Примечания

1 РГВИА. Ф.400. Оп.9. Д.35242. Л.346-346 об.

2Там же. Л.346 об.

3Голубцов Н.З. Осада Благовещенска и взятие Айгуна. Благовещенск, 1900. С.113.

4Бархатов М.Е., Функе Е.Е. Участники русско-японской войны. Т.IV. СПб., 1909. С.202.

5ГААО. НСБ. Приказ по АКВ, № 531 за 1915 г.

6Кильчанский В.Г. Очерки истории АКВ (1856-1917 гг.). АОМ. Рукопись. С.55.

7Русский инвалид. 1917. 17 янв. № 16.

8Врангель П.Н. Записки (ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.). Кн. 1. Подольск, 1991. С.24-25.

9ГААО. НСБ. Протоколы 4-го Войскового круга. Благовещенск, 1918; Протоколы 5-го Войскового круга. Благовещенск, 1918.

10По воспоминаниям бабушки А.Д. Показаньева, которая в то время жила на ст. Ольдой и рассказывала «о зверствах казаков».

11Светачев М.И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке (1918-1922 гг.). Новосибирск: СО «Наука», 1983. С.196-197; Ципкин Ю.Н. Маньчжурская эмиграция: раскол и попытки объединения военных кругов // Российская эмиграция на Дальнем Востоке. Владивосток: Дальнаука, 2000. С.34.

12Из рукописи А. Флюкова «Иркутское восстание в декабре 1919 г.» // ГАНИ ИО. Ф.300. Оп.1. Д.754. Л.5.

13ГАНИ ИО. Ф.300. Оп.1. Д.698. Л.23, 24.

14Из сводки № 1 осведомительного отдела штаба Иркутского военного округа за 26 декабря 1919 г. // ГАНИ ИО. Ф.300. Оп.1. Д.849. Л.19 об.

15ГАНИ ИО. Ф.300. Оп.1. Д.849. Л.37.

16ГАНИ ИО. Ф.300. Оп.1. Д.932. Л.4.

17Красногвардейцы и партизаны // Сб. воспоминаний участников Гражданской войны в Забайкалье. Чита, 1957. С.134. Карательные акции в Могоче осуществлял отряд игнашинских казаков под командованием А.Н. Ла­зарева. Отряд был сформирован по приказу Сычева, находившегося в то время дома, у родителей. Отряд совершал карательные акции по железно­дорожной линии на участке: Могоча — Ерофей Павлович — Уруша — Большой Невер с выходом на Якутию по тракту. Действия отряда отличались особой жестокостью. В отряде были и прямые родственники Сычева. Брат его, Конон, вместе с Портнягиным в устье р. Уруши на заимке, по бело­гвардейской ориентировке, задержал комиссара Мироненко и убил на месте, ограбив его.

18ГАХК. Ф. Р-830. Оп.3. Д.1197. Л.25.

19Щит и меч Приамурья // Книга об амурских чекистах. Благовещенск, 1988. С.22. В марте 1920 г. сотрудниками конспиративного и разведывательного отделов было перехвачено письмо из Сахаляна одному из белогвардейцев, содержащихся в тюрьме (Макарову). Письмо пропустили к адресату, и организовали негласный контроль. Следствием и судом было установ­лено, что с помощью коменданта тюрьмы заговорщики смогли объединиться, провести совещание, разработать план захвата тюрьмы и дальнейших действий с участниками заговора, находившимися в Благовещенске и Сахаляне. — Показаньев А.Д.

20Там же. С.23.

21Там же. С.24-25.

22Дальневосточный пограничный. Хабаровск, 1983. С.19.

23Щит и меч Приамурья… С.93.

24ГАХК. Ф.1127. Оп.1. Д.1-24.

25Россия и казачество. 1933. Сентябрь.

26ГАХК. Ф.Р-830. Оп.3. Д.1197. Л.1, 2, 4, 15, 25, 26, 36.

27ГАХК. Ф.830. Оп.3. Д.149. Л.23-37.

28Власов В.Т. Страницы из дневника // Проблемы Дальнего Востока, 1990. № 4. С.80, 83.

