Читайте также: |
|
Он изогнул бровь.
- Но, - продолжала я чуть более твердым голосом, - мне интересно, зачем ты вообще позвал меня с собой, если теперь ты ведешь себя так, словно меня здесь нет.
- Хм, - казалось, он обдумывает мой вопрос. Уже неплохо. – Не обязательно, - он постучал сигаретой по краю пепельницы и повернулся ко мне. – Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
Я посмотрела на дом, возле которого мы все еще находились. Он был огромным, каждое окно сияло, фигуры двигались в ярком свете, и, прислушавшись, можно было даже уловить музыку. Обычная субботняя вечеринка – я могла бы быть на такой же вместе с Риной сейчас. Стояла бы, как всегда, чуть позади нее, неловко флиртуя с мальчиками и ожидая чего-то необычного. Я покачала головой.
- Нет. Всё в порядке.
- Ладно, - спокойно отозвался он, заводя машину. – Мне нужно съездить еще в одно место, так уж вышло. Не против?
Я снова покачала головой. Не то что бы у меня был какой-то особенный выбор.
- Ну и хорошо.
Его рука снова легла на мое колено, и машина двинулась к шоссе.
***
Следующим местом был трейлер где-то за городом. Мы проехали мимо озера, миновали радио-вышки и несколько пастбищ, свернули на грязную ухабистую дорогу, и Роджерсону пришлось включить фары, чтобы видеть, куда едет. Когда нас снова тряхнуло, он покачал головой.
- Я так свою выхлопную трубу потерял где-то здесь прошлой весной. Эти кочки – настоящая заноза в заднице.
Я молча кивнула, украдкой вытерев брызнувшие из глаз слезы (на очередной кочке нас подбросило, и я сильно прикусила язык). Наконец мы остановились где-то посреди дороги у высокого грязного трейлера. На траве перед ним валялся сдутый и вывернутый наизнанку детский бассейн.
- Подожди здесь, - сказал Роджерсон, когда я потянулась, чтобы открыть дверь. – Я буду через секунду.
- Хорошо, - согласилась я, выглядывая из окна. Уже стемнело, и я видела только деревья вокруг трейлера, в небе уже поднялась полная луна, тускло освещая трейлер. Роджерсон поднялся по ступенькам, дверь распахнулась, и я увидела высокую светловолосую женщину с ребенком, сидевшим в рюкзаке-кенгуру. На ней были джинсы и футболка с надписью «Гуччи». Увидев Роджерсона, малыш потянулся к нему, женщина, не заметив этого, отошла в сторону, давая парню зайти внутрь. Лицо ребенка скривилось, и он начал плакать, когда Роджерсон оказался вне досягаемости, но она лишь захлопнула дверь за гостем, даже не попытавшись успокоить малыша.
Я сидела в машине восемнадцать с половиной минут. Откуда мне это было известно? Часы на приборной панели были единственным развлечением, вот откуда. Я снова начала задаваться вопросом, зачем я понадобилась Роджерсону сегодня, если все это время просто сидела на пассажирском сиденье или молча ходила следом за ним, когда он, наконец, вернулся.
- Извини за это, - сказал он, садясь в машину. – Пришлось задержаться.
- Ничего страшного, - ответила я, - но, думаю… - я замялась. – Я бы хотела вернуться.
Он потянулся ко мне и поцеловал меня. Поцелуй был жестким, рука Роджерсона сильно обхватила мою шею сзади, притягивая меня ближе, его губы были сладкими и хранили запах сигаретного дыма. Мы снова целовались в его машине в свете полной луны, время как будто застыло, хотя часы на приборной панели продолжали хладнокровно отсчитывать секунды и минуты.
***
Мы снова вернулись в Эрборс, но на этот раз подъехали не к тому дому, где была вечеринка, а остановились перед другим особняком, не менее шикарным и не менее громадным. Роджерсон припарковал свою машину засеребристым Лексусом, затем мы вышли наружу, и он стоял какое-то время, внимательно оглядывая машины на подъездной дорожке, слегка нахмурившись.
