Осада города Зопирионом — полководцем Александра Македонского

И так, дошёл ли юный Александр до праславян? Пере­йдя Истр в 335 г. до н.э. и победив гетов, он оказался совсем близко от сколотских земель. Вступил ли македонский царь в контакт с праславянами, были ли у его воинов вооружён­ные стычки со сколотскими ратниками? Мы не знаем.

Однако через четыре года произошло событие, которое све­ло воедино македонян, скифов, эллинов и праславян. Это — оса­да Ольвии!

Весной 334 г. до н.э. Александр Македонский отправился на завоевание Азии. Закончился этот поход в 324 г. до н.э. В Ма­ке­донию великий полководец так и не вернулся. В 323 г. до н.э. он умер в Вавилоне в разгар подготовки нового похода в Аравию.

Нет сомнений в том, что, проживи Александр Македон­ский бо­ль­ше, он добрался бы и до западных, и до северных пределов ойкумены. Но его пребывание в Азии с 334 г. до н.э. и до самой смерти совсем не означает, что Александр забыл о европейских делах и что македонские захватчики отказались от планов заво­е­вания Восточной Европы.

На западе своей державы Александр Македонский оставил по­ло­вину всей македонской армии и опытных полководцев во гла­ве с Антипатром, который водил войска ещё при Филиппе. Воюя с персами и покоряя Среднюю Азию и Индию, Александр не за­бывал о делах на севере. Он помнил свой первый поход за Истр, где зажглась его звезда гениаль­ного полководца.

Так у Александра созрел фантастический, на первый взгляд, план похода по северным берегам Эвксинского Понта (Чёрного моря) на соединение с главными силами в Азии. Исполнить этот замысел поручалось честолюбивому полководцу Зопириону — македонскому наместнику во Фракии и Фригии. Он должен был завоевать Скифию (куда придворные географы Александра включали и земли праславян-сколотов), покорить причерно­морс­кие греческие горо­да и достичь реки Танаис (Дон). Дело в том, что бывшие в свите учёные убедили Александра: встретившийся ему в Средней Азии Яксарт (Сырдарья) и Танаис (Дон) — одна и та же река.

Македонский царь придавал северному походу Зопириона ог­ром­ное значение. Достаточно сказать, что численность войска фракийского наместника достигала 30 тысяч человек. Что почти равнялось числу воинов, начавших три года назад поход в Пер­сию (34,5 тысяч по Диодору).

В 332 г. до н.э. македонская армия Зопириона выступила на север. Она состояла из довольно крупной македонской фалан­ги, греческих наёмников, ополчения фригийцев (жите­лей Малой Азии) и отрядов иллирийцев и фракийцев. В достатке было и кон­ницы (фракийцы, гетские всадники с отравленными стре­лами, а также гордость Зопириона — крупный конный отряд тя­жело­вооружённых воинов из Северной Македонии). Рабы тащи­ли таранные машины и осадные орудия — баллисты и катапуль­ты. Ведь в Северном Причерноморье, помимо деревянных кре­по­с­тей варваров, высились каменные греческие города. Громад­ные обозы с продовольствием и стада скота замыкали колонны выступивших в поход.

Зопирион не сомневался в победе. Разведка донесла, что в Скифии нет более единого царя. Полководцу Александра Ма­ке­донского казалось, что скифы и сколоты ещё не пришли в се­бя после разгрома их Филиппом восемь лет назад в 339 г. до н.э. А греки-колонисты не окажут сопротивления. Ведь их метро­полия — Эллада совместно с Македонией выступила за миро­вую гегемонию Александра.

У Зопириона были основания надеяться на лёгкий успех. Ум­ные штабисты и учёные эллины, состоявшие при нём (штаб фра­кийского наместника копировал в миниатюре «мозг армии» са­мого Александра Македонского), подсказали: не надо повто­рять ошибку Дария I. Этот персидский владыка около двухсот лет назад уже пытался завоевать тамошние земли. Но отор­вал­ся от приморских баз, не занял греческие города и растерял гро­мад­ное войско в варварской пустыне. Советники, начитавшись Ге­родота, предлагали идти вдоль моря. Покорив города элли­нов, можно без труда справиться и с северными варварами.

