Глава тридцатая

Городской телефон успевает прозвонить дважды, прежде чем мама снимает трубку. Я слышу ее приглушенный голос, доносящийся снизу из кухни, а примерно через минуту раздается негромкий стук в дверь моей спальни.

– Лондон, ты встала? – шепчет мама в щелку двери.

– Да, мам, я проснулась. Заходи, – отвечаю я из‑за стола. Странно, что она не слышала, как я топаю у себя наверху. Я давным‑давно проснулась.

– Какая‑то женщина просит тебя к телефону, – говорит мама.

– Странно, – бормочу я, но все‑таки встаю с рабочего кресла и иду к телефонному столику в коридоре. Здесь я беру телефон и, прикрыв ладонью микрофон, дожидаюсь, пока мама спустится на кухню и положит вторую трубку.

– Алло?

– Лондон?

– Да, это Лондон. Кто это? – спрашиваю я, наматывая телефонный провод на указательный палец.

– Это Эбби Бреннан. Помните, мы встречались несколько месяцев назад?

Ничего не помню. Поэтому молчу.

– Вы приходили ко мне домой, вспомнили? Вы искали свою бабушку, Джо Лэйн.

–Ах, да, – вру я в трубку. На самом деле я понятия не имею, о чем она говорит. В моих записках ничего об этом не сказано. – Как поживаете?

– Замечательно, спасибо, – любезно отвечает незнакомая женщина. Я слышу на заднем плане детский голосок, распевающий песенку про змеек на параде. – Челси, детка, мама разговаривает.

Я слышу, как девочка что‑то говорит в ответ, однако змеиная песня смолкает.

– Извините, Лондон.

– Пустяки!

– Так вот, я звоню вам потому, что вспомнила название дома престарелых, в котором живет ваша бабушка. Да‑да, это здесь, в городе. Ох, вы не представляете, несколько месяцев это название вертелось у меня в голове, но я никак не могла его вспомнить, но на этой неделе меня вдруг осенило!

Я холодею. Целое утро я читала свои записи, как же я могла пропустить такое?

– Неужели? – как можно небрежнее говорю я в трубку.

– Да, место называется «Душистые сосны».

– Великолепно! – восклицаю я, как механический автоответчик, потому что голова у меня идет кругом.

– Да, конечно, я просто хотела, чтобы вы знали. Наверное, вы сейчас собираетесь в школу, не буду вас отвлекать. Когда будете разговаривать с Джо, передайте ей, пожалуйста, что мы всеми силами заботимся о ее доме. Передавайте ей наш искренний привет и самые лучшие пожелания!

– Конечно, – рассеянно отвечаю я, прежде чем проститься с доброй женщиной и положить трубку.

В оставшиеся сорок пять минут до выхода я тщательно одеваюсь, крашусь и разглаживаю утюжком волосы, но при этом ни на минуту не перестаю думать о том, что сейчас произошло.

Очевидно, мне удалось каким‑то образом выяснить, что мою бабушку звали Джо Лэйн. Затем я, скорее всего, отправилась в дом к Эбби Бреннан на поиски этой самой бабушки. А только что я узнала, что моя бабушка, Джо Лэйн, находится в доме престарелых, в нашем городе.

Дом престарелых называется «Душистые сосны».

Он в нашем городе.

Все понятно.

Единственный вопрос – почему? Почему я не записала все это на память?

Единственное объяснение, которое приходит мне в голову в то время, как я размазываю блеск по губам, заключается в том, что в какой‑то момент розыски бабушки показались мне напрасными. Скорее всего, я просто не хотела терзать себя воспоминанием о неудаче. Значит, я сдалась – больше ничего на ум не приходит.

Но сейчас я не собираюсь отступать, поэтому с нетерпением смотрю вперед. У меня есть название дома престарелых, где живет моя бабушка. Я могу связаться с ней, если захочу. А она может легко и просто свести меня с моим отцом.

Я смотрю в зеркало и улыбаюсь своему отражению. Разве можно не чувствовать себя сильной, когда у тебя есть новая информация, прямые, чудесно лежащие волосы, длинные темные ресницы и идеально сидящая черная кофточка на пуговках?