- Бинго, - тихо пробормотал он, сунул руку в карман и достал еще один пластиковый пакетик, такой же, как тот, что он вручил Уолтеру. Быстро взглянув на меня, он вопросительно показал глазами на пакетик.
- О, - только и могла сказать я. – Хм, нет, спасибо. Репутация – и все такое, - я попыталась обратить дело в шутку.
- Твое дело, - он кивнул. – Впрочем, на твоем месте я бы не упустил возможности.
- Почему? – напряжение в воздухе было почти осязаемым.
- Уж поверь мне, - с коротким смешком отозвался он, убирая пакетик и доставая сигареты. – Как насчет этого?
С шестого класса я прекрасно знала о Давлении Окружающих, Плохом Влиянии и Умении Сказать «Нет», но сейчас я чувствовала, что я могу быть кем-то другим. Например, девушкой, которая целуется в машине с парнем. Девушкой, которая отказала Майку Эвансу. Девушкой, которая курит. Я могла быть, кем угодно.
Из глаз вновь брызнули слезы, и я сильно закашлялась после первой глубокой затяжки, рот словно наполнился дымом. Ощущение не из приятнейших, но во мне как будто что-то изменилось, словно я прыгнула в теплую воду, вынырнула, и теперь меня ласкали волны, и согревало солнце.
Когда мы закончили с сигаретами, Роджерсон открыл дверь машины и убрал пачку, зажигалку и пакетик под сиденье, повернулся ко мне и поцеловал. Это было восхитительно, я могла бы стоять так вечно – но он отстранился и улыбнулся.
- Готова?
- Конечно, - я была готова ко всему, хоть и не знала, что ожидает впереди. Да, впрочем, какая разница, если рядом Роджерсон!
- Открой рот, - сказал он, и, когда я подчинилась, он брызнул чем-то мятным и свежим. – Надеюсь, ты не против?
- Против? – повторила я, чувствуя во рту вкус мяты.
- Освежитель дыхания, - пояснил он. – «Завтрак чемпиона», - он пшикнул освежителем и себе в рот.
- Нет, но в следующий раз, надеюсь, ты предупредишь меня, - улыбнулась я.
- Заметано. Ну, пойдем?
Я кивнула (в который раз за этот вечер?), и мы направились к особняку. Проходя мимо машин, Роджерсон быстрым движением отряхнул и одернул футболку, откинул назад волосы. Мне это почему-то показалось смешным.
- Что ты делаешь? – поинтересовалась я. Всё, на что бы я ни посмотрела, казалось нечетким и размытым, как будто я видела все это на экране телевизора.
- Это всё волосы, - серьезно ответил Роджерсон. – Они их пугают.
Я расхохоталась.
- Пугают кого?
Он схватил меня за руку, мы зачем-то пригнулись, сев на корточки, и тут входная дверь открылась, и я увидела Бобби Биско: то самое лицо, способное украсить любой рекламный плакат. Она была смуглой, как и Роджерсон – позже я узнала, что её предки были родом из Греции.
- Роджерсон Биско! – громко позвала она. Роджерсон нехотя встал и потянул меня за собой. Зачем тогда мы садились? – Где ты был?
-Мама, - начал парень.
- Ты должен был быть на встрече сегодня, - оборвала она его. – Твой отец недоволен, и в этот раз я не собираюсь выгораживать тебя перед ним. Заходи.
Мы последовали за ней в дом. Остановившись посреди ярко освещенного холла, она повернулась к нам.
- Мама, - снова сказал Роджерсон тихим голосом, - познакомься. Это Кейтлин О`Корин.
Миссис Биско посмотрела на меня. Она выглядела как настоящая светская дама – черное коктейльное платье, высокие каблуки, высокая прическа, в руке бокал вина.
- Маргарет О`Корин – твоя мать? – поинтересовалась она, и я с трудом сглотнула, внезапно почувствовав комок в горле.
