Встреча вторая

В. Н.:

…ну так что там? Зовите его. Чего он убегает?

Голос медсестры: *глухо, в глубине коридора*

Степан! Ты же взрослый. Нужно разговаривать с доктором. Как еще он поймет, что тебе можно вернуться к обычной жизни?

С.:

*Жалобно и звонко*

Он все равно не поймет. Никто из вас не поймет!

*STOP/REC*

В. Н.:

*В кабинете* Степан, иногда, в процессе нашего разговора тебе может становиться очень и очень больно, но, поверь моей практике, часто проживание этой боли здесь, в кабинете, помогает реабилитации. И часто эта боль полезна. Она означает, что мы обнаруживаем те точки, с которыми и нужно работать. И без твоего участия эта работа может не состояться. Итак, мы остановились на причинах вашего расставания со Светланой.

С.:

*Истощенным голосом* Зачем Вы меня мучаете?

В. Н.:

*Улыбаясь* Потому что через эту муку пройти нужно. Сам убедишься.

*Долгое молчание*

С.:

Хорошо. *Молчание* Хорошо. Как я говорил, мы встречались всего полгода. До этого у меня не было серьезных отношений. Я гулял. Как и все на первом-втором курсах колледжа. Прыгал из одной постели в общаге в другую. Это было забавное время. Я ни о чем не заботился, жил одним днем. Мир был легким и ясным. Я был непосредственным и не думал, наверное, ни о чем, кроме планов на вечер. Оди́н… я мог справляться со своей проблемой, когда о ней никто еще не знал. Так что, ни у кого из девчонок не было возможности узнать меня настолько, чтобы столкнуться с тем, с чем столкнулась Светлана.

В. Н.:

Что это за проблема, Стёпа?

С.: Вы не поймете.

В. Н.:

Ты должен знать, что я здесь затем и сижу, чтобы понимать.

С.: Да, но эта вещь не из разряда тех, что обычно понимают люди. И если я Вам даже и сформулирую эту проблему, она будет звучать как набор слов.

В. Н.:

Так. *Задумчиво мыча* Так. Тогда какова природа этой проблемы? Она финансовая, творческая, проблема твоей активности или что?

С.:

Это проблема нечеловеческая. Мне не надо было начинать встречаться со Светой. Она погрязла в этой проблеме, тем самым разделив ее со мной настолько, что я уже не мог справляться с ней в одиночку. Проблема усилилась. Она как бы стала проблемой в квадрате. Поэтому она ушла от меня. Именно поэтому.

В. Н.:

Послушай, Степан. У всякой проблемы, какой бы трудной она не казалось, есть название. Давай сейчас назовем ее и на сегодня оставим. Будем говорить о другом. Хорошо?

С.:

Это странно. Я никогда не называл ее. Я вообще не уверен, что нужно давать ему название. Боюсь, если я ее назову, я придам ей еще больше сил. Она итак убивает меня все сильнее с каждым днем и я предпринял единственно верную попытку выхода из этой ситуации, но мне кто-то помешал. Кто это был? Вы знаете?

В. Н.:

Не будем менять тему, Степан. Давай все-таки сначала назовем проблему. Поверь мне, это поможет.

С.:

Это проблема *задумчивое молчание* одержимости.

В. Н.:

Это ведь не полное название? Одержимости чем? Есть одержимость наркотиками, есть одержимость демонами.

С.:

Я никогда не принимал наркотики, хотя возможность была. И это одержимость не демонами. Это смешно.

В. Н.:

Но ты не смеешься. Чем тогда?

С.:

*Молчание* Собой.

В. Н.:

*Одобрительно* Ага… То есть это одержимость собой?

С.:

Вам же нужно было как-то ее назвать. Это название слишком приблизительное, но оно больше подходит.

В. Н.:

Я могу еще раз поиграть в «угадайку» и, обещаю, если не получится, то мы пока оставим эту тему?

С.:

*Неуверенно* Давайте.

В. Н.:

*Осторожно* Под одержимостью собой ты подразумеваешь какое-то… любование собой?

С.:

Нет, доктор. Это не любование собой. Я не онанист, если Вы об этом. То есть, как все… Я имею в виду, что, как и все, этим иногда занимаюсь, но это для меня не проблема. Вы не угадали.

*Молчание*

В. Н.:

Что же… Как договаривались, мы пока оставим… Но обязательно в следующий раз вернемся к этому.

С.:

Ладно.

В. Н.:

Как отнеслись родители к твоей попытке?

С.:

По их воле я оказался здесь. Как они еще могли относиться к этому? Они хотят, чтобы я жил. Говорят, что я еще маленький и глупый, и что пока не знаю, как жить, но обязательно научусь, и прочая подобная ерунда. Говорят, что помогут мне научиться жить. Когда я оклемался, я был в еще большем отчаянии оттого, что ничего не получилось, но внешне подать вид не смог, потому что был слишком слаб и отрубался каждые десять минут. Отец был злой, ходил по палате взад вперед, ругался. Ну, Вы помните. Мать же сидела у моей кровати и плакала, бормоча то «кто же тебя надоумил», то «сынок мой, милый сынок», то «как же ты так? За что нам это?».

В. Н.:

Они сегодня приходили?

С.:

Да. Принесли гранатовый сок. Но я не люблю гранатовый сок. От него сводит скулы.

