Встреча с родителями

Отец:

*С легким раздражением* …понимаете, мы поместили его сюда, чтобы Вы прочистили ему мозги от всей этой дури. Он меня разочаровывает, потому что он убил все мои надежды относительно него: сначала не захотел пойти учиться в университет, хотя баллы ЕГЭ позволяли поступить чуть ли не в самый лучший ВУЗ, а потом и из колледжа отчислили! Мы-то думали, что он ходит туда. Поэтому не говорите нам, что мы что-то упустили!

В. Н.:

Владимир, я только спросил, замечали ли Вы когда-нибудь что-нибудь необычное в поведении Стёпы?

Мать:

Вов, правда… Так мы не поможем делу. Надо сейчас держаться вместе. Мы очень любим Стёпу, и хотим ему добра. Не обращайте внимания, мой муж сильно переживает. *Молчание* Мы не можем ни спать, ни есть с тех пор, как это произошло. Насчет необычного… *задумчивое молчание* Наверное, я не замечала ничего особенного. Он у нас один, и необычное как раз в том, что он у нас такой задумчивый.

Отец:

Просто мало мы его наказывали. Мамка чуть что – сразу бежит за ним. Стёпушка это, Стёпушка – то. Разобьет что-нибудь или испачкает – ничего страшного! Как будто, «пачкай и дальше, сынок». Ему всё всегда по первому требованию доставалось. Разбалованный он у нас слишком. Ничего сам не добивался, вот и не ценит даже собственную жизнь. *Молчание* Все тут понятно.

*Молчание*

В. Н.:

Владимир, Вы знаете о проблеме Степана?

Отец:

Знаю. Ему всегда неймется. Так было всё время, лет с пяти. Как будто коробит его что-то! *Бормочет, подбирая слова* Думает слишком много!

В. Н.:

Значит, Вы чувствуете, что с ним что-то творится?

Отец:

Я, конечно, не понимаю, что́ именно с ним не то, но я не слепой. Я всё вижу. Он был не такой, как другие дети. Это заметно. Нам с мамой он говорил, что ему тесно в себе. Ну подумайте, какая чушь!

В. Н.:

Как часто он об этом говорил?

Отец:

При мне всего пару раз, но я запомнил. Последний раз – когда ему было лет двенадцать. Тогда я, как и в первый раз, сказал ему, что и слышать не хочу подобной чепухи. И что, если ему захочется поныть – то это не ко мне.

Мать:

Он не ныл никогда. Просто рассказывал.

Отец:

Ну, конечно. Вид пасмурный, брови нахмурены. Ходит и мается. Заняться просто нечем, вот от скуки и сочиняет. Когда, например, мы ходили с ним зме́я запускать, тогда он нормально вел себя. А когда ему скучно, он начинает выдумывать. *Молчание* Я думаю так. А как еще? *Вздох*

Мать:

Как он себя чувствует? Лучше уже? Или еще нет?

В. Н.:

Терапия идет достаточно интенсивно, он постепенно приходит в норму. Не волнуйтесь. Он реабилитируется. *Молчание* Я вот о чем хотел с Вами поговорить. И вы, и сам Стёпа упоминали как ключевой для появления проблемы возраст в пять лет. Что могло тогда случиться?

Мать:

Он тоже так сказал? *Молчание* Вов, он тоже так сказал.

Отец:

Тогда он изменился. Я подумал, что он просто взрослеет, но, глядя на то, как развиваются другие дети, сомневался в том, что это нормально.

В. Н.:

Каким он был, и каким стал? Что изменилось? *Молчание*

Отец:

*Задумчиво* Что изменилось? *Молчание* Он стал более замкнутым.

Мать:

Задумчивым.

Отец:

Бывало, оставишь его в комнате в игрушки играть, потом через десять минут заглянешь – а он сидит, в окно на небо смотрит. Зависает. И так он мог просидеть и полчаса, и час.

