Глава тринадцатая

Утренний воздух был холоден и вязок. Центурия выстроилась по стойке «смирно» на небольшом плацу между казармами. Катон и Макрон тоже стояли выпрямившись, распрямив плечи и выставив грудь вперёд. Центурион Луркон и его опцион шли вдоль шеренги, осматривая одежду и снаряжение своих людей. Все были в своих серо‑белых туниках, скрытых под панцирями, каждый был вооружён щитом, пилумом, а также мечом и кинжалом. У преторианской гвардии редко возникали причины для выхода в город в подобном снаряжении, но недавний бунт заставил эти элитные подразделения каждый день выходить на дежурство в полной боевой готовности.

Макрон и Катон стояли в конце первой шеренги, на её правом фланге, вместе с остальными солдатами из секции Тигеллина. Они застыли неподвижно, сдвинув ступни, левой рукой держа щит, а в правой сжимая древко пилума чуть ниже выступа стального наконечника, придающего этому оружию дополнительную тяжесть и значительную пробивающую способность при броске. Как и все остальные, они напряжённо смотрели прямо перед собой. Центурион остановился невдалеке от них и ощерился на одного из солдат соседней секции:

– Что это у тебя на калиге? Выглядит как кусок дерьма.

– Да, господин.

– На плац в таком виде не выходят – обгаженные дерьмом.

– Да, господин. Это, должно быть, какая‑то бродячая собака нагадила. Забралась к нам в казарму.

– Я не нуждаюсь ни в каких объяснениях! – заорал Луркон в лицо гвардейцу. – Понятно?!

– Да, господин.

Луркон обернулся к опциону:

– Тигеллин, тебе на заметку. Десять нарядов, чистить сортиры, раз уж у него такая тяга к дерьму!

– Слушаюсь, господин! – Тигеллин сделал пометку на восковой табличке.

Центурион снова оглядел воина с головы до ног в поисках ещё каких‑то нарушений. Потянулся к рукоятке его меча и дёрнул за неё. Раздался лёгкий скрипучий звук, когда оружие покинуло ножны.

– Ржавчина на клинке! Опцион, двадцать нарядов!

– Есть, господин. – Тигеллин сделал новую пометку.

Затем оба командира продолжили свой инспекционный обход шеренги и остановились напротив Макрона. Луркон тщательно его осмотрел. Не обнаружив никаких нарушений регламента, он кивнул, потом повернулся и отошёл на несколько шагов, после чего заорал так, чтобы его все слышали:

– Благодаря нашим недавним успехам и свершениям император приказал, чтобы моя центурия ещё месяц несла охрану его императорского величества и его семьи. Это большая честь, я уверен, вы все с этим согласитесь. Посему я и далее рассчитываю на отличное выполнение вами своих обязанностей. И требую этого. Пока ситуация в Риме не стабилизируется, вам не придётся одеваться в тогу. Вместо этого вы будете носить то, в чём вышли сегодня. Так случилось, что император на несколько дней покидает город, чтобы проинспектировать ход работ в Остии, а также работы по осушению болот вокруг Альбанского озера, к юго‑востоку от города. Нам вменяется в обязанность сопровождать его в этой поездке. Он выезжает завтра. Так что нам надобно быть в полном блеске и во всеоружии, чтобы произвести должное впечатление на всех встречных гражданских, что выйдут приветствовать императора по дороге. Если кто‑то из вас меня подведёт, за последствия будете расплачиваться все! – Он повернулся к опциону: – Тигеллин, принимай команду!

– Слушаюсь, мой господин!

Тигеллин торопливо сложил восковую табличку и спрятал её в сумку на поясе вместе со стилосом. Центурион направился к себе на квартиру, расположенную в конце здания казармы, и Тигеллин дал команду разойтись, а сам направился к зданию штаба.

Катон с Макроном расслабились, встали по стойке «вольно». Макрон повернулся к Катону:

– Что это насчёт Альбанского озера? Ты в курсе, что там происходит?

