Культурно-исторические типы 2 страница

Для приведения в действие этой гигантской машины, в одинаковой степени выполняющей как созидательную, так и разрушительную работу, необходимо единственное изобретение; им, вероятно, была письменность. Этот способ преобразования человеческой речи в графическую запись не просто позволил передавать информацию и распоряжения в пределах системы, но и определять ответственность в случае невыполнения письменных приказов. Мамфорд считает, что первоначально письменность использовали не для выражения каких-либо идей, а для ведения в храме записей количества зерна, посуды, домашнего скота, произведенных, хранящихся и использованных изделий ремесленного производства и т.д.

Действие машины основывалось на двух элементах: систематизированном знании о природе и сверхъестественных явлениях и детально разработанной системе отдачи, выполнения и соблюдения приказов. Первый элемент был воплощен в жречестве, без активной поддержки которого не появился бы институт священной монархии; второй — в бюрократии. Во главе иерархически организованных служителей культа стояли первосвященник' и царь. Без их совместных усилий система власти не могла бы эффективно функционировать. Это условие Мамфорд считает обязательным и сегодня, хотя автоматизированные и компьютеризированные предприятия маскируют как наличие человечес-

Две ипостаси мегамашины

ких компонентов в машине, так и религиозную идеологию, значение которой даже в современной автоматике очень велико.

То, что мы сегодня называем наукой, изначально, как утверждает Мамфорд, было составной частью новой механической системы. Зато систематизированное знание, согласованное с космическими закономерностями, расцвело, как известно, вслед за культом Солнца: наблюдения за звездами и составление календаря содействовали укреплению царской власти. Кроме того, жрецы и предсказатели уделяли большое внимание толкованию значений необычных событий, таких, как появление комет, зат-.мение Луны и Солнца или непонятные феномены в природе, например, внутреннее строение жертвенных животных или полет птиц.

О том, что царская власть наделялась почестями, подобающими только Солнцу, не в меньшей степени свидетельствовало и применение силы Солнцем и царем на расстоянии. Впервые в истории власть сохраняла свою мощь за пределами непосредственной слышимости человеческого голоса и вне пределов досягаемости. Теперь для поддержания власти силы только оружия было недостаточно. Появился спрос на передающий механизм особого рода: потребовалась армия писарей, курьеров, управляющих, надзирателей, десятников, руководителей разного уровня, т.е. четко организованная бюрократия. Именно эта группа людей, способных передавать и исполнять приказ с точностью жреца, выполняющего священные ритуалы с бездумным повиновением солдата, стала неотъемлемой частью мегамашины.

Как это ни покажется парадоксальным, но монополия власти породила культ личности, ибо только царь наделялся всеми.качествами личности, которые, по-видимому, именно в тот Период постепенно зарождались в человеческой душе, а сегодня проклевываются сквозь социальную скорлупу, где находились зародыши.

Личность и власть в то время, как считает Мамфорд, отождествлялись. Обе были соединены в лице царя, так как только он — монарх — был вправе принимать решения, изменять Древние местные обычаи, создавать новые структуры, вдохновлять на свершение коллективных подвигов, о которых раньше Нельзя было и помыслить, а тем более выполнить. Короче говоря, он мог поступать как отвечающий за свои поступки человек, способный делать сознательный выбор, независимо от обычаев

88 Глава 6. Развитие техники и судьбы культуры

рода: он мог предстать бунтарем, когда этого требовала ситуация, и мог посредством указов и законов изменить сложившийся •порядок.

Извечное желание царей обрести бессмертие объяснялось их всеобъемлющим стремлением к преодолению любых границ. Это стремление впервые нашло воплощение колоссальной концентрации власти, осуществленной мегамашиной. Был брошен вызов человеческим слабостям, более того, слабостям человечества. Понятие «вечная жизнь», т.е. жизнь без зачатия, роста, без наслаждения жизнью и смертью, как застывшее, пустое, бесцельное существование, без любви, своей неизменностью напоминающее мумию фараона, есть лишь иная форма смерти. С точки зрения человеческой жизни, а фактически всего живого, стремление к неограниченной власти свидетельствовало о психологической незрелости, которая выражалась в полной неспособности понять естественные процессы рождения, развития, зрелости и смерти.