Мать:

Спросишь его, мол, «Стёпа, что с тобой?» А он нам: «Я в окошко смотрю, думаю». Потом хмурый ходит несколько часов, а иногда, и целый день. Как будто умер у него кто-то. А, как отойдет, снова становится обычным веселым ребенком, играет, бегает. А потом опять! К доктору водила его. Думала, может, эпилепсия какая. *Молчание* Но нет, совершенно ничего. Мы тогда еще не сильно переживали. Ничего же дурного он не творил. *Вздох* Спросишь его, мол, «о чем ты думаешь?» А он как будто слов подобрать не может, говорит: «тесно мне, давит… мешает что-то». А что мешает, объяснить не может. Говорит «мысли мешают». Когда он постарше стал, то однажды заявил мне: «я в себе не один». Я чуть не упала! «Все, сошел мой мальчик с ума!» Затем вспомнила. Что-то подобное в своем детстве я тоже думала. Это оттого, что у нас у всех мысль – как голос в голове. *Молчание* Вы же понимаете?

В. Н.:

Конечно. Все переживали что-то подобное. Оно появляется, когда мы впервые думаем не интуитивно, и не отдельными словами, а начинаем мысленно строить более сложные предложения, проговаривая их про себя. Вы это имели в виду?

Мать:

Да, это.

В. Н.:

Но случай Степана состоит все-таки в другом. В том, что эти мысли пошли дальше. И для того, чтобы нам разрешить эту проблему, нам нужно знать, что могло произойти в том возрасте. Это может быть любое травмирующее событие: проблемы с адаптацией в детском саду или смерть близкого человека *долгое молчание* или смерть домашнего животного.

Мать:

В садике у него все было в порядке, насколько я помню. Мы с Вовой не ругались, у нас было все хорошо. Когда Стёпа появился у нас, мы были безумно рады.

В. Н.:

Владимир, а Вы как думаете?

Отец:

Да. У нас долго не было детей, так что рождение Степана явилось чудом.

Мать:

Мои родители умерли еще до его рождения. Отец моего мужа жив, здоров, а вот его мать пять лет назад умерла.

Отец:

Да. Она души в Стёпе не чаяла. При его рождении моей старушке было уже шестьдесят. Семьдесят пять лет прожить *горестно, но мягко* это нормально. *Молчание* Я не понимаю, как вообще сознательно стараться умереть пораньше. *Вздох, молчание*

В. Н.:

Как на Стёпе отразилась смерть бабушки?

Отец:

Я думаю, что он это пережил. Думаю, в каком-то смысле он был к этому готов. Все видели, что она увядает. То был лишь вопрос времени. Стёпа плакал, конечно, но быстро пришел в свое обычно состояние. После чего снова думал только о себе, и о том, *раздраженно* как ему тесно! Как будто в мире никого не существует! *Грустно растягивая* Гаденыш.

В. Н.:

Вернемся к Стёпе в пять лет.

Мать:

В пять лет что-то в нем изменилось, хотя никто не умер. Он рос, как все дети. Мы старались дать ему всё, что ему только может понадобиться.

Отец:

Может, в этом-то все и дело? В том, что ты его разбаловала?!

Мать:

Я его не баловала. Если Вы подумаете, что я слишком его опекала, то это не так. Он рос достаточно свободным. У меня был пример моей сестры, которая просто душила своего Алёшу. Так что я знала, как не нужно воспитывать детей. И прекрасно понимала, что детям нужно давать волю делать то, что им нужно, Вова. Но если он решительно отказывался надевать шарфик на улицу, он шел без него. А когда простыл… Помнишь? Когда он простыл, потом самостоятельно стал надевать шарф, потому что познал уже, как плохо болеть. Так что не смей упрекать меня в том, что я его разбаловала.

Отец:

*Вздох*

Мать:

Пусть ты так и думаешь, но я просто люблю его. Да, мы с тобой не могли позволить себе купить ему ту железную дорогу, но разве он когда-нибудь капризничал от этого? Он был спокойным, послушным, но я его не баловала, Вова.

В. Н.:

Тогда что же случилось? Вспомните какое-то событие, произошедшее до того, как вы заметили в мальчике изменения. Оно должно быть. Родители не всегда сразу замечают травмирующее их ребенка событие. Вы можете не верить, но очень часто травмирующими могут оказаться даже… самые заурядные телепередачи. *Молчание*

Отец:

*Задумчиво* Я думаю, что это птица.

*Молчание*

Мать:

Какая птица?

Отец:

Однажды, когда мы возвращались с озера, летом, Стёпа подобрал какую-то полудохлую галку.