Катон вспомнил, что это озеро – большой водный резервуар у подножия гор, в полудне пешего марша от города. Он несколько раз проезжал мимо него ещё ребёнком, и ничего хорошего в этих воспоминаниях не было. Озеро окружали заболоченные низины, где во множестве водились москиты и прочие насекомые, что делало эти земли непригодными для земледелия, а также заставляло путешественников делать приличный крюк, объезжая эти залитые водой территории. Осушения этих болот ждали уже очень давно, но осуществление этого проекта началось только в правление Клавдия.

– Ещё один гигантский гражданский проект императора, – проворчал Катон. – Кажется, с того момента, как мы отсюда уехали, в Риме произошло немало перемен. Сперва этот новый порт, теперь озеро, да ещё и новая жена и приёмный сын.

– Но по‑прежнему тот же самый старый Нарцисс, – кисло пробормотал Макрон. – Всё дергает за свои ниточки, оставаясь за сценой. Некоторые вещи не меняются никогда.

Они двинулись вслед за остальными солдатами, выходящими с плаца, и вернулись в помещение своей секции. Фусций уже был там, он аккуратно убирал и расставлял по местам вычищенное оружие и снаряжение. Он кивнул в знак приветствия, когда и остальные последовали его примеру и опустили на пол щиты.

– До чего надоело без конца таскаться, – пожаловался Фусций. – Мало им того, что нас всё время посылают патрулировать город. У меня все ноги стёрты, будь они прокляты!

– Ха! А у тебя, оказывается, ножки нежные! – заметил Макрон. – Погоди ещё, вот заставят тебя воевать по‑настоящему, как меня с Капитоном. Вот тогда узнаешь, что такое настоящий марш‑бросок.

Фусций недовольно уставился на него.

– Ох, да брось ты меня пугать своими прошлыми подвигами, Калид! Просто мне обрыдли эти клятые бунтовщики. А теперь они куда‑то пропали, но от этого моя жизнь только ухудшилась, поскольку императору вздумалось отвлечь внимание горожан на его великие проекты, которые он затеял якобы во имя их же благополучия. Фу ты ну ты, да это всего лишь показуха. Представление, и ничего больше. А хотелось бы, чтобы всё наконец успокоилось. Вот тогда я и впрямь порадуюсь.

– Если такое случится, – заметил Катон.

– Да конечно случится! – ответил Фусций. – Я тут слыхал, что император ухитрился наладить поставки зерна с Сицилии. И когда оно начнёт поступать в город, толпа успокоится, а тем временем наладятся поставки и из других мест.

– И где ты это слышал?

Фусций постучал пальцем по носу:

– От друзей моих друзей.

Макрон недовольно засопел и покачал головой:

– Можно подумать, что у тебя имеются высокопоставленные друзья…

Катон поджал губы:

– Ну, я надеюсь, что он прав. Императору нужно хоть немного выиграть время.

Фусций повесил на стену свой пояс с мечом.

– В столовой ребята в кости играют. Не хотите присоединиться?

– Конечно, – ответил Макрон. – Как только закончим здесь… – Он похлопал по висевшему на поясе кошельку и улыбнулся. – Неплохо бы развлечься и истратить хоть часть жалованья, что нам выплатили в виде аванса.

– И всё проиграть. – Фусций рассмеялся. – Я бы на твоём месте сперва проверил кости, прежде чем начать их кидать. У некоторых наших парней есть такая привычка – обдуривать новичков.

– Ну, я ведь не вчера родился. – Макрон поднял сжатый кулак. – Так что пусть попробуют, если жить надоело.

Фусций ушёл, и Макрон повернулся к Катону:

– Так что будем делать с Лурконом? Ты говорил, что у тебя есть какой‑то план.

Катон оглянулся на дверь, желая, прежде чем ответить, убедиться, что поблизости никого нет.

– Центурион Луркон очень любит светскую жизнь. И частенько проводит ночи не в казарме. Вопрос лишь в том, чтобы проследить за ним и сцапать, когда он будет один.

– А потом?

– А потом нам придётся рассказать ему о том, какое создалось положение.