- Да, - сказала я, чувствуя на себе её оценивающий взгляд, и пытаясь понять, в мою ли пользу оценка.
Она кивнула и чуть пригубила вино, поставив затем бокал на столик позади нее.
- Ладно, иди, - устало сказала она сыну, махнув рукой в сторону широкой лестницы, ведущей наверх. – Он там.
Дом Биско был просто невероятен. Из холла двери вели в разные комнаты, в которых я заметила группы людей. Они ели, пили, смеялись и переговаривались между собой. Судя по всему, сегодня здесь был большой приём – другое слово для мероприятия, проводимого в таком месте, мне не пришло на ум. Среди них я заметила мистера Биско, он стоял в зале в центре большой группы людей. Вот он сказал что-то, и собравшиеся разразились громким смехом.
- Я скоро вернусь, - шепнул Роджерсон мне на ухо и направился в зал. Я осталась наедине с его мамой.
- Кейтлин, милая, - дружелюбно произнесла она, беря меня под руку, и ведя к одной из тех дверей, что были закрыты, - не поможешь мне проверить, как там поживает пирог со шпинатом?
- Конечно.
Мы вошли в кухню, где группа людей в белых рубашках и черных галстуках суетилась вокруг столов, нарезая сыр и фрукты и раскладывая их на самые разнообразные тарелки. Все вокруг двигались так быстро, что мне показалось, будто мы с миссис Биско находимся в замедленной съемке.
- Что желаешь выпить? – спросила она.
- Эмм… - мой язык словно присох к небу, говорить почему-то было сложнее, чем обычно. Странно. – Ничего не нужно, спасибо.
- Ну, как хочешь, - она понизила голос, словно мы вели какой-то личный диалог, не предназначенный для чужих ушей. – А вот я бы не отказалась от еще одного.
Она подошла к столу и налила себе еще бокал вина, затем повернулась к работникам.
- Ингрид, дорогая, - окликнула она, - как там пирог со шпинатом?
- Почти готов, мэм, - почтительно отвечала невысокая женщина в джинсах, поспешно вытирая руки о фартук. – Еще минута-другая.
- Превосходно, - сухо произнесла миссис Биско, отпивая напиток. – Этот пирог, за него можно умереть, - сказала она мне.
Я кивнула, не зная, что ответить. В ярком кухонном свете мне были видны мелкие несовершенства её лица – маленькие морщинки возле глаз, небольшую горбинку на носу. Впрочем, это ничуть не портило её, она все еще была прекрасна.
Где же Роджерсон? Бросил меня здесь, со всеми этими людьми и своей матерью. Господи, это какая-то жестокая проверка. Должно быть, он сейчас смеется где-нибудь с друзьями, представляя меня, пытающуюся найти выход из положения.
- Кейтлин, - сказала миссис Биско, - где вы с Роджерсоном познакомились?
Прежде, чем я успела ответить, раздался громкий звук бьющейся посуды, и кто-то судорожно вздохнул. Миссис Биско подняла голову, рассматривая что-то позади меня.
- На вечеринке, - быстро сказала я, чувствуя, что сейчас может грянуть гром. – Мы встретились на вечеринке.
- О, понимаю, - сказала она, будто бы не слыша меня, все еще высматривая что-то за моим плечом. – Он любит вечеринки.
Дверь открылась, и, обернувшись, я увидела Роджерсона. Он шел ко мне, улыбаясь. В моем мозгу пронеслась дикая мысль, что он здесь единственный, кому я симпатична или, по крайней мере, небезразлична. Один его вид действовал на меня успокаивающе.
- Эй, - он подхватил что-то с одной из тарелок и сунул в рот, - все нормально?
- Роджерсон, - вкрадчиво проговорила миссис Биско. – Ты извинился перед отцом?
- Да, - сказал он, все еще жуя. – Хм, а эти треугольные штуки вкусные.
- Пирог со шпинатом, - пояснила она для меня. – Всегда идет на ура. Приходится готовить не одну партию.