Воссоздание и распространение мегамашины, по мнению Л. Мамфорда, ни в коем случае не были неизбежным результатом игры исторических сил. Вплоть до 1940 г. еще можно было рассматривать ускоряющийся технический прогресс как в целом благоприятствующий развитию человечества. И такое убеждение, согласно Мамфорду, настолько прочно укоренилось в сознании людей, как и миф машины, полностью захвативший современные умы, что эти.устаревшие представления до сих пор воспринимаются повсюду как обоснованные, общепринятые и практически неоспоримые, т.е. безусловно «прогрессивные».

В течение всего XIX в. представление о том, что технический прогресс несет освобождение, оставалось в целом неопровержимым. Иного мнения придерживались только «романтики», такие, как Делакруа, Рёскин и Моррис, и консервативно мыслящие философы. В самом деле, технические новшества сопровождались множеством единичных случаев освобождения, чем отчасти и оправдывали свое предназначение даже во времена безжалостного вытеснения рабочих из многих отраслей промышленного производства.

Между тем в течение XIX в. число самоуправляющихся обществ, организаций, ассоциаций, корпораций и сообществ заметно возросло. Региональные общности, когда-то подавленные национальным государством или деспотической империей, стали вновь утверждать свою культурную самобытность и политичес-

I

Две ипостаси мегамашины 89

g,po независимость. В начале XIX в., после отмены крепостного драва и запрещения рабства, казалось, что повсюду в мире должны проявиться устойчивые тенденции к установлению всеобщей власти закона, самоуправления и сотрудничества.

Однако, вопреки ожиданиям, в XX в. картина изменилась. Стало ясно, что в современной мегамашине нет ни одной части, которая не существовала бы реально или потенциально в древней модели. Подлинно новой была возможность претворить в жизнь мечтания древних, которые до сих пор были просто технически невыполнимы. Наряду с политическим абсолютизмом, палочной дисциплиной, усовершенствованием техники был вновь введен древний институт, деятельность которого была надолго приостановлена, — принудительный труд и всеобщая воинская повинность. |

Л. Мамфорд убежден, что наша эпоха переходит от первобытного состояния человека, выделившегося благодаря изобретению орудия труда и оружия с целью достижения господства над силами природы, к качественно новому состоянию, при котором он не только завоюет природу, но полностью отделит себя от органической среды обитания. С помощью этой новой метатех-нологии человек создаст единую, всеохватывающую структуру, предназначенную для автоматического функционирования.

Но мы видим, как из активно функционирующего животного, использующего орудия, человек превращается в пассивное, обслуживающее машину животное, собственные функции которого, если этот процесс продолжится без изменений, либо будут переданы машине, либо станут сильно ограниченными и регулируемыми в интересах деперсонализированных коллективных организаций. Предельная тенденция подобного развития была верно предвосхищена сатириком Самюэлем Батлером более века тому назад. Но только в наше время его веселая фантазия начинает превращаться в совсем не безобидную реальность.

Сами исходные посылки, на которых основана наша приверженность к существующей форме научного и технического прогресса как цели самой по себе, представляются Л. Мамфорду сомнительными. Он критикует общепринятые теории фундаментальной природы человека, которые в XIX в. лежали в основе Нашей постоянной переоценки роли труда и машин в экономике. Американский философ допускает, что ошибался не только К. Маркс, придавая орудиям труда направляющую функцию и

90 • Глава 6. Развитие техники и судьбы Культуры

центральное место в человеческом развитии. Даже внешне смягченная интерпретация Тейяра де Шардена строится на утверж-дении о том, что узкий технологический рационализм, свойственный нашему веку,. был характерен для всей истории, не случайно Тейяр де Шарден проецировал в будущее конечную стадию, на которой все дальнейшие возможности человеческого развития будут исчерпаны, потому что ничего не останется от первоначальной природы человека, что не поглотит (если вообще не подавит) техническая организация интеллекта и не растворит в универсальном всесильном слое разума.

