6 страница

- Это просто смешно, - задыхаясь, сказала Рина, которая изображала пасть. – Всё, чем будут заняты зрители – это попытки заглянуть к нам под юбки, какая разница, тигр будет в конце или нет!

- Девушки! – закричала Челси на меня и Мелинду. Мы должны были быть грудью тигра, но слабо представляли, что от нас требуется. Снаружи по крыше стучал дождь. Мелинда раздраженно вздохнула. – Шире! Вы должны встать шире!

- Пошла ты, - пробормотала Мелинда. – Почти шесть часов, - громко заявила она. – Я собираюсь домой.

- Еще одна пробежка, - не терпящим возражений тоном отозвалась Челси, снова включая магнитофон.

Но, воодушевившись примером Мелинды, девчонки не спешили вставать в начальные позиции, все медленно потягивались и направлялись к своим сумкам.

- Ладно, ладно, - недовольно сказала Челси, выключая магнитофон ударом по кнопке. – Продолжим завтра. И думайте о команде, пожалуйста. Мы – единое целое!

- Предпочту быть сама по себе, - покачала головой Рина, когда мы выходили из зала. У дверей, в ожидании ее, стоял Билл Скеритт. – Увидимся позже, хорошо?

Его рука легла на её талию, она обняла его за плечо.

- Увидимся, - сказала я. Рина хихикнула, когда Билл поцеловал ее в щеку, а потом еще раз, а потом еще. Все расходились, не замечая меня – слишком заняты были, возмущаясь поведением Челси на сегодняшней тренировке. Я глянула в окно: дождь лил, как из ведра. Перебросив сумку на другое плечо, я медленно пошла к выходу.

- Эй, Кейтлин!

Я обернулась. За моей спиной стоял Майк Эванс. Мистер Бомбер с Буквами Школы.

- Привет, - отозвалась я, оглядываясь. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь была Рина, или Мелинда, или даже Челси Роббинс – кто угодно! – лишь бы мне не пришлось говорить с Майком. Но никто не появлялся, чтобы спасти меня, а Майк стоял рядом, выжидающе глядя в мое лицо. Впервые с того вечера, когда я сказала «Извини» его свитеру и без оглядки сбежала с Роджерсоном, мы оказались наедине.

- Ну как ты? – спросил он, засовывая руки в карманы. – Как дела?

- Хм, неплохо, - осторожно сказала я, на шаг подходя ближе к двери и показательно косясь на часы на стене. – Извини, но мне нужно…

- Что произошло на вечеринке? – внезапно поинтересовался он, и я почувствовала себя неловко, мой взгляд как-то сам по себе уткнулся в кроссовки. – Я имею в виду, мне казалось, я тебе нравлюсь. И Рина так говорила.

- Майк…

- А потом ты просто сбежала с этим парнем, - в его устах это звучало так, словно Роджерсон был опасной инфекцией, которую я подхватила. – Как это нужно было понимать?

Я и сама не знала, как это нужно было понимать, но вряд ли ему понравилось бы такое объяснение, так что я взяла лучший холодный тон Кэсс.

- Это не твое дело, - ответила я, поднимая подбородок. – И уже поздно. Мне нужно идти.

Но не успела я гордо развернуться и выйти под проливной дождь, как…

- Тебе нужно знать, что люди говорят! – воскликнул Майк. – Кто-то должен сказать, в конце концов.

-Кто и что говорит обо мне? – мой вопрос прозвучал гораздо более нервно, чем мне хотелось бы.

- Все говорят, - развел руками Майк. – Команда, болельщицы…

Да, можно подумать, все они – такие важные люди, и их мнение меня очень беспокоит.

В эту секунду, стоя здесь перед ним, я подумала, что Кэсс на моем месте давно бы уже ушла, и это было бы правильно, так почему я не последую её примеру? Но какая-то часть меня хотела идти другим путем.

- Мне плевать, что они там болтают, - медленно сказала я, и Майк подошел чуть ближе.

