Песнь океанид

Меркнет вечернее море,

И одинок, со своей одинокой душой,

Сидит человек на пустом берегу

И смотрит холодным,

Мертвенным взором

Ввысь, на далекое,

Холодное, мертвое небо

И на широкое море,

Волнами шумящее.

И по широкому,

Волнами шумящему морю

Вдаль, как пловцы воздушные,

Несутся вздохи его -

И к нему возвращаются, грустны;

Закрытым нашли они сердце,

Куда пристать хотели...

И громко он стонет, так громко,

Что белые чайки

С песчаных гнезд подымаются

И носятся с криком над ним...

И он говорит им, смеясь:

"Черноногие птицы!

На белых крыльях над морем вы носитесь;

Кривым своим клювом

Пьете воду морскую;

Жрете ворвань и мясо тюленье...

Горька ваша жизнь, как и пища!

А я, счастливец, вкушаю лишь сласти:

Питаюсь сладостным запахом розы,

Соловьиной невесты,

Вскормленной месячным светом;

Питаюсь еще сладчайшими

Пирожками с битыми сливками;

Вкушаю и то, что слаще всего, -

Сладкое счастье любви

И сладкое счастье взаимности!

Она любит меня! Она любит меня!

Прекрасная дева!

Теперь она дома, в светлице своей, у окна,

И смотрит в вечерний сумрак -

Вдаль, на большую дорогу,

И ждет и тоскует по мне - ей-богу!

Но тщетно и ждет и вздыхает...

Вздыхая, идет она в сад,

Гуляет по саду

Среди ароматов, в сиянье луны,

С цветами ведет разговор

И им говорит про меня:

Как я - ее милый - хорош,

Как мил и любезен, - ей-богу!

Потом и в постели, во сне, перед нею,

Даря ее счастьем, мелькает

Мой милый образ;

И даже утром, за кофе, она

На бутерброде блестящем

Видит мой лик дорогой

И страстно съедает его - ей-богу!"

Так он хвастает долго,

И порой раздается над ним,

Словно насмешливый хохот,

Крик порхающих чаек.

Вот наплывают ночные туманы;

Месяц, желтый, как осенью лист,

Грустно сквозь сизое облако смотрит...

Волны морские встают и шумят...

И из пучины шумящего моря

Грустно, как ветра осеннего стон,

Слышится пенье:

Океаниды поют,

Милосердые, чудные девы морские...

И слышнее других голосов

Ласковый голос

Сереброногой супруги Пелея...

Океаниды уныло поют:

"Безумец! безумец! Хвастливый безумец,

Скорбью истерзанный!

Убиты надежды твои,

Игривые дети души,

И сердце твое - словно сердце Ниобы -

Окаменело от горя.

Сгущается мрак у тебя в голове,

И вьются средь этого мрака,

Как молнии, мысли безумные!

И хвастаешь ты от страданья!

Безумец! безумец! Хвастливый безумец!

Упрям ты, как древний твой предок,

Высокий титан, что похитил

Небесный огонь у богов

И людям принес его,

И, коршуном мучимый,

К утесу прикованный,

Олимпу грозил, и стонал, и ругался

Так, что мы слышали голос его

В лоне глубокого моря

И с утешительной песнью

Вышли из моря к нему.

Безумец! безумец! Хвастливый безумец!.

Ты ведь бессильней его,

И было б умней для тебя

Влачить терпеливо

Тяжелое бремя скорбей -

Влачить его долго, так долго,

Пока и Атлас не утратит терпенья

И тяжкого мира не сбросит с плеча

В ночь без рассвета!"

Долго так пели в пучине

Милосердые, чудные девы морские.

Но зашумели грознее валы,

Пение их заглушая;

В тучах спрятался месяц; раскрыла

Черную пасть свою ночь...

Долго сидел я во мраке и плакал.

БОГИ ГРЕЦИИ

Полный месяц! в твоем сиянье,

Словно текучее золото,

Блещет море.