29По делу контрреволюционной казачьей повстанческой организации (сычевской организации «Братства русской правды») в январе — мае 1933 г. было арестовано 168 человек, 56 приговорены к расстрелу, 83 к различным срокам заключения в лагеря и высылке на спецпоселение. В том числе расстреляны 19 февраля 1934 г. уроженцы станицы Игнашинской: Сычев Георгий Георгиевич, р. 1897, житель Белогорска, десятник леспромхоза; Сычев Иван Кононович, р. 1896, житель Белогорска, бухгалтер ТПО ж.-д. станции; Сычев Конон Егорович, р. 1877, житель Игнашиной; Сычева Таисья Иннокентьевна, р. 1889, учитель ж.-д. школы пос. Ерофей Павлович // Книга памяти жертв политических репрессий в Амурской области. Благовещенск, 2001. Т.1. С.415-416; Амурская правда. 1997. 5 дек.

30Отец Сычева избирался атаманом и семья относилась к категории богатых. Глава семейства — из тех казаков, которые на своих служебных местах отличались грубостью, жесткостью в использовании власти. Е.Г. Сычев пошел характером в отца. Семья Сычевых выделялась состоятельностью: ее члены владели недвижимостью, использовали наемный труд (около 30 человек работников), содержали заезжую избу с прислугой, баню, почтовую станцию (имели 40-60 лошадей). — Показаньев А.Д.

Н. П. Бучко

«Атаманщина»
НА ДальнеМ ВостокЕ
и проблема единства России
в годы Гражданской войны
(1918-1920 гг.)

Перемены последних лет в России требуют деталь­ного изучения и осмысления накопленного ранее истори­ческого опыта. Это относится и к периоду Гражданской войны, исследование которого сохраняет свою актуальность
и в XXI веке.

События Гражданской войны на Дальнем Востоке выявили сепаратистские тенденции в политике казачьих лидеров. Это явление в исторической науке получило термин: «атаманщина». И хотя тот период совершенно не похож на сегодняшнее время, его исследование позволяет извлечь важные уроки для осмысления исторического прошлого России и для оценки современных политических реалий.

Октябрь 1917 г. ускорил сепаратистские тенденции казачьей верхушки. Важность роли казачества понимали и верховные белые власти. В своем поздравлении по случаю войскового праздника Уссурийского казачьего войска, объявленного в приказе от 8 апре­ля 1919 г. Верховный правитель адмирал А.В. Колчак, отмечал: «В трудные времена переживаемые страной верю в то, что как и в былые дни казачество будет оплотом государственности и порядка на окраинах единой России»1.

Осуществляемая как Колчаком, так и лидерами Белого Юга по­литика свидетельствовала об их стремлении сохранить в буду­щей России унитарное государство. Это подтверждает позиция Верховного правителя по вопросу предоставления независимости государствам, образовывавшимся на обломках империи, высказанная в ответе на ноту правительств Антанты в мае 1919 г. Невозможность согласиться с выходом из состава страны ее отдельных территорий нашло свое выражение в лозунге «единой и неделимой России». Адмирал соглашался с возможностью существо­вания только культурной автономии некоторых народов, но в рамках единого государства, а стремление народов к политической самостоятельности, в официальном мнении Омской власти, зачастую характеризовалось как нацио­нальный большевизм и проявление «самостийности»2.

Спектр политических пристрастий казачьих лидеров Сибири и Дальнего Востока был различен. Не имея ярко выраженной политической ориентации, за исключением анти­­большевиз­ма, они зачастую придерживались монархических воззрений. Казачьим атаманам было свойст­венно противопоставлять себя власти, в какой бы форме она не выступала. Такую позицию верхушка дальневосточ­ного казачества занимала в конце 1918 г., когда к власти пришел Колчак, и в августе-сентябре 1919 г., когда она предложила адмиралу перейти к сугубо диктатор­ским действиям с опорой на казачье правительство. Во главе этой силы стояли дальневосточные казачьи атаманы Г.М. Семёнов, И.П. Калмы­ков и И.М. Гамов3.

Для сохранения своей «самостийности» они были готовы найти себе покровителя в лице Японии, которая давно стремилась создать на Дальнем Востоке России протекторат, под­ведомственный Токио. Стремясь укрепить свое положение и сформи­ровать подобие общего руководства, казачьи атаманы пы­тались создавать надвойсковые структуры. 31 октября 1918 г. в Хабаровске произошло совещание с участием атаманов Гамова, Калмыкова и Семенова на котором был решен вопрос об объединении дальневосточных казачьих войск в союз под общим командованием Семенова. «Союз», несмотря на попытки атаманов вести казаков по пути «автономизации», защищать казачьи интересы, проводить необходимые реформы в области военной жизни казачества, провозглашал на словах стремление к восстановлению единой и неделимой России 4.