- Мы пойдем гулять дальше, хорошо? – Роджерсон взял меня за руку. Миссис Биско сделала еще глоток.
- Идите. Не задерживайтесь допоздна.
- Ладно, - и он повел меня прочь из кухни.
Когда дверь за нами закрылась, я поняла, насколько шумно там было – голоса, звон посуды, шипение сковородок и стук ножей. Сейчас мы словно нырнули в океан тишины.
Роджерсон провел для меня экскурсию по дому. Пожалуй, этот дом был самым большим жилым сооружением, что я когда-либо видела. Казалось, вы можете обежать его вокруг – и это будет хорошей утренней тренировкой.
Затем Роджерсон показал мне свою комнату. Идеальный порядок, ни одного комочка пыли, всё лежит на своем месте – от CD-дисков, расставленных в алфавитном порядке на полке над кроватью, до полотенец, сложенных на тумбочке у двери в ванную комнату. Это было место, в котором вы бы изо всех сил старались не нарушить этот порядок, я подумала было, что все это дело рук горничной, но первое, что сделал Роджерсон, когда мы вошли – плотно закрыл приоткрытую дверцу шкафа. Он следил за порядком сам.
Я спросила разрешения воспользоваться ванной, и, когда я уже хотела покинуть царство блестящих хромированных ламп и сантехники, в дверь комнаты постучали.
- Подожди там, - тихо сказал Роджерсон и уже пошел открывать, но дверь распахнулась сама, и я, осторожно выглянув, увидела отца Роджерсона – довольно пожилого мужчину, которого я уже заметила краем глаза сегодня, когда он шутил, окруженный гостями. Он не прошел в комнату, оставаясь в дверях, так что меня видеть он не мог.
- Я сказал тебе быть дома в семь.
Роджерсон покраснел и украдкой покосился на меня, явно не очень довольный тем, что я выглядываю из ванной, но сделать он ничего не мог. Выражение его лица заставило меня отступить на шаг и затаить дыхание.
- Отец, - начал он, - я…
- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – прикрикнул на сына мистер Биско и внезапно подошел к нему и отвесил Роджерсону оплеуху. Голова парня рефлекторно мотнулась назад, он поднял руку, защищаясь.
- Если я говорю тебе, что ты должен приехать туда-то и во столько-то, это значит, что ты делаешь, как я сказал. Ясно?
Роджерсон, прижав руку к голове, кивнул. Мой желудок сделал сальто. Наблюдая за этой сценой, я с трудом дышала.
- Мы все выяснили? – спросил мистер Биско строго. – Смотри на меня! – он схватил сына за руку.
- Да, - Роджерсон поднял голову. – Я понял.
- Хорошо, - отозвался отец. – Я рад, что мы все прояснили.
Он отпустил запястье сына, и вышел из комнаты.
Я стояла в ванной, разглядывая кафельный пол, пока за дверью его шаги не стихли. Черный квадратик. Белый. Как шахматная доска. Тишина.
Я тихо вышла в комнату. Роджерсон сидел на кровати, опустив голову и сцепив пальцы на затылке, даже не глядя в мою сторону.
- Роджерсон? – позвала я, подходя ближе. – Дай мне взглянуть.
- Не трогай меня, - тихо ответил он, поднимая голову. – Всё нормально.
Место удара покраснело, его глаза были темными от… боли? Гнева?
- Пожалуйста, - я коснулась его плеча.
- Не трогай меня, - он снова опустил голову.
Я осторожно отвела его руки, садясь рядом, и легонько погладила покрасневшую кожу, затем подула на нее, как миллион раз делала Кэсс, когда я разбивала коленки или ударялась локтями обо что-то.
- Не трогай меня, - почти прошептал он. – Отойди.
- Шшш, тише, - я словно убаюкивала младенца.
Роджерсон покачал головой, но я уже обняла его, осторожно поцеловав место удара, и опустила его голову себе на колени. Мы сидели в его комнате, и я перебирала его волосы, прислушиваясь к его дыханию, сперва прерывистому, а немного позже – размеренному.
