Проповедничество

Главной целью жизни становится умножение веры на земле Российской. Поля душ людских, выжженные богоборчеством, тосковали по пшенице. Кто бросит драгоценные зерна веры для посева в тоскующую землю? Священство было резко ограничено в правах и возможностях. Проповедь запрещена. Многие из страха и не ходили в Церковь – не доходили до пастырей.

Задача проповеди пала на мирян. Однако не всякий мирянин имеет благодатные силы для нее. Большинству верующих люди не верят по причине двоедушия: говорим одно, живем по-другому.

Верят тем, кто не только говорит о вере, но живет ею. Исполняющий заповеди встречает в них Христа, Который дает благодатную силу.

«Господь даст глагол благовествующим силою многою» (Пс. 67, 12). Ветхозаветное слово исполнилось на апостолах. «Они пошли и проповедывали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями» (Мк. 16, 20). Так и в последующие времена Господь воздвигал для проповеди Своего слова тех, кто сам жил Им. И укреплял их слово «силою многою».

Что подвигло Анастасию Яковлевну на путь проповедничества?

Императрица-мученица Александра Феодоровна писала в дневнике: «Есть люди верующие, но почти ничего не делающие. Тех же, кто истинно любит Христа, отличает именно действие»^[24]. Любовь к Богу и сделала Анастасию Яковлевну горячей благовестницей, ревнующей о спасении всех людей.

В воспоминаниях духовных чад мы всегда видим ее окруженной людьми в электричках, на улицах, а особенно часто – у храмов и в храмах. Сохранились фотографии беседующей матушки, правда, более позднего времени.

Наставления ее на видеопленке кажутся прямо взятыми из ее жизненного опыта этого периода жизни:

«Все Господь записывает, сколько ты молился, сколько крестился, сколько ты добрых людей на путь наставил, сколько ты нищим подал, сколько ты доброго сказал в народе, принял веры от такой старухи... все это записывается. Душа идет вся в списках. Вот придешь ты к Богу, а Господь скажет: этот человек весь закон Мой исполнил... И как ты думаешь? Если ты хозяину служил: рожь молотил, блины пек, вот это делал, это делал, куда тебя хозяин денет? Он тебя за стол будет сажать... «Земля и в землю отыдеши», а дух живой, он никогда не пропадет... Молись, молись, и тебя Господь помилует. Молись! Ведь никто не скажет: не молись, а все говорят – молись, изучай, ходи почаще в церковь, приобщайся, исповедуйся, пособоруйся, все, что на свете положено, все. Ну почему же ты будешь плохой? Конечно, ты будешь у Бога хороший».

«Сколько ты сказал в народе...» А ведь это было далеко не безопасно! Однако матушка, по воспоминаниям племянницы, уже не боялась ничего, твердо зная, что без воли Божией и волос с главы ее не упадет. Господь же ее чудесно хранил, ибо окончилось время испытания и воспитания духовного бесстрашия и мужества в мытарствах лагерей и психушек.

Многие люди, робкие в своей новоначальной вере, хотели бы укрепления веры в свидетельстве чудес – удостоверения в том, что Господь все видит, всем руководит, непрестанно промышляя о людях. Говорят они: «Где ныне чудеса, которыми были полны первые века христианства?» Вот чудо Божие, совершавшееся на протяжении почти полувека: матушкина жизнь. Вспомним, как страшливы, как боязливы были люди. И не без оснований! Многие пострадали за одно только неосторожное слово и в послевоенное время, даже и до развала державы! А матушка десятилетиями открыто ходила по стране и всем рассказывала о красоте православной веры, появляясь и в местах, за которыми тщательно следили специально поставленные на то наблюдатели! Это ли не явный покров Божий?! Мощнейшая всепроникающая внутренняя разведка с разветвленной системой доносительства в стране, где «стучал» едва ли не каждый второй, – ничто для Господа, если Ему угодно охранить своего угодника от преследований.

Справка о болезни, которой она добилась по промыслу Господа, облегчала ей задачу благовествования – ведь для властей она была сумасшедшей.

Впрочем, запросы властей в лечебные заведения были, равно как и попытки ареста. Однажды пришли к ней четыре милиционера.

