Глава одиннадцатая

Через четыре дня после этого Катон сидел в казарме, когда из патрульного обхода улиц вернулись Макрон и остальные преторианцы. После подавления в городе голодного бунта император приказал всем когортам гвардии патрулировать улицы вместе с караульной стражей, оставив дворец под охраной германских наёмников. По всем основным перекрёсткам были расставлены постоянные посты охраны и наблюдения за порядком, а малейшие скопления людей в общественных местах немедленно разгонялись. За головы предводителей бунта были объявлены награды, а их описания развешаны на всех улицах вокруг Форума. Но пока что арестовано было всего несколько мелких зачинщиков беспорядков, тех, кто швырялся камнями; их уже казнили, и их головы насадили на колья и выставили перед входом в императорский дворец. Цестия так и не поймали, несмотря на немалую награду, обещанную всякому, кто укажет властям, где он скрывается. Такая у него была жуткая репутация, что его все боялись, и никто из обитателей Субуры не осмелился бы признаться патрульным, что он хотя бы что‑то слышал о Цестии.

Катону промыли и зашили рану на плече – это проделал хирург в лагерном госпитале. Он же освободил Катона на десять дней от всех дежурств, чтобы рана успела зажить. Катон после этого лишь два раза выбирался из лагеря – посетить явку и оставить сообщение для Септимия, прося о встрече, чтобы представить полный отчёт, а после этого ещё раз, чтобы посмотреть, не получен ли ответ. Ответа не было, и Катон решил несколько дней побыть в лагере, прежде чем сходить на явку ещё раз, просто для того, чтобы его отлучки не привлекли к себе ненужного внимания посторонних.

– Ну, как сегодня твоя царапина? – спросил Макрон, прислоняя к стене у двери свой щит и стаскивая с себя доспехи и пояс с мечом.

– Рука ещё плохо действует, но болит меньше.

– Ну я же говорил, касательное ранение. Ничего особенного, одним словом, царапина. – Макрон стащил с себя кольчужный доспех и положил его на пол рядом со щитом, после чего рухнул на койку. – Между прочим, это неплохой способ увиливать от своих обязанностей.

– Да, она пришлась кстати. – Катон улыбнулся, но выражение его лица тотчас снова сделалось серьёзным. – Как дела в городе?

– Тихо. Император прекратил беспорядки. И ещё разослал приказ во все города и поселения в радиусе ста миль от Рима, чтобы слали сюда зерно и прочие продукты. Запасы в зернохранилище лагеря преторианской гвардии будут использованы, чтобы восполнить недостатки зерна на императорских складах. Что означает, что с завтрашнего дня нам будут отпускать половинный рацион питания. – Макрон покачал головой. – А нам бы не мешало поддерживать свои силы, если придётся и дальше следить за порядком в городе. Но если это поможет утихомирить толпу, тогда, я думаю, это может сослужить свою службу, по крайней мере, в течение нескольких дней. Но больше всего меня поражает, как Клавдий умудрился довести дела до такого скверного положения. Уж он‑то должен был знать, что ситуация в Египте наверняка нарушит на какое‑то время снабжение Рима зерном. Почему же он не предпринял никаких мер заранее?

– Может, он и предпринял, но кто‑то саботировал его приказания.

Макрон заинтригованно склонил голову набок:

– Что ты предполагаешь?

– Я пока что не очень в этом уверен. – Катон чуть погладил левой рукой повязку на ране. Пальцы ощутили бугорки там, где на порез были наложены швы. – Ты приглядывал за центурионом Лурконом?

– Приглядывал. Он просто ни на что не годный трусливый пердун. Нет, честно, Катон, если он вовлечён в какой‑то заговор, тогда, я бы сказал, императору вообще не о чем беспокоиться.

– У меня такое же впечатление сложилось. – Катон задумчиво кивнул, потом продолжил: – Но это интересно, как в последнее время складываются события, не правда ли? Сперва ограбление серебряного обоза. Потом Нарцисс обнаруживает заговор, потом голодный бунт в городе, потом эта засада для нас – в тот же самый день.