Глава 7
Я ни словом не обмолвилась о том, что произошло у Роджерсона, но с того вечера мы были вместе. Никто из нас не произносил этого вслух, всё и так было ясно. В тот момент я словно почувствовала себя частью его истории и вошла в его мир, увидев, как отец бьет его, и теперь этот мир был и моим тоже. В следующий понедельник, выходя после тренировки из школы, я увидела Роджерсона, стоявшего у машины и курившего сигарету. Он ждал меня. Я не просила забирать меня, он просто приехал.
- О господи! – воскликнула Келли Брандт, когда мы вышли наружу. Они с Чедом недавно обменялись «кольцами дружбы», и теперь она беспрестанно говорила об этом, крутя свое на пальце то в одну сторону, то в другую. Увидев Роджерсона, она перестала терзать кольцо и уставилась на меня. – А что он здесь делает?
- Я же говорила тебе, у Кейтлин были необычные выходные, - сказала Рина, ткнув меня в бок. Я рассказала ей лишь о свидании, и, хоть ей и хотелось, чтобы мы обе встречались с футболистами, Рине понравилась идея о паре «Кейтлин+Роджерсон».
- Так это о нем ты говорила? – Келли выглядела шокированной. – Боже мой, Кейтлин, он же…
- Он же – что? – поинтересовалась Рина, кокетливо улыбаясь троим мальчикам, проходившим мимо. Все они были, как на подбор, высокими, темноволосыми, спортивного телосложения. Они заинтересованно оглядели Рину, один даже свернул шею, проходя рядом с ней. Роджерсон лениво наблюдал за ними на расстоянии, по выражению его лица было невозможно понять, о чем он думает.
- Ну же, Келли, скажи нам, - поторопила моя подруга, вопросительно глядя на Келли.
- Хорошо, - понизив голос, отозвалась та, - о нем ходит немало слухов. У него были проблемы, ну, вы понимаете. Полиция и так далее. У меня есть подруга, она учится в Perkins Day, так вот, она сказала, что…
Я не знала подругу Келли, и мне было безразлично, что она сказала о самом потрясающем парне в мире, который сейчас стоял возле машины и ждал меня. Он говорил мне о своих «длинных историях», значит, и скрывать тут было нечего – мне стоило лишь спросить. А раз так – какая разница, что там за «истории»? И, если честно, я была вовсе не прочь стать одной из них, этих «историй». С тех пор, как Кэсс ушла, мне было сначала плохо, затем очень плохо, а потом я поняла, что теперь могу пойти своей дорогой и стать, наконец, кем-то, а не просто младшей сестрой безупречной Кассандры О`Корин. И с Роджерсоном я действительно становилась. Пока что я еще не разобралась, нравится ли мне эта девушка, в которую я превращалась с ним, но, наверное, все же нравилась – так что в тот день я ускорила шаг, оставляя подруг позади.
Мы с Роджерсоном никогда не ходили на «свидания», во всяком случае, на такие, какими их принято представлять. С ним ты просто постоянно находишься в движении. Ездишь с места на место, с вечеринки на вечеринку. Иногда я оставалась в машине, но чаще выходила следом, и тогда он представлял меня своим знакомым. Парням из колледжа, живущим в общаге, пропахшей пивом. Женщине из трейлера за городом, не обращавшей никакого внимания на малыша Беннета, который сидел на полу и грыз пластмассовую пирамидку, пока она отдавала Роджерсону деньги за пакетик с белым порошком. И многим другим, чьи имена я не запомнила. Разные люди, разные лица, они сменялись с огромной скоростью, когда Роджерсон разъезжал по городу, выходные за выходными.
Иногда я скучала по старым добрым кино, кафе или парку, но все это казалось совершенно неприменимым к Роджерсону. В нем было столько энергии, столько деловой хватки, что казалось бы странным, если бы такой парень, как он, вдруг повел девушку на обыкновенное свидание, словно герой какого-нибудь дурацкого фильма. Он был абсолютной противоположностью Майка Эванса, и я была довольна своим выбором, сидя на пассажирском сиденье и чувствуя его руку на своем колене.