Мать:

*Вспоминает* Ага! Да, было дело. Только это была не галка, а грач. Молодой грач, у которого только что сошел пушок. Мрачная была птица. *Задумчиво* Да. Тогда Стёпе только исполнилось пять лет. Ты думаешь, дело в этом грачонке?

Отец:

А ты вспомни, как он с ним носился. Он ведь тогда стал таким задумчивым.

В. Н.:

Расскажите об этом.

Мать:

В тот день, в наш выходной, мы пошли на озеро. Из нашего района можно дойти пешком, по лесу, потом по частному сектору. Когда солнце садилось, и стало холодать, мы уже возвращались домой. Стёпа бегал вдоль дороги, собирал жуков. А, когда мы уже подходили к дому, он нашел в канаве раненого грача.

Отец:

У него крыло было сломано.

Мать:

Да, Стёпа его подобрал, и уговорил меня взять его с собой. «Хорошо, но только ты будешь за ним ухаживать. Я тебе постараюсь помочь, но ты всё будешь делать сам», – я ему сказала. Помню, тогда я подумала: «почему нет, это может многому научить ребенка, даже если птица умрет».

Отец:

Ну что, научила?

Мать:

*Едва не плача* Вов, я хотела, как лучше.

В. Н.:

Можно сделать паузу в этой истории? Владимир, все-таки Вы слишком давите на свою жену. Поймите, что такие вещи можно преодолеть только в том случае, если вы будете поддерживать друг друга. Обвинение друг друга явно не поможет. Владимир, Марина, вы ведь хотите помочь сыну?

Отец:

Что за вопрос? Конечно, хотим.

В. Н.:

Владимир, что было дальше? Если хотите, можете продолжить.

Отец:

Я был против, советовал выбросить эту гадость. Грач был весь в крови, и мне показалось, что Стёпа даже до дому ее не донесет, как она сдохнет. Но потом дома ее помыли. Или что вы там сделали?

Мать:

Да, мы обработали раны.

Отец:

Ночью Стёпа все время просыпался и проверял, как она. В конце концов, мне это надоело.

Мать:

Ты накричал на него. Я помню.

Отец:

Что мне оставалось? Каждый час он, глядишь, и сидит у коробки с грачом. Я сказал ему идти спать и обещал, что, если я еще раз увижу его возле коробки до утра, я всыплю ему ремня. Больше он не подходил. Утром он снова сидел и глядел на птицу. На меня обижался. Я подошел к нему и сел рядом. Я сказал, чтобы он не обижался, что ночью надо спать, а дела делать днем, потом обнял его.

Мать:

Ты не обнял его.

Отец:

Я похлопал его по плечу.

Мать:

Ты ничего не делал. Просто сказал это, и все.

Отец:

Если ты не заметила, это не значит, что этого не было.

В. Н.:

Марина, когда я говорил о том, что взаимные обвинения только усугубят ситуацию, я имел в виду не только вашего мужа. Вы понимаете?

Мать:

Да.

Отец:

Двое суток он просидел возле этой коробки.

Мать:

Даже трое суток.

Отец:

Так что я вздохнул с облегчением, когда грач умер, потому что наш ребенок почти сошел с ума. Или все-таки сошел?

Мать:

На второй день грач оживился, даже поел зернышек.

Отец:

Он все равно был не жилец. Не смог бы летать. Похоже, что крыло было сильно раздроблено. Может, он врезался во что-нибудь?

Мать:

Пару раз птица пыталась улететь, билась, отчего у нее опять текла кровь. Карканья, какие-то неестественные крики. Я не знала, что делать. Это был какой-то кошмар. Но Стёпа – молодец. Он звал меня, если что, успокаивал птицу, закрывал коробку. Ну, знаете, если сделать темноту, птицы затихают. В общем, он не паниковал, хотя и переживал, все делал спокойно. *Молчание* Все равно я потом поняла, что для пятилетнего ребенка это слишком.

Отец:

Еще бы.

В. Н.:

Думаю, самое важное в этой истории – это то, как грач умер, и как отреагировал Стёпа.

*Молчание*

Отец:

Я был на работе. Расскажи ты.