– И ты, несомненно, считаешь, что всё это как‑то взаимосвязано? – устало осведомился Макрон.

– Я не до конца уверен, однако такое предположение по меньшей мере само напрашивается.

– Это тебе оно напрашивается, да. Что же до всех остальных, это просто знак, что дерьма вокруг становится всё больше и больше. Или это, или же боги решили нас наказать, уж не знаю за что. Как бы то ни было, мне кажется, что пока что мы гоняемся за тенью.

Катон с минуту молчал, потом всё же ответил:

– А может, это тени гоняются за нами.

– И что это должно означать?

Префект попытался объяснить, что за мысли преследовали его в последнее время:

– В городе что‑то происходит. Я это печёнкой чувствую. Слишком много таких происшествий, чтобы считать это простым совпадением. И всё происходящее имеет какой‑то определённый смысл. Или должно иметь. Ох, если бы мне наконец удалось свести все эти разрозненные кусочки воедино! А пока что я могу только гадать, но всё равно уверен, что заговор – это реальность.

– Ну, проку от твоей уверенности маловато. – Макрон передвинулся чуть вперёд и скрестил ноги. – Конечно, это вполне может оказаться обычной неразберихой. Дворцовые чиновники обгадились с поставками и раздачами хлеба, а какие‑то жадные уроды спёрли серебро. Что же до заговора, за которым гоняется Нарцисс, то когда это Освободители не стремились убрать императора и вернуть республику? Мы, в сущности, гоняемся за химерами, Катон, мой мальчик.

При упоминании своего настоящего имени Катон предостерегающе проворчал:

– Поосторожнее, ты!

– Мы тут одни. Какая разница?

– А такая, что ты говоришь, не подумав.

– Точно так, как ты проболтался в таверне, да?

Катон вспыхнул от стыда.

– Вот именно. Мы не можем себе позволить никаких ошибок, пока не закончим дело.

– Уж поскорее бы! – устало вздохнул Макрон.

Их разговор прервали шаги за дверью, потом в помещение ввалились Фусций и Тигеллин и начали стаскивать с себя боевое снаряжение.

– Всё ещё филонишь, Капитон? – осведомился Тигеллин.

– Ну, конечно, опцион. – Катон заставил себя улыбнуться и растянулся на постели. – Вот это жизнь! Пока вы там месите дерьмо, шатаясь взад‑вперёд по улицам Субуры, я тут отдыхаю.

– И как, весело тебе? – Тигеллин завёл руки за спину и стал массировать себе поясницу. – Центурион превратился в сущий комок нервов. И какой от этого прок? Кого бы мы ни встретили на улицах, он во всех видит заговорщиков. Останавливает и обыскивает чуть ли не каждого, на кого мы наткнёмся, да к тому же лупит их почём зря при малейшем возражении. Этот сумасшедший урод кончит тем, что вызовет ещё один бунт, если это не прекратит! – Он помолчал. – Таких нельзя переводить в гвардию. Классический случай идиотизма – назначение новичка сразу центурионом. Чтобы быть центурионом, нужно иметь опыт! И чтоб кишка не была тонка! Ничего хорошего нам от такого центуриона не будет. На этот пост надо назначить кого‑то другого.

– Вроде тебя? – предложил Катон.

– А почему бы и нет? У меня огромный опыт. – Опцион бросил на Катона ледяной взгляд. – Ты у меня на хорошем счету, Капитон. Постарайся не портить это впечатление.

– И с чего это я попал в фавориты?

– А с того, что ты сделал, когда спасал этого парнишку. Я видел, как ты прикрыл его своим телом, подставился под меч. Вот это истинно по‑солдатски! Преторианская гвардия для этого и существует! Ты мне нравишься. И ещё, ты удостоился доброго внимания со стороны императрицы и её сына. – Он улыбнулся. – И в один прекрасный день это может сослужить тебе добрую службу.

