8 страница

- Ты могла убить меня! – закричала она, выходя из машины и хлопая дверью. – На ней была черная юбка и пушистый свитер, волосы красиво распущены по плечам. Несколько ребят в оранжевых комбинезонах, работающих на заправке, оторвались от дел и заулыбались, глядя на нее и подталкивая друг друга локтями.

- Я о тебе беспокоилась! – воскликнула я. - Рина, что произошло?

Она тяжело вздохнула, внезапно остыв, обхватила себя руками и прислонилась к дверце машины.

- Всё, - начала она драматичным голосом, - всё кончено.

Четыре пятнадцать. Я официально опоздала. А Рине, безусловно, понадобится время, чтобы выговориться.

- Ты про Билла? – спросила я. Она кивнула, взяла прядь волос и стала накручивать её на палец.

- Вчера вечером я пошла в «Йогуртовый рай», чтобы встретиться с Джеффом и, наконец, разобраться в наших отношениях.

- Продолжай, - я подошла чуть ближе.

- По большей части мы просто разговаривали. Но в конце концов, понимаешь, все немного… Вышло из под контроля.

- В «Йогуртовом рае»? – осведомилась я.

- Мы просто поцеловались! – воскликнула Рина. – И надо же было такому случиться, что Билл как раз проходил мимо всех этих кафешек и увидел нас!

- Ой…

- Да нет, не «ой», все было гораздо лучше! С ним была вся его семья, Кейтлин, - тихо сказала Рина, и слезы снова полились из её глаз. Она внимательно уставилась на ногти, делая вид, что страшно заинтересована рисунком на них.

- Они отмечали День рождения его бабушки, Нинель. Ей девяносто. Билл познакомил нас несколько недель назад, и я понравилась ей! – плакала Рина. – Но нужно было видеть её взгляд, когда она увидела нас с Джеффом. Она просто прошла мимо, но… - она сорвалась на тихий плач, не в силах больше говорить.

- Ох, - произнесла я, не зная, что и сказать, и попыталась незаметно взглянуть на часы: прошло пять минут.

- Я просто разбита, - сказала подруга, вытирая глаза. – Понимаешь, там были его тётя Камилла, его мать и отец, его Ба-Ба…

- Ба-Ба?

-…и сам Билл, конечно. Они все видели меня, а я просто сидела рядом с Джеффом, и его рука лежала у меня на колене! Он ничего не сказал. Просто повернулся и ушел. Это было ужасно, - она скрестила руки на груди и откинула волосы с лица, мотнув головой прямо как Джефф.

- Так что, понятное дело, я не могла встретиться с ним сегодня в школе. Но на тренировку я пришла, хотя пришлось пробираться через черный ход.

- Я пропустила тренировку, - виновато сказала я ей.

- Я заметила. И знаешь, говорю, как друг, - ее голос стал серьезным, - тебе лучше следить за ситуацией. Девчонки сегодня голосовали, и все, кроме меня, считают, что твой уровень серьезно упал, и ты подрываешь дух команды.

- Господи, - пробормотала я. Воинствующие болельщицы, прекрасно. Только этого мне еще не хватало!

Половина пятого. Ничего, Роджерсон поймет, к тому же, он знает о церемонии, если что, я все объясню ему, и мы сможем купить подарок завтра.

- Так вот, - Рина глубоко вдохнула, готовясь продолжить рассказ. – Билл ждал меня после тренировки.

- И что он сказал?

- А что он мог сказать? – раздраженно взглянула она на меня. – Он забрал назад свое кольцо, - она подняла руку, и я увидела, что на пальце, где раньше был тонкий серебряный обруч, осталось лишь небольшая вмятинка. – Он вернул мне все мои фотографии и ту футболку, что я подарила ему на День рождения. А потом… - она замолчала и махнула рукой, не в состоянии продолжать.

Я ждала. Сейчас, наверное, Роджерсон отъехал от моего дома, спрашивая себя, куда же я провалилась. Вдруг проснулось неприятное предчувствие.

