Читайте также:
|
В последнее время они полюбили сидеть по вечерам в полутьме.
Когда вокруг зажигались огни, они словно чувствовали, что находились под защитой.
Темнело раньше, вечера растягивались, и казалось, что время затаило дыхание.
Из окна спальни был виден свет в близлежащих коттеджах, и они иногда стояли у подоконника и болтали о том, какие люди могли в них жить. Они уже решили, что, когда перестанут вести кочевой образ жизни, будут жить у Тома, потому что он снимал квартиру в многоэтажке, выходившей окнами на проспект и такую же многоэтажку напротив. Они даже смеялись, что нужно купить бинокль – вдруг увидят в окнах напротив что-нибудь интересненькое?
Они расположились в спальне на кровати.
Том лежал на подушке заложив руки за голову, а Билл сидел чуть поодаль, обхватив большие пальцы босых ног, и безучастно смотрел на экран телевизора.
Фоном шел какой-то фильм. Сгущались сумерки, но они по привычке не включали света, и комнату освещали лишь бедноватые отсветы менявшихся кадров.
Они молчали уже с полчаса.
- Я должен сказать тебе кое-что, - проговорил Том.
Билл не спеша повернул голову.
Том отвел взгляд, а потом снова посмотрел ему в глаза.
- Согласно моему контракту, я должен выехать на день раньше тебя…
Билл помолчал, серьезно и спокойно глядя на него.
- Я помню, ты говорил как-то давно, - ответил он. – И я уже думал об этом. Так что ничего нового ты мне сейчас не сказал.
Он повернулся, нашаривая на подушке пульт, и переключил канал. С экрана грянул смех комедийного ситкома. Билл сухо смотрел на экран. Отложил пульт и потянулся к сигаретам.
Том не отводил внимательных глаз.
Только сейчас он заметил, как сильно повзрослел его Билли за это лето.
Неторопливые движения, серьезный взгляд… Щелкнул зажигалкой и поднес кончик сигареты к оранжевому пламени.
Он словно смирился со всем. Он понял, что уже ничего не изменить, и это осознание изменило его.
Уже несколько часов он не слышал его смеха.
Зато из телевизора его было хоть отбавляй.
Билл равнодушно курил, глядя на экран.
- А Джордж Клуни ведь снимался в "Скорой помощи"? – вдруг спросил он неизменно ровным голосом.
Том помедлил.
- Да. А почему вдруг спрашиваешь?
Билл не сводил бесстрастных глаз с экрана.
- Да просто спорил как-то по этому поводу с одним приятелем. И вот сейчас вспомнил.
- Играл… - ответил Том, снова бросая на него взгляд. – Это я точно помню.
- Вот и я ему то же самое говорил, и он не поверил, пока мы не залезли в интернет и он не убедился.
Том пригрелся на покрывале и уже не столько следил за происходившим на экране, сколько смотрел на Билла. На миг он повернул голову, стряхивая пепел.
Вот она, улыбка…
- Любишь ты поспорить, - усмехнулся в ответ Том.
- Вовсе нет, но если человек неправ и я точно знаю это, почему я не могу настаивать на своей точке зрения?
- Любишь-любишь, - покивал с улыбкой Том.
В тот момент ему было тепло и хорошо… Его всегда умиротворяло, когда фоном шли фильмы, передачи или просто кто-то с кем-то дискутировал. А рядом сидел самый близкий человек и никуда не торопился.
Он не заметил, как его стало клонить в сон и уже сквозь пелену почувствовал, как сверху заботливо опустился легкий плед.
Он не знал, сколько проспал, и, когда открыл глаза, обнаружил, что лежит один в тепле и полутьме. Видимо, чтобы его не беспокоить, Билл и телевизор выключил. Откинув плед, он сполз с кровати, поправил растрепавшиеся дредлоки и сбежал вниз по лестнице.
Билл сидел на кухонной стойке, разведя в стороны колени и прислонившись спиной к навесному шкафчику. В руках у него была початая бутылка мартини, которую они купили еще месяц назад. С тех пор в ней оставалось чуть больше половины. Рядом вполголоса играло радио в магнитоле – рок-волна.
Том автоматически потянулся к выключателю.
- Не зажигай, и так хорошо, - проговорил Билл, делая глоток прямо из горлышка.
Том вошел в синюю кухню. Свет от уличного прожектора косо попадал в окна через тонкие занавески, и благодаря этому были хорошо видны очертания предметов.
- С этим отпуском мы совершенно выбились из нормального человеческого режима, - сказал Билл. Судя по голосу, он был уже хорошо под хмельком. – Спим по полдня, а потом засиживаемся чуть не до трех утра. Не представляю, с каким скрипом буду входить в обычный режим, когда придется снова вставать в шесть утра.
