Названные братья 3 страница

̶ Их украли! – выходит из себя пристав. – И это ты, черт, их украл!

̶ Господин пристав, – говорит Габо тоном оскорбленной невинности, – я не вор, и вы не имеёте права подозревать невинного. Ищите, обыщите все и вы ничего не найдёте.

В это время один из казаков обращает внимание при­нцип иа свежие кровяные пятна на дворе.

̶ Откуда же эта кровь? опрашивает он.

̶ Мать резала кур, – равнодушно отвечает Габо.– У нас вчера был гость.

̶ Кто?

̶ Саид, сын Теспота из Ксарзана.

̶ Это тоже славный паренек, – буркнул пристав,– К которому тоже никак нельзя придраться. Казаки, обы­щите дом, конюшню, все.

̶ Где был сегодня ночью?– обратился он к Габо.

̶ В постели... где же мне еще быть? Я имею свидетелей, что был дома.

Казаки обыскали дом, кухню, кладовую, но и следа буйволиного мяса не нашли. Затем они отправились в конюшню. Габо последовал за ними. Он старался не вы­дать своего волнения, когда они начали сбрасывать сено с чердака конюшни во двор: в сене был спрятан заколотый буйволенок.

̶ Постойте-ка! – крикнул Габо. – Что же вам тру­диться? Я сам его сброшу вниз.

Он вскочил на сеновал, где стояли два казака, с боль­шим усилием забрал всю оставшуюся кучу сена, а с ней и мясо, и толкнул все это вниз, во двор.

̶ Обыщите хорошенько углы!.. – закричал наверх пристав.

Между тем куча сена осталась лежать посреди двора, Ир привлекая ничьего внимания.

Сено уже считалось исследованным. Казаки соскочи­ли вниз.

̶ Там ничего нет, – доложили они приставу.

Пристав в недоумении поглядывал на Габо, думая:

«Неужели он в самом деле не виновен?»

Подошел Габо.

̶ Вы видите, господин пристав, что я не виновен, и вы без всякого основания обидели меня и обыскав наш дом. Что заставило вас заподозрить меня?

̶ Твой собственный старшина подозревает тебя! оправдывался пристав.

̶ Так вот что! Как смеёшь ты подозревать невинного поселянина? Ты старшина аула для того, чтоб нас защищать, а не для того, чтобы нас обижать.

Он приблизился к старшине со сверкающими глазами.

̶ Ты не имеёшь права кричать на старшину, если на сей раз ты даже и не виновен! – говорит тот и отворачивается.

̶ Так, на сей раз не виновен! – продолжает кричать Габо и хватает его за плечо, чтобы опять повернуть к себе.

̶ Это оскорбление! Когда ты меня поймал в воровстве?

Он угрожающе хватается за свой кинжал.

Пристав примирительно вмешивается, но ему любо, что между Габо и старшиной вражда: они будут следить дург за другом и он, при случае, кое-что узнает!

Но Явзико умело обрывает эту сцену, любезно обращаясь к приставу, не желает ли он с казаками отведать его хлеб-соль. Пристав соглашается. Его ведут в гостиную, где хозяин дома и старшина занимают его.

А казаки, куря и болтая, рассаживаются на кухне.

Габо же с большим ножом бежит на двор, вырезает несколько больших кусков из заколотого теленку буйвола и приносит их матери.

̶ Вот тебе телятина, мать... Это от мясника... Я велел записать её на счет.

Кушанье необыкновенно нра­вится приставу. В салфетке он находит конверт, приятный на ощупь, который незаметно и с ловкостью, изобличающей долголетнюю практику, исчезает во внутрен­нем кармане его мундира.

Явзико поставил ему два кувшина с добрым осетинским пивом, и это также немало способствовало доброму и милостивому расположению духа пристава.

По окончании обеда он подзывает к себе Габо.