-…потом, - вновь начала она, судорожно всхлипнув, - он сказал, что разочаровался во мне. И это было хуже всего! Я имею в виду, называй меня стервой, шлюхой или еще как-то – с этим я могу справиться, понимаешь? Но сказать так…

Рина опустила голову, волосы упали ей на лицо. Начинало темнеть, огни заправки становились ярче. Я подошла к подруге и положила руку ей на плечо, затем обняла её.

- Он все равно тебе не подходил, - сказала я. – Он был слишком…

- Хорошим, - прервала она, вскидывая голову. – Слишком хорошим! Слишком… правильным?

- Точно.

- Да, слишком правильным, - она снова всхлипнула.

Мы стояли рядом, обнявшись, и я миллион раз повторила ей то, что подруги говорят друг другу после расставания с парнями – всё будет в порядке, не переживай, я здесь, отпусти это, пошел он, и так далее. Но все это время в моих мыслях был Роджерсон, я представляла, как он, сердитый, едет по шоссе, так же разочаровавшись во мне, и неприятное предчувствие внутри становилось все сильнее.

***

Когда я приехала домой к шести часам, Роджерсона поблизости не было, как и следовало ожидать. Родители и Боу со Стюартом уже заканчивали ужин, и по дому носились аппетитные запахи стейка, а в гостиной были включены «Скандалы Ламонта»

- Милая, где ты была? – поинтересовалась мама, услышав мои шаги. – Я уже начала волноваться. Церемония начинается через час, и, если мы хотим занять нормальное место на парковке, то…

- Ты голодна? – перебила её Боу, откладывая вилку.

- Я положила для тебя голубое платье на кровать, а еще купила новые колготки, - повысила голос мама.

- Хорошо, - я скинула туфли и уже направилась в комнату, когда мама крикнула мне вслед:

- Роджерсон заезжал, искал тебя. У вас, кажется, были планы на сегодня?

Я обернулась и просунула голову в дверь.

- Он сказал еще что-нибудь?

Мама пожала плечами, вытирая губы салфеткой.

- Я передала ему, что ты все равно заедешь домой перед церемонией. Он обещал позвонить тебе позже.

- О. Ну, ладно, спасибо.

Я тихонько закрыла за собой дверь, пытаясь успокоить странное волнение и говоря себе, что волноваться не о чем. Мы ведь просто собирались в магазин. Он все поймет, это ведь не катастрофа!

***

Церемония награждения спортсменов была в точности такой, как я и предполагала: бесконечные поздравления, дипломы, ленты и букет для меня. Рина пришла в себя, во всяком случае, внешне, и улыбалась своей фирменной сияющей улыбкой, поднимаясь на сцену и спускаясь обратно в зал. Билл сопровождал Элизу Дрейк, а меня объединили в пару с нападающим нашей футбольной команды, низкорослым парнем по имени Тед Уикер, который без конца жевал жвачку, что, впрочем, ничуть не помогало ему решить проблему дурного запаха изо рта.

Роджерсон появился как раз во время речи директора Хоторна. Я увидела, как открывается дверь, и он проскальзывает в зал, затем останавливается у стены. Я была удивлена, увидев его, и бесконечно счастлива – все же он был заинтересован, раз пришел! Его волосы были влажными, видимо, теплый солнечный день превратился в дождливый. Роджерсон оглядел собравшуюся толпу и, заметив меня, поднял подбородок, затем снова обвел взглядом зал и засунул руки в карманы.

- Многие люди, - говорил Хоторн, - спрашивают о значении спорта в системе образования. По моему мнению, здесь не требуется лишних пояснений, ведь…

Я знала Роджерсона всего три месяца, но уже легко могла увидеть те признаки, по которым становилось ясно, что его раздражение растет с каждой секундой: я побывала на достаточном количестве вечеринок, где он с нетерпением наблюдал за мной, в ожидании, когда же я оторвусь от своих друзей и присоединюсь к нему. По одному его взгляду на часы было понятно – он считает все происходящее пустой тратой времени. Неприятное предчувствие, мучившее меня сегодня днем, вернулось, и я снова стала пытаться успокоить себя, ведь поход в магазин не был таким уж важным делом, верно же?