– Да неужто?

– Точно! Сам подумай. Клавдий не вечен, долго не протянет. И по‑моему, юный Нерон имеет хорошие шансы ему наследовать. А он – твой должник. Продолжай играть ту же роль, и ты выйдешь из этой передряги весь осыпанный розами. Напомни мне, чтобы я не забыл как‑нибудь поставить тебе выпивку. А теперь мне надо написать рапорт этому безмозглому недоноску Луркону.

Тигеллин вышел из комнаты, и они услышали из коридора его удаляющиеся шаги. Фусций посмотрел на Катона и поднял брови.

– Это первый раз, когда я слышу, что он предлагает кому‑то выпивку за свой счёт. Может, у Тигеллина всё же есть что‑то вроде сердца.

– Тогда из него никогда не получится хорошего центуриона, – заметил Макрон.

– Да ну? – Катон с трудом подавил улыбку. – А ты‑то что в этом понимаешь, Калид?

– Да уж можешь мне поверить. Я‑то таких много повидал, в легионах‑то. И самые лучшие из них – это просто гвозди, а не люди, у них в душе ни капли жалости. Ну, конечно, других тоже немало.

– Вроде Луркона?

Макрон кивнул.

– Ага, и такие встречаются. И конца им не видно. Только они долго не тянут. Быстро гибнут. Или же быстренько получают повышение, становятся префектами – это чтоб держаться подальше от неприятностей. У Луркона есть какой‑нибудь блат наверху, а? Ты что‑нибудь про такое слышал?

Молодой гвардеец озабоченно покосился на дверь, словно центурион мог их подслушать. Потом нагнулся поближе к товарищам и прошептал:

– Я однажды слыхал, как он хвастался, что сама императрица им интересуется.

– А почему бы и нет? Он милый мальчик. – Макрон со значительным видом поглядел на Катона. – В любом случае, у неё есть стиль и хороший вкус, и почти всем об этом известно.

– Но не после того, как она вышла за Клавдия. Ей же не захочется кончить так, как Мессалина. – И Фусций провёл ребром ладони по горлу. – Если уж она стала неверной женой, ей нужно соблюдать особую осторожность.

У Макрона перед глазами тут же встала картинка: Агриппина в объятиях Палласа. Императрица всё же решила рискнуть, а вот насколько ей удастся проявлять осторожность, заметая следы своей неверности, это ещё надо будет посмотреть. Когда он сопровождал её в императорской колонне сквозь рой бунтовщиков, лицо его закрывал шлем, и ни она, ни Паллас никак и ничем не выдали, что опознали его. Так что на данный момент он, кажется, в безопасности.

Тут в дверь негромко постучали, и внутрь заглянул один из дежурных по штабу.

– Гвардеец Капитон здесь?

– Это я. – Катон поднял руку.

– Центурион Синий хочет тебя видеть.

– Прямо сейчас?

Дежурный вытянул губы:

– Когда командир не говорит, когда именно ты должен к нему явиться, это обычно означает, что явиться следует немедленно. Так что я бы на твоём месте побыстрее шевелил задницей.

– Спасибо. – Катон встал с кровати, натянул калиги и застегнул пояс. Снаружи начался дождь, так что он взял плащ и торопливо выбежал из казармы, догоняя дежурного.

– Синий сказал, зачем я ему понадобился?

– Нет. И прежде чем ты спросишь, нет, я не пытался узнать.

Катон посмотрел на дежурного, растолстевшего солдата с круглым, одутловатым лицом.

– А у вас там, в штабе, все такие добрые и готовые помочь?

– Ох нет, – грустно ответил ему дежурный. – По большей части сплошные уроды и ублюдки.

– Какое счастье, что за мной послали тебя.

Дежурный бросил на Катона грустный взгляд и пожал плечами:

– Извини, приятель. Просто я злюсь, что нас перевели на половинный паёк.

