Михайлов Владимир Иванович

Опубликовано 17 сентября 2013 года

Я родился 18 сентября 1920-го года в селе Луферы Городокского района Витебской области Белорусской ССР. Мои родители были рядовыми сельскими тружениками, до организации колхоза у семьи имелось в хозяйстве пять гектар пахоты, доставшейся по наследству от деда. Отец рано умер. Мать, старший брат Павел, я и три сестры стали работать в колхозе. Окончил шесть классов. Больше учиться не было возможности, так как в поле трудился с 10 лет. Учиться и работать было очень тяжело. С другой стороны, в то время семь классов в селах редко кто оканчивал.

Меня призвали в Красную Армию в октябре 1940-го года. Отправили в Николаев, где определили в 406-й артиллерийский полк. Прибыли мы 9 октября, до апреля 1941-го года учился на полковых курсах. Мы, шпана, не чувствовали приближения войны, а вот командиры подозревали, что Германия может на нас напасть, поэтому обучали нас в ускоренном темпе. Учились по специальностям: заряжающий, артиллерийский наблюдатель, командир орудия, радиотелеграфист (сюда меня и определили). Когда окончил курс, мне присвоили звание «младший сержант». 25 апреля 1941-го года нас откомандировали в Бессарабию, в местечко в 9 километрах от румынской границы. Здесь организовывали 449-й отдельный батальон аэродромного обслуживания. Отсюда прибыли под Кишинев, нас, пять ребят, определили в качестве радистов для обслуживания летного состава, а с командным составов связывались по телеграфу. Обслуживали истребители И-16 «Ишак» и И-153 «Чайка» 4-й истребительного авиационного полка, в котором служил Амет-Хан Султан.

22 июня 1941-го года сослуживцы дежурили на радиостанции, а я с другими товарищами располагался в близлежащем местечке в бараках. В четыре часа утра мы были подняты по тревоге и пробежали три километра до аэродрома. Здесь нам объявили о том, что началась война, немцы напали на Советский Союз. Кто побежал машины заводить, кто к рациям. Вскоре произошел налет вражеской авиации, во время которого на аэродроме сгорело три или четыре самолета. Сразу стали отступать, потому что нас могли окружить и прихлопнуть. Укрепились у поселка Сарата Одесской области. А дальше началось бесконечное отступление. В итоге дошли до Сталинграда, стояли на Волге в составе 32-го района авиабазирования, на возвышенности у города Ленинск. Ко времени Сталинградской битвы у нас очень хорошо наладили систему оповещения и связи, и по рации с дублированием по телеграфу оперативно сообщали, где именно появились немецкие самолеты. Бои были сильнейшие, от прорыва немцев спасла только зима. Мороз стоял страшнейший, за ночь снег выпадал выше колен, а утром надо было, чтобы в шесть часов аэродром был готов к полетам. Всю ночь под метелью мы на волокушах гусеничным трактором убирали снег. Пока 6-я армия Фридриха Паулюса не капитулировала в Сталинграде, каждый день работали по очистке аэродрома под присмотром командира авиационного полка и инженеров. Пока мы убирали взлетную полосу, в Сталинграде гремели взрывы и стрельба, ночью бывало светло как днем от зарева пожаров. После каждого вылета самолеты приходилось тщательно накрывать брезентом, иначе немцы могли заметить их и пробомбить нас. Но нас они ни разу не бомбили, мы умело маскировались.

После Сталинграда нас отправили на освобождение Краснодарского края и Ростова. Под Ростовом-на-Дону было расположено очень много наших аэродромов и довелось вспомнить первые месяцы войны – бомбили часто, практически каждый день, спрятаться негде.

Следующий этап моей военной биографии связан с освобождением Крыма. Через Керченскую переправу мы на машинах прибыли в Качу, где нас уже ждали летчики, воевавшие в составе 8-й воздушной армии. Здесь меня серьезно ранило. Мы стояли в 500-600 метрах от зданий 1-й Качинской Краснознаменной военной авиационной школы имени Александра Федоровича Мясникова около Черного моря. Жара в мае 1944-го года стояла страшная. Два раза немецкие самолеты бомбили нас, бросали небольшие бомбы, 25 и 50 килограмм. Во время третьего налета наш радиопост находился в районе какого-то кладбища в 8000 метрах от морского берега. Рядом упала бомба, мне выбило левый глаз, он болтался на каких-то сосудах, осколком рассекло мышцы на ноге и страшно контузило. Три часа не мог прийти в себя. Очнулся уже в госпитале, голова и левый глаз были забинтованы. Когда уже отошел, врач через два или три дня признался, что он решил сразу удалить глаз, так как могло быть воспаление. Ответил ему: «Спасибо, что хоть один глаз спасли!» после выздоровления вернулся к себе в батальон. И здесь узнал, что нас из состава фронта исключают, при этом сказали, что мы идем на отдых, так как провоевали почти три года без перерывов. Авиационный полк, который мы обслуживали, двинулся на запад. Привезли нас в Волчанск Харьковской области в 1944-м году, и мы там прибыли до 1946-го года, вплоть до демобилизации. 9 мая 1945-го года мы отдыхали от дежурства, и когда узнали о Победе, то страшно радовались. Ведь промучиться столько времени, быть под бомбами и пулями – и выжить!