- Так чем вы, ребята, занимались? – спрашивала меня Рина.
Её свидания с тем нападающим, Биллом, не отличались особым разнообразием – они ходили куда-нибудь поужинать или прогуляться по аллеям парка, пару раз выбирались на двойные свидания. Я не могла бы представить Роджерсона в одном из подобных сценариев.
- Не знаю, - пожимала я плечами, - мы просто были вместе.
Звучит не особенно впечатляюще, но это было самым подходящим описанием для наших встреч. Большую часть времени мы проводили в машине Роджерсона: он за рулем, я рядом. Иногда мы заезжали в МакДональдс, где он покупал мне мой любимый, как он уже знал, шоколадный коктейль, иногда ездили на озеро, выбирались из машины, оставляя двери открытыми, и слушали радио.
Единственной вещью, о которой мы спорили, была музыка. Роджерсон любил классический рок, поэтому во время наших поездок постоянно играли Pink Floyd, его любимая группа. Меня же это вгоняло в депрессию, так что, когда он выходил, хотя бы на несколько минут, я меняла станцию, и машина наполнялась чудесными танцевальными мелодиями – знаете, такими, которые можно услышать всего один раз, и они уже засядут в голове надолго. Роджерсон же, возвращаясь в машину, при первых же звуках корчил гримасы: он терпеть не мог эти, как он их называл, «Детка-ох-как-же-я-люблю-тебя» песни.
- Что за дерьмо? – интересовался он, захлопывая за собой дверь.
- Вершина хит-парада, - сумрачно отвечала я, зная, что за этим последует: его рука, тянущаяся к приемнику, а затем звуки, напоминающие похоронный марш, и непонятные выкрики.
- Вот, - удовлетворенно говорил Роджерсон, - теперь это действительно музыка.
- Нет, - отвечала я, снова крутя ручку радио, пытаясь вернуться на предыдущую станцию, но хорошая песня уже заканчивалась, и начиналась реклама.
- Мило, - фыркал он, - хотя, впрочем, даже это лучше того, что ты обычно слушаешь!
- Заткнись, - закатывала я глаза.
- Не понимаю, как такое вообще может нравиться, - пожимал плечами Роджерсон, а я шутливо поджимала губы и скрещивала руки на груди.
- Да, я тоже не всегда понимаю, как мне можешь нравиться ты.
- Но ведь нравлюсь, - он самодовольно улыбался и откидывался на сиденье. – Это всё волосы.
И он снова менял станцию.
Мама явно беспокоилась из-за моих частых прогулок по вечерам, пока отец не напомнил ей, что и Кэсс встречалась с мальчиками, и тогда она не делала из этого трагедии. Но вряд ли моя сбежавшая сестра была лучшим примером, так что мамино лицо все равно было недовольным, когда звонил телефон, я поднимала трубку и кивала, соглашаясь с Роджерсоном, говорившим, во сколько он заедет за мной, а её укоризненные вздохи я слышала даже из своей комнаты.
Через пару недель я перестала ездить на тренировки с девчонками из команды, Роджерсон постоянно появлялся возле моего дома, и то, что теперь он подвозит меня, даже не обсуждалось.
Однажды, по пути домой после школы, мы попали в пробку – и оказались буквально напротив автобуса, в котором ехали Рина и остальные. В окна я могла видеть их всех – Рина сидела на чьих-то коленях и флиртовала, накручивая на палец прядь волос, Келли и Чед разговаривали о чем-то, Элиза и Челси обсуждали журнал, который Челси держала в руках. Увидев нас в окно, Рина помахала и улыбнулась, но остальные девушки лишь окинули нас взглядом сверху вниз и начали шептаться о чем-то. Я была почти уверена, что они обсуждали меня.
- Господи, они все смотрят! – пробормотала я, сползая на сиденье. – Даже не хочу знать, что они говорят.