- Этот Роджерсон, - проговорил он тихо, - настоящая проблема, Кейтлин. Я слышал истории о нем. Он тебе не подходит.

Я фыркнула.

- Ты его не знаешь. И уж точно не тебе судить о том, кто мне подходит! Ведь и меня ты тоже не знаешь.

- Да ладно, - он улыбнулся, - конечно, я тебя знаю!

На самом деле – нет. Он знал Кэсс и Рину, но никогда не говорил мне больше десяти слов до той вечеринки. Он – просто тупой футболист, который хочет встречаться с болельщицей, и неважно, с какой именно.

- С меня хватит, - я повернулась к двери.

- Ну уж нет, - он внезапно схватил меня за руку и развернул к себе. – Ты меня выслушаешь. Я пытаюсь…

- Пусти! – я попыталась стряхнуть его пальцы.

- Да подожди ты! Послушай меня!

Внезапно входная дверь открылась, и в холл вошел Роджерсон в мокрой футболке и с влажными волосами. При виде Майка его глаза потемнели. Тот немедленно опустил руку.

- Кейтлин, - тихо сказал Роджерсон. За шумом дождя его было почти не слышно, и он смотрел не на меня, а на Майка. – Что здесь происходит?

- Эй, чувак, - Майк нервно улыбнулся, - мы просто болтали тут, вот и все.

Роджерсон посмотрел на меня, прищурившись и словно пытаясь понять, насколько услышанное им правдиво. Я почувствовала себя неуязвимой, защищенной, и подошла чуть ближе к нему. Глаза Роджерсона все еще были прикованы к Эвансу, даже когда я взяла его за руку.

- Пойдем, - мягко позвала я. – Я уже опаздываю.

Роджерсон наконец-то посмотрел на меня, словно очнувшись, и я слегка сжала его пальцы. Он ласково улыбнулся.

- Конечно.

Мы направились к выходу и, уже оказавшись на крыльце, услышали голос бесстрашного Майка Эванса, который был смел настолько, что дождался нашего ухода, чтобы крикнуть вслед: «Подумай о том, что я сказал!». Роджерсон немедленно остановился и оглянулся.

- А что он тебе сказал?

- Ничего особенного, - быстро ответила я, не желая, чтобы Роджерсон возвращался в коридор и, чего доброго, начинал драку – от него всего можно было ожидать.

Он кивнул, крепко сжал мою руку, и мы побежали к его машине, надеясь не вымокнуть насквозь до того, как заберемся в салон.

***

Первый настоящий бойфренд Кэсс, Джек Пакерте, тот самый парень, что разбил ей сердце, был практически членом нашей семьи почти два года. Он приходил на ужин по случаю Дня благодарения, обменивался рождественскими подарками с моими родителями, помогал отцу устанавливать светильники на подъездной дорожке. Таким уж он был – открытым и компанейским, и все эти два года мы все словно встречались с ним, так что, когда он бросил Кэсс, каждый из нас воспринял это как личную обиду.

Я не надеялась, что нечто подобное будет происходить с Роджерсоном. Но вот мы уже были вместе три недели, и родители хотели, чтобы я привела его в гости для Официального Представления.

Мама, так вовлеченная в мою жизнь, казалось, жила ею без меня, поэтому я была немного удивлена, когда она вдруг поинтересовалась, скоро ли сможет познакомиться с Роджерсоном. Отец никак не проявил интереса, только посмотрел на меня поверх газеты, а затем снова уткнулся в статью. После побега Кэсс мне казалось, что они должны воспринимать мои свидания с большей тревогой, но, может, дело было в том, что мои родители знали, чем занимается отец Роджерсона, а моя мама была лично знакома с миссис Биско, и это делало парня более «безопасным». Но несмотря на все это, Официального Представления было не избежать.

Пятничным вечером, когда мои родители, Боу и Стюарт сидели в гостиной, играя в «Исторические поиски», а я собиралась на свидание, как раз нанося помаду перед зеркалом, мама позвала меня.