«Соседи написали на меня жалобу, что всех коммунистов в свою веру подгоняю, что вот такая-то совратила коммунистов с пути-дороги. Вот ко мне и являются милиционеры. Меня бы туда загнали, откуда мне никогда не вернуться. И вот передо мной встает начальник: «Ну, говори!» – «А что тебе говорить, ты пришел меня забирать, да? Не меня, а тебя надо судить. Тебя! Зачем ты свою жену Любу бросил, она так к тебе хорошо относилась? А дочку свою четырехлетнюю? – ты и ее согнал. А как она отца своего любила! Как плакала, просила. Ты и ее не пожалел. И кого ты к себе привел! А меня посадить хочешь? – Тебя надо судить!.. А второму сказала, что машину продал, и начальником каким-то будешь большим, и они как... – вчетвером их сдуло! Больше их никогда не видела».

О чем беседовала Анастасия Яковлевна с народом? Какой была ее проповедь? Что собирало людей вокруг нее? Как воспринимались ее слова? Хорошо бы нам сейчас оказаться там, среди людей, ищущих научения! 93-летняя старица пережила многих своих слушателей, как пережила и своих детей.

Но мы не оставляли надежды найти живых свидетелей матушкиных бесед. Ходили по храмам, в которых, как знаем, часто бывала матушка.

Направляемся в Богоявленский (Елоховский) собор... Показываем снимки матушки, спрашиваем: знакома ли, помнят ли ее в храме?

Фотографии резко делят смотрящих надвое; ясно ощущается характер духов, возбуждающих движения сердца. Речь и интонация одних обжигают самодовольным надменным тоном превосходства: «Я здесь с 1947 года – не было таких!» Светлые лица, напротив, еще более светлеют, расцветают улыбкой, глаза лучатся. Завязываются удивительно теплые беседы.

Старенькая монахиня Еликонида, алтарница... Помнит матушку, глаза теплеют при разговоре о ней, но ничего конкретнее не может вспомнить... После того как стала поминать матушку на Псалтири – она как живая встала перед ней, и м. Еликонида вспомнила, как старица жалела ее и говорила: «Ты моя любимая матушка»^[25].

Анастасия, давняя прихожанка, ныне помогающая убирать в церкви. Тоже с добрыми глазами... Живо помнит матушку: всегда ручейками, по ее выражению, за ней бегали люди. Сторожа гоняли их, страшно было подходить.

Да, в 80-е годы, когда прихожанка увидела матушку, страх сидел в крови у людей. Еще ведь и в год тысячелетия Крещения Руси, когда многие не верили своим глазам и ушам – «неужели такое возможно?!» Еще и тогда было четкое различие между тем, что дозволялось говорить (в строго определенных пределах и выражениях: каждый эпитет или глагол тщательно взвешивался на весах беззвучной внутренней цензуры, взращенной террором и страшливостью), и тем, что осуществлялось на практике. Были пострадавшие за веру и в годы начавшейся «перестройки»... …

Анастасия тогда не решилась подойти к матушке, зато теперь с рвением помогает нам найти тех, кто мог слышать матушку или говорить с ней.…

Ведет к нам прихожанку Валентину, лет шестидесяти. Увидев фотографии, та встрепенулась, оживилась. Порывисто жестикулируя, говорит: «Я помню, помню матушку! Я сейчас такое расскажу о ней! Она была благодатная, необыкновенная! Я видела ее близко! Когда матушка появлялась иногда в нашем храме, то всегда была в окружении плотного кольца людей. Они долго не хотели расходиться. Однажды на троллейбусной остановке у храма я подошла к такой группе. Матушка говорила: вот вы просите у Господа милостей. Но прежде чем получить что-то от Господа, нужно видеть свои грехи и каяться. Спасение не придет к вам без вас, помимо вашей воли. Нужно следить за собой. А вы все – сквернословите! «Вот только она, – неожиданно показывая на меня, произносит матушка, – только она никогда не говорит плохих слов». Я была поражена. Матушка не знала меня, а сказала верно. У меня действительно язык не повернется вымолвить некрасивое слово, так было и у моих родителей. А те сокрушенно каялись: да, да, бывает, слетает черное слово с языка».

Матушка (поведала дальше Валентина) говорила для всех вместе и отдельно – каждому свое. Ясно видела грехи всякого человека, и это знание внутреннего не просто удивляло людей, но и вызывало желание быть ближе к Богу. «А сколько лет было слушающим?» – «Лет 40–50».