Макрон фыркнул:

– Ну отлично! На него нападают двое его подчинённых, рядовые, и ты полагаешь, что он спокойно с этим смирится? А давай предположим, просто как вероятность, что он нас и слушать не станет. Что тогда?

– Тогда пустим в ход силу, оттащим его на нашу явку и заставим Септимия устроить так, чтобы он исчез, пока заговор не будет раскрыт и ликвидирован.

– И когда мы этим займёмся? Нынче вечером?

– Нет. Подождем, пока не вернёмся с этой экскурсии с императором. Если Луркон исчезнет нынче вечером, возникнет опасность, что на сопровождение Клавдия пошлют другую центурию, а здесь устроят поиски Луркона. А нам нужно оставаться вблизи императора. Наш первостепенный долг – оберегать императора от очередных покушений на его жизнь.

Они присоединились к группе преторианцев, игравших в кости в столовой. Несколько столов и скамеек оттащили в сторону, чтобы все имели возможность наблюдать за игрой. Знаменосец‑вексилларий следил за тем, как вбрасываются кости, и за хриплыми выкриками ставок между бросками. Катон нагнулся к уху Макрона, прикрыл рот ладонью и прошептал:

– Мне нужно передать сообщение Септимию. Тигеллин, возможно, ещё в штабе, если уже не вернулся в казарму. Постарайся его найти и не спускай с него глаз. Если он куда‑то пойдёт, следуй за ним. Хорошо?

Макрон кивнул.

– Будь осторожен, – добавил он.

Катон улыбнулся, потом дождался, когда в комнате раздался очередной взрыв криков радости и разочарования и выигравшие столпились у стола, забирая добычу. Пользуясь воцарившимся хаосом, хорошо прикрывавшим его уход, Катон выскользнул из помещения и набросил на себя свой старый армейский плащ, которым пользовался ещё в Египте. Он решил, что лучше будет не надевать новый, выданный ему с преторианского склада; в старом плаще он лучше сливался с уличной толпой. Добравшись до явки, он написал короткую записку Септимию, в которой разъяснял, что намерен предпринять в отношении центуриона Луркона, когда центурия вернётся в Рим после похода к Альбанскому озеру. Потом положил восковую табличку в тайник под половицей, повернул горящую лампу в сторону двери – согласованный сигнал о наличии сообщения – после чего покинул явку.

Оказавшись снова на улице, Катон натянул капюшон на голову и направился в сторону площади, где располагалась таверна «Винная река». Хотя время уже близилось к полудню, улицы и переулки были почти пусты и более спокойны, чем обычно. Солдаты преторианской гвардии и городской караульной стражи по‑прежнему патрулировали город и разгоняли любые сборища и скопления людей, а также останавливали и допрашивали любого, чьи действия могли вызвать у них какие‑то подозрения. Катон пришёл к выводу, что большинство обитателей Субуры слишком боятся, чтобы выходить на улицу, разве что за хлебом и водой.

Он спускался по склону холма, когда впереди, в плохо освещённом переулке, заметил какую‑то фигуру, приближающуюся навстречу ему. Подобно самому Катону, встречный плотно натянул на голову капюшон и держал голову низко опущенной. Под складками плаща виднелась богато украшенная туника. Что‑то знакомая какая‑то фигура, мелькнуло в голове у Катона. И действительно, было нечто такое в его походке, в манере себя держать, в повадке человека, явно всегда готового к схватке. Они разминулись, и он задел Катона плечом и пробормотал что‑то, что могло оказаться и извинением, и предупреждением, и продолжил свой путь, не меняя темпа.

Катон почувствовал, как по спине прокатилась ледяная волна страха. Но продолжал идти своим путём, не смея оглянуться. Это был Цестий. Катон подождал ещё немного, пока Цестий не отошёл на безопасное расстояние, и только тогда оглянулся через плечо. Главарь бандитов был уже шагах в тридцати от него и как раз сворачивал в боковой переулок, спускающийся к Форуму. Префект рванул назад, добежал до узкого и тесного перекрёстка и осторожно заглянул за угол.

