Мои родители 4 страница

Хороводы игрались днем, а вечером пановская молодежь шла гулять в сад. Приходили сюда группы девушек и из Пермяков. Места в саду хватало всем, по аллеям вкруговую, сцепившись в ряды, гуляли девушки, парни, молодожены. Пели русские народные песни и популярные в то время новые песни, припевки под гармони. Пели стройно, мелодично, звучно. Каждая девичья артель держалась отдельно, пела свои песни. Гуляния в саду проходили по обыкновению до 11 ч. вечера, с Николина дня (22 мая) до Ильина дня (2 августа), но не ежедневно.

В саду иногда затевались драки. Как придут сюда пермяковские ребята, так непременно начнется стычка между ними и нашими парнями. Но убийств или серьезных увечий не было ни разу. Поорут, побьются на кулаках изредка и палками, одни дрогнут, другие усилят натиск – и противник бежит. Обычно пановские брали верх, ведь они на своей территории, а дома как известно и стены помогают. Такая тогда существовала традиция – чужих парней из села гнать.

Жизнь крестьян до коллективизации

В 1923-28 гг. жизнь пановских крестьян шла нормально, год от году она улучшалась. Хозяйственные мужики стали заводить хороших лошадей, телеги на железном ходу, покупали в потребкооперации новые, более совершенные плуги. Вводились новые сорта зерновых культур и картофеля. Появились общественные молотилки. Качество обработки почвы улучшилось – хлеба, картофеля, кормов у крестьян стало больше. К 1928 г. материальный и культурный уровень жизни большинства семей заметно повысился.

Однако лодыри и выпивохи, а их в селе было немало, по-прежнему жили плохо, прибавка земельных наделов им мало что дала. Не ладились дела и у слабосильных мужиков и у вдов, потому что для достижения хороших результатов в земледелии требовалось работать в полях и лугах очень напряженно и умело. А они к тяжелому физическому труду были не способны.

Большую роль в жизни сельского люда стала играть потребкооперация. Ее членами-пайщиками были большинство мужиков. Сельпо закупало у них излишки сельхозпродукции, привозило из Казани товары для встречной торговли. Когда в стране были восстановлены и пущены промышленные предприятия (хотя и не все) в магазинах Пановского сельпо появились такие нужные крестьянину изделия, как плуги, косы, серпы, сбруя, гвозди, правда, в ограниченном количестве. Их продавали строго по паевым книжкам, иногда по спискам, составленным кресткомом. Изредка привозили в сельпо простые бумажные ткани – ситец, рубчик, бумазею, полусукно, резиновые калоши. Эти товары были очень дефицитные, продавались они в первую очередь тем, кто аккуратно платит членские взносы, сдает излишки сельхозпродукции в потребкооперацию, кто возит на своей лошади грузы сельпо. Не обходилось, конечно, без кумовства, разных махинаций. Случались из-за этого неприятности, ссоры.

А товары первой необходимости – соль, спички, керосин, мыло в магазинах сельпо до 1930 г. были постоянно. Сахар, растительное масло, рыбу тоже можно было купить свободно. Иногда, чаще по зимам, в пановский магазин-сельпо привозили для продажи очень хорошую рыбу, например, осетров, уральских сазанов, высококачественную сельдь. Наш отец то и дело покупал в сельпо такую рыбу, мама умела варить удивительно вкусные щи с жирными и сочными уральскими сазанами. Таких щей мне есть нигде больше не приходилось. Часто покупали воблу, маканку и т.п.

Товаров культурного назначения в продаже не было. Даже тетрадей в сельпо не привозили. Правда, карандаши, наконечники к ним, циркули иногда привозились. Однако деятельность потребкооперации в целом в нашем сельсовете была удовлетворительной. Намечалась тенденция к ее улучшению.

Питание в большинстве семей в 20-е годы было сравнительно сносным. Основными продуктами были хлеб, картофель и капуста. Варили щи, супы, по зимам – с мясом, пекли блины, варили каши, кисели. Молоко и яйца крестьяне тогда не продавали, а ели сами. Молоко очень дополняло пищевой рацион в летний период, а коровы были почти в каждом доме. Однако в менее благополучные по урожайности года хлеба до нового урожая у многих не хватало. Месяца полтора - два они питались плохо. Это я говорю про середняков, их было в Пановке процентов 70 от общего числа жителей. А бедняки из-за разных причин жили еще хуже.