Зопирион так и поступил. Перейдя Истр, он всё время дер­жал­ся вдоль моря и привёл армию к Днестровскому лиману. Здесь, при впадении Днестра (Тираса) в Эвксинский Понт стоя­ла триада греческих колоний. Тира (крупней­шая из них) и Гавань Истриан (основанная выходцами из Истрии с берегов Западного Понта) — на правом берегу. А построенный в VI в. до н.э. Ни­коний — на левом берегу Тираса.

Жившие на Правобережье Тираса геты сами входили в ма­ке­донское войско, а отступившие на Левобережье скифы в ожи­да­нии подхода подкреплений применяли знакомую им со вре­мён нашествия Дария I тактику выжженной земли. Они вытапты­вали пастбища, уводили скот, засыпали ко­лодцы.

Не надеясь на помощь, триада греческих колоний на берегах Тираса сдалась Зопириону без боя. Много поработали для этого и македонские лазутчики. Они сеяли панику и убеждали горожан покориться «заступнику перед варвара­ми» — наместнику са­мо­го Александра Македонского.

Отдохнув и пополнив запасы в Тире и Никонии, македонская армия выступила в дальнейший поход на Ольвию — сердце гре­ческих колоний Северо-Западного Понта. Этот город стоял на берегу Днепробугского лимана. За Борисфеном (Днепром) — не­да­леко и Танаис, мечтал Зопирион. А там и встреча с повели­те­лем, который, несомненно, щедро одарит наместника за верную службу. Вперёд, на Ольвию!

Итак, Ольвия... Древнейший греческий город на террито­рии нашей страны с богатой историей. Основан в 655 г. до н.э. Вер­нее, сначала был основан торговый пункт, а затем в стороне от него в начале VI в. до н.э. заложили сам город. С того времени и до конца своего существования в первых веках нашей эры судь­ба Ольвии была теснейшим образом связана с жизнью пра­сла­вян­ских племён. Особенно ярко это проявилось в первые сто­летия существования города — с VII по IV в. до н.э. Не зря Ге­родот постоянно называет Ольвию «торжищем борисфенитов», «торговым городом борисфенитов», «гаванью борисфенитов».

А ведь борисфениты — это не греческие жители города (их звали ольвиополитами). Борисфениты, или какая-то часть их, это днепровские славяне, жившие по среднему течению Днепра (Борисфена).

Для днепровских пахарей-славян Ольвия имела громадное значение. Удобное расположение города позволяло направ­лять к нему пшеничный поток из сколотских земель по рекам Борис­фен и Гипанис. После уборки урожая и до самых морозов непре-рыв­ным потоком плыли в Ольвию лодьи-однодеревки и плоты с зерном. Вёз в «гавань борифенитов» торговый праславянский люд и другой товар: мёд, воск, звериные шкуры и шкурки, пеньку и ещё много всего, чем богата сколотская земля.

Да не только сколотские «царства» — через их посредни­че­ст­во торговали с греками невры и иные праславянские племена. Другие эллинские колонии (Херсонес, Никоний, Тира, Керкини­тида, Прекрасная Гавань) вели товарообмен с праславянами в значительно меньших размерах. Поистине важную роль играла Ольвия в процветании сколотских земель[122]. Потому и назвали её «главным торжищем борисфенитов».

Как же после этого не защищать борисфенитам-славянам своего торгового города? И не просто защищать, а стоять на­смерть. Будет мирная торговля с Ольвией, сохранится хлебный путь в «пристань борисфенитов» — будут и дети славянские накормлены и одеты.

