Новое оперативное поле

Поскольку энергия вещей стала абстрактной, их функци­ональность становится безграничной: как чуть ли не все ма­териалы обзавелись пластмассовыми заменителями, так и все жесты обрели себе технические эквиваленты. Простейший механизм эллиптически замещает собой целую сумму жес­тов, концентрирует в себе их эффективность и становится не­зависимым от оператора и от обрабатываемого материала. Меняются все факторы — форма и применение орудий, ма­териал, рабочая энергия. Материал бесконечно дифферен­цируется, порой оказываясь чем-то неуловимым (для радио­приемника это информация). Энергия, преобразуясь сама, преобразовывает и материалы и функции: теперь техника уже не просто вбирает в себя ранее известные жесты, но и изоб­ретает новые операции, а главное — разбивает оперативное поле на совершенно новые функции и группы функций. Та­ким образом, абстрагированность человека перед лицом сво­их вещей (технических), его «очевидная отчужденность» про­исходит не столько от того, что его жесты заменяются маши­нами, сколько от абстрактности самого разделения функций и от невозможности интуитивно уловить это разделение по аналогии с прежней системой жестов¹. К новым техничес-

¹ Возьмем для примера огонь. Очаг как источник огня первоначально соеди­нял в себе три функции — отопления, приготовления пищи и освещения. Имен­но в таком качестве он и наполнился своей сложной символикой. Позднее фун­кции отопления и приготовления пиши соединила в себе кухонная плита — уже техническое устройство, но еще обладающее известным символическим «присутствием». Далее все эти функции аналитически разделяются, расхо­дятся по специализированным устройствам, синтезом которых является уже не конкретный «очаг», а питающая их абстрактная энергия (газ или электри­чество). Символическое измерение такой новой «среды», основанной на принципиально ином разделении функций, равно нулю.

ким структурам способно адаптироваться только абстракт­ное, а не непосредственное мышление; при этом человек дол­жен привыкать все более и более исключительно пользоваться одними лишь высшими исчислительными функциями свое­го ума. Это вызывает глубокое психологическое сопротивле­ние, и в результате человек окончательно отстает от своих ве­щей, уступает им в связности. Вещи как бы идут впереди него в организации его среды, а тем самым влекут за собой и те или иные его поступки. Возьмем стиральную машину: своей формой и способом действия она не связана непосредствен­но с бельем, то есть вся операция стирки утратила свою про­странственно-временную специфичность. Человеческое вме­шательство минимально, весь процесс рассчитан по мину­там, и даже сама вода выступает лишь как абстрактный проводник химических моющих средств. Таким образом, функционально стиральная машина вступает в совсем иное поле отношений, нежели старинная стиральная доска или ло­хань; наряду с другими вещами-операторами, такими как хо­лодильник, телевизор, расстановочные блоки мебели и автомобиль, она размешается в дискретном поле функцио­нальной ассоциации, тогда как традиционные орудия распо­лагались в поле практического опосредования между преоб­разуемым материалом и преобразующим его человеком. Вме­сто вертикального поля, ориентированного вглубь, мы попадаем в поле горизонтальное, развернутое вширь.

Подобно тому как структурируются различные части механизма той или иной вещи — аналогичным образом самоорганизуются, независимо от человека, и различные тех­нические предметы, отсылая друг к другу в своем упрощенно-единообразном применении и образуя тем самым строго рас­члененный строй вещей, идущий по пути своей собственной технологической эволюции, где ответственность человека ог­раничена лишь осуществлением механического контроля, да и тот в предельном случае должна взять на себя сама машина.

Дата добавления: 2015-11-14