Глава XXI. Свои.

Так, продолжался их путь. Оришо вспомнила какую-то песню из того множества, которое держалось в ее голове. Пела она, конечно, на родном языке. Звучала она очень красиво, но наш герой понимал ее слова очень смутно. Наше с вами, дорогой читатель, преимущество в том, что мы можем спокойно представить ее смысл. Итак, представляю ее текст в понятной форме:

* * *

Много путей / с тобою пройдем,

Друг, не скорби, не печалься,

Пусть и сложны те пути,

Что мы должны обойти.

Снова вернемся в Родной свой мы дом,

Пусть и опасны пути,

Что мы должны обойти.

С помощью Божьей домой мы придем.

С домом, мой друг, не прощайся.

* * *

Да, мы слабы / и много врагов /

Нас на путях ожидают.

Часто они нас сильней,

Да, и намного хитрей.

Но с нами Бог и других нет богов,

Он силы нас придает,

Он по пути нас ведет.

С ним мы намного сильнее врагов,

Что погубить нас желают.

* * *

Солнце, взойдя, освЕтит нам путь,

Ветер с дороги разгонит /

Пыль, значит чист будет путь,

Где наши ноги пройдут.

Ты улыбнись, про печали забудь.

О! Как красив мир вокруг,

Ты посмотри, о, мой друг.

Тучи ушли, про грозу ты забудь.

Нас уж она не накроет.

* * *

Над головой / снова неба лазурь,

Ветер несет нам прохладу.

Снова вокруг все цветет

И цветов запах несет /

Ветер, что тихим стал вновь после бурь,

Что лишь недавно прошли,

Что беды нам принесли.

Но все прошло, друг, ты брови не хмурь.

Так, видно, нам было надо.

* * *

Но час настанет – вернемся домой /

Мы и все будет, как прежде.

Верь, Бог хранит нас в пути,

Что надлежит нам пройти.

Знаю, опасности ждут нас с тобой.

Трудная наша дорога,

В пути врагов ждет нас много.

Все одолеть с Богом сможем друг мой.

Верь, не теряй ты надежду.

* * *

«Красивая песня.» - Сказал Джутовский.

«Да. И как раз актуальная – о надежде, которую не стоит терять при прохождении трудностей.» - Сказала Оришо.

«Да, уж. Надежда – это то, что ведет нас вперед.» - Вздохнул наш герой, внутренне сетуя, что плохо понимает, о чем она поет.

Половину дороги она что-то мурлыкала себе под нос. Так, они дошли до очередного поселка. Когда они подошли к руинам ближайшего дома, откуда-то из них раздался голос: «Стой! Кто идет?»

«Пауки!» - Фыркнул Джутовский.

«Я вижу.» - Расхохотался незнакомец, высунувшись из руин. Это оказался человек в форме с нашивками Сил Охраны Революции. Свой, значит. Он осмотрел их и расспросил о принадлежности.

«Капрал Соревольс Хиндешвайльс из 14 пехотной армии, 23 мотопехотной бригады. Единственный выживший при столкновении с противником.» - Ответил Джутовский.

«Рядовая Револина Вольксманнкригер из 2 особой женской мотопехотной бригады 11 резервной пехотной армии. Единственная выжившая из всей армии.» - Сказала, в свою очередь, Оришо.

«Хорошо, данные подтверждаются.» - Произнес незнакомец, смотря в свой компьютер: «Ну, что ж, друзья! Мы, если угодно, партизаны, действующие здесь, в тылу противника. Ай да к нам – нам люди нужны!»

Встретивший их человек повел их в те самые руины, где был люк, спустившись в который, они попали в обширное подвальное помещение, содеиненное ходами. Здесь сидели человек десять самого разного происхождения. Новым все присутствующие были несказанно рады, встречая чуть ли не объятиями и расспрашивая о том, как же им удалось выжить.

«Вот уж удивляюсь, увидев в строю женщин!» - Сказал один из бойцов, сидящих в подвале.

«А вы разве ничего не слышали? Власти же начали мобилизацию всех – мужчин и женщин! Видимо, положение наше поистине исключительное по тяжести….» - Ответила Оришо.