̶ Ну, скажи-ка, Габо, предположим даже, что сегодня мы с тобой поступили несправедливо. Да, ты на виновен, все мы грешны, и пристав тоже может ошибиться. Но скажи все-таки, где буйволы? Я спрашиваю тебя не как пристав, я спрашиваю тебя теперь только как ваш гость. И что ты мне скажешь, никто не узнает. Я не накажу тебя и не буду тебя преследовать, но, пожалуйста, скажи мне, где буйволы?

̶ Господин пристав, – отвечает Габо с лукавой улыбкой, оживившей его красивое, мужественное лицо, – если буйволы не съедены, то они, вероятно, в лесах, откуда их больше никто не достанет. Ну, а как жаркое, господин пристав?

На одно мгновение пристав словно окаменел, затем расхохотался так, что слезы потекли по его щекам.

̶ Нет, Габо, ведь ты... ты настоящий мошенник! Он кормит нас тем буйволиным мясом, которое мы ищем. Хорошо!.. Ну, я ничего не скажу казакам об этом, Габо, но где же ты спрятал мясо? Ведь мы же все обмокали?

̶ Что же, поищите еще, господин пристав, – с чуть заметной улыбкой предлагает Габо.

Так, не обнаружив злоумышленников, угнавших целое буйволиное стадо, пристав в сопровождении казаков в тот же день возвратился восвояси.

Габо и Куара – жених и невеста. Помолвка в доме Тселлаго была отпразднована большим обедом, и ка­лым, который должен был внести жених отцу невесты в виде выкупа за неё, после долгих переговоров был, наконец, назначен. Свадьба должна была состояться сейчас же после Нового года.

Габо на пять лет старше Куары, Он знает её с детства, и среди всех аульских девушек только она одна всполошила его сердце. Он любил её с тех пор, когда ещё мальчиком играл с нею на дворе и на улице и сделал ей тележку из дощечек и кусков дерева, в которой она потом катала свою самодельную куклу.

И он любим взаимно. Куара любит Габо; он для неё герой, великий, сильный, прекрасный, чудный. С большою решительностью отклонила она сватовство других юношей. И не один из них, чье сердце задела Гордая красота Куары, долго страдал от тяжкой душев­ной раны.

Так было с Мурадом, сыном Эльбисда, аульского старшины в Тагаурске. Он, бесспорно, был хорошей партией. Отец его, человек зажиточный и уважаемый людьми, Он единственный сын. Мурад высок и строен, но волосы его редеют, нос большой, загнутый, толстый и висячий. Дома он очень избалован родителями и не привык подчиняться или отказывать себе в своих желаниях. После того, как Мурад убедился, что Куара никогда не разрешит ему послать сватов к её отцу, он составил план насильного её увоза. У Куары есть двоюродный брат по имени Терпско, бедный, добродушный, безвольный человек. С ним Мурад постарался подарками и лестью завести дружбу, так как нуждался в его помощи. Он надеялся, что, похитив и обесчестив девушку, которая после этого никогда не найдет другого мужа, он заставит её семью согласиться на замужество с ним.

Габо было известно о любви Мурада к Куаре, но он также знал и то, что Куара любит только его, Габо. Его гордость и сознание своего превосходства над противником не позволяли ему ревновать её к Мураду, но ему все-таки была неприятна каждая встреча Куары с Мурадом.

Помолвка Куары с Габо не могла заставить Мурада отказываться от своего плана. Он также не особенно боится и исполинской силы Габо.

«Мой кинжал так же долог, как и его»,– мысленно решил он.

На Терпско он мог положиться, и тот был польщен, что Мурад почтил его своей дружбой. Когда однажды Мурад изложил ему свой план, Терпско начал было протестовать. Ему казался такой поступок мерзким, чтобы, заманив в ловушку сестру, способствовать её несчастью. Но Мурад сумел побороть его колебания. Он убедил его, что устроит все дело так, что ни сама Куара, никто из её семьи никогда не узнают, что он, Терпско, помогал ему. Он, Мурад, имеёт уже совсем готовый план, Терпско только должен уговорить Куару сняться в фотографии для Габо, проводить её к фотографу, конечно, без братьев, и позаботиться о том, чтобы из дома фотографа она вышла на улицу одна, а тогда все остальное сделает уже он сам, Мурад.