- Какая тебе разница? – поинтересовался Роджерсон, выкручивая руль, чтобы перестроиться в другой ряд, где движение казалось более оживленным. – Это же просто кучка идиотов. Не понимаю, почему ты общаешься с ними?
В этом был весь Роджерсон – делил мир на черное и белое, не признавал никаких оттенков и золотых середин. Все для него было либо хорошим, либо плохим. Мои друзья и школьная жизнь каким-то образом сразу попали во вторую категорию. Его друзья были старше, интереснее и, самое важное, среди них не было крутых футболистов или болельщиц. Когда мы выбирались на вечеринки, где я встречала Рину, Келли или кого-то еще из команды, это всегда было как-то неловко. Девчонки хотели, чтобы я осталась, разыскивали для меня стулья или предлагали напитки, а Роджерсон, прищурившись, наблюдал за мной, нетерпеливо постукивая ногой по полу и поглядывая на часы, всем своим видом показывая, что его дела здесь закончены, и нам пора идти.
Сейчас, когда мы проезжали мимо автобуса, я снова посмотрела вверх, на все лица, которые так часто видела в последние несколько месяцев – вот Келли, вот Мелинда, вот Майк Эванс… И все они тоже смотрели на нас, словно мы с Роджерсоном были какими-то редкими растениями в теплице, которые нужно изучать и обсуждать.
Когда Роджерсон прохаживался на их счет, я не знала, что ответить. Слушая его, мне становилось неясно, почему я провожу с ними время, ведь все его нелестные отзывы о них – правда. Наверное, так просто получилось – как и многое в моей жизни. Теперь, с ним, я чувствовала, что иду по своему пути, что я наконец-то делаю собственный выбор, что я наконец-то проснулась, вырвавшись из Страны грёз.
Я смотрела на все эти лица, и вот пробка потихоньку рассосалась, Роджерсон нажал на газ, и машина рванула с места, унося нас все дальше от оранжевого автобуса.
***
Вернувшись домой из школы непривычно теплым ноябрьским днем, я обнаружила дверь на задний дворик открытой. Мама и Боу сидели снаружи на складных пластиковых стульях, вокруг них были разбросаны пакеты с семенами и цветочными луковицами, рядом валялись несколько маленьких садовых лопаточек. Внутри, в комнате, был включен телевизор, но его бормотание было тихим – «Скандалы Ламонта» начинались в шесть вечера.
Сквозь открытую дверь в дом врывался теплый ветер, донося до меня обрывки разговора мамы и соседки.
- Ох, Боу, ты просто невозможна! – говорила мама веселым голосом, качая головой.
Их стулья стояли спиной ко мне, так что я видела только их головы – мамину, с туго завязанным пучком, и Боу – рыжую, как огонь, волосы небрежно заколоты двумя карандашами. Соседка потянулась и подняла с земли какой-то буклет, начала листать его.
- Ты почти освоила гончарное дело, - сказала она маме. – Почему бы массажу не стать следующим шагом, логично?
- Боу, серьезно, - отозвалась мама, - что скажет на это Джек?
- Ладно, массаж выпадает. Тогда… Что насчет введения в ароматерапию?
- А это еще что?
- Использование разных запахов в арома-лампах, чтобы успокоиться или, наоборот, взбодриться, - объяснила Боу. – Хотя на некоторые масла может быть аллергия. А что ты думаешь о кондитерском деле?
- Звучит опасно для фигуры, - усмехнулась мама, и Боу цокнула языком, соглашаясь.
- Ну, а тебя саму что-нибудь интересует? – спросила она.
- Не знаю, - растерянно ответила мама. – Мы с Кассандрой иногда говорили о том, чтобы пойти на курсы фотографии. Она ругала мои семейные фото, говорила, что я совершенно не умею фотографировать и обрезаю людям головы. Мы собирались записаться туда летом, но потом она поехала на море, а когда вернулась, было как-то не до этого…
Её голос прервался, и теперь я слышала только шелест страниц буклета в руках Боу.