Этим утром я чувствую себя невероятно могущественной, и это замечательно, поскольку в моей жизни, кажется, есть один мальчик, которому нужно хорошенько напомнить, как опасно меня обижать.

А когда выглядишь так, как я сегодня, напоминание получается особенно действенным.

– Какие плацы на вечер? – спрашивает у меня мама через несколько часов, за ужином. Если быть точной, ужинаю только я. Мама собирается на свидание.

– Не знаю, – отвечаю я, стараясь не смотреть ей в глаза. – Кино посмотрю, наверное.

На самом деле я не могу дождаться, когда за ней закроется дверь, чтобы разыскать в Интернете сайт «Душистых сосен», позвонить туда и убедиться, что моя бабушка находится там. А потом – кто знает?

– Я как раз купила попкорн! – с преувеличенной радостью восклицает мама.

– Ага, спасибо, – отвечаю я, собирая вилкой последние горошины с тарелки и отчаянно мечтая, чтобы она поскорее ушла или, по крайней мере, перестала смотреть, как я ем. Я улыбаюсь маме широкой, дебильной и абсолютно фальшивой улыбкой, но она, к счастью, принимает ее за чистую монету. Мама подходит ко мне, целует в макушку и берет свои ключи.

– Тогда я побежала. Хорошего вечера, милая. Давай завтра придумаем что‑нибудь интересное только для нас, девочек? – она застывает у двери в гараж, ожидая моего ответа.

– Конечно, мам, – с готовностью отвечаю я, чтобы она поскорее ушла. Через несколько секунд моя мудрая тактика увенчивается полным успехом.

Я торопливо ополаскиваю свою тарелку, ставлю ее в посудомойку, а потом взбегаю по лестнице и вывожу свой компьютер из дремоты спящего режима. Минуту спустя я не только добываю телефон «Душистых сосен», но и успеваю просмотреть половину представленных на сайте фотографий территории, счастливых обитателей дома престарелых и суперсовременного оборудования. Я подозреваю, что фотографии с людьми постановочные, но на всякий случай внимательно изучаю каждую, а затем распечатываю главную страницу и несколько картинок для напоминалок.

В животе у меня порхают бабочки, когда я обдумываю план дальнейших действий. Итак, шаг первый: найти бабушку. Шаг второй: найти отца.

Не давая себе возможности передумать, я набираю номер телефона «Душистых сосен». Раздаются долгие, одинокие гудки. Я представляю себе, как допотопный телефон отчаянно надрывается в пустом коридоре, тщетно пытаясь перекричать своим дребезжащим голоском грохот включенных на полную громкость телевизоров в комнатах пациентов.

Не успеваю я мысленно призвать к трубке секретаря, как секретарша, вернее, механическая запись ее голоса любезно приходит мне на помощь и сообщает, что администрация дома престарелых сейчас не работает, поэтому мне предлагается либо перезвонить завтра утром, либо связаться с постом медсестры.

Судя по всему, престарелые обитатели «Душистых сосен» доступны для делового общения лишь с восьми утра до пяти вечера.

Поскольку у меня не такой срочный случай, чтобы тревожить медсестру, я закрываю телефон, но перед этим заношу номер дома престарелых в список контактов. Интересно, каково это – иметь настоящую бабушку, которой можно время от времени звонить или даже заезжать в гости?

Много позднее, когда и средняя школа, и моя репутация отверженной останутся далеко позади, я буду страшно завидовать своей подруге Маргарет и ее отношениям с бабушкой. Я буду горько плакать, когда бабушка Маргарет умрет от рака, но не потому, что успею хорошо узнать ее, а оттого, что со смертью этой доброй старушки моя подруга потеряет частицу самой себя.

Так или иначе, но на сегодня розыски бабушки приходится временно прекратить, поэтому я выключаю компьютер, смываю с лица прожитый день и спускаюсь вниз, чтобы приготовить попкорн и посмотреть кино, как я и сказала маме.

На кухне я отдаю предпочтение сковороде перед микроволновкой, поскольку времени этот способ занимает немногим больше, зато кукурузные зерна под крышкой взрываются намного громче и скачут гораздо веселее.

