соединяется с иллюзией, будто немцы стоят выше националь­ной ограниченности и всех действительных интересов, п выдвигается против тех националь­ностей, которые открыто признают свою национальную ограниченность, а также и то, что они базируются на действительных интересах. Впрочем, у всех народов национальная кос­ность теперь встречается ещё только среди буржуа и их литераторов.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ II_____________ 474

В. «СТРОИТЕЛЬНЫЕ КАМНИ СОЦИАЛИЗМА»1³³

Дата добавления: 2015-07-20