Директор Хоторн говорил и говорил, так что мне оставалось лишь терпеливо сидеть на месте и наблюдать за Роджерсоном. Вот он посмотрел на часы. Переступил с ноги на ногу. Провел рукой по волосам. Посмотрел на часы.

- И сейчас, перед всеми учениками и родителями нашей школы, я хочу поблагодарить всех спортсменов и их семьи за прекрасный сезон…

Я уставилась на директора, мысленно приказывая ему заканчивать свою речь, но он едва ли мог услышать мои мысленные просьбы, его голос громко разносился по залу. Рина ткнула меня сзади в плечо. Я обернулась, и она улыбнулась мне, глазами показав на Роджерсона. Я вежливо улыбнулась в ответ.

Директор все никак не умолкал.

- Благодарю вас за вашу работу, за ваш командный дух, за вашу любовь к спорту. Мы очень, очень гордимся вами!

Я закатила глаза и перевела взгляд на Роджерсона… ровно в ту секунду, когда дверь за его спиной закрылась.

- Спасибо вам – и хорошего всем вечера! – и все начали аплодировать, аудитория будто ожила, и спортсмены, болельщицы и их семьи рванули к выходу.

- Кейтлин, дорогая, - позвала мама, - давайте сфотографируемся!

Я застыла на месте, заставив себя улыбнуться. Мама в недоумении посмотрела на камеру в ее руках.

- Хм, почему-то она не работает, - сказала она, и Боу подошла к ней, чтобы посмотреть, в чем дело.

- Крышка объектива, - пояснила я.

- Что? – не поняла мама.

- Нужно снять крышку, - я нетерпеливо выхватила камеру у нее из рук и сняла крышечку.

- Да-а, Маргарет, приятно видеть, как много нового ты узнала на курсах, - рассмеялась Боу.

- Боже мой, - засмеялась мама вслед за ней, - ну, это же я! Со мной постоянно случается что-то такое!

Я кивнула, стараясь скрыть раздражение.

- Ладно, так лучше… Хорошо, Кейлин, внимание. Улыбнись!

Я улыбнулась. С трудом. Мне нужно было идти.

- Хорошая церемония, - Стюарт появился за моей спиной, - такая… Вдохновляющая.

- Покажи нам свой сертификат, - попросила мама. Я протянула ей грамоту, уже и забыв, что держу ее в руках. – Это замечательно! Джек, разве это не замечательно?

Папа, сидевший в нескольких рядах от нее, выглядел уставшим и явно чувствовал себя некомфортно в зеленом галстуке с черными полосками, который я подарила ему несколько лет назад.

- Замечательно, - отозвался он, поправляя узел.

- Мне нужно бежать, мам, - быстро сказала я. – Роджерсон здесь, я поеду домой с ним, хорошо?

- Ой, ну я даже не знаю, - обеспокоенно ответила мама, вопросительно посмотрев на отца. – Я думала, мы поедем домой и отметим это за кофе и десертом…

- Отпусти её, - сказал папа, уже готовый ехать куда угодно, лишь бы не сидеть на месте. – К тому же, мы вполне можем попасть в пробку, так что пусть лучше едет с другом.

- Ну хорошо, - согласилась мама, все еще с надеждой глядя на папу, но он уже искал в кармане ключи от машины. – Но, Кейтлин, постарайся не задерживаться, чтобы мы все вместе могли отпраздновать дома, хорошо?

- Конечно, - закивала я.

- Пойдемте, - позвал папа и первым направился к выходу из зала.

- Очень хорошо, - одобрительно похлопал меня по плечу Стюарт, глазами показав на грамоту в маминых руках. – Мы гордимся тобой, Кейтлин, - он обнял меня за плечи одной рукой, а Боу, за талию, другой.

- Спасибо, - ответила я. Мы вышли из школы, и я заторопилась к Роджерсону.