Цестий продолжал идти вперёд, пригнув голову. Вот он миновал распахнутую дверь, на ступеньках перед которой сидела измождённая женщина с младенцем на руках, который впился в её иссохшую, отвисшую грудь. Она что‑то сказала ему, протягивая руку, но Цестий прошёл мимо, не ответив ни слова. Катон дал ему отойти подальше, а затем быстро пошёл следом по тёмному переулку, мимо женщины. Он, правда, успел бросить на неё быстрый взгляд искоса, достаточный для того, чтобы рассмотреть её исхудалое лицо и широко раскрытые глаза. Ручонки младенца были тонкие‑тонкие, хилые, едва развитые, а бледная кожа на голове плотно обтягивала кости черепа, выставляя все его выпуклости и впадины. Позади неё, за дверным проёмом сидели ещё дети, апатичные, тоже голодающие.

– Подайте хоть монетку, господин. – Она попыталась ухватить его за край плаща, и Катон едва успел увернуться. Он ускорил шаг, чтобы поскорее пройти мимо неё, потом снова замедлил, чтобы сохранить то же расстояние между собой и Цестием. А тот продолжал идти вперёд, направляясь в самое сердце города, и вскоре оказался возле храма Венеры. Затем он свернул в сторону Тибра, отдаляясь от Форума и идя вдоль городской стены. В Риме как будто восстановилось некое подобие нормальной жизни, по крайней мере, для некоторых его жителей, и группы чиновников, а также несколько сенаторов, сопровождаемых своими свитами, уже пересекали Форум во всех направлениях – к зданию сената и от него. Несколько обычных рыночных ларьков и прилавков уже были восстановлены и снова работали под портиками базилики, но обычной шумной толпы торговцев и покупателей, что обычно заполняла Форум, не было. Почти на каждом углу торчали солдаты, внимательно оглядывая всех прохожих. Цестий старался обходить солдат стороной, держась от них подальше, и в конце концов выбрался с площади и направился в узкий, никем не охраняемый переулок, ведущий к Бычьему форуму и району складов и амбаров.

Катон следовал за ним, обдумывая на ходу различные варианты. Почему это Цестий так рискует, зачем он вылез в город, когда за его голову объявлена награда? Куда он направляется? Катон внимательно рассмотрел одежду бандита. Плащ и туника из дорогих, а тяжёлые калиги он заменил парой мягких кожаных, закрывающих ногу до середины икры; такие сапожки Макрон с презрением отверг бы, обозвав «бабскими».

Катон продолжал идти следом за Цестием вниз по склону, по направлению к Тибру, оставив позади и справа громаду Капитолийского холма и императорский дворец слева. Вокруг Бычьего форума наблюдался точно такой же спад активности, как на Форуме, здесь сейчас стояло не более трети обычных палаток и ларьков. Вокруг также было меньше солдат, они в основном толпились возле контор сборщиков налогов и ростовщиков; большая часть этих заведений в ходе бунта была разграблена. Цестий миновал Боариум и вышел на берег Тибра, там, где Большая Клоака сливала в реку своё содержимое, потом свернул влево, к району складов.

Воздух здесь заполняла чудовищная вонь – мощный поток человеческих испражнений, мочи, навоза и отбросов выливался здесь в реку. Под носом пришвартованной к берегу барки чуть возвышался над водой плавающий труп, и парочка крыс уже трудилась над ним, прогрызая мокрую одежду и стараясь добраться до уже загнивающей плоти под нею. Какой‑то лодочник истово грёб, направляясь к барке с намерением вытащить мёртвое тело и прибавить его к небольшой груде таких же, уже собранных на берегу – это был обычный «урожай» трупов, выловленных из реки рядом с устьем клоаки – жертв убийств, несчастных случаев и просто неосторожных и беспечных пьяниц. Катон не раз видывал подобное ещё ребёнком, когда приходил на причалы с отцом. И помнил, что когда здесь набиралось достаточно трупов, чтобы заполнить ими фургон, их увозили за город и хоронили там в общей могиле.