Тотчас же после исчезновения Куары, Терпско должен будет принести об этом весть в Тагаурск, но прежде, чем он туда прибудет, все уже совершится... Мурад также доказывал Терпско, что для Куары и её семьи будет гораздо лучше породниться с ним, его родом, нежели с Габо который все-таки только конокрад и разбойник с большой дороги и который рано или поздно кончит плохо. Терпско наполовину сдался; в особенности его успокаивало то, что его в этом деле не выдадут. Когда Мурад заметил, что Терпско все же еще продолжает колебаться, он нанес решительный удар, пообещав ему самое красивое, окованное серебром седло, какое только можно найти во Владикавказе. Он знал, что это было давнишей мечтой Терпско, но не имел средств её осу­ществить. Мурад победил, Трепско согласился, и они ударили по рукам. Куара же ничего не подозревала о сгущавшихся над нею тучах. Она была счастлива своей любовью к Габо, которому она была предана всем сердцем и занималась приготовлением к своей свадьбе. Однажды её двоюродный брат Терпско спросил её, ка­кие подарки она уже сделала своему жениху. Куара отвечала, что она вышила Габо дюжину платков и плетку для верховой езды, ручку которой она обвила золотыми нитками. Трепско советует ей подарить Габо свой портрет.

̶ Ты не могла бы сделать ему болеё приятного подарка!

Куаре нравится эта мысль и, когда Терпско предлагает ей свои услуги провожать её в город, она с благодарностью соглашается.

̶ Ах, да, Батрбек на этих днях ведь тоже едет в город, – вспоминает она, – мы можем отправиться втро­ем Терпско это совсем не улыбается, но он боится возразить против намерения Куары взять с собой брата. Это могло бы возбудить её подозрение. «Надо будет каким-нибудь способом отделаться от Батрбека», – думает он.

Они хотят привести свое намерение в исполнение в следующий же понедельник, и Терпско берет на себя хлопоты по найму закрытого экипажа, в котором Куара Может ехать в город. В тот же день он сообщает Му­раду о результате своих переговоров с сестрой.

Мурад едет в город. Вскоре после него является во Владикавказ также и Терпско, и они встречаются в на­значенный час на углу улицы. Вместе заходят они к не­скольким извозчикам, отдающим внаймы экипажи. В двух различных заведениях они находят две совершенно между собой похожие, закрытые четырехколесные кареты. В первом заведении Терпско заказывает к условленному им с Куарой дню карету в Тагаурск. Он требует, чтобы была запряжена тройка белых лошадей, и уславливается относительно цены для поездки компании из трех человек из Тагаурска до Владикавказа и обратно. Мурад нанимает другую четырехколесную карету к тому же дню; он также требует, чтобы она была запряжена тройкой сильных белых лошадей. Он уславливается, чтобы она ожидала его на извозчичьем дворе и была готова совершить поездку в горы. Он не называет конечной цели (это деревня Алагир, в 30-ти километрах от Владикавказа), но щедро платит вперед за два дня с условием, что больше 40 верст в день они делать не будут.

Вернувшись в Тагаурск, он посылает Садула, одного из друзей, которого он тоже посвятил в дело и который обещал ему свою помощь, в Алагир, чтобы известить живущего там дядю, что в понедельник вечером он явится туда с молодой девушкой, которую он собирается похитить, с просьбой устроить все так, чтобы девушку можно было спрятать там, пока семья не даст согласия на его брак с обесчещенной, что, без сомнения, будет достигнуто.

Соса, дядя Мурада, велит ему передать, что все будет устроено, он может приезжать.