*Молчание*

Мать:

Однажды я, в очередной раз зашла к Стёпе в комнату. *Молчание* А он стоит на коленях у коробки и держит его в руках. Крылья висят, голова запрокинута. У Стёпы закрыты глаза, текут слёзы и его *пауза* трясет. Я замешкалась. Постояла немного, а после подскочила к нему. Понимаете, мне тогда показалось, что он просто… оплакивает ее, что ли. Теперь мне эта сцена кажется немного страшной. *Молчание*

В. Н.:

Почему?

Мать:

Его губы не двигались, как обычно двигаются у тех, кто плачет. Я не знаю, как объяснить. *Молчание* Плечи не тряслись. Знаете, он просто вот так сидел, закрыв глаза, и пускал слёзы. *Молчание* Так вот, я подскочила к нему и обняла. Он открыл глаза и сказал почти спокойным голосом: «мама, я хочу спать». Я положила грача в коробку, отвела сына в ванную, вымыла ему руки и отвела спать.

Отец:

Так во сколько это было?

Мать:

Не знаю. Утром, наверное. Стёпа только позавтракал.

Отец:

Когда я пришел домой, вечером, он еще спал. Кое-как мы его разбудили, он поужинал, потом опять попросился спать.

Мать:

Перенервничал сильно. А на следующее утро у него повысилась температура. Я свела его к доктору. *Молчание*

В. Н.:

Он разговаривал?

Мать:

М… Отвечал, но вяло. «Да» и «нет». Заболел. Я боялась, что он подцепил что-то от грача. Все-таки, птица уличная, в помойках ковыряется. *Молчание* Сначала хотела вместе со Стёпой похоронить грача. Слышала, что для детей это очень важно. Но, вы понимаете, ждать было уже невозможно. Я взяла коробку и отнесла ее на свалку.

Отец:

И то, когда я сказал, что начало вонять!

Мать:

Следующие три дня Стёпа болел, а потом, когда более-менее оклемался, я спросила: «как ты, Стёпа? Переживаешь из-за птички?» Он ответил «да, чуть-чуть».

В. Н.:

А что было дальше?

Отец:

Дальше он переболел, снова сделался жизнерадостным и, как я могу вспомнить, ничего особенного мы не замечали. Впервые его, такого задумчивого, смотрящего в небо, я увидел только где-то полгода спустя. Меня эта картина поразила, и я спросил его, что с ним, а он ответил вопросом: «пап, а мне должно быть так тесно?» Я говорю: «как тесно?» А он: «В мыслях очень тесно». Задумался и добавил: «Вообще тесно». Это пять лет мальчишке!

*Молчание*

Мать:

Из этого события у меня перед глазами картинка: Стёпа с умоляющим взглядом спрашивает у меня: «мам, он умрет, да?»

В. Н.:

Что Вы ответили?

Мать:

Я была сбита с толку. Но раз уж позволила Стёпе взять грача, я должна была ему ответить. *Молчание* Я ответила: «Стёпа, все умирают. Только у каждого это время – своё. У кого-то больше, у кого-то меньше. Никто не знает, когда грачонок умрёт, Стёпушка».

В. Н.:

*Одобрительно* Это довольно мудрый ответ.

Мать:

Спасибо. Я больше не нашла, что сказать.

В. Н.:

Но, все-таки, давайте поговорим об этой Стёпиной «тесноте». Марина, Владимир, расскажите, как в дальнейшем говорил Степан об этом?

Отец:

Я тогда поговорил с ним, мол, «что не так? Тебя что-то не устраивает? Комнатка маленькая? Кроватка? Хочешь погулять?» А он мне всё «в мыслях тесно, в мыслях тесно». Я подумал: «что за ерунда! Чего он сочиняет?!», и сказал ему: «Так. Чтобы я больше этого не слышал. Ты растешь в тепле и достатке, скоро в школу пойдешь. Тебе не об этой чепухе сейчас надо думать, так что, Стёпушка, успокаивайся, и прекращай вот это». Я думал, он начнет плакать, но он почти никак не отреагировал, просто сел на кроватку, и стал дальше в небо смотреть. *Молчание*

Мать:

Вы должны понимать, что эти моменты повторялись не так часто, чтобы привлечь наше внимание, но все же кое‑что мы заметили. Он рос, мог уже выражать свои чувства словами. Со временем он стал говорить, что ему тесно внутри себя, что он чувствует, будто его засунули не в то тело, что он чужой сам для себя, и еще, что внутри него что-то посылает ему мысли, до которых сам бы он не дошел, и это были ужасные мысли. *Молчание* Что ему нужно покинуть тело. Но чаще всего он просто жаловался, что ему тесно.