Л. Мамфорд признает наличие серьезных причин для пересмотра всей картины как человеческого, так и технического развития, на котором основывается современная организация западного общества. Социолог полагает, что мы не сможем понять ту роль, которую играла в человеческом развитии техника, без более глубокого понимания природы человека.

Техника, культура и природа человека

Взяв в союзники Р.у. Сэйса, К. Дэрила Форда, Андре Леруа-Гу-раня и других современных ученых, Л.Мамфорд сделал интересный вывод о том, что для компенсации своего чрезвычайно примитивного рабочего механизма древний человек обладал значительно более важным и ценным качеством, которое расширяло весь его технический горизонт, таковым было его тело, которое не создано для какого-либо одного рода деятельности.

Данный вывод Л. Мамфорда важен как культурологическая интуиция: орудийная техника и наша производственная машинная техника являются лишь специализированными фрагментами биотехники. Под биотехникой подразумевается все необходимое человеку для' жизни. На основе такой интерпретации вполне можно оставить открытым вопрос, имеют ли стандартизированные образцы и повторяющийся порядок, который стал играть такую эффективную роль в развитии орудий, начиная с древних времен, как указал 'Роберт Врэйдвуд, своим единственным истоком производство орудий. Разве не происходят они в такой же мере, а, может быть, даже в большей, из форм ритуала, песни, танца — форм, которые существуют в развитом состоянии среди примитивных народов, часто даже в более совершенной и законченной форме, чем их орудия s¹

Техника, культура и природа человека 91

В книге Л. Мамфорда «Техника и цивилизация» раскрывается.joT факт, что техника обязана игре и игре с игрушками, мифу и фантазии, магическому; обряду и религиозному механическому запоминанию. Ученый утверждает, что этот факт должен быть достаточно осознан, хотя нидерландский историк и философ Йохан Хейзинга зашел так далеко, что рассматривает саму игру как формирующий элемент всей культуры. Мамфорд, хотя не отрицает роль игры, но и не абсолютизирует ее. А главное, он считает, что, как мы уже отмечали, человек является прежде всего использую-1цим ум, производящим символы, самосовершенствующимся животным; и основной акцент всей его деятельности — его собственный организм. Пока человек не сделал нечто из самого себя, он мало что мог сделать в окружающем его мире..

Мамфорд формулирует интересный вопрос: когда мы сравниваем резьбу и живопись ориньякского или мадленского периодов с их техническими достижениями, то кто скажет, искусство или техника демонстрирует в них более высокое развитие? Даже выполненные в совершенстве резцы солютрейской культуры в форме листа благородного лавра были, считает ученый, даром эстетически восприимчивых ремесленников. Некоторые наиболее смелые технические эксперименты древнего человека не имели никакого отношения к овладению внешней средой: они были связаны с анатомическим" изменением или внешней отделкой человеческого тела в целях индивидуальной или групповой идентификации, большей выразительности и т.д.

Это говорит.о том, что при своем возникновении техника была связана со всей природой человека. Примитивная техника была жизнеориентирована, а не узко трудоориентирована, и еще менее ориентирована на производство или на власть. Но там, где история в форме письменных памятников становится видимой, этой жизнеориентированной экономике, истинной политехнике был брошен вызов, и она, по мнению Мамфорда, была частично вытеснена серией радикальных технических и социальных ново-⁸Ведений.