В субботу Габо поехал во Владикавказ и купил там для Куары самый красивый золотой пояс, который он мог только найти, и десять брошек, составляющих необходимую принадлежность национального осетинского костюма. Верхняя брошка – самая длинная, она прикрепляется спереди на уровне груди, остальные следуют за ней все короче и короче. Самая короткая, длиною в женский мизинец, находится несколько выше пояса. Они все имеют средневековый азиатский рисунок.

В воскресенье после обеда Габо заботливо одевается и идет с Магаматом, который несет завернутые в шелковую бумагу драгоценности к Тселлаго. Его они застают дома и он ведет будущего зятя в гостиную, Габо раскладывает на столе богатые украшения со словами, что он, Габо, желал подарить что-нибудь своей невесте. Он знает, что украшения – ничто в сравнении с красотой Куары. Пускай Тселлаго извинит его, что он не принес нечто болеё драгоценное, но что это – лучшеё, что можно было найти в городе. Тселлаго с восторгом осматривает драгоценности; про себя он оценивает их в 600 рублей, по крайней мере. Он благодарит Габо и идет звать Куару, которая переодевается, чтобы показаться жениху. Габо и Магамат стоят и ждут Куару. Она вскоре выходит, полная изящной простоты, подходит с приветливой улыбкой к Габо и подает ему руку. Габо кланяется, сначала прикладывает правую руку к папахе и щелкает шпорами, потом он хватает руку Куары своей большой правой рукой и крепко пожимает её. Магамату также хотелось бы подать руку будущей невестке, но Габо строго поглядывает на него и глазами показывает на дверь. Магамат понимает, что он лишний, и с неловким поклоном уходит из комнаты, получив все-таки от Куары улыбку и приветливый кивок головой.

Габо и Куара в первый раз после обеда на помолвке оставлены одни. Он выпускает её руку, обнимает её за талию своей правой и привлекает к себе. Она не сопротивляясь, счастливая и любящая, опускает голову на его широкую грудь.

Своей левой рукой он поднимает ё голову и глубоко всматривается в её прекрасные глаза. «Она так же умна и добра, как хороша», – думает он, и горделивое чувство счастья, охватывает его при мысли, что он назовет её своей подругой.

̶ Куара! – тихо говорит он, наклоняя к ней голову, целует её мягкие губы и крепко прижимает её к себе. Ей кажется, что она такая беспомощная, такая малекнькая и слабая и все-таки такая несказанно счастливая в его могучих объятиях.

«Я не могла бы вырваться из его объятий, – думает она, – если бы даже захотела». Но она этого не хочет, для неё это вовсе неизведанное наслаждение больше не принадлежать себе, а быть собственностью болеё сильного навсегда!

̶ Габо! – говорит она, кладя руку на его плечи и откидываясь немного назад, чтобы лучше заглянуть ему в глаза.

̶ Габо! – улыбается она, глядя на него снизу вверх. – Я ведь всегда тебя любила, никогда не согласилась бы я быть женой другого.

Она обвила его шею руками.

̶ Я люблю тебя, Габо, только тебя люблю я!

̶ Куара, – вторит ей Габо, и ему кажется, что он произносит клятву, – и я тоже люблю тебя, только и думаю, никакая другая не нравилась мне, тебя, Куара, тебя бог создал мне на счастье, мне в помощь, мне в жены!

̶ Куара! – он берет её голову в обе руки и крепко, крепко целует её в глаза, лоб, в щеки. Наконец он опускает её.

̶ Куара, как хорошо любить друг друга!

В это время вошла Дандана, мать Куары. Она внесла поднос с маленькими полными рюмками и конфетами. Она кое-что видела и во всяком случае слышала последние слова.

«Точно так говорил со мной и мой Тселлаго», – подумала она.

̶ А поблагодарила ли ты Габо за эти прекрасные украшении, Куара? – спросила она, с восторгом рассматривая подарки.

