Трудно ничего не делать

Учился я крайне неровно, особенно первые два года, чему не в малой степени способствовала «демократичность», царившая в институте, и не в меньшей степени наше проживание на квартире. По крайней мере, мы так считали, хотя, конечно, дело было, в первую очередь, в нас самих. Перелистывая свои дневники тех лет, я ужаснулся, как я мог так учиться, постоянно тонуть и, надо же, - выплывать! Вот несколько записей за два последних месяца перед зимней сессией второго курса, которые, в какой-то мере, передают обстановку того периода.

28 октября.

Уже хотел не идти в институт, хотя с вечера таких мыслей не было. Да я бы пошёл, если бы Валентин разбудил меня, но он и сам проспал. Проснулся около девяти, вставать не хотелось, но Валентин поднялся, толкнул меня, хотя только что перед этим высказывал крамольную мысль «не ходить». Соскочил, не давая себе времени опомниться. В институт успели ко второму часу лекций. Кругом люди, настроение поднялось, а ведь на квартире чувствуешь себя, как за бортом.

4 ноября.

Сделали страшную глупость, ушли с Сашко с «электротехники» в кино. Когда стояли на перерыве в коридоре ещё с тремя пацанами, что решили тоже «сачкануть», подскочил Саша Шмыгин и сообщил «радостную весть», что на «электротехнике» будет общая проверка всего потока и надо возвращаться, чтобы не подпухнуть. Я был склонен вернуться, но Сашко предложил плюнуть.

Так и поступили, а вместе с нами и те трое ребят. Безусловно, это было глупо, поскольку проверка выявила не просто наше неприсутствие на данной лекции, но и «неоднократные пропуски лекций при хронической задержке сдачи зачётов и курсовых работ».

В девчачьей группе отсутствовало, как и в нашей около половины, а в четвёртой вообще не могли проверить, поскольку не было старосты, а на предложение секретаря деканата «встать, кто присутствует из первой группы», поднялись только четыре человека. Ждём очередного разбирательства.

9 ноября.

В институт так и не пошли, хотя вполне можно было просидеть ещё на паре лекций, но утром нас, как всегда, забрала лень. Я просыпался около восьми, но вставать не хотелось, решил полежать и проспал до одиннадцати, но особо не расстраивался, поскольку со старостой была договорённость «прикрыть в случае чего». Мы вчера приехали от девчонок во втором часу ночи, еле успели на последний трамвай.

16 ноября.

Что-то капитально пошатнулось на учебном фронте, никак не могу взяться, хотя работы по горло. До сих пор не отчитался по дорстроймату. Смешно и печально. Не сдал зачёт по математике, хотя возможности были. Не начал третью работу по строительной механике, а двадцатого надо сдавать. Не перевёл ни строчки по немецкому. Schlecht! Sehr Schlecht! Заплываю. До чего неприятное состояние. Сегодня надо было пересдавать контрольную работу по гидравлике - не пошёл, струсил. Сейчас самому противно. Знаю, что сделал постыдно, сознаю, а сопротивляюсь этому очень робко и до тех пор, пока капитально не прижмёт, а потом сижу ночами, и с трудом, но выкарабкиваюсь!

4 декабря.

Сегодня день успешный, ликвидировал два хвоста - написал контрольную по гидравлике и сдал коллоквиум по грунтоведению. Сразу стало легче. Осталось ещё два больших хвоста и куча маленьких, но это ничего, не у одного меня так, хотя надо спешить, а то может всё кончиться плачевно.

12 декабря.

Целый день собирался сесть за занятия, но так и не сел. Только и смог, что съездить к Сашко за конспектами. Пухну с курсовыми. Надо нажимать на все педали, но они почему-то плохо крутятся. Как выкарабкаюсь, ума не приложу.

16 декабря.