Но вот около пяти тысяч лет назад появилась монотехника, Целиком посвященная увеличению власти и богатства путем систематической организации повседневной деятельности по строго Механическому образцу. Возникла и новая концепция природы Человека. Помимо процессов роста и размножения, учитывались также физические энергии, космическая и человеческая.

92 Глава 6. Развитие техники и судьбы культуры

Это изменение, по Мамфорду, привело к созданию первых сложных высокомощных машин, что совпало с новой системой правления, принятой всеми последующими цивилизованными обществами, в том числе, хотя и с неохотой, архаическими культурами. Это была фундаментальная отправная точка, от которой в течение нескольких последних веков шли по нарастающей процессы механизации и автоматизации всего производства.

Согласно Мамфорду, до тою, как соглашаться на окончательный перевод всех органических процессов, биологических функций и человеческих способностей в извне контролируемую механическую систему, все более автоматизирующуюся и саморазвивающуюся, было бы неплохо вновь проанализировать идеологические основания этой системы, с ее сверхконцентрацией на централизованной власти и внешнем контроле. Не должны ли мы действительно спросить себя, совместима ли она с дальнейшим развитием специфических человеческих потенциальных возможностей?

* * *

В самом деле, каковы стоящие перед нами альтернативы? Если бы человек действительно был существом, в развитии которого наибольшую формирующую роль сыграло производство и манипулирование орудиями, то на каких достаточных основаниях мы предлагаем лишить человечество большого разнообразия автономных действий, исторически связанных с сельским хозяйством и производством, оставляя сохранившейся массе рабочих лишь тривиальные задачи наблюдения за кнопками и циферблатами и реагирования по каналам однонаправленной связи и дистанционного управления?

Если человек действительно обязан своим интеллектом главным образом способностям изготовления и использования орудий, то на основе какой логики мы лишаем его органов, так что он оказывается лишенным функций, безработным существом, вынужденным принимать лишь то, что предлагает ему мегама-шина, — автоматом в рамках большой системы автоматизации^; Что же в самом деле останется от человеческой жизни, если одна автономная ее функция за другой захватываются машиной или хирургически уничтожаются, а возможно, генетически изменяются, чтобы соответствовать мегамашине? Исследовать эти

Техника, культура и природа человека 93

^дьтернативы предстоит культурологии, опираясь на всю сумму накопленных человечеством знаний.

ЛИТЕРАТУРА

/мнольдов AM. Введение в культурологию. M., 1993. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. M., 1989.

Бердяев Н.А. Человек и машина. Проблемы социологии и метафизики техники // Вопросы философии. 1989. № 2.

Бессонов Б.А. Российская цивилизация. М., 1997.

Гуревич П.С. Закономерности и социальные перспективы научно-технического прогресса // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. Железнов В.Д Природа человека и общества. М., 1996, '«

Мамфорд А. Техника и природа человека // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

Мамфорд Л. Миф машины // Вестник Московского университета. Социально-политические исследования. 1992. № 1.

ВОПРОСЫ ДЛЯ ПОВТОРЕНИЯ

1. Что означает: техника — это борьба, а не орудие?

2. Может ли техника относиться к жизни духа?

3. Какие стадии выделил в истории человечества Н.А. Бердяев?

4. Что такое архетип машины?

5. Когда он возник, по мнению Л. Мамфорда?

6. Как соотносится техника с человеческой природой, с культурой?

7. Какова судьба мегамяшины?

ТЕМЫ РЕФЕРАТОВ

Техника как феномен.

Природа и техника. >

Органика и организация.

Человек как космиург.

Фрагменты биотехники.

Перспективы мегамашины.

Человечество в культурологической перспективе.

ГЛАВА 7

Смена культурологической парадигмы

Кулътура — источник будущих конфликтов?

Профессор Гарвардского университета С. Хантингтон выдвинул культурологическую гипотезу о том, что современная мировая политика вступает в новую фазу, когда источником конфликтов станет не идеология и экономика, а культура. Он полагает, что именно она будет теперь определять важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов...