- Немцы часто бомбили аэродромы в первый период войны?

- А как же. У них была очень хорошо налажена сеть агентов, которые сообщали им точные координаты аэродромов. К примеру, в Одесской области мы приехали в село немецких поселенцев. Нам надо расположиться и заправиться, организовать снабжение, самолеты только сели, и буквально через полчаса налетели немецкие штурмовики и бомбардировщики. Оказалось, что среди местных жителей затесался диверсант, и по его сообщениям противник точно пробомбил аэродром. Такие случаи в начале войны происходили повсеместно.

- Как бы Вы оценили наши средства связи?

- Рации у нас только к середине войны стали хорошими. К примеру, мы после Сталинграда получили специальную машину с рациями. Она была утепленная, там зимой спокойно спать можно, никакой мороз не страшен. Там же стоял и телеграф, очень удобно. Эту машину мы получили по ленд-лизу от США.

- Как Вас кормили?

- Питались в один час с летчиками, одним и тем же. Им только добавляли в паек шоколад и «100 грамм», плюс нас кормили три раза, а их пять раз, перед вылетами им еще что-то давали. Но нас кормили хорошо. Хорошо помню, что наш пост или машина стояла в капонире метрах в 300-400 от столовой. Поэтому я знаю, что у нас еду привозили в столовую, на аэродроме не готовили, чтобы не демаскировать позиции. Американскую тушенку часто пробовали. Если бы не она, нам бы намного хуже было. Была и говяжья, и свиная тушенка в разных банках – и по килограмму, и больше, и в круглых, и в четырехгранных. Вот в пехоте кормили намного хуже. Если мы стояли на каком-то месте в районе передовой с полмесяца или с месяц, что то, что в батальонной и полковой столовой оставалось, относили стрелкам. Бывало, что пехота сама приходила с передовой и подкармливалась. Отдавали им все, что могли.

- Вши были?

- Нет, у нас не было. Вот в пехоте полно. Это такой род войск, который больше и страшнее всего перенес и голод, и вшей, и нехватку вещевого обмундирования во время войны.

- Женщины у Вас в части служили?

- Служили, у нас были парашютистки, прожектористки, даже одна девушка-радистка имелась. К ним относились нормально, как они к нам, так и мы к ним. Рядовой и сержантский состав в шуры-муры с ними не попадал.

- Особист в батальоне имелся?

- Обязательно. У нас им был капитан контрразведки Тимофеев. При демобилизации он решил уйти из армии, пошел начальником райотдела МГБ. Человек был хороший, без него нельзя было. Даже перед войной работа у него имелась. Как-то легли спать, рядом поставили каркас для капонира, а утром его нет. Воровали свои же товарищи, было дело. Особенно призывники из Западной Украины этим баловались, процентов 40 % их у нас служило. Они были очень негативно настроены по отношению к нам, и быстро дезертировали с началом войны.

- Вы все время были уверены в неминуемом поражении немцев и в нашей Победе?

- Тогда никто не был уверен в Победе, после такого-то начала войны. Бог его знает, как получилось бы. Стали понимать и сами себе внушать уверенность только после Сталинграда. Когда 6-я немецкая армия сдалась, все четко поняли, что, пускай война и продлится еще какое-то время, но с нашей территории мы противника выкинем, а дальше как-нибудь разделаем. В начале же войны уверенным нельзя было быть.

- С замполитом сталкивались?

- У нас был такой в батальоне, сначала капитан, потом его поменяли на майора. У нас в роте также политрук имелся. Он проводил почти ежедневно политзанятия, а когда и два раза в день. Объяснял нам ситуацию на фронте.

- Как Вы были награждены за время войны?

- Медалью «За оборону Сталинграда».

- Как Ваши родственники приняли участие в войне?

- Брат, Павел Иванович, 1912-го года рождения, воевал в кавалерии. Прошел всю войну.

Дата добавления: 2015-07-16