Кажется, будто волшебным слияньем

Дня с полуночною мглою одета

Равнина песчаного берега.

А по ясно-лазурному,

Беззвездному небу

Белой грядою плывут облака,

Словно богов колоссальные лики

Из блестящего мрамора.

Не облака это! нет!

Это сами они -

Боги Эллады,

Некогда радостно миром владевшие,

А ныне в изгнанье и в смертном томленье,

Как призраки, грустно бродящие

По небу полночному.

Благоговейно, как будто объятый

Странными чарами, я созерцаю

Средь пантеона небесного

Безмолвно-торжественный,

Тихий ход исполинов воздушных.

Вот Кронион, надзвездный владыка!

Белы как снег его кудри -

Олимп потрясавшие, чудные кудри;

В деснице он держит погасший перун;

Скорбь и невзгода

Видны в лице у него;

Но не исчезла и старая гордость.

Лучше было то время, о Зевс!

Когда небесно тебя услаждали

Нимфы и гекатомбы!

Но не вечно и боги царят:

Старых теснят молодые и гонят,

Как некогда сам ты гнал и теснил

Седого отца и титанов,

Дядей своих, Юпитер-Паррицида!

Узнаю и тебя,

Гордая Гера!

Не спаслась ты ревнивой тревогой,

И скипетр достался другой,

И ты не царица уж в небе;

И неподвижны твои

Большие очи,

И немощны руки лилейные,

И месть бессильна твоя

К богооплодотворенной деве

И к чудотворцу - божию сыну.

Узнаю и тебя, Паллада-Афина!

Эгидой своей и премудростью

Спасти не могла ты

Богов от погибели.

И тебя, и тебя узнаю, Афродита!

Древле златая! ныне серебряная!

Правда, все так же твой пояс

Прелестью дивной тебя облекает;

Но втайне страшусь я твоей красоты,

И если б меня осчастливить ты вздумала

Лаской своей благодатной,

Как прежде счастливила

Иных героев, - я б умер от страха!

Богинею мертвых мне кажешься ты,

Венера-Либитина!

Не смотрит уж с прежней любовью

Грозный Арей на тебя.

Печально глядит

Юноша Феб-Аполлон.

Молчит его лира,

Весельем звеневшая

За ясной трапезой богов.

Еще печальнее смотрит

Гефест хромоногий!

И точно, уж век не сменять ему Гебы,

Не разливать хлопотливо

Сладостный нектар в собранье небесном.

Давно умолк

Немолчный смех олимпийский.

Я никогда не любил вас, боги!

Противны мне греки,

И даже римляне мне ненавистны.

Но состраданье святое и горькая жалость

В сердце ко мне проникают,

Когда вас в небе я вижу,

Забытые боги,

Мертвые, ночью бродящие тени,

Туманные, ветром гонимые, -

И только помыслю, как дрянны

Боги, вас победившие,

Новые, властные, скучные боги,

Хищники в овечьей шкуре смиренья,

То берет меня мрачная злоба:

Сокрушить мне хочется новые храмы,

Виться за вас, старые боги,

За вас и за вашу амвросическую правду,

И к вашим вновь возведенным

Алтарям припасть и молиться

В слезах, воздевая руки.

Старые боги! всегда вы, бывало,

В битвах людских принимали

Сторону тех, кто одержит победу.

Великодушнее вас человек,

И в битвах богов я беру

Сторону вашу,

Побежденные боги!

Так говорил я,

И покраснели заметно

Бледные облачные лики,

И на меня посмотрели

Умирающим взором,

Преображенные скорбью,

И вдруг исчезли.

Месяц скрылся

За темной, темною тучей;

Задвигалось море,

И просияли победно на небе

Вечные звезды.

ВОПРОСЫ

У моря, ночного пустынного моря,

Юноша странный стоит,

Тоска в его сердце, в мозгу - сомненья,

И губы шепчут волнам печально:

"О волны, откройте мне вечную тайну,

Откройте мне тайну жизни,

Решите загадку, что мучила столько голов

Голов в париках, ермолках, чалмах и беретах,

И сотни тысяч других, что ищут ответа и сохнут.