По его словам, наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться не между нациями-государствами, а между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. «Линии разлома между цивилизациями, — считает Хантингтон, — это и есть линий будущих фронтов».

Можно ли считать грядущий конфликт между цивилизациями завершающей стадией той эволюции, которую претерпели глобальные конфликты в современном мире? На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, который оформил современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями — королями, императорами, абсолютными конституционными монархами, стремившимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армию, укрепить экономическую мощь, а главное — присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации-государства. Начиная с французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями.

Данная модель, полагает Хантингтон, сохранялась в течение всего XIX в. Конец ей положила Первая мировая война. А затем в результате русской революции (Октябрь 1917 г.) и ответной

Культура — источник будущих конфликтов С

реакции на нее конфликт наций уступил место конфликту идео-догий. Сторонами такого конфликта, в соответствии с концепцией Хантингтона, были коммунизм, нацизм и либеральная демократия. Во время «холодной войны» этот конфликт вылился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях.

Все прошлые конфликты между правителями, нациями-государствами и идеологиями были главным образом конфликтами западной цивилизации. У. Линд назвал их «гражданскими войнами Запада». Это столь же справедливо в отношении «холодной войны», как и в отношении мировых войн, а также войн XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием «холодной войны» подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории, как мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом сами начинают творить историю по собственным меркам.

Теперь все большую роль будет играть идентичность'на уровне цивилизации, и облик мира будет в значительной мере формироваться в.ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним Хантингтон относит западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и, возможно, африканскую цивилизации. Однако оппоненты американского культуролога считают, что если исходить из его критериев выделения цивилизаций (язык, история, обычаи, институты, само идентификация), то непонятно, почему латиноамериканская и православная (российская) цивилизации выделяются, а не включаются в состав западной. Ведь православная теология и литургия, ленинизм и учение Льва Толстого — все это проявления западной культуры.

Как Хантингтон обосновывает свою концепцию, согласно которой самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями? Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они наиболее существенны. Цивилизации несхожи по. своей истории, языку, ^Ультуре, традициям и, что самое важное, — религии. Люди Разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между

96 Глава 7. Смена культурологической парадигмы

Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и юсу. дарством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии. А такие различия более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно предполагает насилие. Однако именно различия между цивилизациями в течение столетий порождали самые затяжные и кровопролитные конфликты.

Во-вторых, мир становится более взаимосвязанным и взаимозависимым. Взаимодействие народов разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к тому, что глубоко осознаются различия между цивилизациями и то, что их объединяет. Так, североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам — «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болезненнее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран, Все происходит по сценарию, описанному американским ученым Д. Хорвицем: «В восточных районах Нигерии человек народности ибо может быть лишь ибо-оуэрри либо же ибо-онича. Но в Лагосе он будет просто ибо. ВЛондоне он будет нигерийцем, в Нью-Йорке — африканцем». Взаимодействие представителей разных цивилизаций укрепляет их ци-вилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации-Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполни' ются религией, нередко' в форме фундаменталистских движений-Подобные движения сложились не только в исламе, но и ' западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме. В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лига свободных профессий, бизнесме-

Культура — источник будущих конфликтов? 97

01. Как заметил американский религиовед Г. Вайгель, «десекуля-ризация мира — одно из доминирующих социальных явлений конца XX в.» Возрождение религии, или, говоря словами другого ■геолога Ж.Кепеля, «реванш Бога», создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ, для объединения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой — возможно, как раз поэтому среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуизации Индии», о провале западных идей социализма и национализма и «реисламизации» Ближнего Востока, а в последнее время — споры о вестернизации или русификации «страны Бориса Ельцина»- На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру новый облик, незападный.