Его машина стояла у ограждения хоккейного поля. Я постучала в стекло, и он взглянул на меня, затем открыл мне дверь. Забравшись внутрь, я потянулась, чтобы поцеловать его, но он отпрянул, отвернувшись от меня. Радио уже было включено, но в этот раз я не стала менять станцию.

- Что случилось?

- Ничего.

Снаружи снова начался дождь, крупные тяжелые капли падали на стекла машины.

- Мне так жаль, что все это шло так долго. Но я ничего не могла поделать!

- Неважно, - он сжал руками руль, все еще не глядя на меня. – Где ты была сегодня днем?

- Ох, боже мой, - пробормотала я. – Я была с Риной, она… Понимаешь, ей было очень плохо. Она рассталась с Биллом, и на этот раз все действительно серьезно, - я попыталась рассмеяться, но смех вышел нервным и неловко повис в воздухе.

- О, - наконец произнес Роджерсон, - а я долго ждал тебя.

Он смотрел прямо перед собой, на хоккейное поле. Я же видела только капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, и размытые пятна света от фонарей.

- Мне жаль, - извиняющимся голосом сказала я. – Она была так расстроена, и я была нужна ей.

- Ладно, неважно, - он выдавил подобие улыбки, наконец посмотрев в мою сторону, и все вроде как было нормально, он как будто бы был готов забыть обо всем. С минуту мы просто сидели молча и смотрели на дождь за окном.

- Я просто хотел, чтобы ты была здесь, - он начал постукивать пальцами по рулю. – Ты же обещала.

Он снова улыбнулся, и я поняла, что все в порядке, вздохнув с облегчением. Теперь, когда все было хорошо, я наконец-то могла расслабиться.

- Ой, да ладно, - я шутливо похлопала его по коленке и рассмеялась. – Ты же большой мальчик!

Удар был неожиданным. Я лишь успела заметить краем глаза какое-то быстрое движение, а в следующий миг правая сторона моего лица словно взорвалась, когда его рука опустилась на мою щеку. Звук был оглушительно громким, как выстрел или треск. И это было совсем не похоже на сцены в фильмах, когда человек выдерживает удар, не дрогнув: моя голова непроизвольно мотнулась назад, ударившись о спинку сиденья. В ушах стоял звон, лицо горело, а из глаз полились слезы.

- О господи! – вскрикнула я через долю секунды, показавшейся мне вечностью.

- Никогда больше не смей говорить со мной таким тоном, - очень тихо произнес Роджерсон. Затем он завел машину и невозмутимо выехал с парковки, встраиваясь в поток машин, едущих в город. Свет фонарей за окном скользил по нам, фары встречных машин мигали и причудливо освещали капли дождя на стеках. Я сосредоточилась на машине, едущей перед нами. Синяя Хонда с наклейкой «Я люблю своего Скотч-терьера!». Я читала надпись снова и снова, повторяя слова мысленно, нараспев и скороговоркой. Кто-то засигналил. Мы попали в пробку, машины ехали очень медленно.

Роджерсон включил дворники, и видимость стала чуть получше, но дождь все еще лил не переставая, струи воды стекали по стеклу.

- Черт подери, почему так долго? – раздраженно воскликнул он, пристукнув по приборной панели. – Господи Иисусе!

Я сидела, все еще прижав руку к лицу. Слёзы все еще текли, хоть я и приказывала себе перестать плакать и начать думать о чем-то другом. Что иногда называют Малыми планетами? Астероиды. Что такое сиборгий? Новый транс-урановый элемент. Что измеряет тонометр? Кровяное давление.

Машины перед нами потихоньку начинали двигаться быстрее, дорога становилась свободнее. Вдруг на тротуаре я увидела машину моих родителей. Обе двери были открыты, отец сидел на корточках возле колеса, мама стояла рядом. Рядом с ней – Стюарт, а Боу стояла прямо посреди дороги, кажется, высматривая что-то на земле. Дождь лил с неумолимой силой, но вот она подняла что-то и пошла к машине, двигаясь очень осторожно, бережно прикрывая руками то, что было в ее ладонях. Когда мы проезжали мимо, я увидела, что это была черепаха, невесть каким образом оказавшаяся на проезжей части. Машины объезжали Боу и гневно сигналили. Роджерсон выкрутил руль и выругался сквозь зубы: «Чокнутая старуха!».