- Ну, совиный режим у тебя был всегда, - усмехнулся Том. – А что за хрень – почему пьешь без меня? – миролюбиво спросил он, кивая на бутылку.
Подспудно он боялся ответа. Боялся, что даже за его короткое отсутствие могло что-то произойти.
Однако Билл просто отсалютовал бутылкой, улыбнулся и, не отводя взгляда, сделал несколько глотков. А потом сделал музыку погромче.
Том ощутил облегчение. Достав с сушилки бокал, он подошел к Биллу вплотную и скользнул ладонями по внутренней стороне его бедер.
- Делись.
Получив свою порцию крепкой прозрачной жидкости, он чокнулся бокалом с бутылкой, которую Билл протянул специально для этого, и отошел на середину кухни.
Билл неотрывно смотрел на него. Потом снова отпил из бутылки и довольно вызывающе поставил ее между ног.
- Может, плеснуть тебе еще? – спросил он.
Том обошел стол и уселся напротив, завалив ноги на стул.
- Давай, - отозвался он, поигрывая бокалом.
От того, в какой позе сидел Билл, от сочетания его долгого взгляда и совершенно невозмутимых будничных интонаций по телу прокатился жар. Том облизнул губы и сделал пару глотков.
Билл продолжал смотреть из-под темных ресниц, чуть запрокинув голову, открывая сексуальную линию подбородка и шеи.
- Хочешь, чтобы подошел я, или в порядке компромисса поднимешь задницу сам? – с полуулыбкой спросил он.
- Ну, это ведь ты предложил, - усмехнулся Том, откидываясь поудобнее и зажигая сигарету.
- Как знаешь, - передернул плечами Билл, сделал глоток и снова поставил бутылку на прежнее место.
Он обхватил прохладное стекло и медленно погладил по всей длине.
Том поднял глаза и снова наткнулся на темный взгляд.
Сизый от сумерек сигаретный дым плавал в кухне.
- Дай сигаретку, - сказал Билл.
- Подойди и возьми, - грубовато отозвался Том, не сводя жарких глаз.
Держа бутылку, Билл сполз со стойки и, приблизившись к Тому, перешагнул одной ногой через его колени и остановился на уровне его лица.
Развалившись на стуле, Том пристально смотрел. Выпустив дым, без церемоний положил руку на его пах и принялся мять и поглаживать.
Билл подошел вплотную и обвил его шею руками, Том запрокинул голову и, пока они целовались, ни на миг не прекращал сладкого трения. Жарко дыша, Билл отставил бутылку на стол и скинул футболку. Том раздавил окурок в пепельнице и ласкал языком впадинку пупка и гладкую кожу под ним, насколько позволяли джинсы. Он не убирал ладоней и чувствовал, что Билл уже сильно возбудился.
Взглянув ему в глаза, Том грубоватым рывком расстегнул молнию, дернул джинсы вниз и накрыл ртом выпиравший через боксеры бугорок. Билл тихонько зашипел, запрокидывая голову и вплетая пальцы в дредлоки…
Музыка шла фоном, было уже поздно, и эфир занимала она одна – без рекламных вставок, без новостей и без появления ди-джея.
Эфир для полуночников…
Том скинул свою футболку на пол и с еще большим пылом приник губами к паху Билла, сжимая ладонями его ягодицы. Время замедлилось и текло с ритмом музыки. Том скользил ладонями по внутренней стороне узких бедер, дразнил языком через тонкую ткань, а потом медленно стянул ее, прильнул ртом к горячей упругой плоти… и слился с ним в одно целое.
Любить тебя… ласкать… заставлять трепетать, прижимать крепче, брать глубже, с восторгом слышать, как ты стонешь, ощущать твои пальцы на моих плечах, в волосах…
Не могу остановиться… Ты мой, мой весь, целиком, навсегда…
Сколько бы нам ни оставалось.
- Я больше не могу терпеть… пошли наверх, - дрожа всем телом, выдохнул Билл.
- А как же выпивка, да еще ты сигаретку хотел, - усмехнулся Том, поднимая взгляд.
Билл смотрел темными глазами, в которых не было ни капли иронии.
- Я хочу только тебя… - прошептал он.
Они забыли выключить радио, забыли одежду на полу… Они вновь повисли друг на друге, едва переступив порог комнаты. Билл целовал глубоко и горячо, вжимаясь всем телом, гладя плечи и руки.
Полные страсти глаза снова встретились. Билл рывком притянул Тома за ремень джинсов. Они упали на кровать, стягивая друг с друга последние остатки одежды.