– Ну, это можно понять, – ответил Катон, бросив быстрый взгляд на чрево солдата. – Кто‑то что‑то напутал, а отдуваться приходится рядовым.

– Именно так, братец. Император в последние месяцы что‑то совсем утратил хватку. Слишком много времени тратит на свою племянницу, всё ласкает и ублажает её. Неправильно это и неприлично, и ничего хорошего из этого не выйдет. Жаль, что этот её парнишка ещё не вырос. Лучше бы он был постарше. Многообещающий парень, можешь мне поверить. И преторианцев привечает и благоволит к ним. Станет на несколько лет постарше, и из него выйдет отличный новый император.

– Если только этот пост не займёт Британик.

Дежурный презрительно фыркнул:

– Клавдий уже давно будет в могиле, когда Британик станет достаточно взрослым, чтобы перехватить поводья.

– Тогда было бы неплохо, если бы кто‑нибудь ускорил этот процесс, вот что я скажу.

Дежурный поглядел на него.

– Я мог бы с тобой согласиться, братец, да и в лагере найдётся немало таких, кто взялся бы за это. Но я бы не стал так громко распространяться на этот счёт. Понимаешь?

– Да я просто подумал вслух…

– Ну это ещё куда ни шло… Однако слова имеют такую привычку подвигать кое‑кого к действиям. – И дежурный подмигнул Катону. – Ну всё, ни слова больше.

К штабу они подошли в молчании, а там дежурный довёл Катона до двери в комнату центуриона Синия, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Катон терялся в догадках, зачем его вызвали, и в итоге решил, что это связано с тем, что он несколько дней назад прикрывал и защищал Нерона. Может, награда какая обломится… Он подошёл к двери, помедлил немного и постучался.

– Входи!

Катон поднял замок‑щеколду и вошёл. Синий сидел на табурете возле небольшой жаровни, что обогревала его комнату. Он поглядел на Катона, потом сделал знак в сторону двери:

– Закрой и иди сюда.

– Слушаюсь, господин.

Катон закрыл дверь, подошёл к центуриону и встал перед ним в вольной позе. Повисла небольшая пауза, потом он прокашлялся и сказал:

– Ты посылал за мной, господин.

– Да, посылал. – Синий с минуту молча его разглядывал. – А ты интересный тип, Капитон. Рапорт центуриона Луркона о событиях на Форуме – весьма интересное чтение. Мало того, что ты спас приёмного сына императора, ты ещё и взял на себя инициативу, предложив бросить носилки. Он отдаёт тебе должное за это, даже считает это заслугой, правда, остальное приписывает самому себе. Но я уже переговорил с твоим опционом, и он развеял в прах все похвальбы Луркона. Вы с Калидом мощная парочка. Способны сохранять холодную голову в чрезвычайных обстоятельствах, как представляется.

– Нам немало приходилось участвовать в боях и прочих схватках, когда служили в легионе, мой господин.

– Да уж, надо полагать. Это ваша заслуга, что императору и его свите удалось без потерь выбраться из опасной ситуации. Вы проявили настоящую верность императору. Должно быть, вы очень его любите.

– Я всего лишь делал то, чему неплохо обучен.

– Возможно, но, по моему мнению, вы двое представляете собой неплохой материал, из которого нетрудно будет изготовить младших командиров. Так что тем более удивительно, что вы оставались обычными легионерами, прежде чем вас перевели в гвардию. Почему, интересно? Можешь мне это объяснить?

Катон почувствовал ледяной комок, тут же образовавшийся в области желудка.

– Не имею понятия, мой господин. Полагаю, личики у нас оказались неподходящими.

– Не понял. Объяснись.

– Да я мало чего могу добавить к тому, что уже говорил раньше, господин. Мы с Калидом никогда не видели особого смысла в завоевании Британии. И не скрывали этого. Да и многие другие тоже.

– Я знаю. Были слухи о небольшом мятеже в Галлии, в Гезориаке[12], когда солдатам приказали грузиться на корабли для последующего вторжения на этот остров.