Он отошёл подальше от этой гнусной кучи и как раз вовремя, чтобы заметить, как Цестий обменялся несколькими словами с толстым лысым мужчиной в ярко‑жёлтом плаще и зелёной тунике. Позади лысого стояли двое крепких мужиков с тяжёлыми дубинами. Потом лысый улыбнулся и похлопал Цестия по руке, и они расстались. Катон успел хорошенько рассмотреть этого лысого, заметил золотую цепь у него на шее и драгоценные перстни на пальцах. Явно человек приличного достатка, к тому же не опасается демонстрировать свои богатства на публике, поскольку его сопровождает парочка телохранителей, готовых, судя по их виду, стереть в порошок любого, кто хотя бы подумает о том, чтобы ограбить их хозяина.

Катон скользнул вбок, так что сумел разойтись с лысым на приличном и безопасном расстоянии, после чего последовал далее за главарём бандитов. Цестий прошёл ещё немного, потом быстро оглянулся. После чего, видимо, убедившись, что за ним никто не следит, направился к охраняемому входу во двор одного из складов. Кивнул в знак приветствия сторожу у ворот, который отворил тяжёлую створку и, пропустив посетителя внутрь, тут же затворил, едва Цестий исчез из виду. Катона охватила паника, так он боялся потерять преследуемого. Он остановился на пирсе напротив ворот и опустился на землю, подобрав под себя ноги, вроде как для того, чтобы завязать развязавшуюся шнуровку калиги, а сам продолжал наблюдать за воротами. На стене рядом с набранными из тяжёлых брусьев воротами была надпись, извещавшая, что некий Гай Фронтин сдаёт в аренду складские помещения, и приглашавшая заинтересованных лиц обращаться в его контору в помещении Бычьего форума.

Катон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и пошёл к воротам. Сторож повернулся и сдвинулся вбок, загораживая ему дорогу. Это был приземистый, кряжистый мужик со шрамами на лице, и Катон решил, что он, должно быть, из бывших гладиаторов; многие такие занимают подобные должности после того, как получат свободу или просто будучи выгнаны своими тренерами и владельцами.

– Чего тебе тут надо? – требовательно осведомился страж.

– Я тут с хозяином должен был встретиться, мой господин, – ответил Катон. – Я видел, как он вошёл сюда пару минут назад.

– Да ну? И как его зовут?

Катон открыл было рот, но вовремя спохватился. Если Цестий скрывается, тогда наверняка пользуется фальшивым именем. Если он назовёт его настоящее имя, сторож его внутрь не пустит. Хуже того, он сообщит об этом Цестию, когда тот будет уходить, и таким образом насторожит его, даст ему знать, что за ним следят.

Пауза тянулась достаточно долго, чтобы сторож пришёл к определённым выводам.

– Ага, так я и думал. Ты просто высматриваешь, что где плохо лежит. Давай, разворачивайся и проваливай отсюда. А то я тебя заставлю отвалить. – И он похлопал по шипастой дубинке, висевшей у него на поясе.

Катон понимал, что ему совершенно ни к чему провоцировать сторожа на скандал. Он отошёл на несколько шагов, потом повернулся и побрёл обратно в сторону Боариума. Тут ему пришло в голову, что он вполне мог бы разузнать тут ещё кое‑что, и он перешёл на бег. Он нёсся по улице, высматривая того лысого в жёлтом плаще и двоих его телохранителей. На причале этого издали заметного плаща видно не было, и Катон продолжал бежать к Бычьему форуму. Хотя на форуме не было обычной плотной толпы, людей здесь всё же было достаточно, чтобы Катон ничего не мог рассмотреть впереди себя. Он замедлил бег возле пьедестала, на котором возвышалась статуя Нептуна, влез на него и ухватился за трезубец морского бога, осматривая территорию рынка. И ему всё же удалось высмотреть жёлтый плащ в дальнем его конце, рядом с помещением торговцев зерном.

– Эй! Ты! А ну, слезай!

Катон обернулся и увидел солдата городской стражи, направляющегося прямо к нему. Катон спустился на землю и хотел было отойти прочь, но солдат преградил ему путь.