̶ Нет! – краснея и сконфуженно улыбаясь, отвечала Куара, – я прежде всего залюбовалась самым дорогим для меня подарком!

В понедельник утром в Тагаурск приехал четырехместный экипаж, запряженный тройкой белых лошадей. Кучер Часа полтора дал лошадям отдохнуть, а окло девяти часов Куара с Батрбеком и Терпско поехала в город. На ней был надет национальный костюм, светло-розовое платье, из-под которого спереди, начиная от талии, была видна широкая полоса её светло-желтой, одинаковой длины с верхней, шелковой нижней юбки; на платье – драгоценности, которые ей подарил Габо: тяжелый золотой пояс и на груди пряжки; на голове длинная белая кружевная вуаль, закрывающая её черный волосы.

Они благополучно доехали до города и остановились у дома Фотографа. Куара в сопровождении братьев поднялась наверх, в мастерскую, которая находилась на третьем этаже.

Терпско знал, что Мурад и Садул находятся поблизости. Между ними было условлено, что они будт все время следить и, как толкьо Куара и её родственники войдут в дом, они, заплатив кучеру, тотчас же отпустят его. Так оно и произошло. Кучер, который в тот день, когда была заказана карета, видела Мурада и Терпско вместе, не мог ничего подозревать. Он получил условленную плату, был доволен, когда Мурад щедро дал ему на чай, и уехал домой.

Через несколкьо минут Садул явился с другой каретой, которая была, как и первая, запряжена тройкой белых лошадей, и вместе с Мурадом осталс поблизости ожидать появления Куары. Два двоюродных брата Мурада, Полкан и Пиэтрко, которые также обещали ему свое содействие, безостановочно прогуливались взад и вперед по улице и не спускали глаз с входной двери.

Тем временм Терпско сказал фотографу несколько слов по секрету. Он просил его, чтобы тот после фотографирования задержал чем-нибудь другого молодого человека («моего соперника»), дав тем самым возможность переговорить с девушкой.

Фотограф, который за свою долголетнюю практику видал виды, посоветовал, чтобы Терпско по окончании сеанса попросил своего «соперника» выбрать формат условиться в цене и назначить число желаемых портре­та, и обещал задержать его несколько тем, что он бу­дет с ним торговаться.

После этого фотограф попросил Куару присесть. Он снял её в двух различных видах. Она счастливо улыбается и представляет себе, как отдаст портрет Габо и как он будет радоваться. Терпско взволнован. Он ждет у окна приемной, откуда можно видеть улицу. Кареты нет. «Ага! Мурад уже отослал её!»– догадывается он и разговаривает с Батрбеком, чтобы помешать ему подойти к окну. Спустя некоторое время он опять безостановочно ходит взад и вперед по приемной, затем подхо­дит к окну – там стоит другая карета: «Мурад должен быть поблизости»...

Садул стоит на противоположном тротуаре и рас­сматривает часы в окне магазина еврея-часовщика. Полкан и Пиэтрко разгуливают взад и вперед по улице в разговаривают.

Кузра готова, Терпско провожает её в переднюю.

̶ Ах да, Батрбек, переговори с фотографом о цене и о величине портретов...

̶ Сколько портретов хочешь ты, Куара? – спрашивает тот.

Куара думает, что полдюжины было бы вполне достаточно; она хочет подарить по портрету также и своим подругам.

̶ Мы ждем тебя, Батрбек, на улице, – говорит Терпско и выходит из передней.

̶ Хорошо! – отвечает Батрбек. Я сейчас приду! И возвращается в мастерскую.

Куара и Терпско сходят с лестницы. У Терпско на лице написало смущение. Он предает девушку, свою сестру! Но теперь уже нельзя отказаться – он дал обещание Мураду и, кроме того... чеканное серебром седло.

Вперед!