В. Н.:

Его можно развести водой.

С.:

Тогда он превратиться просто в кислятину. Я сказал им, что не люблю его, а отец прочитал тираду: «замолчи, как ты видишь, ты еще не знаешь, что ты любишь, а что нет… Рано тебе еще, видимо … Мы тебе жизнь дали, а ты ею бросаешься, мелкий гаденыш!» Потом у него прихватило сердце, а мать его успокаивала.

В. Н.:

Тебе было обидно?

С.:

Нет. Мне было их жалко.

В. Н.:

Ты же понимаешь, что они просто беспокоятся за тебя? Они же чуть не лишились тебя, самого важного, что есть в их жизни.

С.:

Я понимаю. Поэтому мне их жалко. Потому что они не поняли, что у меня только один выход.

В. Н.:

У всех нас один выход. И этот выход у кого-то ближе, у кого-то дальше. Перед этим выходом у тебя еще долгая жизнь, полная интересных событий, и не только горьких потерь, но и радостных приобретений. Ты узнаешь еще. И твои родители это видят. И все здесь это видят. Выход один, и он еще впереди, он обязательно будет. Не нужно его ускорять. Жизнь слишком коротка, чтобы ее срезать углы. Можно наслаждаться всеми поворотами, поверь. Ты еще поймешь.

С.:

*Молчание* Может быть…

В. Н.:

Ну вот, теперь ты видишь?

С.:

*Еле слышно* Может быть, для кого-то это и так, но для меня все предопределено. Я больше так не могу.

В. Н.:

Стёпа, Стёпа… Все будет, но не сразу. Почему ты выделяешь себя из всех остальных? Я тебе кое-что расскажу. Когда мы все еще маленькие, и у нас только просыпается потребность все сделать самим: самостоятельно есть, самостоятельно одеваться, самостоятельно стелить себе постель, у нас рождается ощущение своей исключительности. Это совершенно нормально. Мы все исключительны. Я исключителен, ты исключителен. Потому что ты такой один. Но со временем мы уже больше не можем жить этой своей исключительностью. Наступает время, когда нам нужно делать выбор между двумя дорогами. Что это за дороги, как ты думаешь?

С.:

Я не знаю.

В. Н.:

Ну, подумай.

*Молчание*

С.:

Не знаю. Много может быть вариантов. Темная и светлая?

В. Н.:

Ты почти угадал. Путь исключительности разветвляется на дорогу, идя по которой ты живешь своей уникальностью, феноменальностью, лучшестью, что приводит к эгоизму, который мешает всем, не только другим, но и тебе самому, в первую очередь. По этой дороге неимоверно трудно идти, она лишает тебя возможности чувствовать что-либо, кроме самого себя, ты заперт в самом себе. Но есть и вторая дорога, идя по которой ты ощущаешь, что ты не исключительный, не феноменальный, а просто другой, отличающийся от меня так же, как я отличаюсь от тебя. И эта дорога дается легче за счет того, что ты начинаешь видеть мир вокруг себя. Но знаешь, что в этом всем самое замечательное? *Молчание* Что между этими двумя дорогами существует связь, и никогда не поздно пойти по другой. *Молчание* Подумаешь над этим до следующего раза?

С.:

*Слабым голосом* Подумаю.

В. Н.:

Если у тебя есть, что еще мне сказать, скажи лучше сейчас.

С.:

Мне нечего сказать.

В. Н.:

Тогда мы на сегодня закончим, если ты не против. Время ужина. Иди и хорошенько поешь. Я буду ждать тебя здесь в понедельник, в то же время. За выходные ты поймешь, что нам просто необходимо с тобой разговаривать.

С.:

Может быть.

В. Н.:

Вот и все. До встречи.

*STOP/REC*

В. Н.:

Я говорил, а он молчал и, понурив глаза, кивал. Я не уверен, что донес до него смысл того, что я пытался ему сказать. Обратной связи было мало, и она была не убедительная. *STOP/REC*Давать ему говорить. *STOP/REC* Из записи становится ясно, что надо переждать его молчание, чтобы он продолжил сам. *STOP/REC* Проблема, о которой он говорит, слишком мистифицирована им. Дать ему понять это. Я и сам вчера, признаться, поддался мистическому духу, созданному юношей. Одержимость собой. Что это такое? *STOP/REC* Не нашел у Юнга «одержимость собой», но уверен в том, что она тесно связана с архетипом тени. Что-то Степан отвергает в себе, делает это темной стороной, независимой от него самого, но в то же время это что-то дает о себе знать, давит и душит его. Да еще и с такой силой, из‑за чего уже другой человек, его девушка, в этом «погрязла», по словам юноши. Погрязла в его тени? Чем здесь является тень? Какое-то прошлое событие? Или Степан специально нагоняет на себя загадочность? Но если он хочет покинуть лечебницу, зачем усугублять? *STOP/REC* Нет, он искренен. В его голосе я фальши не услышал. Ему действительно трудно говорить об этой проблеме. Его слова носят шизоидный характер. Но он, несомненно, чувствует то, о чем говорит. За его одержимостью должно стоять какое-то событие. На грядущем сеансе вернемся к одержимости собой. Надо сделать так, чтобы он описал эту одержимость. Но событие, которое стоит за ней, пока трогать не надо.

*STOP/REC*

Дата добавления: 2015-11-14