Блюз наших широт

Мне нравятся люди умные и нежно-порочные. Трудно сказать, существуют ли эти одежды да в таком сочетании. Может быть, мы даже не встречались – я «все равно не расстроен» (привет, Майк!). Достаточно что-то придумать и поверить своему воображению.

В таких людей хорошо верилось на Севере. Трудно сказать, с чем это связано – медленные, без резких движений города – возможно обманчиво, возможно достоверно, будто бы сами себя описывают: мы север, у нас благородно, не от погоды, от ума мы двигаемся и спешим очень выборочно, а недостаток солнца и южной импульсивной крови заставляет нас самих извлекать из себя порочность, но умную – и такая самоорганизованная порочность, должно быть, заметнее и больше похожа на образец. Северные города позволяют про себя врать – но только ложью исключительного качества. По гамбургскому счету. Кстати, как там Гамбург, северный ганзейский город?..

На севере во мне было много нежности и тоски, и за окном ничего не менялось. Когда менялось, я уезжал. Больно видеть обрушение любимого фасада, слышать угодливую, конъюнктурную перемену в прикипевшей интонации.

Я не нашел ничего ни там, ни здесь, но какие-то медиумы подсказывали мне, и я это знал доподлинно, что то, что мне нужно, на Севере я могу найти, а там – вряд ли. И Бог с ним, с конечным результатом. Да, ничего и никого не нажил. Но только дураки любят жизнь по законам некоего футболиста, который сказал и почему-то тут же стал крылат: «Игра забывается, результат на табло остается». Это дурак, и у него плохое табло. А мы люди умные и нежно-порочные. Мы не забываем игру, потому что из нее состоим.

Ночной автобус покорно везет. Вино бодрит и тревожит. И я понимаю, что очень логично сейчас умереть. Умереть – по отношению к северу. Ну сколько можно здесь мыкаться? Освободи место другим – место-то хорошее… Ты же сам ощущаешь эту конечность. Смирись – у тебя уже не получилось, и вот он, город, из окна – попрощайся, уйди красиво.

Ну, будет у тебя еще триста пятьдесят пустоголовых, неподъемных вечеров. Маршрут разработан, дружище, ты наследил так, что нет клочка асфальта для нового шага. Попрощайся сейчас.

А памятные сердцу типажи как назло исчезли с улиц. Где все эти задумчивые, ежедневно одинокие, несоциализованные, раненой красоты девушки, которые – только с ними заговоришь – преданы тебе, как любимому киноактеру, солисту, не знаю, блядь, продюсеру? Где василеостровские и петроградские пьяницы с детскими и яркими, когда-то удивившимися глазами и изношенными лицами? Передайте, кто-нибудь один, всем – я любил вас! Мы были созвучны.

Ну что я могу сказать: с такой любовью внутри высказаться возможно только дежурным образом. Знаешь… Чего мы тут… Тебе ли объяснять… В общем, прощай, «северный цвет» (привет, Борис!).

И обязательно – извиняющаяся мимика.

Дата добавления: 2015-07-16