Далеко не у всех была добротная одежда. Мужики по зимам ходили в полушубках, в черненых и не крашенных. У многих они были старые, с заплатами. Пальто из сукна или бобрика имели редкие, в основном те, кто кустарничал. Широко применялась домотканая материя. Мужчины носили сшитые из холста штаны, рубашки, портянки, женщины – юбки, нижнее белье. Ткали также грубое шерстяное сукно, из которого шили кафтаны, азямы и другую верхнюю одежду, зимние теплые штаны и онучи.

В селе было немало искусных мастериц, которые могли изготовить добротную ткань для пошива крестьянской одежды. Была эта ткань грубой, не красивой, но – прочной. Холщовых штанов и рубаки крестьянину хватало на все лето, а кафтан носился еще дольше. А если протрется дыра, то хозяйка быстро наложит заплату из той же ткани.

Кожаную обувь имели далеко не все. У кого она была, берегли ее, на работу никогда не надевали. Сапоги и штиблеты обували только по праздникам и по воскресеньям. Зимой ходили поголовно от мала до велика в валенках.

Основная обувь наших крестьян – лапти. Мужик обувался в лапти как только начнет таять снег, а снимал их в декабре. Весной и поздней осенью к лаптям крепились деревянные дощечки (колодки) – чтобы лапти не промокали. И сами лапти дольше носились. Лапти носили мужики, парни, женщины, девки, дети. Я еще летом 1937 года ходил на колхозную работу в лаптях. Это весьма удобная обувь. Особенно лапти подходят для работы на лугах, в лесу, во время уборки урожая. В них легко, ноги не потеют, ногам свободно. А вот на пашне в лаптях плохо. В них набивается земля, обувь становится тяжелой, портянки загрязняются. На пахоте и бороньбе лапти изнашиваются за 3-4 дня, надо покупать новые.

Большинство мужиков плести лапти не умело, считая это дело как бы второстепенным. Лапти плели те, кто кое-как работали в поле, беспорядочно употреблял спиртные напитки, разные хромцы и бобыли. Они продавали лапти за деньги, обменивали их на яйца, молоко. А лаптей требовалось много, спрос на них был всегда повышенный, но хорошо заработать на этом деле было невозможно. Отличные лапти плел мой дядя Александр Осипович Афонин. Он продавал их в полтора раза дороже, чем другие лаптежники, люди за ценой не стояли, т.к. его лапти вдвое дольше носились.

Лапти плели из липовых лык. Для этого лаптежники воровским путем снимали с молодых липок кору. Зайдешь бывало в чащу леса, а там стоят, мерцая своей белизной, ободранные липки. И не десяток, а сотни. Лесники рьяно преследовали браконьеров, но ведь последних много, а лесник один на весь лес. Бывали, однако, случаи, когда пойманные с поличным лаптежники платили за лутошки штраф. И все же без лаптей крестьяне обойтись не могли, порубки липок продолжались.

Из коры вяза кое-кто тоже плел лапти, но редко. Вяза в нашем лесу мало, а липы растут в каждом квартале. Из коры вяза и бересты делали лукошки, кузовки, туески.

В Пановке некоторые мужики занимались по зимам изготовлением вальков, рам, табуретов и других изделий. Были свои пимокаты, портные, плотники, кузнецы. Сноровки и предприимчивости у них хватало.

Культурная жизнь

В нашем селе любили книги. Их читали во многих семьях. Брали книги в сельской библиотеке, которая была при народном доме, брали и в школьной библиотеке. А кое-кто покупал книги в магазинах Казани. Некоторые мужики (не более десятка) выписывали газеты и журналы. Самыми популярными писателями в 20-е годы были на селе Демьян Бедный и Максим Горький.

Центром культурной жизни села был народный дом, т.е. клуб. С 1926 года, когда в Пановке открылась школа второй ступени, в селе стали постоянно проживать 6-7 учителей. Они выступали перед населением с лекциями, докладами, проводили беседы, участвовали в спектаклях, концертах. При клубе были созданы и работали кружки художественной самодеятельности, состояли в них и крестьяне. И комсомол действовал хорошо, хотя комсомольцев в 20-е годы в Пановке было мало. А вот кто из пановских людей были партийными в те годы, сказать наверняка не могу, не помню. Надо спросить стариков. Успешно проводилась в селе антирелигиозная пропаганда. Так что Пановка была в культурном отношении одним из передовых сел в Подказанье. В церковь, например, наши мужики, не говоря уж про парней, не ходили. А вот на лекции, на разные вечера приходило в клуб столько народа, что не только зал, но и все коридоры были набиты битком. Это в конце 20-х и начале 30-х годов.