Особое место в ряду дальневосточных казачьих атаманов занимал Г.М. Семенов. Казаки видели в нем лидера, способного возглавить движение, которое обеспечит «здоровую государственность» на основе «дисциплинированной военной силы, которая одна может поддержать и правильное правительство и создать повсюду порядок». Он пользовался поддержкой и в российских политических кругах за рубежом, видевших в Семенове лидера, способного сплотить вокруг себя антибольшевистские силы, избрав его центральным объектом своей «помощи». Особую активность в этом направлении проявили японские военно-политические круги, стремившиеся уже с ноября 1917 г. к созданию, при непосредственном участии «умеренных антибольшевистских сил», прояпонского «автономного режима». Это буферное образование предполага­лось создать самими русскими при возможности оказания им материально-финансовой и военной помощи5.

В январе 1918 г. при поддержке генерала Хорвата, Семенов создал «Особый Маньчжурский отряд» (ОМО). В это же время он направил своего представителя в Пекин, для ведения переговоров с представителями союзных войск об оказании по­мощи его отряду. При этом сам Семенов, проводя переговоры с консулами иностранных государстве в Харбине, высказывался о сво­ем намерении «оградить» Дальний Восток «от анархии в Рос­сии», путем захвата части Транссиба, в дальнейшем планируя ликвидацию Советской власти в регионе6.

С 8 апреля по 9 мая 1918 г. он вел наступление на большевистские силы в Забайкалье и, захватив часть территории, 28 апреля сформировал «Временное правительство Забайкалья», возглавив его. В заявлении этого «правительства» от 28 апреля 1918 г. населению объявлялось о целях и задачах Семенова, включающих:

— созыв на основе вооруженной борьбы за автономию региона через всеобщие, прямые и тайные выборы «Сибирского Учредительного Собрания»;

— создание Учредительным Собранием правительства, которое должно на занимаемых вооруженными силами территориях восстанавливать общественные и земские органы власти, существовавшие до октября 1917 г.;

— восстановление судебной, финансово-денежной и хозяйственной систем;

— воссоздание русской деревни, налаживание отношений с кооперативным движением;

— защита свободы совести гражданина, свобода профсоюзной деятельности среди рабочего класса7.

Семенов не отказывался и от взаимодействия с зарождающимися органами общероссийской антисоветской власти в регионе. При создании Директории он добровольно подчинился ей, а в сентябре 1918 г. подтвердил свое подчинение Временному Сибирскому правительству (ВСП)8. Правда, такие заявления зачастую носили декларативный характер.

Прояпонская ориентация Семенова не была секретом для США и их представителей на российском Дальнем Востоке. Так, в докладе Начальнику штаба армии США командующего американским экспедиционным корпусом в Сибири генерал-майора У. С. Грэвса от 1 ноября 1918 г. отмечалось: «Генерал Семенов находится фактически на содержании у японского правительства». О поддержке Семенова японцами говорил и Верховный правитель А.В. Колчак, а лидер Белого движения на Юге России генерал А.И. Деникин считал, что Семенов «является просто агентом японской политики и деятельность его граничит с предательством». 23 апреля 1919 г. в ответ на приезд к Деникину эмиссара Семенова командующий Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР) направил телеграмму атаману о том, что «всякое противодействие объединению является изменой Родине и не может быть ничем оправдано»9.

Сепаратизм в политике забайкальского атамана опирался на поддержку японских военно-политических кругов. Так, в феврале 1918 г. начальник разведывательного отдела Генерального штаба японской армии генерал-майор М. Накасима отправил сообщение о необходимости предоставить Семенову возможность действовать, так как его отряд являлся важной частью антибольшевистского движения. 25 февраля на заседании японского кабинета министров было принято постановление об оказании поддержки Семенову. Все это укрепило стрем­ления Семенова к «самостоятельности», которая выразилась в «резком неприятии» колчаковского переворота в Омске 18 ноября 1918 г. В ответ на полученное сообщение о событиях в Омске атаман направил 23 ноября телеграмму Колчаку, где в ультимативной форме требовал передать власть одному из названных им генералов. В их числе был и атаман Оренбургского казачьего войска А.И. Дутов. В случае же не исполнения этого требования, Г.М. Семенов намеревался объявить об автономии Восточной Сибири10.