Плеснув на сковородку немного масла, я высыпаю туда зерна, включаю газовую конфорку и начинаю медленно поворачивать ручку. Я кручу ее все дальше и дальше, пока не раздается: «Хлоп!» Следом за первым зернышком взрывается второе, а потом они рвутся уже по 12, 20 или 50 штук одновременно. Не знаю почему, но я испытываю что‑то похожее на счастье, когда слушаю это непрерывное хлоп‑хлоп‑хлоп и вдыхаю теплый чудесный аромат моего вечернего лакомства.

Забыв обо всем на свете, я тщательно вслушиваюсь в промежутки между хлопками, чтобы ненароком не спалить свой драгоценный попкорн, поэтому не сразу обращаю внимание на звук, доносящийся со стороны входной двери. Когда я наконец отвлекаюсь, чтобы прислушаться, то сначала мне кажется, будто я ослышалась.

Но звук повторяется: робкий стук во входную дверь.

Не звонок.

Стук.

Не выпуская из рук сковородку с попкорном, я смотрю на часы. Оказывается, это только кажется, что время за полночь. На самом деле сейчас всего 7:58 вечера, абсолютно приемлемое время для гостей, заглянувших на огонек вечером в пятницу. За исключением того, что я не жду никаких гостей.

Звук раздается снова, и волоски у меня на руках встают дыбом. Я знаю, что буду всегда бояться открывать дверь после наступления темноты. Это одна из моих фобий.

Но сегодня меня так и подмывает ответить на стук. Я отставляю свой попкорн в сторону и выбегаю из кухни, опасаясь, что стучавший мог уйти.

Очутившись в коридоре, я зажигаю свет на крыльце и впервые жалею о том, что у нас в доме нет незаметных глазков, как в отеле. Тем не менее я отпираю дверь, осторожно приоткрываю ее на несколько дюймов, а сама думаю, не убьют ли меня прямо тут, на пороге. Нет, не убьют – я помню, что буду жива по крайней мере до вторника, когда у нас контрольная по испанскому.

Робко выглянув из‑за двери, я вдруг понимаю, что ничуть не удивлена. Это только мой рассудок почему‑то верит, будто я не знала, кто стоит за дверью. А сердце громко кричит: «Ну, что я тебе говорило?»

Вьющиеся волосы Люка дрожат на зимнем ветру, а щеки пылают от холода. Он поспешно вынимает руку из кармана джинсов, чтобы без слов поприветствовать меня, и тут же убирает обратно. Он выглядит совсем юным и смущенным, он робко улыбается мне, а когда я широко распахиваю дверь, быстро опускает глаза на свои приплясывающие от холода ноги.

Я обхватываю себя обеими руками, чтобы защититься от пронизывающей стужи, но это не помогает. Я замерзаю насквозь, но мне все равно.

Люк здесь.

Он воровато оглядывается, словно проверяет, нет ли за ним слежки, а потом резко поднимает на меня свои голубые глаза – и входит в мою жизнь и в мое сердце. Я смущаюсь под его пристальным взглядом, но при этом не хочу, чтобы он отворачивался.

– Твоя мама дома? – спрашивает Люк тихим, но твердым голосом. У меня все обрывается в желудке, и я еще крепче обхватываю себя руками.

– Нет, она ушла…

Но прежде чем я успеваю договорить, Люк переступает порог и целует меня.

Крепко.

Его ладони ложатся на мои щеки, и несколько футов, только что разделявшие нас, превращаются в несколько дюймов. Или в один дюйм.

Я покорно роняю руки, а потом медленно обвиваю их вокруг стоящего передо мной парня – крепко, а потом еще крепче. Не отрываясь от моих губ, Люк ногой захлопывает за собой дверь, и мы целуемся так, словно кому‑то из нас грозит смерть.

– Я не могу без тебя, – шепчет Люк, когда мы наконец прерываемся, чтобы вздохнуть. Он прижимается лбом к моему лбу, смотрит мне прямо в глаза, но не убирает рук от моего лица, словно хочет убедиться, что я все еще здесь и все еще смотрю на него.