Поэтому, как узнали сколотские вожди о вторжении маке­дон­с­кого полководца, решили на общем сходе защи­щать своё «тор­жище» всем миром. Сговорившись с ольвиополитами, пореши­ли, что большая рать паралатов (силь­нейшего из сколотских племён) по Тисмени, Роси и Борисфену спуститься к Ольвии и усилит её гарнизон. Дав увязнуть Зопириону в осаде, подойдут остальные праславяне: по Тирасу — траспии, по Гипанису — авхаты, а по Борисфену — катиары.

Сами жители Ольвии тоже были настроены отстоять родной го­род. Все понимали, что македонское иго ничего доброго не при­несёт. Закатится звезда «торжища борисфе­иитов».

Положение Ольвии выгодно отличалось от обстановки в Ти­ре и Никонии с их враждебным гетским окружением[123]. Земли в низовьях Гипаниса (Южного Буга), Ингула, Ингульца и Борис­фе­на (Днепра) испокон веков возделывались местными земледе­ль­ческими племенами. Геродот писал об этом так: «От торгового города борисфенитов, составляюще­го наиболее срединный пункт во всей приморской Скифии, первыми живут каллипиды, представляющие собой эллино-скифов, выше их живёт другой народ, именуемый алазонами. Как эти последние, так и кал­липиды во всём ведут такой же образ жизни, как и скифы, но хлеб они сеют и употребляют в пищу, равно как и лук, чеснок, чечевицу и просо»[124].

Кроме того, по обоим берегам Днепробугского лимана лежа­ла так называемая хора — сельскохозяйственные при­городы Ольвии. Кто здесь только не жил — эллины, скифы, эллино-ски­фы, борисфениты. Геродот писал, что посёлки праславян-бо­рис­фенитов были разбросаны во все стороны отгорода. Под именем скифов-земледельцев Нижнего Днепра среди выходцев из других племён также скрывались праславянские поселенцы. Все вышеперечисленные племена еди­нодушно выступили на за­щиту своего «срединного пункта» Ольвии, как и разноязычное население самого города (где также жило немало борис­фе­ни­тов).

Опустошив по предварительному сговору окрестности, за­щи­т­ники Ольвии укрылись за её белыми стенами. В те далёкие вре­мена, благодаря торговле с Элладой и днепров­скими сла­вя­нами, город переживал период небывалого расцвета[125]. Были воз­д­вигнуты новые городские стены и башни. В центре полиса возвели новый храм и перестроили алтарь. По восточному краю площади-агоры соорудили огромный торговый ряд (не считая ста­рых, что были у пристани) с гигантскими подвальными поме­ще­ниями для хранения товара. Ниже агоры, на склоне к ниж­не­му городу, находился прекрасный античный театр. А каких толь­ко ремёсел не развивалось в Ольвии IV в. до н.э.! Всё назван­ное строилось, производилось и выращивалось талантливыми и трудолюбивыми людьми разного языка — эллинского, прасла­вянс­кого, скифского. Ныне предстояло всё это отстоять отмаке­дон­ских завоевателей.

Осада Ольвии длилась полтора года с 331 по 330 г. до н.э. Не обладая талантами своего повелителя Александра, Зо­пи­ри­он особо не мудрствовал в попытках овладеть городом. Ольвия представляла собой треугольник основанием на север. Правая сторона его обрывалась в воды лимана. Здесь располагался нижний, или портовый, город. Левая сторона, как и основание, кроме высоких стен была защищена огромными оврагами — балками, игравшими роль рвов. Руководил обороной города из­бранный народным собрани­ем мудрый ольвиополит Каллиник, сын Евксена. А праславян-сколотов и борисфенитов водил в бой возмужавший тридцатилетний Зорькин.

Едва расположившись лагерем вокруг Ольвии, Зопирион по­слал крупные силы на штурм северной стены. Её как раз защи­щали праславянские воины. Три часа кипело яростное сраже­ние. Македоняне стремились с ходу ворваться в «город борис­фе­нитов». Эта попытка разбилась о мужество сколотов.

Пример подавал Зорькин. Он был вездесущ. Успевал появ­лять­ся как раз на тех участках, где посланные Зопирионом фра­кийцы уже перескакивали с осадных лестниц на стену. Отложив секиру, богатырь наносил нападавшим могучие удары-толчки, как водится в славяно-горицкой борьбе. После каждого удара вражеские воины летели ниц со стены, разбивались о кре­пост­ные камни.