- Кейтлин, милая, когда Роджерсон приедет, пригласи его зайти внутрь, хорошо?

Я уставилась на свое отражение, затем направилась в гостиную. Родители и Боу со Стюартом сидели вокруг стола, держа в руках карточки для игры. Отец разглядывал свои с интересом, Стюарт, рядом с ним, морщил лоб. Мама и Боу вполголоса обсуждали стратегию, искоса глядя на соперников.

- Зачем? – поинтересовалась я, уже представляя, что за этим последует. Мама взглянула на меня, подняв брови.

- Ты проводишь много времени с этим мальчиком, - сказала она, - и нам хочется, наконец, познакомиться с ним, верно, Джек?

Папа посмотрел на меня с улыбкой.

- Конечно, дорогая, это было бы замечательно.

Представить Роджерсона родителям – это одно. А представить его в пятницу вечером – уже совсем другое дело.

Вот уже пять лет, как Боу подарила отцу «Исторические поиски» - географическую настольную игру - на День рождения. Первая партия началась невинно, в окружении чашечек кофе и печенья, испеченного моей мамой. Но потом все переросло в нечто гораздо большее. Вызов был брошен. Ставки сделаны. Каждая пятница стала сражением не на жизнь, а на смерть, и азарт буквально витал в воздухе.

- Не знаю, мам, - за окном слышно было, как подъехала машина Роджерсона. Как обычно, он остановился не прямо перед окнами, а чуть не доезжая до почтового ящика. – У нас уже есть планы, и…

- Всего на секундочку, - откликнулась мама, обмахиваясь карточками, как веером. – Пожалуйста, Кейтлин!

Я посмотрела на столик. Пока что игра была довольно спокойной, если не считать небольшого спора по поводу столицы Индонезии. Отец кинул игральный кубик маме, и та передала его Боу, у неё была «счастливая рука».

- Ну же, - поторопил он.- Мы хотим знать, с кем ты проводишь все время!

- Это будет совсем не лишним, - мягко сказала Боу, видя, что я еще колеблюсь. – Они будут вести себя хорошо, правда, Маргарет, Джек? – она насмешливо посмотрела на моих родителей.

Я вышла на улицу. Роджерсон ждал в машине, опустив стекло и нетерпеливо глядя на наше крыльцо.

- Ты задержалась. Что-то случилось?

- Они, хм, хотят познакомиться с тобой.

- Они?

Я нервно оглянулась на дом.

- Родители и наши друзья. Это всего на минутку.

- Ладно, - легко согласился он, выбираясь из машины. Сегодня на нем были джинсы и кроссовки «Доктор Мартенс», темная футболка с надписью «Тони» на нагрудном кармане и джинсовый жакет, дреды, как обычно, свисали по всем сторонам от лица. Роджерсон достал бандану и повязал ее на голову, скрывая большую их часть.

- Хорошая идея, - похвалила я.

- Подождем до следующего раза, прежде чем знакомить твоих родных с моими волосами, - подмигнул он.

Первое, что я услышала, когда мы вошли – мамин голос, громкий и недовольный.

- Это Токио! Это может быть только Токио! – возмущалась она.

- Кажется, нам нужен независимый эксперт, - спокойно отвечал ей отец.

- Не смешно, - сердито сказала мама. – И не торопи меня. Ты постоянно это делаешь. Знаешь ведь, что я этого не люблю, и все равно…

- Мам? – позвала я.

- Минутку, - не отрываясь от игры, откликнулась она. – Первый город, население которого достигло миллиона человек. Первый город…

- Может быть, Нью-Йорк? – предположила Боу. – У меня есть предчувствие, что это Нью-Йорк.

- Нет-нет, - рассеянно ответила мама. – Это… Это…

-И… Время вышло! – весело воскликнул отец, и таймер прозвенел, подтверждая его слова. – Стюарт, бросай кубик.