– Что ты тут делаешь?

– Приятеля разыскиваю.

– Беспорядки затеваешь, вот на что это больше похоже, – проворчал солдат и ударил Катона по щеке так, что у него зазвенело в ушах. Катон заморгал, пошатнулся и отступил на шаг в сторону.

– Асер! – раздался чей‑то голос. – Прекрати!

Секунду спустя рядом с ними возник опцион и яростно уставился на солдата:

– Мы тут чтоб порядок поддерживать, ты, идиот! А не провоцировать ещё один гадский бунт! – Он повернулся к Катону: – Ты! Проваливай отсюда!

Катон кивнул и побрёл через рынок в сторону зданий купеческих гильдий на противоположной стороне Боариума. Люди, наблюдавшие за этим инцидентом, подозрительно и испуганно смотрели ему вслед, словно он нёс на себе какой‑то пугающий знак. Это явно было признаком того, что город всё ещё пребывал в состоянии нервного напряжения. И никто не желал связываться с человеком, который вызвал неудовольствие военных. Катон быстро пришёл в себя, в голове прояснилось, и он твёрдым шагом пересёк рынок. Жёлтого плаща нигде не было видно, возле здания торговцев зерном было пусто, и он испугался, что потерял след. Добравшись до портика над входом, украшенного статуей Цереры, держащей в руках сноп пшеницы, Катон остановился и оглянулся вокруг. Лысого видно не было, и он вошёл внутрь здания.

После яркого дневного света снаружи ему потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку внутри. В центре огромного зала стояло множество столов и лавок. Каждая стена представляла собой два этажа сплошных контор, где торговцы осуществляли свои сделки. В дальнем конце размещался подиум аукциониста, рядом стоял огромный щит, на котором мелом записывали поступающие на продажу партии зерна. Вот только нынче было видно, что все торговцы пребывают в подавленном состоянии. Тут Катон заметил, как нужный ему человек появился из‑за колоннады сбоку. Он пересёк помещение, подошёл к писцу, сидевшему на ступеньке подиума, и что‑то ему сказал. Катон натянул на голову капюшон и приблизился к одному из купцов, стоявшему поблизости. Показал тому лысого и спросил, как его зовут.

– Как зовут? – Купец прищурился. – Так это ж Аул Писк! А зачем он тебе?

Катон быстро придумал ответ:

– У моего дяди пекарня в Субуре. И он послал меня сюда узнать, нет ли продажного зерна.

– Ну, это только если тебе крупно повезёт! – Купец недовольно засопел. – Уже несколько дней ничего нет. Этот твой Писк успел перехватить последнюю партию.

– Понятно. – Катон уставился на купца. – Как я понимаю, этот Писк один из самых крупных торговцев в вашей гильдии.

– Да, только он стал таким лишь в последние несколько месяцев. До этого он был просто мелким торгашом.

– А теперь смотрится богачом!

– Ох да, он неплохо разжился.

– И как это вышло? – спросил Катон.

– Ну, либо наследство получил, либо работает на кого‑то в качестве официального прикрытия. Как бы то ни было, этот удачливый урод неплохо нажился. И имеет достаточно денег, чтобы оплачивать этих двух головорезов, что его охраняют.

Катон кивнул и отступил назад.

– Спасибо. Не буду больше отнимать у тебя время.

– Время нынче такая роскошь, которой у меня в большом достатке. – Торговец грустно улыбнулся. – Делать тут почти что нечего, особенно таким, как я или твой дядя. Пока не восстановятся поставки зерна. Понимаешь?

Катон покивал и отошёл в сторону. Потом прошёл на другую сторону зала и подошёл к Писку и писцу. И ему удалось подслушать конец их разговора.

– Сразу дашь мне знать, как только первый корабль с зерном придёт в Остию. Понял?

– Да, хозяин, – писец поклонился.

Лысый нагнулся ближе к нему:

– Ты уж постарайся, и я уж тебя отблагодарю. Понял?

