Государство

Мы видели, что Санчо сохраняет в своём «Союзе» современную форму землевладения, разделение труда и деньги в том виде, в каком эти отношения существуют в представлении мелкого буржуа. Ясно с первого же взгляда, что при таких предпосылках Санчо не может обойтись без государства.

Прежде всего его новоприобретённая собственность должна будет облечься в форму га­рантированной, правовой собственности. Мы уже слышали его слова:

«То, в чём желают иметь свою долю все, отнимается у того индивида, который желает иметь это только для себя одного» (стр. 330).

Итак, здесь воля всех противопоставляется воле разрозненных отдельных индивидов. Так как каждый из согласных с собой эгоистов может оказаться не согласным с другими эгои­стами и, значит, вступить в этот конфликт, то всеобщая воля должна получить, в противовес разрозненным отдельным индивидам, своё особое выражение —

«и эту волю называют государственной, волей» (стр. 357).

Её определения становятся теперь правовыми определениями. Чтобы привести в исполне­ние эту всеобщую волю, требуются, в свою очередь, принудительные мероприятия и пуб­личная власть.

«Союзы и в этом деле» (в деле обладания собственностью) «умножат средства отдельного индивида и обес­печат оспариваемую у него собственность» (т. е. они гарантируют гарантированную собственность, т. е. право­вую собственность, т. е. такую собственность, которой Санчо владеет не «безусловно», а лишь «получив её на правах лена» от «Союза») (стр. 342).

Вместе с отношениями собственности восстанавливается, разумеется, и всё гражданское право, и сам Санчо излагает поэтому, например, учение о договоре вполне в духе юристов, как это видно из следующего:

«Не имеет значения и то, что Я сам лишаю Себя той или иной свободы, например, посредством какого-либо контракта» (стр. 409).

А чтобы «обеспечить» «оспариваемые» контракты, он должен будет—и это тоже «не име­ет значения» — снова подчиниться суду и всем последствиям современного гражданского процесса.

Так, «крадучись потихоньку из мрака ночи», мы опять приближаемся к существующим отношениям, но только в карликовом представлении немецкого мелкого буржуа.

Санчо сознаётся:

«По отношению к свободе между государством и Союзом нет существенного различия. Союз точно так же не может возникнуть и существовать

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I______________ 400

без всяческих ограничений свободы, как и государство несовместимо с безграничной свободой. Ограничение свободы везде неизбежно, ибо невозможно ведь избавиться от всего; нельзя летать, подобно птице, только по­тому, что хотелось бы так летать, и т. д.... В Союзе будет ещё немало несвободы и недобровольности, ибо его целью и не является свобода, которой он, наоборот, жертвует ради особенности, но и только ради особенно­сти» (стр. 410, 411).

Не останавливаясь пока на комическом различении между свободой и особенностью, надо заметить, что Санчо, сам того не желая, пожертвовал уже в своём «Союзе» своей «особенно­стью» в силу существующих в нём экономических учреждений. В качестве настоящего «фа­натика государства» он видит ограничения лишь там, где начинаются политические учреж­дения. Он оставляет нетронутым старое общество, а с ним и подчинение индивидов разделе­нию труда; но в таком случае он уже не может избежать того, что разделение труда и, в ре­зультате этого, данное, доставшееся ему занятие и жизненное положение неизбежно навяжут ему и некую исключительную «особенность». Так, например, если ему выпадет жребий ра­ботать в Уилленхолле¹¹¹ слесарем-подмастерьем, то навязанная ему «особенность» будет за­ключаться в вывернутом бедре, вследствие чего он будет «волочить ногу»; если «заглавный призрак его Книги»112 должен будет существовать в качестве прядильщицы, то «особен­ность» последней будет заключаться в одеревеневших коленях. Даже если наш Санчо оста­нется при своей старой профессии барщинного крестьянина, которую ему предназначал уже Сервантес и которую он теперь выдаёт за своё собственное призвание, к выполнению кото­рого он призывает себя, то в силу разделения труда и разрыва между городом и деревней его «особенность» сведётся к тому, что он будет отстранён от всей системы мировых сношений и, следовательно, от всякого образования и поэтому сделается ограниченным местным жи­вотным.

Так, благодаря общественной организации, Санчо malgre lui* теряет в «Союзе» свою осо­бенность, если уж мы, в виде исключения, примем особенность за индивидуальность. Что он теперь благодаря политической организации отказывается и от своей свободы, — это вполне последовательно и только ещё яснее доказывает, с каким усердием он пытается установить в своём «Союзе» современные порядки.

Итак, различие между современными порядками и «Союзом» состоит в существенном от­личии свободы от особенности. Мы уже видели, насколько существенно это отличие. Боль­шинство

— помимо его воли. Ред.