- Святой перламутр! – возмутилась мама, и Стюарт рассмеялся. Мама никогда не ругалась в полном смысле этого слова, но её выражения всегда были разными.

- Не расстраивайся, - успокаивающе сказала Боу. – В следующий раз мы их сделаем.

- Может, это все же был Нью-Йорк! – запротестовала мама. – Ну почему мы не назвали его?

- Понятия не имею, - мрачно ответила Боу, и они обе замолчали. Стюарт бросил кубик.

-Мам? Пап? – редкий момент молчания показался мне подходящим. - Это Роджерсон Биско.

Все подняли головы и посмотрели на нас, точнее, на него. Я тоже взглянула на него – на эту смуглую кожу, глубокие зеленые глаза, бандану. Боу, как всегда, была первой, кто заговорил.

- Привет, Роджерсон, - приветливо сказала она. – Я Боу Коннелл.

- Стюарт, - помахал рукой Стюарт.

- Здравствуйте, - вежливо улыбнулся Роджерсон. Мама поднялась и подошла нему, протянув руку.

- Добрый день, Роджерсон, - произнесла она, и они обменялись рукопожатиями. – Кстати, ты, случайно не знаешь, в каком городе население достигло одного миллиона человек в первый раз?

- Маргарет, пожалуйста, - сказал отец. – Твоя очередь прошла.

- Только потому, что ты отвлекал и торопил меня!

- Хм, - Роджерсон нахмурился. – Это Лондон. Верно?

Мама повернулась к отцу, который перевернул карточку в поисках правильного ответа.

- Он прав, - сказал папа, потеплевшим голосом.

- О боже! Лондон! – мама хлопнула рукой по столу так, что чашки подпрыгнули. – Ну конечно же, это Лондон!

- Та-ак, - деловито потерла ладони Боу, - принесите этому мальчику стул, мы берем его в команду! Уж сейчас-то мы вас сделаем, - шутливо погрозила она Стюарту. – Присаживайся, Роджерсон!

- Нет, нет, нет, - запротестовал папа, помахав брошюрой с правилами. – Здесь ясно говорится, что одна команда не может быть больше другой!

- Нам пора идти, - громко сказала я. – Правда.

- Бросай кубик, ну же! – поторопила мама папу. Боу пододвинула стул и потянула Роджерсона на него, затем протянула ему печенье, которое он вежливо взял, но есть не стал. Мне хотелось провалиться под землю от стыда.

- Хорошо, - провозгласила Боу. – Джек и Стюарт! В античности это считалось застывшим светом или слезами богов. Что это было? Время! – она хлопнула по таймеру.

Стюарт и папа как один сдвинули брови, потянулись за печеньем и начали задумчиво жевать.

- Кажется, кому-то нужен независимый эксперт, - передразнила мама отца.

- Не знаю, - удивленно ответил папа. – Застывший свет или слезы богов… Возможно, это было нечто природного происхождения…

- Время вышло! – воскликнула мама под звон таймера и показала отцу язык. Папа потер подборок и покачал головой, глядя на Стюарта с раскаянием.

- Ладно, тогда Роджерсон, - предложила Боу. – Что ты думаешь?

Роджерсон посмотрел на меня. Я закатила глаза.

- Янтарь, - отозвался он. – Застывшая смола. Правильно?

Боу кивнула, а мама взглянула на меня, расширив глаза, и я поняла, что она впечатлена.

- Роджерсон, ты просто гений!

Боу энергично закивала.

- Откуда такой широкий кругозор?

- Нам правда пора идти, - сделала еще одну попытку я.

- Не знаю, - пожал плечами мой парень. – Просто смотрел слишком много National Geographic, думаю, в этом все дело.

- Бросай кубик, Маргарет, - сказал отец, поднимаясь. – Роджерсон, было приятно с тобой познакомиться, - он протянул руку.

- И мне, сэр, - Роджерсон пожал ее. Затем он протянул руку Стюарту, но тот просто похлопал его по плечу – Стюарт не признавал официального общения.