Он не произнес ни слова, когда мы свернули на главную улицу, а я внезапно почувствовала себя беззащитной черепашкой, случайно выползшей на опасную дорогу, полную слепых беспощадных машин.

***

Никто из нас не произнес ни слова о том, что произошло. Роджерсон остановился у МакДональдса, как делал в любой другой обыкновенный день, и купил себе БигМак, а мне – шоколадный коктейль, хотя я не просила его об этом. Затем он повез меня домой, а его рука лежала на моем колене, в машине играла моя любимая радиостанция, и все было так, словно ничего не случилось. Произошедшее казалось странным, сумасшедшим, как если бы все просто приснилось мне в кошмарном сне. Роджерсон остановился напротив моего дома, что действительно удивило меня, ведь он никогда не парковался прямо перед нашими окнами. Он притянул меня к себе и поцеловал очень нежно и осторожно, поглаживая мой подбородок пальцами. Как бы странно это ни было, его прикосновения и поцелуи были невероятно приятны, они все еще казались чем-то необыкновенным, фантастическим.

- Я люблю тебя, - произнес он, тихонько отстранившись, и посмотрев мне прямо в глаза. – Все хорошо?

Он впервые сказал это, и, несмотря ни на что, этот момент был очень важен. Но все, о чем я могла думать – пульсирующая боль в щеке. Кожа вокруг глаза начала опухать, и мне с трудом удавалось моргать. Тоска по Кэсс словно кольнула в сердце больнее, чем когда-либо раньше, мне очень хотелось, чтобы сейчас она была рядом, спустилась по ступенькам крыльца, протянула руку, чтобы коснуться шрама над моей бровью и поняла, что произошло, даже не спрашивая.

Роджерсон внимательно смотрел на меня, как если бы хотел заключить со мной некий пакт, согласовать истории, подписать договор. Он мягко положил руку мне на затылок, и я почувствовала себя в безопасности, окруженной заботой и теплом. Я могла бы отбросить его руку и выйти из машины, закрыть за собой дверь и навсегда оставить его в прошлом.

Все было бы иначе, если бы я поступила именно так, но я этого не сделала. Я любила Роджерсона. И не только его, я любила и ту себя, которой становилась возле него. Не младшей сестрой, не милой девочкой-болельщицей, не той, что вечно на вторых ролях. Всё, чего мне хотелось – найти свой собственный путь, выйти из тени Кэсс. И, когда это, наконец, произошло, я была не готова вот так отказаться от всего.

- Всё хорошо, - ответила я Роджерсону, и, когда он снова поцеловал меня, я закрыла глаза, чувствуя лишь пульсирующую боль в щеке.

Машина Роджерсона стояла перед нашим домом, пока я поднималась по ступенькам к нашей двери, и вот, когда я зашла внутрь, он, наконец, уехал. Я все еще не могла выбросить из головы воспоминание о его взгляде – темном и злом, о его руке, приближающейся ко мне, о невозможности увернуться или остановить её. Глубоко вдохнув, я подумала, что не знаю, что скажу маме, когда она увидит мое лицо и начнет паниковать.

Из коридора был слышен ее голос, она, кажется, говорила с кем-то по телефону. Я увидела спину отца, он стоял рядом, наблюдая за ней. Никто из них пока меня не заметил.

- Ох, детка, - голос мамы дрожал и в то же время был невероятно счастливым, - я так рада, что ты позвонила! Нет-нет, милая, нет. Конечно же, мы не сердимся! – мягко сказала она, и я увидела ее в дверном проходе, она вытирала рукой глаза и улыбалась. – Мы просто волновались, как ты там, вот и все, - её голос прервался. – Я знаю, моя хорошая, я знаю.