– Верно, господин.

– И ты, конечно, не имел к этому никакого отношения.

Катон поколебался, прежде чем ответить. Он уже догадался, куда клонит центурион, и понял, что это даёт ему возможность самому проверить Синия.

– Я был согласен с лидерами этого мятежа, господин. Только считаю, что они неправильно использовали сложившуюся ситуацию.

– Вот как! Неправильно использовали, значит. А если бы ты возглавил этот мятеж, ты бы вёл его иначе?

– Я никак не был с ним связан, господин. И Калид тоже. Но раз уж ты меня спрашиваешь, то да, если бы я его возглавил, я бы поступил более жёстко. Старших командиров всех следовало убрать. Это была ошибка, что их оставили на свободе. И именно эти командиры сумели арестовать и потом казнить руководителей мятежа. И он окончился тем, чем, как я и предполагал, он должен был окончиться.

– И после этого ваше начальство не возжелало давать вам повышение по службе, и тебе, и Калиду.

– Видимо, так, господин.

– Вряд ли с вами поступили справедливо, раз уж вы не принимали участия в мятеже. Парни вроде вас заслуживают большего. Командиров получше и поумнее, и это относится к самому верху.

– Не понял, господин?

Вновь последовало недолгое молчание, нарушаемое только потрескиванием углей в жаровне. Потом центурион продолжил тихим голосом:

– Ты знаешь, о чём я говорю, Капитон, хотя у тебя хватает ума не признаваться в этом. Когда предводитель подставляет и подводит своих последователей или когда череда лидеров не выполняет своих обязательств перед нами, тогда разумный человек – и патриот при этом! – вполне может задаться вопросом: а не требуются ли перемены? Ты согласен?

Катон ничего не ответил, просто стоял и смотрел на центуриона. Синий некоторое время никак не нарушал воцарившейся тишины. Потом сказал:

– Ну что ж, вполне разумно. Тогда позволь мне продолжить. Тебе не нравится, что тебя не повысили в чине. Тебе не нравится, что тебе приказывают участвовать в кампании, не имеющей особого смысла. Ты проклинаешь тех, кому выпал шанс изменить подобную политику, но они не сумели этого сделать по причине отсутствия должной решимости. Ты желаешь получить то, что тебе положено и причитается. Я прав?

Катон секунду стоял неподвижно, потом чуть кивнул.

Синий улыбнулся.

– Очень хорошо. Тогда позволь сделать тебе предложение. Есть тут группа лиц, которые придерживаются тех же мыслей, что и ты. И я – один из них. Разница между нами лишь в том, что я в состоянии добиться тех изменений, которых мы оба желаем. Если я и мои сотоварищи преуспеем в наших честолюбивых замыслах, все мы будем вознаграждены помимо того, что ещё и сослужим добрую службу Риму. Да и почему бы нет? Мы идём на риск, так что нам должна быть обеспечена соответствующая награда. Так вот, если бы я предложил тебе шанс присоединиться к нам, что бы ты на это сказал?

– Я бы сказал, что ты делаешь глупость, мой господин. С какой стати ты вдруг мне доверился? – Катон сделал паузу, прежде чем рискнуть выдать ещё одно соображение: – Откуда тебе известно, что я не шпион?

– Это так. И именно поэтому я сразу, как только вы явились в наш лагерь, приказал следить за тобой и твоим другом. И если бы вы были шпионами, я бы уже об этом знал.

Катон почувствовал, как у него подпрыгнуло сердце. Он ведь уже дважды побывал на явке, а Синий, кажется, ничего про это не знает. Он, конечно, принял меры предосторожности, убедился, что за ним никто не следит, но умелого и опытного соглядатая‑топтуна не так‑то просто стряхнуть с хвоста. Он с минуту молчал, давая центуриону понять, что тщательно взвешивает и обдумывает его предложение.

– А как я могу узнать, что ты не агент императора, господин? Может, ты просто проверяешь мою лояльность?