- Повеселитесь, детки, - весело сказала Боу, маша нам на прощание, когда мы наконец-то направлялись к дверям.

Оказавшись на улице, Роджерсон снял бандану и убрал её в карман, встряхнув головой.

- Мне так жаль, - смущенно сказала я, когда мы сели в машину. – Они просто… Они немного странные, когда играют в эту игру. Она как наркотик или еще что-то.

- Все в порядке, - ответил он, заводя мотор и включая радио. LedZeppelin. Прелестно.

- Так, - заинтересованно спросила я, - откуда ты столько знаешь?

- Ну, ты же слышала, что они сказали – я гений, - Роджерсон усмехнулся и достал сигарету.

- А если серьезно? – я пододвинулась ближе. – Чего еще я о тебе не знаю?

Он покачал головой, выдыхая дым.

- Скоро узнаешь. Длинных историй всегда много.

-О, ну конечно, - хмыкнула я. – Ты прямо ходячая загадка.

Он рассмеялся.

- Дело в волосах, ты же знаешь.

- Да, - отозвалась я, проводя рукой по его лицу, такому загадочному и такому родному. – Я знаю.

***

Если мы с Роджерсоном не сидели в его машине или не ездили по всему городу, значит, мы были в его огромном доме, устраивая беспорядок на безупречно убранной кровати. Сейчас я вела себя совершенно иначе, моим кредо стало: «Не-Кэсс-поведение», так что, может быть, именно это и послужило причиной тому, что у нас с Роджерсоном все происходило довольно быстро. До этого мой опыт с мальчиками был весьма ограничен. Одного парня, Энтони Уэйна, я встретила в лагере летом. Мы были яркой, если так можно сказать, парочкой, практически не отходили друг от друга, но, когда он вернулся домой, в Мэн, все просто сошло на нет. Типичный летний роман. Затем, где-то через год, я встречалась с выпускником Эмметом Пеком – он сидел рядом со мной на уроках экологии. Мы были вместе четыре месяца, и он хотел, чтобы я переспала с ним. Но, как бы сильно он мне не нравился, я не могла переступить некую черту – так что мы расстались. Серьезно, мне всегда хотелось, чтобы мой первый раз произошел с кем-то, кого бы я действительно запомнила, и сейчас я чувствовала, что, вероятно, скоро буду готова к этому. С Роджерсоном. Но все же здесь я не торопилась, ведь такой момент должен быть особенным, а не произойти походя, в пылу любовной горячки. Он, кажется, понимал это и готов был ждать, но, когда его руки двигались к «опасной зоне», а поцелуи спускались по шее и ниже, я понимала, что ждать слишком долго он не намерен. Впрочем, теперь я начала осознавать, что имела в виду Рина, когда качала головой и улыбалась в ответ на мои вопросы о том, что же она нашла в Билле.

Роджерсон казался человеком из другого мира, с ним я словно открывала все заново. Даже жизнь с ним становилась другой. После тренировок он всегда подвозил меня до дома, на вечеринках представлял друзьям, которые смотрели на меня, как на мультяшного персонажа, а не обычную девушку. С ним я чувствовала себя особенной. Я становилась другой. Не Кэсс. Но и не Кейтлин О`Корин.

Впрочем, об этом я старалась не думать, ведь с ним все менялось только в лучшую сторону. И, боже мой, как же сильно я его любила! Мне нравилось в нем абсолютно все – запах его кожи, такой терпкий и сладковатый, его дикарская прическа («Всё дело в волосах!»), то, как он клал руку мне на талию, когда я подходила к нему. Он был таким внимательным, его глаза всегда следили за каждым моим движением, словно он был готов подхватить меня в любой момент и уберечь от всего на свете.