Зорькин учёл уроки своего единоборства с олимпиоником — мастером греко-римской борьбы. В перерывах между штурмами он тренировался с местными борцами-классика­ми из ольвиопо­литов. Те, польщённые вниманием знамени­того богатыря, с удовольствием раскрывали секреты своего искусства. Так, вслед за славяно-горицкой Зорькин овладел и греко-римской борьбой.

Это ощущали на себе те несчастные из нападавших, что ри­с­ковали схватиться с ним. Следовали захваты, зацепы, а затем такой чудовищной силы бросок, что штурмующие отлетали на несколько метров от стены и со всего размаха шлёпались о зем­лю. Выжить после таких бросков было невозможно. Со стороны казалось, что Зорькин жонглирует мечами. В воздух почти одно­вре­менно взвивались два-три вражеских воина.

Потерпев неудачу взять Ольвию с ходу, Зопирион осадил её. День и ночь десятки баллист и катапульт метали бревна и камни через городскую стену. День и ночь били тараны. Для их успеш­ной работы македоняне засыпали землей овраг, опоясывающий Ольвию. Сделать это удалось с превеликим трудом. Ольвиопо­лит Каллиник приказал разрушить дамбы, разделявшие воду ли­мана и овражные балки. Хлынувшая вода смела засыпанные уча­ст­ки и стоявшие на них тараны, унесла жизни сотен македо­нян, которые как раз шли на очередной приступ.

Наконец, в двух местах удалось запрудить заполненный во­дою овраг. По перемычкам подвезли тараны и они всё-таки про­били стену. Македонская пехота с ожесточением вруби­лась в про­ломы, ведущие в верхний город. Защищавшие эти участки ала­зоны и каллипиды дрогнули, стали отступать к центральной площади-агоре.

Зопирион ликовал: город вот-вот падёт. На помощь маке­до­ня­нам он выслал фригийцев в красных колпаках, что были обу­чены драться в кривых улочках малоазийских городов. На узкой улице, ведущей от городской стены к агоре, фригийцы наткну­лись на витязя Зорькина. Взмахнув огромной секирой, что толь­ко он мог удержать, праславянский богатырь обру­шился на вра­га. Обойти исполина на нешироком пространстве улицы было невозможно. Остановить лоб в лоб — тем более! По трупам вра­гов Зорькин добрался до пролома.

Его дружинники — паралаты намертво перекрыли вход в город. Живая стена из ста праславянских воинов вышла за город и, закрывая собою место пролома, неистово сражалась до тех пор, пока бывшие позади ольвиополиты не возвели новую стену из битых камней и валунов. Когда брешь заделали, путь отступления для праславянской сотни оказался отрезанным. Вся она приняла геройскую смерть под стенами Ольвии...

Зорькина в том месте не было. Разметав фригийцев, он по­вер­нул от пролома назад, к священному участку с храмами и ал­тарями — теменосу. Там уже варилась кровавая каша. Ольвио­по­литы и эллино-скифы грудью защищали свои святы­ни, но во­ин­ское искусство прорвавшихся туда македонских тяжелово­ору­жён­ных пехотинцев было заметно выше.

Зорькин появился вовремя. Заметив давно наводившего на всех врагов ужас богатыря, македоняне молниеносно развер­нулись и выстроили в пространстве между двумя храмами маленькую фалангу в три шеренги.

Витязь на мгновение остался один. Прикрывавшие его това­рищи пали в бою. Фаланга, ощетинившись копьями, двигалась на Зорькина. Что толку броситься на сариссы и умереть? До окончания борьбы ещё далеко. Нужна победа!