Писец снова поклонился, скорчив устало‑недовольную гримасу, словно уже несколько раз слышал сегодня это предложение. Потом взглянул на подошедшего Катона. Лысый тоже обернулся с недовольным и озабоченным видом.

– Чем могу служить? – резко спросил Писк.

– Так уж получается, что можешь, мой господин. – Катон улыбнулся и вежливо поклонился. – Я тут приятеля разыскиваю. Потерял его из виду у входа в Боариум пару минут назад, а потом увидел его на причале, когда он остановился поговорить с тобой.

– Приятеля? Ты? – Писк с нескрываемым презрением посмотрел на Катона, на его поношенный плащ. – Не думаю, что ты ему приятель. С чего бы это богатый купец вроде него стал с тобой водиться? Ступай своим путём. – Он прищёлкнул пальцами, и его телохранители угрожающе подступили ближе.

Катон снова поклонился и отступил назад.

– Я ошибся, господин. Наверное, это был вовсе не мой приятель.

Он повернулся и, выйдя из зала, побрёл по мощёной площади перед зданием купеческих гильдий, погрузившись в размышления. Так что же он на самом деле задумал, этот Цестий? Главарь бандитов из Субуры явно действовал здесь под другой личиной. Или в Риме есть ещё один человек, так на него похожий, что вполне сойдёт за его брата‑близнеца? Эту мысль Катон сразу отверг. Человек, за которым он следил, смотрелся, двигался и говорил в точности как Цестий. Но зачем он представляется купцом? И что он делает в этом районе сплошных складов и амбаров? Есть только один способ это выяснить. Катон двинулся в сторону небольшой базилики, которая была указана как адрес конторы человека, готового сдать в аренду складские помещения. Войдя в здание, он сразу увидел, что интерьер тут гораздо менее представительный, чем в помещении торговцев зерном. Вдоль стен протянулась вереница открытых кабинетиков без дверей. Он довольно легко нашёл табличку с именем Гая Фронтина. Под нею стоял простой каменный прилавок. На скамейке за ним сидел писец, что‑то писавший в конторской книге.

Катон кашлянул.

– Прошу меня извинить…

Писец опустил свой стилос и поднял взгляд:

– Да… господин?

– Я ищу Гая Фронтина.

– Его сейчас нет, господин. Могу тебе чем‑то помочь?

– Возможно. Я хочу узнать насчёт аренды складского помещения рядом с причалами.

Писец обозрел скромный внешний вид Катона.

– Мы не сдаём в аренду чуланы. Мы сдаём склады.

– Именно это мне и нужно.

– Тогда ничем не могу тебе помочь, господин. Мы всё сдали ещё два месяца назад. Свободного ничего нет.

– Понятно. – Катон нахмурился. – А кому вы их сдали? Может, я могу переговорить с человеком, и он согласится на субаренду?

– Я не имею права тебе это сообщить, мой господин. В любом случае, хозяин этот контракт заключил лично.

– Тогда, может быть, я могу увидеть Гая Фронтина? Обсудить условия нового контракта, когда срок действующего истечёт.

– Хозяина сейчас нет, господин, я уже тебе это говорил. Он уехал из города по делам месяц назад.

– Он не сказал, когда вернётся?

– Нет, господин. Он просто оставил записку, сообщив, что я должен вести все дела в его отсутствие. – Писец гордо прокашлялся. – А теперь, если не возражаешь, мой господин, мне надо заниматься делами. А ты можешь попробовать узнать в других арендных конторах. Уверен, ты сможешь найти то, что тебе нужно, в какой‑нибудь более мелкой конторе. Желаю успеха.

Катон кивнул и медленно вышел. При этом он уже ощущал у себя на затылке ледяное покалывание, явный признак опасности. Заговор распространился шире, чем это представляет себе Нарцисс. Освободители или кто угодно другой готовят нечто гораздо более грандиозное, нежели думает императорский советник. Пока что Катон выявил лишь несколько элементов этой головоломки и не сумел сложить их вместе, но одно совершенно ясно: враг хорошо организован, и его планы уже начали претворяться в жизнь.

Дата добавления: 2015-11-16