Конечно, наркотики никуда не делись. Роджерсон участвовал в рискованном бизнесе, продавая травку, кокаин и другие запрещенные вещества ребятам из Perkins Day и Джексонской школы. Из-за этого, плюс еще тот факт, что он никогда не упоминал о школе, я была удивлена, когда однажды нашла в его комнате проверенный тест по алгебре (где он набрал 98 баллов) и реферат по английскому - «Штормы и жертвы: погода и эмоции в «Короле Лире», за который он получил A- (*оценка «A» в европейской и американской система образования равняется нашей «5»). Видимо, «Исторические поиски» были не единственной сильной его стороной. Под сиденьем машины я обнаружила скомканное письмо от босса Роджерсона, где говорилось, что он, Роджерсон, «мог бы идти по правильному пути, но его легко сбить с дороги». Роджерсон был перфекционистом во всем – от знаний в починке машин до построения сложных предложений на французском. Мне же предстояло подтянуть свои оценки, потому что в последнее время я стала проводить гораздо больше времени с ним, даже когда мои родители думали, что я занята чем-то, связанным с командой болельщиц.

Мама, отвлеченная появлением Кэсс в «Скандалах Ламонта», перестала постоянно спрашивать о тренировках и уже не так рьяно интересовалась моей внешкольной жизнью. Мне снова стало немного легче дышать, ведь сестра вновь появилась на сцене, даже будучи вдалеке, так что теперь я могла беспрепятственно проводить каждый вечер в машине Роджерсона.

Ему это нравилось, он говорил, что я нужна ему, пусть даже я просто сижу рядом и грызу карандаш, пытаясь решить задачу по тригонометрии, пока он развозит пакетики по домам в разных концах города. Если мне не хотелось приходить домой слишком рано, а его дела были закончены, он подвозил меня на нашу улицу, но останавливался, не доезжая до дома, и мы просто сидели в машине, разговаривая и целуясь. Если же я хотела провести вечер дома, он все равно приезжал и останавливался под моими окнами, сигналя время от времени. Тогда я выходила наружу, и он опускал стекло со своей стороны.

- Ну же, совсем ненадолго, - просил он, умоляюще глядя на меня. – Я даже включу эту дурацкую музыку, которая тебе так нравится!

- Роджерсон, - отвечала я, - ведь я уже говорила: мне нужно заниматься! Ты что, не понимаешь?

- Понимаю, - говорил он, открывая дверь. – Просто на минутку. Мне нужно поговорить с тобой.

- Ага. Точно.

- Честное слово! – и он строил смешные обиженные рожицы. – Неужели ты мне не веришь?!..

Это всегда заканчивалось тем, что я сдавалась и забиралась в машину, где мы «разговаривали, просто на минутку» - наши пальцы переплетались, его губы мягко касались моих, и я забывала все, что учила еще пять минут назад – итальянский Ренессанс, Периодическую таблицу или «Макбет» - напрочь.

В некоторые вечера всё было по-другому. Роджерсон не говорил ни слова, я садилась рядом, и он прижимался ко мне, клал голову мне на колени, а я перебирала его волосы, пока он не начинал дремать. Я спрашивала себя, не ударил ли отец его вновь, но никогда не интересовалась напрямую. В такие вечера всё казалось паззлом, в котором недостаточно фрагментов, чтобы собрать целую, понятную историю. Всё, что мне было известно – что он был тихим, никогда не говорил, не подумав. Что водил, как одержимый. Что выходил из себя, лишь когда ему приходилось ждать кого-то, или те, с кем он договорился встретиться, меняли место встречи, не предупредив заранее. Что он любил брата, уважал мать и никогда не говорил об отце. И сколько бы я не пыталась узнать больше о его семье, все мои попытки раз за разом терпели поражение – он так искусно менял тему, что казалось невежливым спросить что-то снова.

Но и такие молчаливые вечера я тоже любила. В них было что-то странное и нежное, когда мы просто сидели рядом, его голова покоилась на моих коленях, а я задавалась вопросом – что же случилось у него дома, что принесло его сюда, почему он так нуждается во мне? Это напоминало мне мои собственные чувства в день побега Кэсс, когда я пришла в её комнату, пытаясь найти ответы на мучавшие меня вопросы.