Не включая свет, я прошла в гостиную и села в кресло отца, глядя на всех этих кукол, уставившихся пустыми стеклянными глазами в пространство. Машинально я подняла руку и коснулась щеки, чувствуя, что кожа вспухла.

- Мы просто не хотим потерять тебя, милая, - говорила мама. – Мы никогда не смогли бы этого пережить.

Раздались шаги, и я поняла, что отец вышел из кухни и направился на внутренний дворик. В окно я увидела его, стоявшего под очистившимся уже небом, смотрящим на звезды. Мама шмыгала носом, слушая, что говорит Кэсс. Она коротко засмеялась и сказала:

- Ничего, Кассандра, у нас есть время, много времени, ты можешь сказать все, что захочешь, когда будешь готова, мы понимаем.

Я закрыла глаза. Роджерсон. Потемневшие глаза. Неумолимо приближающаяся рука. Звон.

Мама все говорила и говорила, смеялась и плакала, когда я на цыпочках прошла по коридору и вышла на улицу. Я понятия не имела, куда поеду, может быть, к Рине. Я просто завела машину и поехала вперед, где-то поворачивая, и остановилась, наконец, напротив Эпплби. В окне я увидела Коринну, сидевшую на барной стойке с сигаретой в руке, пересчитывающую деньги и складывающую их в кошелек. Бариста пододвинул к ней напиток, и она с улыбкой приняла чашку, откинув волосы с лица, её браслеты перекатились по руке, и я почти могла услышать, как они звякнули.

Когда я вошла, она взглянула на дверь, и ее глаза округлились.

- Боже правый, Кейтлин! – воскликнула она, - Что произошло?

Она соскочила со стойки и подбежала ко мне, осторожно коснулась моей щеки. Но я не могла сказать ни слова, и просто села за один из столиков. Она опустилась рядом и обняла меня, а я положила голову на ее плечо, и Коринна стала легонько укачивать меня, повторяя, что все хорошо, теперь все в порядке.

Глава 9

13 декабря

«То, что произошло, так странно, как будто это даже не…»

14 декабря

«Прошлым вечером кое-что произошло. Роджерсон рассердился на меня, и…»

14 декабря

«Я не знаю, с чего начать, но…»

Это не поможет. Я закрыла дневник и откинулась на подушку, глядя на отблески светофора за окном. С того дня я пыталась облачить произошедшее в слова, но сказать это хотя бы себе, хотя бы мысленно, никак не удавалось. Для родителей, Рины и других объяснение легко вышло складным и правдоподобным: кто-то толкнул меня, когда я выходила из школы, и я налетела на дверной косяк. Правда была тяжелее. Забыть все – этот вариант казался таким простым, но я почему-то боялась. Жизнь, кажется, вошла в привычную колею: мы с Роджерсоном снова ездили по городу, сидели у него дома, я чувствовала, как его пальцы скользят по моим рукам или осторожно ложатся на мой затылок, но, закрывая глаза, я все еще видела лишь его потемневшее лицо, неумолимо приближающуюся руку.

В это время мама все еще была в приподнятом настроении благодаря звонку Кэсс, хотя сестра не перезванивала вот уже две недели, и мама надеялась, что хотя бы на Рождество она услышит голос старшей дочери. Одна лишь призрачная возможность этого сделала каникулы более сносными для всех нас. До звонка сестры мама была слишком занята бесконечными письмами и просмотрами «Скандалов Ламонта», поэтому в доме ничто не напоминало о приближающихся праздниках – не было ни мишуры, ни стопок кулинарных книг на столе, ни даже ёлки. На следующий же день после разговора я, вернувшись домой из школы, застала маму за приготовлениями к празднику: напевая «Silent Night», она кружилась по кухне, одновременно проверяя печенье в духовке и упаковывая подарки.