Билл выгибался под ним, гладил его волосы, шею, и улыбался, когда Том ласкал языком в самых чувствительных к щекотке местах.
Знакомое ощущение теплых простыней в контрасте с разгоряченной кожей. Знакомые ласки, знакомая нежность, знакомый напор… и незнакомая тоска.
Билл взглянул Тому в глаза, обвивая руками и ногами так, что теснее уже некуда… И запрокинул голову, чувствуя, как сплавляются их тела.
Шумно дыша, Том смотрел на него.
Я не узнаю в тебе того стеснительного мальчика, который краснел каждый раз, когда я отмачивал щекотливую шутку или просто ласкал там, где до меня не ласкал никто…
- Оххх, Томми….
Том неотрывно смотрел темными от неги глазами, двигаясь поначалу медленно. Билл мягко ерзал под ним, растворяясь в ощущениях.
С такой страстью ты еще, кажется, никогда мне не отдавался.
Билл взахлеб шептал, горячо и нежно.
Как в последний раз…
Том стиснул зубы, стараясь отогнать мысли.
Страсть уляжется и успокоится… И снова вернется реальность.
Нет, нет…
Томас, заткнись… Если уж сам не можешь отвлечься от мыслей даже в самый ответственный момент, то не ломай кайф хотя бы ему.
- Тебе хорошо? – жарко дышал Том, лаская так, как Биллу нравилось больше всего.
Они не занимались этим уже несколько дней, и ощущения были во сто крат острее…
Том запустил руку в его волосы над горячей влажной шеей, притягивая ближе для глубокого поцелуя, одновременно ускоряясь.
Только не думай ни о чем… просто наслаждайся…
Несколько минут они не могли отдышаться и лежали друг на друге, мокрые и расслабленные…
Наконец Билл пошевелился и сполз головой на загорелое плечо.
- Как хорошо… - выдохнул он.
Из кухни продолжала приглушенно звучать рок-волна.
- Слышишь… - прошептал ему в шею Билл. – "Грин Дей"…
- Епт, у нас программа "Угадай мелодию"? – усмехнулся Том, обнимая.
Билл хрюкнул от смеха, вжимаясь плотнее в объятия.
- Профессор Каулитц выиграл первый приз, - продолжал Том, тиская его.
- Сам ты профессор, - улыбнулся Билл.
- Никогда бы не подумал, что профессор Каулитц разбирается в современной музыке! – продолжал веселиться Том.
- Сейчас покажу тебе профессора!
- Ой, не скромничайте.
- У нас осталось еще выпить?
- Да, там, на столе.
- В общем, так, - Билл подпер висок запястьем, зависнув на локте, - кто неправильно угадывает следующую песню, тот и идет вниз.
Том снова затрясся от смеха.
- Ну, тогда это буду я, потому что тягаться с профессором Каулитцем вряд ли смогу… Ладно, ладно, понял!
Он живо перекатился на другой край кровати, спасаясь от тычков, и спрыгнул на пол.
- И пожевать чего-нибудь захвати! – донеслось до него, когда он был уже в холле.
Когда Том вернулся в комнату, Билл уже прислонил обе их подушки к спинке кровати и весело похлопал по одеялу.
- Запрыгивай.
Твоя новая черта, появившаяся за последние полторы недели – ты не хочешь засыпать, поэтому мы болтаем и болтаем до глубокой ночи …
Утром, услышав шорох простыней, Билл мгновенно проснулся.
- Куда ты? – поднял он растрепанную со сна голову. – Уже встаешь?
- Билли… до сортира и обратно.
Билл лег обратно на подушку, сладко зарываясь в одеяло.
- Приходи скорей. Я хочу еще поспать с тобой…
Ласковое солнце на подоконнике.
Щебет птиц в саду.
Твои темные душистые волосы.
Лежишь на моей груди.
Лежи… нам некуда торопиться.
До завтра.
- Когда ты завтра уезжаешь? – серьезно спросил Билл, не поднимая головы.
- Как соберусь…
Билл пару мгновений молчал.
- Завтра я уеду на оставшиеся полдня… - негромко проговорил он наконец. – Смотреть, как ты складываешь вещи, как разрушается наш милый маленький мирок… Это выше моих сил.
- Верное решение, - тихо отозвался Том.
Он хотел добавить что-то еще, но Билл повернул голову и быстро и нежно прижал пальцы к его губам.
- Ни слова, прошу тебя. Ни слова. До завтра – ни слова…
Завтра.
Я ненавижу это слово.
Потому что "завтра" еще нет.
А есть только "здесь" и "сейчас".