Среди парней а также мужиков в возрасте до 60 лет неграмотных в селе не было. Поэтому ликбеза не понадобилось. Однако комсомольцы из числа старшеклассников местной школы ходили кое к кому на дом и учили неграмотных женщин грамоте.

Очень хорошо было отмечено в селе 10-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В празднике приняли участие сотни крестьян всех возрастов. Состоялась большая демонстрация с красными знаменами, несли портреты В.И. Ленина, пели революционные песни. Произносились речи. Все это днем, а вечером в клубе состоялся тематический концерт участников художественной самодеятельности. Годовщины Великого Октября и Первомай праздновались в Пановке широко до средины 30-х годов. Приезжали к нам из Казани синеблузники, рабфаковцы, агиткультбригады. А затем в клубе начали регулярно демонстрировать кинофильмы.

Расскажу, как было отмечено в Пановке столетие со дня гибели А.С. Пушкина. Вечер состоялся в начале февраля 1937 года. В клуб пришло необычно много народа. Вначале кто-то из учителей сделал короткий доклад (30 минут), затем состоялся большой концерт: инсценировка, художественное чтение, пение, танцы. Превосходный был концерт, просто на удивление. Зрителям особенно понравилась песня «Хороша эта ноченька темная» (стихи А. Вельтмана) в исполнении Михаила Дмитриевича Задовского и Василия Павловича Мокшанова. До сих пор мне помнятся отличная декламация пушкинского стихотворения «К морю» десятиклассницы Головачевой, сценка из «Евгения Онегина». Такого интересного концерта в нашем клубе больше никогда не было.

В интересах общества

Рядом с клубом стоял высокий столб, на нем висел колокол средних размеров. Зазвонит этот колокол – народ собирается на сходку. Приходило подавляющее большинство мужиков. Вопросы обсуждались разные: наём пастухов, о переделе земли, о разделе лугов, ремонте дорог и мостов, о налоге-самообложении, противопожарных мероприятиях, о покупке быков-производителей и содержании их, о выделении места (пазьма) под усадьбу какому-нибудь отделившемуся от отца молодому мужику и т.п. Никаких протоколов никто не вёл. Решения принимались простым большинством голосов. Я много раз присутствовал вместе с отцом на крестьянских сходках. Смирненько стоял или сидел около отца и внимательно слушал, что говорят мужики. Некоторые из них отличались красноречием. Например, ясно и убедительно умел говорить Яков Ермолаевич Денисов, мужик - середняк. Голос у него был приятного тембра, слова он произносил громко и отчетливо, речь была логичной. Выступал Яков Ермолаевич только по хозяйственным вопросам. Были и другие подобные ораторы.

Однажды, вероятно в 1927 г., на сходке было решено купить для села двух породистых быков - производителей. Где взяли денег на это я не знаю. За быками в Раифский племхоз, километров за 40 от Пановки, ездил мой отец, Илья Васильевич. Он привел оттуда двух быков черно - белой масти – одному кличка была Колумб, другому Кротик. Ухаживать за быками взялись Николай Авдонин и его ребята. Был в селе и третий бык по кличке Егорка, но он был уже старый, вскоре его сдали на мясо.

Вся пахотная земля, сенокосные угодья и пастбища находились в распоряжении сельского общества. Чтобы удобнее было делить между крестьян пашню и луга, для этого составлялись так называемые осьмухи из крестьянских дворов. В каждой осьмухе было определенное количество душ (40 или 50). Осьмухи формировались большей частью по добровольному принципу, кто с кем хочет быть в одной осьмухе, решали сами мужики.

В Пановке была четырехпольная система. Вначале поле делилось по осьмухам. Для каждой осьмухи отмерялось равное количество десятин пашни, но не в одном месте, а в разных местах, так как земля по плодородию была далеко не одинаковой даже в одном поле. Затем производилась жеребьевка – осьмуха получала свой массив пашни. После этого происходил раздел земли внутри осьмухи, каждой семье по числу душ. Так же делили и сенокосы. Передел земли был раз в 4-5 лет, лугов – ежегодно.