Мы сидели с Роджерсоном в его машине, пока папа не щелкал дважды выключателем в своем кабинете, гася и вновь зажигая свет. Тогда я будила Роджерсона, целовала его на прощание, и он уезжал, а я шла домой. И, лежа в своей постели, в тепле и уюте, я закрывала глаза, вспоминая его дыхание, и надеялась увидеть его в Стране грёз.

***

Потрясающие знания Роджерсона не переставали удивлять меня. Казалось, в мире не было ничего, о чем бы он не знал. Однажды, когда он менял масло в своей машине, я сидела на складном стуле в его гараже, делая домашнюю работу. Гараж семьи Биско был буквально забит. Мать Роджерсона была одержима шопингом, так что большая часть пространства была уставлена коробками. Кроме них там были рыболовные снасти мистера Биско и кладбище тренажеров – беговая дорожка, велосипед и какая-то странная конструкция, напоминающая лыжный трамплин. Когда Роджерсон был занят машиной, я обычно была предоставлена сама себе, и могла часами болтаться вокруг, разглядывая вещи. Но сегодня я пыталась победить историю Америки, которую мне нужно было знать к ближайшей пятнице – наш учитель, мистер Алоре, решил, что дать тест накануне выходных будет хорошей идеей. Может, и так, вот только он никогда действительно не объяснял нам материал. Ты либо знаешь, либо нет – и вот недавно я угодила во вторую категорию.

- Боже, это просто смешно, - сказала я Роджерсону, или скорее его ногам, которые торчали из-под машины. – Как, предполагается, я должна выучить всю эту ерунду?

- Да брось, это не может быть настолько сложно, - отозвался он.

- Ага, конечно, - я вынула из учебника сложенный вдвое листок с моим последним тесом, за который я получила ровно ноль. – Вот, например, вопрос четвертый. «Виктория» - какому кораблю принадлежало это название?»

- Подай мне гаечный ключ. Он возле твоей ноги, - попросил он, и я пинком отослала ему инструмент. – Спасибо. Кругосветное плавание.

- Чего? – не поняла я.

- «Виктория». Это название носил корабль, совершивший первое кругосветное плавание. Магеллан. 1522 год. Правильно?

Я посмотрела на второй листок, где мистер Алоре написал верные ответы.

- Да, - удивленно сказала я Роджерсону.

Что-то громко загремело под машиной.

- Черт! – выругался Роджерсон. – Проклятые заржавевшие винты!

Я снова взглянула на вопросы

- Роджерсон?

- А?

- Кто был первым человеком, покорившим Эверест?

- Сэр Эдмун Хиллари. 1953 год.

Он вылез из-под машины и встал, затем подошел к ящику с инструментами.

- Индейцы Оджибва больше известны как…?

Роджерсон достал из ящика отвертку, внимательно изучил её и бросил обратно.

- Чиппева.

Невероятно!

- В каком созвездии можно найти скопление звезд, называемое Плеядой?

Роджерсон снова полез под машину.

- Семь сестер, - донесся до меня его голос. Я посмотрела в ответы. – Также известны как Телец.

Снова правильно. Я отложила листок.

- Роджерсон, откуда ты все это знаешь? – я поднялась, подошла к машине и присела на корточки рядом с ним. – Это просто… С ума сойти!

- Не знаю, - буркнул он.

- Ну да. Никто не знает всякую чепуху вроде того, что щитовидная железа находится за грудиной. Это странно!

- Вилочковая.

- Что?

- Вилочковая железа находится за грудиной, а не щитовидная, - пояснил он, подтягивая к себе поддон.

- Неважно, - махнула рукой я. – Ты гений – или что?

Он усмехнулся.

- Нет, просто в детстве я очень интересовался наукой и историей. И мой дедушка, кстати, тоже. Он покупал мне книги на каждый День рождения, а потом проверял мои знания. Это ерунда, на самом деле.