Это также вызвало удивление и возгласы во всей толпе, ибо очевидно, все здесь были призваны в армию раньше – до выхода в свет этих приказов, однако, тут вмешались командиры, взявшись за опрос двух гостей. Оба они не скрывали ничего и эта правда приводила всех в изумление, особенно, рассказ Джутовского. При упоминании гигантского механизма, кроющегося под землей на территории Вайльсбурга-ан—Лахуса командиры принялись его тщательно расспрашивать, обращаясь и к памяти компьютера его бронекостюма, тщательно записывали его словесные показания и собирали соответствующие части памяти с его компьютера, а остальные весьма удивлялись его рассказам. Ничего такого они, естетственно, не видели, все, с чем они имели дело, это были обычные боевые машины противника - пауки, плоские машины и прочие. Слабо они были знакомы и с таинственными землеройными механизмами, разрушающими поселки. Весьма заинтересовал всех и рассказ Джутовского о похожих на крабов машинах – их они тоже не видели (наш герой заметил, что на поверхности они не встречались – только под землей), стало быть работали партизаны на очень ограниченной площади. Отрядом командовал ротмистр Вильхельм Танатус. Политкомиссаром был Танес Вайльсон, он же Анте Георгиевский (на хардиге он говорил довольно неуверенно, с сильным акцентом, но своим переименованием в «Сына Вайля» гордился неимоверно), ну, а встретившим их человеком был Револь Фрайманн, он же Альберт Родэ. Были в отряде и альтринцы и даже собакоголовые, был и корвид, перешедший к партизанам после того, как пауки перебили всю его общину. Интересно, что относились к нему не как к потенциальному «заговорщику», а как и к другим членам, без предубеждений. Что ж, после того, что он слышал из уст виденных им корвидов, это для Джутовского было радостной новостью. Надо ли говорить, что многие из них были бывшими членами коммун, подобными той, где был наш герой? Некоторые из них оказались горячими поклонниками «новой формы отношений полов», введенной Вайлем и Джутовский опасался за Оришо, но те, надо отдать им должное, не допускали к ней каких-то вульгарностей – лишь кто-то поинтересовался – не считает ли он ее своей женой. Естественно, оба они ответили утвердительно и отмечу, что даже поклонники «новых брачных отношений» демонстрировали уважение к ним. Джутовский разместился в одном из подвалов и провел там три дня. На третий день Танатус объявил, что командование приняло решение отправить их к своим, что весьма обрадовало Джутовского, который столько времени провел, гуляя по тылам.

Уже вечером с «большой земли» прибыл самолет, который выгрузил продовольствие и прочее, необходимое партизанам и на который пригласили наших героев. Сколько времени он не видел родную технику, и вот, он, серебристый треугольник с Серпом и Молотом!

«Эта часть наших с тобой злоключений закончилась!» - Радостно воскликнул Джутовский, когда они сели.

«Но чувствую, приключения еще предстоят!» - Сказала Оришо.

Вылетал самолет уже в темноте. Сам полет не обошелся без неприятностей от авиации противника, так что, как сказали члены экипажа, им пришлось отбиваться, но в целом, долетели они благополучно. Сел самолет на каком-топровинциальном военном аэродроме, где их встречали представители Сил Охраны Революции, которые, как это было и прошлые раз с нашим героем, когда он вернулся из длительного скитания по тылам, учинили теперь уже им обоим, длительный допрос и даже изучали показания их камер. При этом Джутовский не скрывал ничего, подробно рассказывая о своих приклшючениях, особенно подробно останавливаясь на своих наблюдений ранее незнакомых машин, включая аппараты, похожие на крабов, которых на поверхности он ни разу не видел, таинственные землеройные машины, роющие непонятные туннели и уничтожающие целые поселки. По поводу корвидов он много не говорил, умолчал многое, слышанное им. особенно по поводу их озлобленности на власть, впрочем, допрашивающие и так это подразумевали, опрашивая их. Конец всего этого был неожиданным – их вызвали к какому-то офицеру, который вручил им по медали «За Отвагу» (а если бы узнали, что он знакомил корвидов с показаниями его приборов, то могли бы и отдать под трибунал, а это грозило, в лучшем случае, отправкой в штрафную роту, но это ему удалось скрыть), а также по ордену Революции, что для Джутовского было поистине поразительным событием. Здесь они пробыли около недели, после чего их приняли решение отправить в войска. Их решили не разлучать, а вместе отправили в 301 пехотный полк, базирующийся в Анхальме, в 14 бригаду. Попали сюда они, можно сказать, вовремя, потому что после кратких сборов полк решено было отправить на фронт. Бригадой командовал некто Айо Турут. Попали они в отряд под командованием обер—лейтенанта Рэйле Фрайя. Столь разношерстного состава наш герой, надо сказать, еще не видел, ибо полк явно был сколочен из выживших остатков, которых удалось наскрести и среди этих остатков чувствовалась плохо скрываемая усталость от войны. Политкомиссары пытались поднять боевой дух войск, но очевидно, у них это не очень получалось.