Иностранный окончательно завалил, плюс строительная механика, теперь ещё добавилась теплотехника. Завтра два зачёта, послезавтра ещё два. К тому же надо предоставить лекции по политэкономии, а я их не писал. Все мои конспекты ограничиваются развёрнутым планом по одной теме во втором семестре, когда я с блеском выступил на семинаре и получил один из всей группы зачёт автоматом. В этом семестре я пару раз удачно дополнял на семинарских занятиях, так что зачёт мне тоже обеспечен, но надо показать конспекты лекций. У кого их «занять, ума не приложу. Если в течение этой недели не удастся исправить положение дел, будет сплошной завал.

28 декабря.

Ура! Я рассчитался по всем долгам. Сегодня столкнул последние два зачёта. Остались «тысячи» по немецкому, которые придётся отложить на следующий семестр, благо Штейн не возражает, поскольку долги не только у меня, а в компании с другими и спокойнее. Надо срочно восстанавливать связи на Инфаке пединститута.

В своих письмах моему милому другу, моей двоюродной сестре Тамаре, студентке Выборгского пединститута, я, не скрывая, писал о своей «учёбе» и в ответ получил письмо полное возмущения и негодования.

…Я от тебя такого никак не ожидала. Ты же был секретарём комсомольской организации школы и сам боролся за успеваемость! У меня это не укладывается в голове. Никак не могу понять, чем вы в таком случае заняты. Учите? - Не верю. Читаете книги? - Но нужно знать и предел. Спите? - Но до каких же пор? Так можно и всё проспать! Или вы болтаетесь Бог весть где? - Но ведь невозможно же терять на это столько времени! Где же ваше институтское начальство? Куда оно смотрит? И чем занят ваш деканат?

Когда ты написал, что Евгений за два месяца был в институте всего 2,5 дня, я ужаснулась! И вы допустили, чтобы ваш товарищ из-за этого вылетел из института! Какие же вы после этого друзья!? Остепенитесь, иначе следующими жертвами будите вы сами! А ещё говорят, что в нашем институте создалась угрожающая обстановка, и это когда самое большое у наших студентов пропуск 4 - 5 дней в семестр, да и то редкость. Не знаю, что будет у тебя дальше, и предположить не могу, но думаю, что всему бывает предел.

Знаю, что тебе это неприятно читать, но я не могу, понимаешь, не могу до сих пор придти в себя и поверить, что ты это тот мальчишка, которого я так хорошо знала. Чувствую, что во всём виновата ваша распущенность. Знаю, что испортила тебе своим письмом настроение, но, извини, не могла иначе, ты слишком дорог мне, чтобы так тебя потерять.

Это письмо она написала мне, когда я учился на первом курсе и завалил свою первую сессию и, объясняя свой срыв, всё, как есть, выложил ей. Конечно, в моём письме были, отчасти, и бравада, и бахвальство, мол, «Вот мы какие!», но, по сути, она была права, только вот на пользу мне это пошло далеко не сразу. Хотя я и стал более осмотрителен, но учился, по-прежнему, неровно, и зимнюю сессию на втором курсе тоже завалил, получив тройку по высшей математике.

Пропуски лекций было далеко не единственной нашей прегрешностью. Не знаю, какой комар укусил Алёхина, когда он решил вообще не посещать физкультуру. Сначала всё вроде бы было смехом, на спор, а потом уже отступать было некуда. Для этого он избрал весьма оригинальный способ. Перед каждым очередным занятием он поднимался 2-3 раза с первого на пятый этаж института. Успокоив дыхание, он шёл к врачу кафедры физкультуры и фиксировал гипертонию, поскольку от его «движения» по этажам кровеносное давление у него резко подскакивало и, как результат получал освобождение от занятий. Так он профилонил весь первый курс и лишь случайно «погорел» на втором. Как-то проделав свою «манипуляцию» в очередной раз, он зашёл, как обычно, к врачу, но там оказалась очередь, и пока он ждал, давление нормализовалось. Врач заинтересовалась «пациентом» и провела более детальную проверку, которая и выявила симуляцию. Валентина спасла длительность времени, в течение которого он дурачил врача. Дело на кафедре решили не раздувать, а Алёхину предложили в месячный срок сдать все зачёты по физкультуре. В месяц он, конечно, не уложился, но к концу семестра - осилил.

Дата добавления: 2015-07-16