Передел земли – дело исключительно сложное, участки для каждой осьмухи должны быть равно ценными. Никто не должен быть обделен. Для этого создавалась специальная комиссия, возглавлял которую обычно дедушка Василий Тимошин. Он был честный человек, опытный крестьянин, любил землю. Он знал каждую ложбинку, каждый бугорок, знал качество почвы на всех участках разделяемого поля. Благодаря его авторитету, участию в переделах земли недоразумений у крестьян при дележе пашни и сенокосов не было.

В нашей осьмухе состояли следующие мужики: Федор и Илья Васильевич Задовские, Тимофей Егорович Королев, Антон Ермолаевич Денисов и Иван Федорович Андреев. Все они, за исключением нашего отца, жили в Банновке. В нашей осьмухе всегда были согласие и взаимовыручка.

У пановского крестьянского общества был свой лесок – Шелудиха. Он находился в 3-х километрах от села. От времени до времени пановским мужикам из этого леса выделялись бревна и жерди для хозяйственных надобностей.

У общества (в ведении крестьянского комитета) были две молотилки и несколько веялок, один триер [ машина для очистки и сортировки зерна ]. Они использовались крестьянами по очереди за небольшую плату.

В 1927 г. из Пановки выселились на отобранные у помещиков земли … семей. Они перевезли туда свои дома, назвали свою деревню Владимировкой. Стояла эта деревня в 6 или 7 километрах от Пановки, около леса, в красивой местности. С первых же годов дела у мужиков на новом месте пошли хорошо, они вели свое хозяйство более грамотно, были очень трудолюбивые. Пахали даже по ночам. Сейчас там ничего нет.

Было и такое

Написать надо и о неприглядных делах. Значительная часть пановского населения была в то время еще суеверной. Многие считали, что старик Осип Авдонькин и его родная сестра Анна Дмитриева – колдуны. К ним никто не ходил, их побаивались. Иногда оскорбляли. Про тетку Анну говорили, что она по ночам оборачивается свиньей и бегает по улицам. Утверждали, что её однажды, когда она в образе свиньи бегала по улицам, здорово ударил по голове поленом один пановский мужик и что после этого она месяц не выходила из дома, пока зажила рана. Подобное говорили и про ее брата и про другую старуху по фамилии Осипова (имя не знаю). Многие были убеждены, что в пановском лесу есть лешие и боялись ходить в лес.

Случались факты воровства чужих снопов. Приедет мужик на свою полосу за снопами овса, а они уже кем-то увезёны. Найти трудно, потому что вор хитёр, его никто не видел, свидетелей нет. Как придерешься? Были в Пановке и такие люди, которые загоняли к себе во двор чужих овец, резали их, а мясо продавали на базаре в Казани. Существовало правило: если поймают такого человека с поличным, то водят его по селу и даже бьют. Я помню был пойман и уличен в воровстве овец И.А.Р. А какое он понес наказание, не знаю, забыл.

Некоторые из парней забирались ночью на крестьянские пасеки и воровали мёд. Но меда они уносили немного, а вот пчелиную семью разоряли, уничтожали.

Однажды в Пановке был ограблен сельповский магазин. Правда, товаров было похищено немного. Вора не нашли.

Кажется, в 1935 г. кто-то ограбил пановскую церковь. Забрался туда ночью, перевернул все вверх дном, кое-что упёр. Только ценностей в церкви уже не было, старался вор напрасно.

В середине 30-х годов случилось убийство: В Малиновом овраге кто-то задушил Федора Маркелова. Он не пановский, но долго жил в Пановке, работал в церкви псаломщиком. Его звали в селе Федор-учитель. Вот этого человека и убили в Малиновом овраге, в 3-х километрах от Пановки. Кто убийца, так и не установили. Вероятно, кто-то из пановских.

Припоминаю такой факт. Зимой 1937 г. или на год раньше, мы, вдвоем с таким же парнем как и я, – Александром Кузьминым шли в полночь по самой верхней улице села, которая у нас называется Сибирь. Там всегда большие сугробы снега – вровень с крышами домов. Было темно, с северо-востока дул ветер, летел снег. Шли рядом, он слева, я справа. Когда мы были между домами Ивана Егоровича Сидорова и М. Потаповой, то поперек нашего пути, в метре от нас, пролетел вместе со снегом, невысоко над землей синенький огонечек.

Мы остолбенели. Потом пустились наутёк. Вероятно это было какое-то природное явление.

Дата добавления: 2015-07-20