– А зачем мне это? – Синий улыбнулся. – Неужто ты полагаешь, что у имперских чиновников и командиров есть время и желание проверять таким образом лояльность каждого нового солдата преторианской гвардии?

Катон вытянул губы:

– Думаю, что нет.

– Именно так оно и есть. У них и без того хлопот полон рот, они, я полагаю, заняты более важными проблемами. Например, этим кризисом с поставками продовольствия. Ну, Капитон, что ты можешь сказать в ответ на моё предложение?

– Ну, во‑первых, ты говорил про награды.

– Да.

– Мне нужно повышение по службе, производство в следующий чин. Калиду тоже.

Глаза Синия чуть сузились:

– О Калиде разговор особый.

– Нет, господин. Мы с ним всегда заодно и одного мнения практически по всем вопросам. Я ему жизнь готов доверить. – Это было легко сказать, поскольку это была истинная правда, так что искренность Катона произвела на центуриона должное впечатление.

– Ну хорошо. Мое предложение относится к вам обоим.

– Спасибо, мой господин. Мне также нужны деньги. Золото. Много золота.

– Этого я тебе дать не могу. Но могу предложить серебро. Целое состояние, по сути дела. – Синий повернулся и указал на шкатулку для документов, стоявшую на столе. – Открой её. Там двойное дно, открывается кнопкой, она внутри. Под первым, фальшивым, дном лежит коробка. Давай её сюда.

Катон сделал, как было сказано. В шкатулке лежали свитки, несколько чистых листов папируса, ручки, чернильницы и несколько восковых табличек. Он сдвинул их в сторону, нашёл маленькую кнопку того же цвета, что и тёмное дерево шкатулки. Нажал на неё, и фальшивое дно поднялось как крышка, открыв углубление размером с два солдатских котелка. Там, заполняя почти всё это пространство, стояла коробка, про которую говорил Синий. Катон ухватил её за ручку и осторожно вынул, поразившись её весу. Пересёк комнату и передал коробку центуриону. Синий поставил её себе на колени и открыл. Содержимое коробки было в тени, но потом оранжевый отсвет от жаровни отразился от недавно отчеканенных серебряных монет.

– Здесь тысяча денариев, Капитон. И они твои, если ты присоединишься к нам. А там, откуда они сюда попали, имеется ещё больше.

Катон посмотрел на монеты. Это явно были деньги из ограбленного денежного конвоя. Он заставил себя улыбнуться и протянул руку к коробке:

– Можно?

– Конечно.

Катон взял одну монету и поднёс к глазам, тщательно её изучая.

– Настоящая, – сказал Синий и засмеялся. – Если, конечно, император не портит серебро.

Удовлетворённо кивнув, Катон положил монету обратно и изучающим взглядом уставился на центуриона.

– Если я… если мы дадим согласие присоединиться к тебе и твоим друзьям, то ты просто отдашь мне эти деньги? Тут, наверное, имеется какой‑то подвох.

– Не подвох. Скорее, испытание. Проверка. Если сделаешь то, что мы тебе прикажем, серебро – твоё.

– И что это за испытание? – подозрительно спросил Катон.

– А такое, после которого мы будем полностью уверены в твоей лояльности и которое послужит осуществлению наших планов. – Синий аккуратно закрыл коробку и просмотрел прямо в глаза Катону. – Это очень просто. Мне нужно, чтобы ты убил центуриона Луркона. Он должен бесследно исчезнуть. В течение следующих десяти дней. Сделаешь это, и мои друзья примут вас в свой круг. А если провалишь дело, то дашь нам повод усомниться в твоей компетентности. А если даже не попытаешься это сделать, тогда мы будем вынуждены считать тебя опасным.

– Понятно, – сказал Катон. – Убей или сам будешь убит.

– Вот именно. Кредо любого солдата, вне зависимости от обстоятельств. Так что решение тут принять нетрудно. Сообщи мне своё решение до захода солнца.

Дата добавления: 2015-11-16