«Не дожарились! Идем на дожарку до золотистой корочки.» – Сказал один из сослуживцев Джутовского, Кель Броте,

бениец, один из многих, виденных в войсках, когда армию погружали в машины.

«Кто-то уже зажарился, потому их и заменяют нами! Помочь же надо!» - Сказал еще один солдат Тиико Миконнен, обладавший альтринскими инициалами и говором, что сочеталось с чисто монголоидной внешностью. Не стоит приводить все эти разговоры, но у Джутовского создалось ощущение, что он и так фактически попал в штрафбат, учитывая царящие в полку настроения. Но и правда, когда уже кончится эта непонятная война, которой своим явно не хватает успеха? Может быть, его рассказ о виденных им непонятных механизмах, явно представляющих какую-то большую ценность ускорит ее конец? Такие мысли охватывали Джутовского-Хиндешвайльса, когда он ехал вперед, к фронту. На сей раз, когда он ехал, все было другим. Лишь ночью перед тем, как отправляться в путь, они были разбужены далекой огненной феерией. Где-то там, вдалеке, в стороне фронта, творилось что-то страшное, вспышки, от которых было светло, как днем, шли одна за другой. Все, как завороженные, смотрели на эти ослепительные огни света в ночи. Минут через десять пришло эхо от этого далекого ядерного кошмара, совершающегося где-то далеко, за многие километры отсюда. И поэтому, хоть воздушная волна натворила дел, но большого ущерба и жертв не было. В небе, как и раньше, горели огни, он насчитал пятьдесят ярчайших вспышек, горящих, почти как Лейла в полнолуние, все небо сверкало и переливалось, но после полуночи все прекратилось, как будто выключили свет и больше их не было и к утру все успокоилось и тогда они отправились в путь. Они проезжали мимо сел, где ночью воздушная волна, пройдясь, повыбивала стекла, снесла немало крыш и т.д. Люди в ужасе метались, кто куда, навстречу им неслись машины, направляющиеся подальше от линии фронта. Как и раньше, у дороги в изобилии попадались сожженные машины, как военные – свои и чужие, так и гражданские. Это все он уже много раз видел, но путь проходил на удивление спокойно, лишь пару раз на большой высоте прошли родные истребители, но вражеских самолетов не было, не прорывались сюда, в тыл и группировки наземной техники противника (он до сих пор недоумевал, как им удавалось проникнуть сюда, но теперь их не было вовсе). Возможно, многие из его сослуживцев тоже сталкивались с этим, во всяком случае, они явно скучали и вскоре, скорей, от скуки, чем от прилива патриотических чувств, начали петь разные военные, революционные и просто пропагандистские песни, которые раньше во множестве звучали по радио и из динамиков на улицах, прославляя «Непобедимую Армию Лердии». Но чем ближе они подходили к линии фронта, тем больше Джутовский нервничал по поводу этой тишины – не было не то что прорывов противника – не было даже звуков далеких разрывов, которые он слышал ранее. Но другие не понимали этой его нервозности, говоря, что «минута тишины – это дар Божий». Оришо, кажется, тоже заметила странность этой тишины, но с другой стороны, тоже радовалась спокойствию, как все. Все же в мужском окружении она явно чувствовала себя не в своей тарелке, во всяком случае, ей было не до песен, к которым она прибегала каждый раз, когда надо было разогнать скуку, лишь тайком она мурлыкала себе под нос что-то, знакомое лишь ей. Так, они шли вперед, не встречая ни намека на существование противника. Вскоре, однако, они вышли к условленному рубежу и роботы начали устройства укреплений и скоро среди равнины вырос лагерь. Началось сидение на месте, ибо как было сказано, командование ожидает прорыва на данном участке и потому приказано готовиться к обороне. Началось еще более скучное сидение на месте, которое кое-как скрашивалось строревыми занятиями и отработкой навыков боя. Сперва Джутовский и правда готовился к атаке, но прошел день, а обещанного прорыва не было. Не было ее и н второй и на третий день. Сослуживцам, тем временем, надоело петь «За Родину, за партию…» и в ход пошли какие-то популярные в их среде песенки, на что политкомиссары реагировали, подчас, резко, хоть кажется, ничего крамольного в них не было, словом, каждый разгонял скуку, чем мог. Что до Джутовского, то ему оставалось только молиться и…. петь. Он все время вспоминал почему-то «Ишьт ше’о веколь», одну из любимых песен Оришо. Слыша знакомые слова, она несколько освобождалась от напряжения, связанного с дискомфортом от нахождения в мужской среде и принималась петь сама, чтобы показать, «как надо». Его это несколько успокаивало, поскольку, ее пение ему нравилось. Иногда ее пение слышали и другие, начиная восхищаться ее голосом и удивляться необычной манерой пения. Но увы, чем бы кто ни занимался, какая чудесная ни стояла погода, а это сидение на месте без движения действовало угнетающе.