Они выходят на улицу. Четырехместная карета, запряженная тройкой белых лошадей, стоит у подъезда. Терпско и Куара на минуту остановились, наконец, он говорит:

̶ Ты садись в экипаж, Куара, для тебя это будет удобнеё, чем стоять на улице, а я же побегу назад, чтобы позвать Батрбека, что-то он долго задерживается.

Терпско ушел. Куара и сама находит, что будет приличнеё подождать брата в карете, нежели в её богатой наряде, который обращает на себя внимание прохожих, стоять на улице, и садится в карету. Но едва она успела сесть, как Мурад, притаившийся за дверью соседнего дома, вскочил в карету, а следом за ним и оба его двоюродных брата.

̶ Мурад, ты?! – вскрикнула с отчаянием и отвращением Куара. Но в это время его рука уже зажала ей рот, между тем как Полкан, севший напротив, схватил её руки и крепко сжал её колени своими. Садул перебежал через улицу, вскочил на козлы, и кучер, который был в заговоре и подкуплен, погнал лошадей. Карета понеслась по улицам города, затем предместьями по направлению к степи.

Куара старалась освободиться, но её усилия были тщетны. Руки и колени Полкана держали её крепко как в железных тисках. Мурад обнял её левой рукой, правой продолжал зажимать ей рот:

«Где ты, Габо? – зовет сердце Куары. – Скоро ли освободишь ты меня от этих подлых людишек!»

Напрасно силится она опять вырваться из рук Мурада и Полкана. Задыхаясь, она должна примириться со споим положением. Пиэтрко, брат Полкана, опускает сов стороны Куары занавеску на окно кареты, а сам сильно нагибается в сторону другого, скрывая таким образом Куару от взглядов прохожих.

̶ Куара, шепчет ей на ухо Мурад,– ну, вот видишь, теперь ты все-таки моя.

Куара содрогается.

̶ Да, сегодня в степи ты будешь моею. Ты не хоте- этого честью, теперь ты будешь моей через позор. Ты, гордая, не хотела позволить мне послать сватов к поему отцу, а сама влюбилась в конокрада Габо. Где же он сейчас? Может ли он теперь спасти тебя от меня и моих сватов?

Куара знала, что ожидает её, Она знала это прежде, чем Мурад сказал ей. Она хорошо знает нравы своей родины. Она знает, что для Мурада было бы позором похитить девушку и отпустить её так просто. Но она так же умна, как хороша: она еще попробует перехитрить Мурада, и молит бога всей силой своей смятенной ду­ши, чтобы он сохранил её от бесчестия и дал ей возможность опять увидеть Габо такою же, какою она была, уезжая из Тагаурска.

«Помоги мне, господи! Сжалься надо мною, святой Георгий, ты, который поборол дракона и так часто по­могал моему Габо, помоги мне, слабой. девушке, пере­хитрить этих мужчин. Сохрани меня от позора, помоги Мне спасти честь мою для Габо!»

Куара немного успокаивается. Она верит, что святой ей поможет. Она не имеёт никакого плана, но инстинк­том любящей женщины чувствует, что именно нужно. Её страстная любовь к Габо обострила её способности. И бог помог ей. Она откидывается назад на руку Мурада и тихо плачет, содрогаясь от страха и волнения. Мурад чувствует, что рука его становится мокрой.

Он глядит в окно – они уже за городом, теперь можно не закрывать ей рот.

̶ Если ты будешь кричать, – все же предупрежда­ет он, – мы тебя скрутим.

Но Куара рада, что теперь она может пустить в дело свое оружие – язык. Ей вспоминается старинная пословица её народа: «Гибкий язык ломает кости».

«Помоги мне, господи, сжалься надо мною», – молится она в сердце своем.

̶ Пожалуйста, Полкан, отпусти мои руки, чтобы мне достать носовой платок, – говорит она сквозь слезы.

Полкан смотрит на Мурада, который кивает головой в знак согласия.