К причинам конфронтации Семенова с Колчаком были японо­фобия адмирала и его стремление к созданию «единой и не­делимой России», неприязнь между ними, возникшая еще весной-летом 1918 г. в Маньчжурии, когда Семенов демонстративно не подчинился Хорвату и Колчаку. Свою роль сыграл и фарс суда колчаковцев над офицерами, организовавшими путч, в результате которого пала Директория. Семенов принял суд «за чистую монету». Отчасти такая позиция основывалась и на поддержке Семенова со стороны националистических органи­заций Забайкалья. В свою очередь, оценках Омской власти дейст­вия атамана рассматривались как попытки узурпации власти в За­байкалье, которым должен быть положен конец11.

В феврале 1919 г. атаман Семенов предпринял попытку создания «своего» государства, в виде так называемой Незави­симой Монголо-Бурятской республики. Эти намерения, как и другие аналогичные попытки Семенова, шли вразрез с лозунгами белых сил о стремлении видеть Россию «единой и не­делимой». Территория «Монголо-Бурятского государства» должна была включать часть российского Забайкалья, Дальнего Востока и некоторые территории Внутренней Монголии. «Столицей», была объявлена станица Даурия, где было образовано «правительство», провозгласившее, в качестве политического устройства страны, федерацию во главе с духовным вождем (хутухта), в роли которого должен был выступить один из родовых монгольских князей. Дальнейшее политическое устройство должно было определить сформированное здесь Учредительное собрание. Самому же Семенову во вновь создаваемом «государстве» отводилась «второстепенная роль» руководителя вооруженных сил12.

Стремясь заручиться внешней поддержкой иностранных держав для своего начинания, Семенов осуществил визит во Владивосток. Но в ходе его встречи с американцами последние старались внушить Семёнову, что Япония потеряла к нему интерес, сделав ставку на иные силы, способные представлять ее интересы на Дальнем Востоке. Сами же американцы также не проявили должного интереса к позиции атамана. Схожий приём Семенов встретил у представителей Англии и Франции. Такое отношение союзников было продиктовано опасениями возможного усиления Японии в случае создания протектората под руководством атамана.

Проектируемое «государство» носило характер военно-феодального образования, имевшего теологический фундамент13. Эта попытка создания государственности в рамках пан­монголистских тенденций, имевших место в регионе с начала ХХ в., не увенчалась успехом, но нашла продолжение в конце 1919 г., в новых усилиях Семенова закрепиться в Забайкалье. Определенным финалом попытки реализации идей пан­монголизма в регионе стала деятельность Р.Ф. Унгерн-Штерн­берга, который пытался создать «Великую Монголию» в 1920-1921 гг.

Еще одним выразителем «атаманщины» на Дальнем Во­с­токе был атаман Уссурийского казачьего войска
И.П. Калмыков. В формировании институциальных политических основ Уссурийского казачьего войска в период Гражданской войны в Рос­сии просматривалось две тенденции: первая сводилась к ориен­тированию на самоорганизацию казачества, обновлению сословных институтов и автономизацию войска; вторая была направлена на формирование властных структур войска, ориентированных на различные властные институты (земства или Советы)14.

Сторонником первого направления был И.П. Калмыков. На 4-м круге уссурийского казачества в январе 1918 г. он был избран Войсковым атаманом, при непосредственном участии английских и японских эмиссаров. Проведенные им 6 марта во Владивостоке консультации с представителями английских и японских политических кругов привели к созданию через несколько дней Особого Уссурийского казачьего отряда (ОКО)15. Самому же Калмыкову отводилась роль лидера объединенных сил дальневосточного казачества.

Пытаясь заявить о себе как о реальной военной и политической силе, Калмыков отказал в поддержке Временному Правительству Автономной Сибири (ВПАС) и Деловому кабинету Хорвата. Разработанный английскими эмиссарами план действий Уссурийского атамана предполагал захват всего Южного Приморья и создание на его основе сепаратного государства16.