Как я поняла, Кэсс объяснила немногое и рассказала очень мало, позвонив домой. Она просто уверила нас, что счастлива и сказала, что очень скучает. Что любит свою новую работу. И что надеется на наше понимание. Сестра не дала маме свой номер, что отец объяснил тем, что Кэсс нужно время. Он также предупредил, что на скорый звонок в будущем можно не рассчитывать, но все же мама каждый раз подбегала к телефону, едва заслышав его звонок, и ее лицо словно тускнело, когда она понимала, что на том конце не Кэсс.

- Я не понимаю, почему она не хочет, чтобы мы могли поддерживать связь с ней! – восклицала мама всякий раз, сетуя, что не знает номера сестры. – И она даже не поговорила с Кейтлин.

На самом же деле я была даже рада этому. Я не была готова поговорить с Кэсс прямо сейчас. У меня был секрет, о котором никто не должен был догадаться, но старшая сестра знала меня так хорошо, что мне казалось – даже по телефону она поймет, что со мной что-то не так.

В этот раз у меня не было шрама, напоминавшего о случившемся, но иногда, глядя на Роджерсона, невозмутимо ведущего машину, или лежа в кровати, пытаясь заснуть, я не могла избавиться от преследовавшего меня образа. И, хоть жизни продолжалась своим чередом, ни один из нас ни разу не упомянул о том вечере, и это не давало мне покоя, я словно жила в ожидании того, что он сделает это снова.

***

В последнюю субботу перед Рождеством мама, Боу и я отправились на последнее занятие на курсах фотографии перед каникулами. Мы как раз закончили работать над «серией людей», как называл это Мэттью: на своих фотографиях мы должны были запечатлеть важных для нас людей и через фотографию показать наши с ними отношения. Мама попросила папу попозировать ей возле окна в кабинете, в окружении всех дипломов и наград. Он выглядел смущенно, натянуто улыбался и то убирал руку в карманы, то вынимал их. Впрочем, мама гордилась им и его достижениями, поэтому получившееся фото очень её порадовало. Боу сделала фотографию, на которой они были вместе со Стюартом. Поставив камеру на таймер, они опустили головы, а в момент щелчка затвора резко вскинули их вверх, и так получился кадр, где они выглядели абсолютно сумасшедшими и абсолютно счастливыми: волосы откинуты назад, на лицах безумные улыбки.

На моей фотографии был Роджерсон. Он не хотел сниматься, но с той памятной церемонии награждения был очень нежен и мягок со мной, и я постоянно носила фотоаппарат с собой, чтобы поймать момент. Мне удалось сделать несколько фотографий, но ни одна из них не казалась мне особенной. Но однажды, когда мы направлялись к дому Коринны и Дейва, я отстала на пару шагов и окликнула его. На получившемся снимке Роджерсон не улыбался. Он смотрел прямо в камеру, на лице было написано легкое раздражение, в руке он сжимал ключи от машины. Позади него были видны голые зимние деревья, едва освещенные тусклым солнечным светом. Чуть дальше были видны почтовый ящик и краешек желтого ламборджини Дейва. Роджерсон занимал большую часть фотографии, но холодный пейзаж на заднем фоне идеально ему подходил.

Мэттью, просматривая наши работы, назвал мамину фотографию «обещающей («Вы знаете, что цените в человеке!»)», работу Боу – «поразительно эмоционально». Дойдя до моей, он долго молчал, разглядывая снимок. Затем взглянул на меня.

- Ты знаешь этого человека очень хорошо.

- О, да, - отозвалась я, покраснев. Почему-то, разговаривая с Мэттью, я всякий раз смущалась. Он был ненамного старше и всегда вел себя невероятно дружелюбно: клал руку тебе на плечо, смеялся твоей попытке сострить. Боу говорила, что у него позитивная аура. – Это мой парень.

Мэттью снова опустил взгляд на фото.

- Судя по всему, - сказал он тихо, так, чтобы могла услышать только я, - ты знаешь его чуть лучше, чем ему бы хотелось.

Я тоже посмотрела на снимок, на глаза Роджерсона, вспомнив, какими темными они были. Почти черными от гнева.