Куара продолжает, тихо плакать. Карета без остановки мчится дальше. Куара время от времени жалуется, что она несчастнейшая девушка в мире. Зачем должно было именно с нею случиться такое?

̶ Если богом назначено, что я должна стать твоей женой, Мурад, то я покоряюсь этому, – плача, говорит она. – Но прошу тебя, не делай непоправимого, женись на мне честно, как подобает!

̶ Нечего об этом теперь говорить, слишком поздно, Куара. Жениться я на тебе женюсь, но еще сегодня ты будешь моею!

̶ Боже мой, боже мой, избавь меня от этого стыда, помоги мне!

̶ Слова замирают на её устах.

Мурад высунулся в окно и крикнул кучеру:

̶ Стой!

Карета остановилась. Мурад открыл дверцу кареты, сказал решительно и мрачно:

̶ Выходи, Куара!

̶ Нет! – крикнула девушка. – Нет! Я не выйду! Сжальтесь надо мной, подумайте о своих сестрах!

Мурад подмигивает своим двоюродным братьям. Садул соскочил с козел, открыл вторую дверцу, силой приподнять Куару с сиденья.

Но она, дикая и порывистая, оборонялась изо всех сил. Что за беда, что платье её и вуаль будут изорваны и растрепаны волосы! Она борется за свою честь, а в карете она в безопасности. Но что может сделать девушка против объединенной силы троих мужчин!

Куару, несмотря на её крик и сопротивление, вытаскивают из кареты. Похитители хотят снести её дальше в степную траву, которая выше человеческого роста. Но в ту минуту, когда Полкан и Садул вытаскивают её и кареты, Куаре удается выхватить у Полкана из ножем его кинжал и воткнуть ему глубоко в верхнюю часть руки. Он вскрикивает от боли и выпускает её колени, которые он обхватил.

Куара успевает вскочить на ноги и стать спиной к карете. С кинжалом в руках, обессилевшая от борьбы, она хрипло выкрикивает:

̶ Слушайте меня, Мурад и вы там! Как верно то, что бог видит меня, я клянусь вам, что, если кто из вас подойдет хоть на шаг ко мне ближе, я вонжу себе этот кинжал в сердце!

Её глаза дико блуждают, а на лице её написана такая отчаянная решимость, что мужчины стоят и не смеют сделать ни одного движения. Она видит их коле­бание.

̶ Выбирай, Мурад, но знай, что я не позволю себя обесчестить, скореё я умру. Если же ты действительно хочешь иметь меня женою, то поклянись мне святым Георгием, что ты меня не обесчестишь, и я буду послуш­ной тебе женой.

Мурад любил Куару и боялся её потерять, как боялся и последствий самоубийства, которому могут не по­верить. Поэтому он, быстро решившись, сказал:

̶ Хорошо, здесь, я тебе ничего не сделаю. Клянусь тебе святым Георгием, я отведу тебя к своему дяде и священник обвенчает нас.

Тогда Куара возвращает Полкану его кинжал; тот снимает черкеску, поднимает рукав рубашки и просит Пиэтрко перевязать ему рану платком. Куара же опять садится в карету. Садул подходит к Мураду:

̶ Это стыд для тебя и для всех нас, Мурад, если девушка настоит на своем.

̶ Я поклялся ей святым Георгием и не могу изменить клятве. Поверь, она убила бы себя, а ты знаешь, как я люблю её.

Садул с презрительной улыбкой отвернулся от Мурада.

Пристыженный Мурад влез обратно в карету и сел возле Куары. Полкан и Пиэтрко заняли места напротив. Наступило подавленное молчание. Куара в душе торжествовала победу и тихо благодарила святого Георгия, но старалась не выдать себя и продолжала испуганно, как загнанный зверь, сидеть в углу кареты. Мужчинам было стыдно, что они уступили женщине.

Куара же прекрасно знала, что она еще далеко не спасена, хотя клятвой Мурада она одержала уже большую победу.