Прежде в незападных странах элиты обычно состояли из людей, более других связанных с Западом, получивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Сейчас все изменилось. Во многих незападных странах идет интенсивный процесс девестернизации элит и их возврата к собственным культурным корням. Но одновременно с этим западные, главным образом американские, обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

Ь В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их труднее совместить, а в случае конфликтной ситуации свести к компромиссу. Люди могут стать приверженцами любой идеологии, изменив прежним пристрастиям в этой сфере, бедные могут стать богатыми, и наоборот, но русские при ^Сем желании не могут стать эстонцами, а азербайджанцы — ^армянами.

Немалую роль играет и усиление экономического регионализ-*te- Судя по всему, роль региональных экономических связей "Удет усиливаться. С одной стороны, успех экономического реги-

'^1429

98 Глава 7. Смена культурологической парадигмы

онализма укрепляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с другой — экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех НАФТА (се-веро-американской зоны свободной торговли) зависит от продолжающегося сближения культур Мексики, Канады и Америки. Япония же, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, так как Япония — это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые, экономические и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.

В противовес этому общность культуры явно способствует стремительному росту экономических связей между Китайской Народной Республикой, с одной стороны, и Гонконгом, Сингапуром и заморскими китайскими общинами в других странах Азии — с другой. С окончанием «холодной войны» общность культуры быстро вытесняет идеологические различия. Если общность культуры — это предпосылка экономической интеграции, то центр будущего восточно-азиатского экономического блока скорее всего будет в Китае.

С. Хантингтон считает, что культурно-религиозная схожесть лежит также в основе Организации экономического сотрудничества, объединяющей 10 неарабских мусульманских стран: Иран, Пакистан, Турцию, Азербайджан, Казахстан, Киргизию, Туркмению, Таджикистан, Узбекистан и Афганистан. Данная организация была создана в 60-х годах тремя странами: Турцией, Пакистаном и Ираном. Важный импульс к ее оживлению и расширению дало осознание лидерами некоторых из входящих в нее стран того факта, что им закрыт путь в Европейское сообщество. Точно так же КАРИКОМ, центрально-американский общий рынок и МЕРКОСУР базируются на общей культурном основе. Но попытки создать более широкую экономическую общность, которая объединяла бы страны островов Карибского бассейна и Центральную Америку, не увенчались успехом -" мосты между английской и латиноамериканской культурам'¹ если и наводятся, то с огромным трудом.

Разломы между цивилизациями 99

разломы между цивилизациями

Конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль линий разлома. между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сферах, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стремясь всюду утвердить собственные политические и религиозные ценности. Если в годы Второй мировой войны основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии разлома между цивилизациями;

«Холодная война» началась с того момента, когда «железный занавес» разделил Европу политически и идеологически, и закончилась с его исчезновением. Но как только был ликвидирован идеологический раздел Европы, так вновь возродился ее культурный раздел на западное христианство, с одной стороны, и православие и ислам — с другой.

По мнению одного из современных американских исследователей У. Уоллиса, возможно, наиболее важной разделительной линией в Европе является восточная граница западного христианства, сложившаяся к 1500 г. У этих стран общий опыт европейской истории: Ренессанс, Реформация, Просвещение, Французская революция, промышленная революция. Их экономическое положение, как правило, гораздо лучше, чем у людей, живущих восточнее. Сейчас они могут рассчитывать на более тесное сотрудничество в рамках единой европейской экономики и консолидацию демократических политических систем.

Восточнее и южнее этой линии живут православные христиане и мусульмане. Исторически они относились к Османской ^перии либо к Российской империи, и до них донеслось лишь эхо исторических событий, определивших судьбу Запада. Экономически они отстают от Запада и, похоже, менее подготовлены ^к созданию устойчивых демократических политических систем. И сейчас, по словам С. Хантингтона, «бархатный занавес» куль-^тУры сменил прежний «железный занавес» идеологии в качестве ■'лавной демаркационной линии в Европе. События в Югославии

Дата добавления: 2015-11-14