- Да, - легким тоном постаралась ответить я. – Наверное.

Когда занятие закончилось, мы с мамой и Боу вышли на улицу. Они собирались отправиться по магазинам на финальный рождественский шопинг, я же ждала Роджерсона. На парковке было слишком холодно, так что я вернулась в холл Центра искусств и встала у окна, чтобы не пропустить машину Роджерсона. Где-то наверху играла ирландская музыка, и были слышны звуки чечетки. Интересно, как готовится к Рождеству Кэсс? Украшает квартиру? Печет печенье? Покупает елку?

- Кейтлин?

Я обернулась и увидела Мэттью, спускавшегося по лестнице в темно-зеленом пальто и сумкой на плече.

- Да, я еще здесь, - улыбнулась я.

- Тебя некому подвезти?

Ирландская музыка стихла, и раздались аплодисменты и смех.

- Нет, - я покачала головой. – Он просто опаздывает.

Мэттью кивнул и хлопнул в ладоши.

- Могу подождать с тобой, если хочешь, - предложил он.

- Ой, нет, не нужно, - быстро отказалась я. Музыка вновь заиграла, и холл наполнился стуком каблуков. – Все в порядке. Спасибо.

- Ладно, - он подошел к двери и взялся за ручку, затем остановился. – Знаешь, Кейтлин, у тебя талант к портретной съемке. Я был очень впечатлен твоей работой.

- Спасибо большое, - смущенно отозвалась я. – Я просто… Знаете, я не пыталась сделать что-то особенное и…

- Это замечательный снимок, - твердо повторил Мэттью. – Он, хм, очень живой. В нем есть что-то говорящее, и ты поймала этот момент. Отлично.

Я понимала, что на это нужно что-то ответить, но вместо остроумного или хотя бы какого-нибудь ответа я просто стояла и краснела.

- Спасибо, - сказала я еще раз, - Правда.

Он кивнул, улыбнувшись, и достал из карманов перчатки.

- Хороших тебе каникул.

- И вам, - отозвалась я, боковым зрением увидев, как машина Роджерсона въезжает на парковку. Мэттью взял меня за руку, и мои пальцы буквально утонули в его шерстяных перчатках. Он с улыбкой потряс мою руку, как мы с Кэсс делали в детстве, изображая рукопожатие взрослых.

- Счастливого Рождества, - сказал он. В этом было что-то очень милое – в его улыбке, в его пальто, даже в его смешных перчатках. Я чувствовала себя так безопасно с ним, хоть почти и не знала его, и мне совершенно не хотелось выходить из Центра искусств навстречу огням светофоров и холодному воздуху.

- Ладно, - он отпустил мою руку. – Еще раз с Рождеством, увидимся!

- Вообще-то, я тоже уже иду, мой друг приехал, - сказала я, и Мэттью придержал для меня дверь.

- Увидимся, Кейтлин, - махнул он на прощанье, когда я направлялась к машине.

- До свидания, - отозвалась я.

Роджерсон открыл мне дверь, все еще глядя вслед Мэттью.

- Кто это? – поинтересовался он, пока я застегивала ремень безопасности.

- Наш учитель, он ведет курсы, - ответила я. – А где ты был?

Роджерсон только покачал головой, объезжая парковку.

- Дейв пообещал дело на миллион баксов, но так и не появился. Я ждал его час.

- М-да, - протянула я, - ты, должно быть, был очень зол на него.

Он не произнес ни слова, посмотрев в окно с моей стороны поверх моей головы. Проследив за его взглядом, я увидела Мэттью, идущего по улице с сумкой на плече и убравшего руки в карманы пальто. Я уже хотела сменить тему разговора, но, посмотрев на Роджерсона, почувствовала какое-то напряжение. Он наблюдал за Мэттью, пока тот не скрылся за углом, а я почему-то думала о фотографии, что была в сумке на моих коленях: о выражении его лица, о черных голых деревьях позади него, о светло-сером, почти белом, небе.

Дата добавления: 2015-11-14