После трехчасовой быстрой езды лошади шли шагом, так как дорога, зигзагообразно извиваясь по краю горы, все время подымалась ввысь... Степь исчезла, и со всех сторон тянутся к небу серые, массы скал. Через час карета останавливается в горной деревушке Алагир перед дверью Сосы, дяди Мурада.

Алагир – маленькая деревушка, расположенная на плоской возвышенности; посреди неё проходит широка улица. Дома бедноваты: они расположены по обеим сторонам деревенской улицы и выстроены из камня. Почти за каждым домом тянется сад.

Мурад и его друзья ввели Куару в дом и передали её жене и дочерям Сосы. Она присела на стул, стоявший в углу, и, делая вид, будто плачет, закрыла глаза носовым платком. На самом же деле ум её продолжав лихорадочно работать.

Мурад рассказал дяде, что Куара согласилась выйти за него замуж, просил его приготовить все необходимое для свадьбы и сегодня вечером срочно пригласит священника. Он также просит не обращаться с Куарой как с пленницей, но считать её родственницей. На стол подали ужин. Куара вытерла свои глаза и начала есть. На расспросы Сосы она отвечала, что согласна выйти за Мурада, если уж такова воля божья. Дочери Сосы и их подруги суетились вокруг неё, приветливо одобряли её решение, хвалили Мурада, его рад и его богатство. Пока ожидали священника, Куара старалась делать вид, что поддается их утешениям. После ужина, когда уже начало темнеть, Куара стала жаловаться на жару в комнате; она сняла свой золотой пояс и положила его на стол.

̶ А что у вас в горах тоже есть сады? – спросила она одну из дочерей Сосы.

̶ О, да, у нас большой сад. Хочешь его посмотреть?

̶ Правда, немножко темно, – сказала Куара,– но в доме невыносимо жарко; пойдем, подышим немного свежим воздухом.

Она преднамеренно оставляет на столе свой, пояс и в сопровождении нескольких девушек идет в сад. Куара старается занять молодых девушек разными рассказами, пока совсем не стемнеёт.

Когда стемнело, Куара просит девушек оставить её на время одну. Те беспомощно переглядываются между собой.

̶ Хорошо, я пойду с Куарой, – решает одна из дочерей Сосы.

И они обе исчезают в дальней части сада, где растут фруктовые деревья и ягодные кусты. Куара мысленно молит святого Георгия, покровителя Габо, о спасении.

̶ Ах, пожалуйста, будь добра, оставь меня одну, – смущенно просто Куара дочь Сосы.

̶ Хорошо, хорошо! Сочувственно отвечает та и отворачивается.

Куара тихо скользит за кусты и, не останавливаясь, подбирая платье, согнувшись, бежит все дальше и дальше, от куста к кусту, пока не добирается до забора.

̶ Святой Георгий, помоги мне найти проход! – шепчут её уста.

И, действительно, как раз перед в плетне дыра.

Она проскользнула в неё и побежала через соседский сад.

Было темно и она не знала местности, но решила бежать по прямой линии и где-нибудь спрятаться до рассвета, а потом обратиться за помощью к деревенскому начальнику.

«Неужели Габо до тех пор меня не найдет?» – мысленно спрашивает девушка.

Уже полчаса бежит она так все дальше и дальше, через сады, через заборы. Наконец она останавливается и прислушивается. Все тихо. Тогда она садится на землю и решает ждать рассвета. Так проходит несколько часов. Вдруг в отдалении она слышит топот многих лошадиных копыт по большой дороге.

Между тем Батрбек и Терпско, не найдя Куару, отправились к знакомым, чтобы навести справки. Только у извозопромышленника они узнали от кучера, что ему заплатил и услал осетин, тот самый, который с Терпско заказывал экипаж. Тогда оба помчались в Тагаурск, и браться Кураы с родственниками отправились сейчас же в погоню. У Куары сердце трепещет от радости и гордости:

Дата добавления: 2015-11-14