По этому рассказу человека, слышавшего матушку единственный раз в жизни, можно составить представление о том, сколь глубокий след в душах слушателей она оставляла. Более 10 лет назад сподобил Господь Валентину встречи с матушкой. А 10 лет спустя ярким всплеском пробудилась память сердца. Значит, тайно все же хранилась, не умирала эта незабываемая встреча в душе, согревая ее. «Как с вами хорошо!» – говорила Валентина в конце беседы. Мы же чувствовали: рядом с нами – Матушка, благодатной силой любви Христовой наполняет сердца – оттого-то и хорошо на душе.

Матушка говорила о своей жизни: «Судьба-то, она горькая. А вот то, что всего уж дадено, – это чрезмерно. Какие проповеди держала! Ведь в Почаеве была тринадцать раз! Тринадцать раз в такой обители! Когда это я успела?.. А ведь это все Божье было – не мое!» «Была я оратором». Непривычным кажется светское слово «оратор» применительно к духовной речи. Но вот преп. Григорий Синаит дает определение «божественного оратора», которому отвечает образ благовествования матушки. «Оратор представляет сияющее, как солнце, познание... посредством духовного своего вeдения и силы»^[26].

Проповедовала матушка с силой божественной любви во многих городах, пробуждая людей к настоящей вере – не холодной, а ревностной, какой хочет от нас Господь.

«В Одессе матушка жила в мужском монастыре, много молилась и посещала все службы. В свободное время ее всегда можно было увидеть возле могилы о. Кукши. Вокруг нее собиралось много людей – послушать ее проповеди о святых, убогих, нищих духом. Просила всех, чтоб ходили чаще в храм Божий, молились дома. Много было вопросов, и на все она могла ответить с любовью к каждому». Однажды на могилке благочестивого христианина Иоанна Петровича «матушка прочла проповедь об Алексее Божием человеке. Все, затаив дыхание, слушали ее... она как бы преобразилась, и слова ее плыли, как молитва, и мне казалось, что над нами летали ангелы».

(Из письма З.В.Т.)

Упомянутый в письме Иоанн Петрович Жуковский, происходивший из священнического сословия, начитанный и образованный, окончил Одесскую семинарию, состоял секретарем у митрополита Анатолия. В последние годы жил в женском Одесском Свято-Михайловском монастыре, неся подвиг юродства ради Христа. Зимой и летом ходил в одной и той же самотканой одежде из грубого холста, босиком в любую погоду, спал в убогой келье на сене под мешковиной. Обладал даром прозорливости и исцелений. Живое представление о нем можно получить из такого случая. Перед началом панихиды блаженный старец, бывший только что на конюшне, поспешно вошел в храм, направляясь к панихидному столу, заставленному приношениями, выхватил один из пакетов, выбросил в окно и поспешно удалился. Раздался плач. Рыдавшая женщина рассказала, как, встретив соседку, попросившую отнести на панихиду муку за упокой родственников, забежала домой и поменяла данную ей муку высшего сорта на свою, первого сорта. Поступок старца показал ей, что нет ничего тайного пред Богом, и вызвал слезы покаяния. Старец скончался в 1960 году, так что матушка могла его знать. Перед смертью старец сказал: «Меня за ворота – и вас всех за ворота». Так и стало. Хрущевская богоборческая власть закрыла монастырь, предоставив для выселения одни сутки.

На могилку блаженного Иоанна люди ходят и по сей день. Душа матушки чувствовала эти очаги святости и возжигала светильники веры у могил святых людей.

Часто проповедовала у могилы своего духовного отца. «Здесь у меня ручьем льется речь, возле батюшки Кукши», – говорила она Вере А., духовной дочери в Одессе.

Пламенные проповеди звучали во всех селах и городах страны. «Если бы вы видели в Почаеве столько миру людей – она, бедная, уставала отвечать на вопросы и проповедовать истину святости», – пишет нам одна из матушкиных чад.

Много новых духовных детей обрела она после этих проповедей.

С некоторыми из пробужденных ею к духовной жизни людей устанавливалось особое тесное духовное общение. Это еще одна грань матушкиной многоплодной жизни.

Дата добавления: 2015-07-19