_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — III. СВЯТОЙ МАКС____________________ 401

членов его «Союза», вероятно, тоже не будет особенно стесняться этим отличием и поспе­шит декретировать «избавление» от последнего, а если Санчо всё-таки но успокоится, то это большинство докажет ему на основании его собственной «Книги», что, во-первых, нет ника­ких сущностей, что сущности и существенные различия — воплощения «Святого»; во-вторых, что «Союзу» вовсе нет дела до «природы вещи» и до «понятия отношения»; и, в-третьих, что оно, большинство, нисколько не посягает на его особенность, а только не даёт ему свободно её обнаруживать. Оно, может быть, докажет Санчо, если он «станет стремить­ся к избавлению от государственного строя», что, сажая его в тюрьму, нанося ему удары, от­рывая у него ногу, оно ограничивает только его свободу, что on partout et toujours* остаётся «особенным», пока ещё может обнаруживать жизненные проявления слизняка, устрицы или хотя бы гальванизированного трупа лягушки. Большинство, как мы уже знаем, «установит определённую цену» на его труд и «не допустит действительно свободного»(!) «использова­ния его собственности», ограничивая этим его свободу, но не его особенность. В этом имен­но Санчо на стр. 338 упрекает государство. «Что же должен предпринять» наш барщинный крестьянин — Санчо? «Быть твёрдым и не считаться» с «Союзом» (там же). А если он станет ворчать против поставленных ему ограничений, большинство возразит ему, что пока он об­ладает особенностью объявлять свободы особенностями, оно свободно может признавать его особенности свободами.

Как приведённое выше различие между человеческой и единственной работой было толь­ко жалким присвоением закона спроса и предложения, — точно так же, устанавливая теперь различие между свободой и особенностью, Санчо лишь присваивает себе, в самом жалком виде, отношение между государством и гражданским обществом или, как выражается г-н Гизо, между liberte individuelle** и pouvoir public***. Это настолько верно, что в дальней­шем он может почти дословно списывать у Руссо:

«Соглашение, ради которого каждый должен пожертвовать частью своей свободы», происходит «вовсе не ради чего-то всеобщего или хотя бы ради какого-нибудь другого человека», — наоборот, «Я вступил на этот путь скорее из своекорыстия. Что же касается жертвы, то Я ведь приношу в жертву только то, что не находится в Моей власти, т. е. не жертвую ровно ничем» (стр. 418).

— везде и всегда. Ред.

* — индивидуальной свободой. Ред.

" — публичной властью. Ред.

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I______________ 402

Это качество наш согласный с собой барщинный крестьянин разделяет со всяким другим барщинным крестьянином и вообще с любым индивидом, жившим когда-либо на земле. Сравни также Годвин, «Политическая справедливость»113. — Санчо, между прочим, облада­ет, повидимому, особенностью воображать, будто у Руссо индивиды заключают договор из любви к всеобщему, что Руссо никогда не приходило в голову.

Впрочем, одно утешение осталось у него.

«Государство— священно... Но Союз... не священен». И в этом заключается «великое различие между госу­дарством и Союзом» (стр. 411).

Значит, всё различие сводится к тому, что «Союз» есть действительное современное госу­дарство. «Государство» же есть штирнеровская иллюзия о прусском государстве, которое он принимает за государство вообще.

Бунт

Санчо столь мало доверяет — и с полным основанием — своим тонким различениям меж­ду государством и Союзом, святым и несвятым, человеческим и единственным, особенно­стью и свободой и т. д., что под конец ищет спасения в ultima ratio* согласного с собой эгои­ста — в бунте. На этот раз, однако, он бунтует не против себя самого, как он это утверждал раньше, а против «Союза». Подобно тому как он раньше искал ответа на все вопросы лишь в «Союзе», так теперь — в бунте.

«Если община нарушает Мои права, то Я поднимаю бунт против неё и защищаю Свою собственность» (стр. 343).

Если бунт не «увенчается успехом», то «Союз» «исключит (посадит в тюрьму, вышлет и т. д.) его» (стр. 256, 257).

Санчо пытается здесь присвоить себе droits de l'homme** 1793 г., в числе которых было и право восстания¹¹⁴ — право человека, приносящее, разумеется, горькие плоды тому, кто пы­тается воспользоваться им по своему «собственному» разумению.

Итак, вся история с санчевским «Союзом» сводится к следующему. Если прежде, в крити­ке, он рассматривал существующие отношения лишь со стороны иллюзии, то теперь, говоря о «Союзе», он пытается изучить эти отношения по их действительному содержанию и про­тивопоставить это содержание

— крайнем средстве. Ред. * — права человека. Ред.

_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — III. СВЯТОЙ МАКС____________________ 403

прежним иллюзиям. При этой попытке наш невежественный школьный наставник должен был, конечно, с треском провалиться. В виде исключения он попытался однажды присвоить себе «природу вещи» и «понятие отношения», но ему не удалось «освободить от духа чуж­дости» какой бы то ни было предмет или отношение.

Теперь, после того как мы познакомились с «Союзом» в его действительном виде, нам ос­таётся ещё только рассмотреть фантастические представления Санчо о нём, т. е. рассмотреть религию и философию «Союза».

Дата добавления: 2015-07-20