Отец:

Мы думали, виной всему подростковый возраст! Мы и понятия не имели, до чего его доведет дурная голова!

В. Н.:

Я понимаю. То есть, не было никакого ощущения, что все серьезно?

Мать:

*Удивляющимся тоном, растягивая* Нет! Откуда нам было это знать? И, понимаете, Мы только сейчас, сидя здесь… *молчание* по крайней мере, я… только сейчас, вспоминая, обнаруживаю какие-то странности! В свое время, я ничего этого не могла понять, потому что эти его жалобы как бы растворялись в общем фоне. Мы их не выделяли из наших представлений о Стёпе.

Отец:

*Медленно, тихо и ворчливо* Какой же он у нас все-таки *жалея* дурачок.

Мать:

Взять хотя бы картину, как он стоит на коленях с этой птичкой в руках и плачет. Вернее, он не плачет, у него просто текут слёзы.

В. Н.:

Может быть, он плакал и успокоился до того, как Вы подошли?

Мать:

Все не так просто. Нос у него не был заложен. Не такой, как у того, кто только что плакал. Еще его мелко трясло. *Молчание* Наверное, это от того, что он тогда заболел, а потом и вовсе слёг. *Молчание*

В. Н.:

Ну что же. Если Вы хотите что-то еще добавить, лучше сделать это сейчас. *Молчание* Хорошо, тогда я тоже хочу кое-что сказать. Я выслушал Вас внимательно. Во‑первых, судя по вашим рассказам, вы, как родители, вели себя правильно. Были, конечно, некоторые недочеты, и никто не застрахован от них, но, в целом, вы все же делали так, как нужно. Так что, если вас грызет чувство вины, постарайтесь отбросить его. Это самое ненужное из всех чувств. Совесть – это хорошо. Совесть хотя бы помогает исправить ситуацию. Но чувство вины – это совсем другое, оно никогда ничего не исправит, оно просто мучает. И всё. Вам же оно совершенно ни к чему, вы делаете все, что необходимо. Если всё так, как вы говорите, вы хорошие родители. Во‑вторых, вполне возможно, что именно ситуация с грачом изменила что‑то внутри Стёпы. Действительно, переживание очень яркое, и совсем бесследно пройти не может. На следующей встрече мы со Стёпой обсудим эту ситуацию. Потому что Стёпа может и сам не знать, что́ именно могло вызвать такие последствия. И, в третьих, то, что́ стало известно сегодня, на нашей встрече, безусловно поможет нам в работе с ним. Я это чувствую.

Мать:

Может быть.

В. Н.:

Еще как. Идите и отдохните. Если что, мой номер телефона у вас есть. Звоните. Хорошо?

Мать:

Хорошо.

Отец:

Да, хорошо. Только, доктор… э… можно лучше Вы сейчас выключите диктофон?

В. Н.:

Эта запись предназначена исключительно для моего прослушивания. Она не может попасть в чужие руки.

Отец:

Все равно, так будет лучше. Я хочу сказать.

В. Н.:

Ладно. Я Вас слушаю. *STOP*

*REC*

В. Н.:

Родители Степана ушли. Его отец сказал, что когда он много времени проводит с сыном, у него тоже начинается что-то наподобие симптомов сына: ощущение тесноты внутри себя, мысли о том, что его заперли в самом себе. Очевидно, очень легко впасть в созависимость от проблемы Стёпы. Своими манерами в поведении, мучениями он как бы заражает тех, кто ему сочувствует. *STOP/REC* Я узнал интересные подробности, о которых сам Степан умолчал. Нарочно ли? *STOP/REC* Ситуацию с птицей мать Стёпы описывает весьма мистично. Хорошо, что я, наконец, отделался от впечатления о мистичности проблемы Степана. Она выглядит проще. *STOP/REC* Поработал с литературой. Диагноз уточняю: F42.0 – преимущественно навязчивые мысли и размышления. Депрессия сама по себе, в чистом виде, отпадает, потому что диагноз подразумевает депрессивные состояния. Лечение назначено верно.

*STOP/REC*

Дата добавления: 2015-11-14