Скажите, что есть человек?

Откуда пришел он? Куда он идет?

И кто живет в вышине, на далеких сверкающих звездах?"

Бормочут волны одно и то же,

Бушует ветер, бегут облака,

Глядят безучастно и холодно звезды,

А он, дурак, ожидает ответа.

В ГАВАНИ

Счастлив моряк, достигший гавани,

Оставивший позади море и бури

И ныне мирно сидящий в тепле,

В винном погребе бременской ратуши.

Как все же уютно и мило

В стакане вина отражается мир!

И как лучезарно вливается микрокосм

В томимое жаждой сердце.

Все я вижу в стакане:

Историю древних и новых народов,

Турок и греков, Ганса и Гегеля,

Лимонные рощи и вахтпарады,

Берлин и Шильду, Тунис и Гамбург,

И главное - вижу лицо моей милой,

Ангельский лик в золотом рейнвейне.

О, как хороша, как хороша ты, любимая!

Ты прекрасна, как роза,

Но не роза Шираза,

Возлюбленная соловья, воспетая Гафизом,

Но не роза Сарона,

Священнопурпурная, восхваленная пророком, -

Ты - как роза винного погреба в Бремене!

Это роза из роз, -

Чем старше она, тем пышнее,

Ее аромат небесный меня восхищает,

Меня вдохновляет, меня опьяняет,

Не схвати меня за волосы хозяин

Винного погреба в Бремене,

Полетел бы я кувырком.

Славный малый! Сидели мы рядом

И пили, как братья,

Рассуждали о самых высоких материях,

И вздыхали, и обнимали друг друга.

Он возвратил меня к вере в любовь,

Я пил за здоровье злейших моих врагов,

Я всех ничтожных поэтов простил,

Как простят когда-нибудь меня самого,

Я плакал от умиленья - и наконец

Предо мною разверзлись райские врата,

Где двенадцать апостолов, двенадцать огромных бочек,

Проповедуют молча, но вполне понятно

Для всех народов.

Вот настоящие люди!

На вид невзрачные, в дубовых камзолах,

Внутри они прекраснее и светлее,

Чем самые гордые левиты храма,

Чем царедворцы и телохранители Ирода,

Одетые в пурпур и украшенные золотом.

Ведь я же всегда говорил:

Не среди заурядных людей,

А в самом избранном обществе

Пребывает небесный владыка.

Аллилуйя! Как нежно меня обвевают

Вефильские пальмы,

Как ароматны мирты Хеврона,

Как шумит Иордан, шатаясь от радости,

И моя бессмертная душа шатается,

И я шатаюсь, и меня, шатаясь,

По лестнице поднимает к дневному свету

Добрый хозяин винного погреба в Бремене.

О добрый хозяин винного погреба в Бремене,

Ты видишь, на крышах домов сидят

И поют пьяные ангелы,

Солнце, пылающее там, наверху,

Это красный от пьянства нос,

Нос мирового духа,

И вокруг красного носа мирового духа

Вертится весь перепившийся мир.

ЭПИЛОГ

Как на ниве колосья,

Растут и волнуются помыслы

В душе человека; но нежные

Любовные помыслы ярко

Цветут между ними, как между колосьями

Цветы голубые и алые.

Цветы голубые и алые!

Жнец ворчливый на вас и не взглянет,

Как на траву бесполезную;

Нагло вас цеп деревянный раздавит...

Даже прохожий бездомный,

Вами любуясь и тешась,

Головой покачает и даст вам

Названье плевел прекрасных.

Но молодая крестьянка,

Венок завивая,

Ласково вас соберет и украсит

Вами прекрасные кудри,

И в этом венке побежит к хороводу,

Где так отрадно поют

Флейты и скрипки,

Или в укромную рощу,

Где милого голос звучит отрадней

И флейт и скрипок!

Учебное пособие Список литературы Критическая литература Гейне

Дата добавления: 2015-11-16