- Я написала ей уже пять писем, - наконец проговорила мама. – Каждый раз не знала, что сказать. Так сложно выразить все словами.
- Она ответит, когда будет готова, - успокаивающе произнесла Боу. – Я не думаю, что Кассандра несчастна.
- Да, но… - мамин голос звучал так потерянно, что мне захотелось подойти и обнять её, - Когда мы выбирали с ней все эти вещи, которые она должна была взять с собой в Йель, она казалась такой заинтересованной, ей нравилось все, что её ожидало! Что я сделала не так? – в отчаянии воскликнула она.
- Дело не в тебе, - мягко сказала Боу, и по её тону я поняла, что она говорит это не в первый раз.
- Что такого произошло, что она не могла поделиться со мной?
- Не знаю, Маргерет. Не знаю.
Вот так. Даже в окружении всех кукол, даже на занятиях гончарным делом, даже с моей группой поддержки и школьными мероприятиями мама все равно была несчастна, её все еще окружала та пустота, что оставила Кэсс после себя, когда сбежала без оглядки. Вокруг нас что-то происходило, шло время, лето сменялось осенью – вроде бы все как обычно, но в то же время все не так.
Хлопнула входная дверь – вернулся отец.
- Всем привет! – позвал он, как делал всегда, приходя с работы, и я услышала, как он повесил пальто на крючок и положил почту на столик в гостиной.
- О, это Джек, - сказала мама, и они с Боу вошли в кухню. – Кейтлин? – мама была удивлена, увидев меня, стоящей у окна. – Ты давно пришла, милая?
Боу остановилась у прохода, помахав мне буклетом.
- Привет, красотка. Не хочешь записаться на курсы фотографии с нами?
Мама подошла к холодильнику и начала вынимать продукты для ужина. Шаги отца слышались в кабинете.
- Конечно, - пожала плечами я.
- Кейтлин, не знаю, хорошая ли это мысль, - задумчиво сказала мама, доставая сковородку. – Ты так загружена тренировками и уроками в последнее время…
- Не так уж и загружена, мам. Но, если ты не хочешь…
- Нет-нет, - быстро ответила мама, - я просто говорю, что, может…
- Это прекрасная мысль, - твердо сказала Боу нам обеим. – Курсы фотографии – это то, что нам, девочкам, нужно, - она улыбнулась мне.- Занятия начинаются через две недели. По субботам, в полдень. Неплохо, а?
Мама перевела взгляд с нее на меня.
- Ну, пожалуй, да, - согласилась она.
- Чудесно. Ладно, - Боу хлопнула в ладоши, - пора и мне заняться ужином. До завтра, Маргарет, Кейтлин!
- Увидимся, - кивнула мама, поставила сковородку на плиту и поспешила в гостиную. Спустя мгновение громко заиграла музыка заставки «Скандалов Ламонта».
Боу, направившаяся было домой, обернулась и снова подошла к двери.
- Как ты? – мягко спросила она.
Я вспомнила, как в детстве мечтала быть её дочерью, как наблюдала за Стюартом, воющим с газонокосилкой, и представляла его моим отцом. Последние месяцы мне иногда казалось, что они единственные здесь, кто замечает мое существование.
- Нормально, - ответила я с благодарной улыбкой. Боу кивнула и отправилась домой, а я смотрела ей вслед, страшась того момента, когда мне придется повернуться и увидеть лицо моей настоящей мамы и её взгляд, прикованный к экрану в ожидании появления сестры.
***
Неделей позже я застряла на тренировке, когда Челси Роббинс ругала нас на чем свет стоит, заставляя вновь и вновь повторять комбинации. Мы уже растеряли все наше воодушевление, и кувырки и прыжки получались раз за разом все хуже. В конце танца мы должны были встать в разных позах в фигуру, которая, как считалось, изображала тигра (талисман нашей команды), но вместо этого «тигр» превратился в какого-то ленивца без головы.
Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
4 страница | | | 6 страница |