После захвата Хабаровска 5 сентября 1918 г. при поддержке японских войск Калмыков заявил о непризнании ВСП, приверженности автономии казачества и своем подчинении Семенову в военных вопросах. Неприятие той или иной власти он всегда мотивировал необходимостью решения этого вопроса Войсковым кругом. Реально такая позиция атамана была возможна только при условии его поддержки японскими покровителями. Лишь в феврале 1919 г., после визита колчаковского эмиссара Иванова-Ринова на Дальний Восток, Калмыков признал власть Верховного правителя, что, очевидно, было продиктовано стремлением атамана сохранить свою власть в Войске17.

Еще одним представителем дальневосточных атаманов был И.М. Гамов, атаман Амурского казачьего войска. Он имел опыт политической деятельности, который приобрел будучи членом IV Государственной Думы. 8 ноября 1917 г. Гамов при поддерж­ке антисоветских сил объявил себя единственной властью в Амур­ской области. Однако это не помешало установлению здесь Советской власти в январе 1918 г. Антисоветски на­строен­ные офицеры и казаки во главе с Гамовым и бывшим комиссаром Временного правительства Амурской области эсером В. Ко­жевниковым попытались в марте 1918 г. осуществить пере­ворот в Благовещенске, но, не получив поддержки со стороны местного населения, мятеж потерпел крах. После его подавления частями Красной гвардии и моряками Амурской речной флоти­лии, Гамов и его сподвижники были вынуждены бежать в Китай18.

В сентябре 1918 г., после захвата Благовещенска японцами, в городе было создано Временное Амурское правительство, в состав которого вошел и Гамов, как атаман казачьего войска. Японские агенты склонили атамана и его сподвижников к созданию в Амурской области «автономного» антисоветского режима, приставив к нему своего советника. В своей деятельности Гамов, в отличие от других дальневосточных атаманов, не противопоставлял себя власти Колчака. В свою очередь, Омск 9 декабря 1918 г. подтвердил, что военная власть в Амурской области находится в руках атамана Гамова. Являясь приверженцем эсеровской политики, в феврале 1919 г. Гамов ушел с поста атамана, выразив, таким образом, свое несогласие с отстранением от власти эсеровского правительства области.

Следуя, первоначально, в фарватере политики, проводимой Семеновым и Калмыковым и опираясь на поддержку Японии, атаман Гамов, тем не менее, пытался проявлять определенную самостоятельность в своих решениях. В дальнейшем Гамов отошел от активной политической борьбы, а атаманом Амур­ского казачьего войска стал А.Д. Кузнецов, приверженец по­литики центральной власти и Семенова. С приходом к власти в ре­гионе большевиков, Кузнецов, как и многие его соратники, бежал в Маньчжурию19.

Оценивая политическую роль «атаманщины», управляющий военного министерства колчаковского правительства барон А. Буд­берг отмечал: «На Дальнем Востоке одним из крупнейших препятствий к водворению порядка и законности являются атаманы и окружающие их банды насильников, интриганов и тёмных жуликов, прикрывающих высокими и святыми лозунгами…»20. В целом дальневосточные атаманы проводили сепаратистскую политику с целью превратить российский Даль­ний Восток в полуколонию Токио, несмотря на наличие в ре­гио­не достаточно устойчивых антияпонских настроений. Выступая с лозунгами о едином антибольшевистском фронте, они являлись проводниками такой политики, которая практически была направлена на выделение казачьих территорий из состава России, что шло в разрез с лозунгами лидеров Белого движения, да и самих казачьих атаманов о «единой и неделимой России». Антинародная политика Белого движения, по­множенная на прояпонский сепаратизм, стали основой краха «атаманщины».

Падение власти адмирала А. В. Колчака предопределило новую фазу в истории Гражданской войны в России. К началу 1920 г. регион России к Востоку от Байкала был охвачен чередой народных восстаний. Иностранные политики, потерпев неудачи в поддержке белых сил в европейской части России и Сибири, надеялись при помощи Японии, предотвратить продвижение Красной Армии на Восток. Свои усилия она со­средоточила на поддержке забайкальского атамана Семенова. Вместе с тем, он не имел однозначной поддержки даже в ряду своих соратников. После падения Омского правительства Хорват объявил о принятии на себя всей полноты властных полно­мочий полосы отчуждения КВЖД. Семенов же объявил по­лосу отчуждения и Харбин «тылом армии» и назначил в Харбин нового начальника гарнизона, приказав генералу Малинов­скому формировать здесь русско-китайские войсковые части21.