Но для меня это не было ерундой. Роджерсон удивлял меня всякий раз, когда начинались викторины на National Geographic, передачи на радио вроде «Вопрос-ответ» и все такое. Он постоянно отвечал правильно, опережая участников и ведущих. Вскоре я стала пытаться подловить его на чем-то, чего он не знал, но ничего не выходило.

- В физике, - внезапно спрашивала я, когда мы сидели в «Тако Белл» и ждали своего заказа, - что означает заглавная W?

- Энергию, - говорил он, протягивая мне буррито.

- Какие две планеты одинаковы по размеру? – шептала я ему на ухо между поцелуями в машине.

- Боже. Венера и Земля.

- Роджерсон, - сладким голосом начинала я, когда мы смотрели видео у него дома, - где можно найти пелагическую зону? (*пелагическая зона/пелагиаль - зона моря или океана, не находящаяся в непосредственной близости от дна)

- В открытом океане, - отвечал Роджерсон. – А теперь замолчи и дай спокойно посмотреть соревнования.

***

Ни одна из моих подруг из группы поддержки не нравилась Роджерсону. Рина была единственной, с чьим присутствием он еще как-то мирился, да и то неохотно. По его словам, она была слишком шумной, но, тем не менее, ему нравилась её храбрость.

С тех пор, как она стала встречаться с Биллом, я стала видеть её реже, а чуть позже она рассказала, что встретила какого-то парня из колледжа на распродаже в торговом центре, и теперь он тоже увивается за ней. В итоге единственным местом, где мы с ней виделись, стали тренировки. Если я была не на них, значит, я проводила время с Роджерсоном и его друзьями.

Мы были вместе уже месяц, когда однажды в субботу он привез меня в старый фермерский домик за городом. Он был выкрашен в ярко-желтый цвет и казался единственным веселым пятном на большом дворе, окружавшем его. Рядом были припаркованы две машины- желтый Фольксваген и коричневый пикап. Когда мы с Роджерсоном вышли из его машины, до меня донеслись звуки включенного телевизора.

- Входите! – крикнули изнутри в ответ на стук Роджерсона в дверь, и, когда мы вошли, я увидела симпатичную девушку с длинными светлыми волосами, сидевшую на диване перед телевизором, вытянув ноги перед собой. Комната была маленькой, но очень светлой – стены были покрашены белым, солнечный свет заливал все пространство через большое окно, на подоконнике стояло несколько цветочных горшков. Посреди комнаты стоял кофейный столик, на нем разложены журналы, пачка сигарет, несколько браслетов и пара конвертов. На телевизоре стоял стеклянный аквариум в форме шара, и в нем кругами плавала золотая рыбка. Девушка на диване курила сигарету и смотрела «Домашний магазин», который я сразу же узнала (мама частенько смотрела выпуски, надеясь увидеть там пару интересных кукол). Прямо сейчас ведущая пыталась продать зрителям браслет из циркония, который она крутила в руках, показывая так и эдак.

- Привет, - поздоровался Роджерсон с девушкой. Она взглянула на него и улыбнулась в ответ. У нее было милое личико и кошачьей формы глаза.

- Приветик, - отозвалась она, убирая с дивана стопку журналов и перекладывая их на столик. – Садись. Дейв на кухне, готовит ланч.

- Это Роджерсон там явился? – раздался мужской голос из соседней комнаты.

- Да, - крикнул Роджерсон в ответ.

- Иди сюда, чувак, нужно потолковать.

Роджерсон встал с дивана, похлопал меня по плечу и пошел на звук голоса. Когда дверь в соседнюю комнату открылась, я успела увидеть парня лет двадцати во фланелевой рубашке с обрезанными рукавами и с босыми ногами, что-то помешивающего на сковороде. На стене позади него висел огромный плакат с Элвисом Пресли. Заметив меня, парень приветственно поднял руку с вилкой, прежде чем дверь вновь закрылась.

Дата добавления: 2015-11-14