Глава двадцать девятая

Вот что я знаю: сейчас почти семь утра, среда, и я уже устала от этого дня. Целый час я читаю роман из собственной жизни, ахая, кусая ногти, улыбаясь и содрогаясь – без конца, то одновременно, то попеременно.

Как все это могло произойти?

Если бы мои записки попались на глаза какому‑нибудь стороннему наблюдателю – представим на секундочку, что случайный прохожий забрался сегодня утром в мою спальню и решил убить время за чтением, – то кого он увидел бы на этих страницах? Одинокую девушку, обиженную своим парнем, переживающую из‑за противозаконного романа подруги, живущую с лгуньей‑матерью и без смывшегося отца, умирающую от страха перед грядущим горем, грозящим принять образ мертвого ребенка.

Спрашиваю еще раз: как все это могло со мной произойти?

И единственный отсвет солнечного лучика в этой безысходной тьме – осознание того, что я все‑ таки кое‑что изменила. Пусть это было микроскопическое, но все‑таки изменение.

Одним простым решением, принятым несколько месяцев назад, я спасла Пейдж Томас от жесточайшего разочарования в ее жизни.

Волшебное мерцание мельчайшего кванта света дает мне надежду на то, что я смогу найти силы изменить что‑то и в своей судьбе.

Стараясь не забывать об этом, я нашариваю пушистые тапочки, которые не помню, как оставила возле кровати, и бегу в ванную, чтобы приготовиться к тому, что может принести мне очередной школьный день.

Я держу металлическую дверцу таким образом, чтобы наблюдать за расположенным напротив шкафчиком Джейми Коннор и при этом оставаться незамеченной. Я смотрю в зеркало на двери и жду. Между прочим, сегодня я выгляжу так, что сама собой любуюсь, но никто все равно не обращает на меня внимания.

Поскольку теперь мне видно все, что происходит у меня за спиной, я знаю, что мальчик с утренних фотографий недавно прошел мимо – медленно, неуверенно, словно хотел, чтобы его остановили.

Но никто его не остановил.

А он все‑таки ждет – и это хорошо.

Наконец я узнаю в толпе пышную светлую прическу и оборачиваюсь, желая убедиться, что это действительно Джейми. Она сегодня в слишком узких выцветших джинсах и ярко‑розовом топике, который выглядит вполне невинно со спины, но я‑то знаю, насколько глубокий у него вырез спереди.

Я с такой силой шарахаю дверцей, что замок защелкивается сам собой, и начинаю проталкиваться между двумя рядами учеников, не сводя глаз с Джейми. Когда я добираюсь до нее, мне приходится несколько раз кашлянуть, чтобы Джейми заметила мое присутствие.

– Привет, Джей! – весело говорю я.

– Привет, – цедит она, поворачиваясь спиной к своему шкафчику.

– Как дела?

– А тебе не все равно? – спрашивает она, глядя прямо перед собой.

– Конечно же, нет, Джейми, ведь ты моя лучшая подруга! – с нажимом заявляю я. На этот раз она переводит взгляд на меня, но тут же отворачивается к шкафчику.

– Неужели? – переспрашивает она, захлопывает шкафчик и, бросив на меня последний взгляд, удаляется на свой первый урок.

Взвесив свои возможности, я решаю отправиться в класс, вместо того чтобы броситься догонять Джейми и предпринять еще одну попытку договорить с ней, рискуя заработать штрафные часы после уроков. Честно говоря, я не уверена, что смогу находиться в одной аудитории с мистером Райсом.

Джейми продолжает демонстрировать мне свою неприязнь, но у меня все‑таки появляется надежда. Где‑то в глубине души я чувствую, что смогу изменить будущее к лучшему. Пускай эти изменения не помогут мне спасти Джейми прямо сейчас. Но все равно что‑то изменится. Мне нужно хотя бы одно маленькое изменение, которое даст мне силы, необходимые для попытки изменить что‑нибудь большее.

Например, выяснить, что со мной произошло на самом деле.

Узнать своего отца.

Вспомнить Люка.

Помочь Джейми.

Спасти ребенка.

Звонок, оповещающий о начале урока, выводит меня из оцепенения, и вскоре я уже влетаю в библиотеку и спешу к партам для самостоятельной работы. Миссис Мэйсон поднимает глаза от своей работы, чтобы безмолвно сообщить мне, как она огорчена моим опозданием. Я кротко улыбаюсь и поспешно семеню к единственному пустующему месту – наискосок от этого парня.

Люка Генри.

– Привет, – улыбаясь, здороваюсь я, и его унылое лицо мгновенно светлеет.

– Привет, – шепчет он в ответ и улыбается, демонстрируя ямочку на правой щеке. Он вопросительно смотрит на меня, ожидая, что будет дальше. Но я разочаровываю его, вынимая из сумки учебник испанского.

– Домашка, – сообщаю я, кивая на книгу.

– Хорошо, – отвечает Люк Генри. Он уныло втягивает голову в плечи и вновь впадает в уныние, в котором я его только что застала.

Мне становится стыдно, но я напоминаю себе об утренних записках. Этот милый мальчик врал мне целых четыре месяца. Он заслужил немного потомиться в неизвестности. Пускай помучается.

Через полтора часа я сижу на испанском и смотрю на дверь. Звенит звонок, но парта Джейми пуста.

Проходит еще десять минут, но ее все еще нет.

Тогда я понимаю, что она или прогуляла урок, или заболела, или удрала на свидание, и меня охватывает тоска.

Понимаете, я всю жизнь буду делиться своими мыслями и чувствами с Джейми. Всю жизнь – за исключением нынешнего периода.

Джейми должна сейчас быть здесь, чтобы я могла обменяться с ней записками и обсудить, что же мне делать с Люком. Она должна быть здесь, чтобы шептаться о моем отце. Она должна утешить меня – одним своим присутствием, – должна успокоить мои страхи перед событиями, слишком чудовищными для того, чтобы человек мог знать о них заранее. Перед смертью детей, например.

Но мне нужно браться за отработку произношения в паре, поэтому я с надеждой смотрю на пустующую парту Джейми, как будто она может вдруг материализоваться из разреженного воздуха, сесть и повернуться ко мне.

Но ее нет, и я чувствую себя брошенной – не только на парном занятии, но вообще в жизни.

Я понимаю, что она переживает. Знаю, что ревнует. И даже понимаю, что она срывается на мне только потому, что злится на себя.

Да, я все понимаю, но мне все равно больно.

И каждое следующее утро, когда я буду заново узнавать об этом, рана будет открываться вновь, пока не наступит день, когда Джейми решит меня простить за вину, которой я не помню.

И тогда у нас снова все будет замечательно.

Потому что я так помню.

Дата добавления: 2015-07-20