В условиях краха колчаковского режима и роста револю­ционных выступлений в регионе амурское, забайкальское и ус­сурийское казачество рассматривались лидерами Белого движения как сдерживающий фактор объединения охваченных восстаниями территорий за Байкалом. После поражения колчаковских войск атаман Семенов не оставлял идеи создания в дальне­восточном регионе отдельного государственного образования, хотя в оценке некоторых представителей казачьего сословия сам атаман был абсолютно не готов к государственной деятельности. В этот период он начал высказывать идеи создания государства с монархической формой правления. Своим указом от 15 января 1920 г. Семенов заявил о создании правительства, в состав которого вошли и военные представители: Афанасьев, Хрещатицкий, Клерже и др. Это «правительство» под­держал и Калмыков22.

Создаваемое же Семеновым государственное образование должно было объединить дальневосточные области с включением в состав руководства Гондатти, Болдырева, Лохвицкого и др. В рамках намеченной работы разработали положение о Краевом народном совещании (в дальнейшем — Народном Собрании), в состав которого должны были войти представители городского населения, казачьих войск, бурят, представителей религиозных организаций, представителей местной буржуазии, профессиональных рабочих организаций. Совещание должно было носить законосовещательный характер. Сам атаман отмечал, что осуществляемые меры в опоре на сильную «патрио­тическим духом» армию и «орган народного волеизъявления» обеспечат создания фундамента государственности23. На деле атаман пресекал любые попытки «парламентариев» вести независимую законодательную деятельность. Он стремился сохранить собственное влияние на Собрание путем введения в его состав представителей от казачьих войск, религиозных органи­заций, местного торгово-промышленного капитала. А 23 ав­густа 1920 г. атаман объявил о роспуске Народного со­брания24. 24 августа на ст. Хадабулак Семенов заключил соглашение с парламентской делегацией Приморского правительства об объединении Забайкалья и Приморья в единое государ­ст­венное образование. Предполагалось проведение выборов в На­род­ное собрание Дальнего Востока, которые в Забайкалье предписывалось провести городской Думе Читы, областной зем­ской управе, казачьему войсковому управлению на основе законодательства, действующего в Приморской области. Готовив­шееся объединение должно было основываться на позициях центризма при отказе как от монархизма, так и от коммунизма25.

В сентябре 1920 г. Семенов создал Временное Восточно-Забайкальское Народное собрание, которое, по мнению атамана, сохраняло видимость «демократического» характера его правления в Забайкалье и позволяло ему укрепить свои позиции на переговорах с ДВР об объединении Дальнего Востока. Однако это Собрание и «правительство» — Совет управляющих ведомств не решили стоящих задач, т. к. Семенов оставался главнокомандующим и не подчинялся гражданским властям26.

Осуществляемые односторонние политические шаги Семенова вызвали осуждение в военных каппелевских кругах. Назначенный им взамен Войцеховского командующим Дальневосточной (Белой) армией генерал Н.А. Лохвицкий выступил с осуж­дением действий атамана, заявив о предательстве Семеновым идей Белого движения, и отказался признавать в его лице Главнокомандующего27. Такое положение дел вынудило Семенова заменить Лохвицкого генералом Г.А. Вержбицким.

К концу осени 1920 г. наступающими частями Народно-революционной армии (НРА) ДВР белые были разбиты. Атаман отступил с уцелевшими войсками в Маньчжурию, а позже уехал в Порт-Артур. В качестве причин поражения Белого движения Семенов отмечалнеспособность к политической гиб­кости и отсутствие «должного единства» среди русских националистов, отсутствие «единой, четкой идеологии», «хаос партий, программ и течений», неопределенность воззрений «о буду­щем устройстве Российского государства»28. Его же политические противники в белых кругах на завершающем этапе Гражданской войны видели причины своих неудач в по­литике самого Семенова, менявшего свои политические ориен­тиры от непризнания Колчака до подчинения ему, от «патриотизма», до ориентации на Японию, от «стремления» к созданию крепкого российского государства и твердой деспоти­ческой власти до внедрения «демократических» основ во власть.

Итогом «атаманщины», направленной, на деле, на разрыв российской государственности, осуществляемой в противовес лидерам Белого движения, явилось осуждение последней и их политическими противниками, и оппонентами в самом Белом движении, и казачьим сословием.

Дата добавления: 2015-07-25