До поздней ночи они смотрели телевизор, лежа в объятиях друг друга.
Но ни один не мог сосредоточиться на сюжете, ведь единственным, что имело смысл, - было стучащее теплое сердце рядом.
Луна взошла на чернильно-черное небо и лила меланхоличный свет.
Без лишних слов они почувствовали друг друга и сплелись в объятии, целуясь и прижимая друг друга так тесно, что захватывало дыхание…
Том перекатился наверх и целовал страстно, горячо и нежно…
Они оторвались друг от друга.
- Что мне сделать? – прошептал Том, глядя в темные, лунные глаза.
- Просто… люби меня.
Он неотрывно смотрел на Тома.
Наша последняя ночь. И такая сладостная, до боли… Как когда мы сидели вместе, как когда гуляли под звездным небом, как когда у нас было еще все впереди…
Том ласкал, полностью беря инициативу.
Билл тонул в блаженстве, ощущая, как усиливаются все чувства…
И всколыхнулось недодуманное, и забилось в сердце щемящее чувство, и заполонили память калейдоскопические вспышки…
Лето.
Том ласкает, ускоряясь, целуя в шею…
Косая полоса света на твоем лице.
Еще проникновение…
Ты стоишь у окна, щуришься от солнца, иронично смотришь.
Том страстно целует в губы, шепчет…
Ласковое дуновение на коже, запах выжженной солнцем травы.
Еще, еще…
Терпкий автобан,
солнечный ветер в лицо,
счастье, от которого хочется закричать…
Экстаз захлестнул его.
- Я люблю, люблю тебя… дорогой мой… милый… - взахлеб шептал Билл, цепляясь за сильные плечи, не в силах совладать с эмоциями.
Том переживал сладкие судороги, крепко сжимая Билла и уткнувшись в его шею.
Волна медленно отхлынула, обнажая песок и одинокие камни…
Билл обхватил Тома за шею, а из глаз хлынул неудержимый жгучий поток.
- Я не хочу… не хочу… - всхлипывал он, вздрагивая всем телом.
Том отчаянно целовал горячую шею, ключицы, подбородок…
- Нет смысла… Уже ни для чего нет смысла… - повторял шепотом Билл.
Том покрывал поцелуями его лицо.
Билл гладил дредлоки, гладкую шею…
- Не обнимай меня, милый. Я должен отвыкнуть от твоих теплых ласковых рук.
Но до самого утра они спали, не выпуская друг друга из объятий…
Снова тепло.
И солнце светит, как всегда.
И все как обычно.
Ты сидишь у меня на коленях, допиваем полуденный кофе…
В кухне тихо, тикают часы.
Все как обычно.
Я даже сумку не доставал.
Пусть все будет как обычно.
До последнего мига.
- Только не забывай ничего, - тихо проговорил Билл. – А то я знаю тебя, растеряшку.
Он поставил кружку на полосу солнечного света на столе. Недопитая коричневая жидкость пошла легкими колебаниями…
Секунда.
- Не забуду, чертенок…
Еще секунда.
- Позвони, как приедешь в Берлин…
Удар сердца.
- Позвоню…
Еще удар.
- Когда приедет хозяйка?
- Через час.
Они замолчали.
В саду пели птицы.
Подрагивала от ветерка занавеска.
Молчу.
И ты молчишь.
Потому что еще слово – и оба сорвемся.
- Не сообщай мне, где будешь, - проговорил наконец Том. – Я не уверен, что в этом случае выдержу и не рванусь к тебе, похерив все на свете…
- Хорошо. Как просишь.
Том пристально смотрел в сторону.
- Звони. Часто. Я хочу знать, как у тебя дела.
- И ты, родной.
Билл встал с колен Тома и, подойдя к раковине, открыл воду и принялся споласкивать кружки…
Том неотрывно смотрел на него, впитывая каждое движение, кусая губы.
Удар сердца.
Еще удар.
Яркое лето, теплые вечера, наша постель, огромный дом, просыпание по утрам, солнце на дощатом полу, завтраки вдвоем, споры, перемирия, душные полудни, твой любимый шезлонг в саду…
Я не хочу.
Я не могу.
Тут вся наша жизнь …
Билл медленно опустился на стул и поднял долгий взгляд.
- Я ненавижу прощаться, - одними губами проговорил он.
- Я тоже...
Они помолчали, не глядя друг на друга. Билл почувствовал, что слезы уже жгли глаза. Том подошел к окну и потрогал подоконник.
Билл медленно поднялся.