«Товарищ командир. со скуки помираем! Где там, противник?!» - Спросил однажды у Фройя один из солдат, имеющий негроидную внешность, по имени Ардер Туэ.

«А он вам нужен? С ним еще встретитесь!» - Сказал тот.

«Зато хоть скуку разгоним!» - Ответил Туэ.

«Знаю не больше вашего. На моем компьютере о противнике нет никаких данных, командование тоже ничего не сообщает. Враг словно ушел на выходные.» - Пожал плечами офицер.

«Так пойти, что ли, задать ему, пока он отдыхает!» - Воскликнул темнокожий.

«Приказа нет. Без приказа нельзя – могут быть неприятности, да вы и сами знаете.» - Отрезал Фрай.

«Так, со скуки помираем. Хоть бы какое-то утешение. Спасайте, товарищ командир.» - Протянул Туэ.

«Не далее, как будет приказ. Пока наверху молчат.» - Ответил офицер, на что темнокожий вздохнул и замолчал. Такие вопросы начали задавать и другие и тем больше, чем дольше длилось это сидение. В конце концов, нервничать начали и офицеры. Однажды Джутовский услышал разговор Фрайя с еще каким-то офицером.

«Меня беспокоит это сидение на месте. Данных о передвижениях противника компьютер не выдает, да и приказов идти вперед нет. Личный состав уже нервничает!» - Сказал Фрай.

«Что делать? Меня тоже это беспокоит, как и молчание командования. Прорыва, о котором говорили командиры, нет. Что же?! Мы солдаты и будем сидеть там, где приказали и ждать следующего приказа.» - Ответил второй офицер. Дальше Джутовский не слышал, поскольку шел по своим делам. К этому стоит добавить, что по ночам с той памятной ночи, когда все небо сияло огнями, как никогда ранее, больше он огней не видел, как ни старался их высматривать. Их не было! Неужели, в космосе бои больше не идут?! Что же происходило там, на орбите, в тот день? Оришо, которая тоже обратила внимание на эти огни, тоже заметила, что их больше нет и находила это чрезвычайно необычным, хоть каких-то соображений на этот счет не высказывала. Это было чрезвычайно странно.

Так шли недели, месяцы, а они все также находились на том же месте. Данных о противнике нее поступало и ходили слухи, якобы, то же самое творится и у вышестоящих командиров. Неизвестно, было ли это правдой, но на устах была фраза, якобы, оброненная одним из командующих: «СТАВКА молчит!» Это было странно – еще недавно противник неудержимо рвался вперед, принося им неисчислимые бедствия и каждый день приносил тысячи новостей, а теперь тишина, он словно испарился. В довершение всего в компьютерах бронекостюмов и на устройствах в боевых машинах вдруг разом перестали работать навигаторы, сохранялась лишь имеющаяся в памяти компьютера карта, но точности в ориентации устройство теперь не гарантировало. Хорошо еще, что их войска не двигались, а стояли на месте, но машины с провизией и прочим грузом теперь сильно опаздывали из-за проблем с ориентацией.

«Что происходит?» - Говорили все и тут политкомиссары уже не могли унять возникшую нервозность, поскольку, что греха таить, беспокоились и они сами, не зная, что отвечать солдатам.

«Если противник еще появится, то нет лучшего момента, чем сейчас. – Говорила на это Оришо: - Все так нервничают, боевой дух упал. Но и вправду, там, наверху что-то происходит.»

Она говорила это, смотря в небо. Последнюю фразу она повторяла много раз, но ни разу не поясняла, что же она

имеет в виду, а Джутовский не спрашивал, боясь лишних проблем. А этот выход из строя системы навигации и вправду был загадкой – она работала, как часы, даже когда там наверху шли бои, а в небе играла импровизированная светомузыка и вдруг она перестала работать, когда казалось бы, все спокойно…..

Дата добавления: 2015-07-25