Чтобы убедиться, что я его вижу. О да, вижу! Еще как.

Его искрящиеся голубые глаза выглядят измученными, но я вижу в них решимость. Я вижу, что на этот раз он не собирается уступать, и понимаю, что теперь тоже не хочу этого.

– Значит, будь со мной, – шепчу я в ответ, а потом кладу свои руки поверх его ладоней и веду их вниз, по своей шее, плечам и бокам. Это движение немного успокаивает Люка, и я чувствую, как уходит терзавшая его тревога.

– Ты простишь меня, Лондон? – спрашивает Люк, не сводя с меня глаз.

– Да, – искренне отвечаю я.

Да, он врал мне. Но он любит меня, и я тоже его люблю, а ошибки совершают все люди. Я не вижу его в своем будущем, потому не могу сказать точно, однако верю, что Люк сделает вывод из своей ошибки. Он похож на человека, который умеет учиться.

Люк снова целует меня, на этот раз нежнее, и это восхитительно. Я пытаюсь выбросить из головы все мысли и наслаждаться моментом, но, как назло, все время думаю о том, когда вернется мама.

Внезапно в глубине дома раздается какой‑то шорох, и я испуганно отшатываюсь от Люка, словно нас обоих застукали у сейфа в момент ограбления банка.

– Что? – спрашивает он, озираясь.

– Ничего, – отвечаю я, заглядывая ему за плечо, чтобы убедиться. – Просто подумала, что мама вернулась.

– Мне уйти?

– Нет! – выкрикиваю я с такой горячностью, что он смеется. – Нет, – повторяю я уже спокойнее и, отойдя в сторону, беру его за руку. – Побудь еще немножко.

Мне ужасно неловко, я смущена и взбудоражена до предела, и, видимо, мои слова прозвучали несколько двусмысленно, потому что Люк вдруг слегка краснеет.

– Ты хочешь пойти наверх? – спрашивает он, крепче сжимая мою руку.

– Да, но…

– Что но? – переспрашивает он, слегка наклоняя голову, чтобы с любопытством посмотреть на меня.

Как назло, я не могу придумать какой‑нибудь деликатный ответ, поэтому вываливаю все начистоту.

– Ну, мы ведь не будем заниматься…

– Чем заниматься? Этим? В смысле сексом?

При этом он продолжает смотреть мне в лицо, а я краснею до ушей и чувствую себя ужасной дурой.

– Да, я имела в виду это.

– Не думаю, что мы будем этим заниматься, – отвечает Люк, твердо глядя мне в глаза. Как он может оставаться таким спокойным в такой ситуации? Или у него уже была возможность приобрести опыт? Я хочу что‑то сказать, но Люк опережает меня, добавив: – По крайней мере сегодня.

Он подмигивает мне, и у меня сладко вздрагивает в животе, наверное, в миллионный раз после его прихода.

– Вот и прекрасно, я рада, что мы все выяснили, – говорю я и, не выпуская его руку, поворачиваюсь к лестнице.

И слышу, как Люк говорит у меня за спиной:

– Я сказал своим родителям, что сегодня буду ночевать у Адама.

– Серьезно?

– Да, – отвечает он с хитрой улыбкой.

– И где же ты рассчитывал спать?

– В машине.

– Но почему?

– Потому что я не знал, будешь ли ты дома сегодня вечером. Вдруг мне пришлось бы преследовать тебя еще навязчивее? – со смехом поясняет Люк.

Медленная улыбка сама собой расплывается по моему лицу, потому что я совершенно очарована этим поступком: Люк рисковал нажить неприятности дома ради того, чтобы попытаться вернуть меня.

– Вот что, я уверена, что мама вернется еще не скоро. По крайней мере, посидишь в тепле до ее прихода.

– Звучит заманчиво, – говорит Люк, а я, отвернувшись, заканчиваю подъем по лестнице, волоча своего трудного подростка вверх по ступенькам, вперед по коридору, внутрь своей спальни. Переступив порог, я крепко закрываю за нами дверь.

Дата добавления: 2015-07-20