- Я просто хочу, чтобы ты знал, - продолжал он, - что ты всегда будешь в моих мыслях. Я ни на миг тебя не забуду, ровно как и это лето... Лучшее лето в моей жизни. И когда мы встретимся... скоро... то думаю, нам будет что вспомнить…
Голос Билла задрожал, и слезы, которые он не смог удержать, покатились по щекам. Том взял его лицо в ладони. Он целовал и целовал его мокрые соленые губы... Они порывисто обнялись. Еще минута - и тепло его тела станет лишь воспоминанием. Еще один поцелуй, еще один взгляд. Том мягко вытер щеки Билла.
У двери Билл снова остановился и оглянулся.
Том яростно размазывал по лицу слезы, глядя в пол…
Билл едва удержался, чтобы не броситься к нему.
А потом вышел.
Он не помнил, о чем думал и где гонял, но по его возвращении в коттедже Тома не было.
Не было машины в гараже.
Не было гитары на подставке.
Ни разбросанных вещей, ни окурков в пепельнице.
Теперь были только воспоминания…
Билл стоял у окна. Он думал о Томе. О Томе, который уехал, однако все еще был здесь. Он был во всем: в красках заката, в свежести воздуха, в соли слез...
Он думал о Томе, который жил здесь так мало, но который будет жить в его сердце вечно.
Ночью Билл почти не спал. Подушка Тома сладко пахла его волосами. Казалось, он покинул комнату лишь на минуту и скоро вернется, ляжет рядом и заполнит болезненную брешь в сердце любимого.
"Томми..." - прошептал Билл в темноту.
Но ночь не ответила.
Эпилог
…Над Веной сыпал мокрый снег.
Он не мел дикой метелью, а летел бесшумно, чуть наискосок, падал на мокрую, блестевшую холодным глянцем брусчатку и сразу же таял. Он летел сплошной мягкой пеленой, сквозь которую проступали черные силуэты прохожих, мутные пятна такси, серые углы домов, стоп-сигналы автомобилей, ждавших зеленого на перекрестках. Из теплых кондитерских тянуло сладким и домашним ароматом сдобного печенья, счастливого детства и близкого Рождества…
Ни на кого не глядя, Билл шел по улице, возвращаясь из супермаркета. Люди, мелькавшие справа, слева и спереди, мало интересовали его, и он также знал, что интересует их не больше. Снег сыпал на волосы и плечи, и он шел не поднимая головы, с сумкой через плечо, прижимая к груди большой пластиковый пакет. Он равнодушно посмотрел, как убирали снег с тротуаров, и опять перевел взгляд себе под ноги. В сувенирный магазинчик до этого он зашел, чтобы погреться, не спеша прошелся вдоль ярких полок и задержался у стенда с открытками. "Самому дорогому человеку на Рождество". "Этот год был самым счастливым, потому что подарил мне тебя". Билл отошел от стенда, не спеша пробрался сквозь толпу веселых иностранцев у прилавка с керамическими фигурками и снова вышел на улицу – в бесконечный снег и синие сумерки…
Этим путем он ходил домой каждый день, когда заканчивались занятия, однако со дня сдачи последнего экзамена прошло уже два дня и начались рождественские каникулы.
Уже несколько месяцев он жил по привычному графику – занятия до четырех часов, потом супермаркет, покупка продуктов на пару дней и неспешный путь к кварталу, где он снимал маленькую, но уютную квартиру. Прошлым вечером он разговаривал с мамой по телефону. В Берлине тоже шел снег. Он сказал, что приедет через два дня, и утром сходил на вокзал и взял билет.
Еще вчера температура воздуха составляла плюс пять градусов, но с утра похолодало, и над Веной нависли снеговые тучи и порадовали всех, кроме снегоуборочных служб и автомобилистов – раз всерьез повалил снег, значит, скоро самый любимый семейный праздник…
Билл свернул в переулок, освещенный мягким желтым светом фонарей. Привычный темп шагов, привычные уличные звуки, привычные сто метров до привычного подъезда. Он не спеша подошел к двери и, опустив пластиковый пакет на ступеньки, привычным жестом открыл боковой кармашек сумки, где всегда носил ключи, и тут, подняв голову, заметил торчащий в дверной щелке маленький белый конверт.
Почту обычно приносили по утрам, но это письмо, видимо, по ошибке положили в соседский почтовый ящик, а человек заметил ошибку и сунул его в дверь, не дозвонившись до квартиры.
В подъезде было всего десять квартир, Билл хорошо знал соседей и без колебаний взял конверт в руки, чтобы прочесть имя адресата и потом зайти и передать.
Вильгельму Каулитцу,
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Саундтрек: Sum 41 – Pieces 6 страница | | | Штрассе, 49 |