Зорькина осенило. Разбежавшись, он высоко взмыл в воздух над выброшенными ему навстречу копьями. Ещё в воздухе богатырь описал дугу своим страшным топором, разбив головы трём гоплитам. А затем рухнул прямо в гущу фаланги, на гребенчатые шлемы. Македонянам почудилось, что в их ряды проник разъярённый мифический циклоп. Придавив тяжестью могучего тела троих врагов, Зорькин мгновенно вскочил на ноги и, потеряв при падении секиру, стал сокрушать гоплитов смертельными ударами пудовых кулаков, а также бросками и толчками, на которые был мастер. Гоплиты не выдержали, нарушили строй, побежали к выходу из города. Зорькин гнал их до второго пролома. И здесь паралатам удалось выбить врага на­ружу.

Беззаветную храбрость проявляли и праславяне-борисфе­ниты, уроженцы окрестностей Ольвии. Они защищали важней­ший участок обороны — главные городские ворота. Засев в че­ты­рёх мощных башнях, что окружали централь­ный въезд в го­род, борисфениты отражали все попытки сбить их с занимае­мых позиций. Тогда греческие наемники из армии Зопириона, наглухо закрывшись сверху большими металлическими щитами, подвели к воротам таранную машину и выбили их.

Что тут началось! Зопирион бросал к воротам всё новые от­ряды наемников, а затем и иллирийцев, стремясь вогнать проб­ку из человеческой массы (что заменяла теперь ворота) внутрь города. Но борисфениты даже мёртвыми оставались у черты ворот меж двумя башнями. Гора трупов росла, образуя не­пре­одолимую стену. Озверевшие наёмники ка­рабкались по ней, пытаясь прорваться в Ольвию. Их подпи­рали иллирийцы.

Тогда разгорячённые боем борисфениты стали бросаться с вы­двинутых чуть вперёд башен прямо в гущу сражавшихся. Ибо стрелять из луков было невозможно — всё смешалось: борис­фе­ниты, иллирийцы, греческие наемники...

Мечом нельзя было взмахнуть, только колоть, и то не все­гда. Копья отбрасывали за ненадобностью. В ход пускали кин­жалы. Ими не били, а буквально резали противника. Дротиками протыкали рты и глаза, ибо нанести удар кулаком или ногой в невероятной тесноте было невозможно. То была страшная схва­т­ка сцепившихся намертво людей. Раненые умирали, затоптан­ные ногами. Многие задыхались, едва упав вниз.

Но все, кто ещё дышал, продолжал и сражаться, и удержи­вать линию ворот. Выкрикивая легендарное имя Сварога, что когда-то научил праславян ковать железное оружие и победил злых киммерийцев, борисфениты вели решающий бой в своей жизни. И не было на земле силы, способной опрокинуть пра­сла­вян. Эти светловолосые широ­коплечие люди, все в крови, с ого­лёнными торсами, защи­щали здесь, в Ольвии, свою северную ро­дину...

Так шёл месяц за месяцем. Окружив Ольвию с суши, Зо­пи­ри­он не мог атаковать её с моря, флота у него не было. Поэтому осаждённые могли получать морем продовольствие с Нижнего Днепра от тамошних борисфенитов и скифов. Повсюду на побе-ре­жье рыскали конные разъезды македо­нян. А единственный в тех краях недоступный для Зопириона город — Херсонес был враждебно настроен к осаждён­ным. Ещё бы! Ольвия была торговым соперником Херсонеса. А уж засевшие в ней варвары и вовсе презирались херсонесской аристократией.

Поэтому положение защитников «торжища борисфени­тов» ухуд­шалось. Но быстрее голода и болезней косили их ряды бое­вые потери. Осада сопровождалась непрерывными штурмами. Зопирион буквально терзал город беспрестанны­ми приступами. Тысячи защитников гибли на стенах Оль­вии. Огромный урон на­но­сили метательные осадные орудия македонян. Опытные мас­те­ра стояли у тетивы баллист и у ковшей катапульт Зопириона. Каждое третье бревно или валун уносил чьи-то жизни.

Положение становилось хуже день ото дня. А скифы и те ско­лоты, что должны были снять осаду с Ольвии, ещёне по­до­шли. В городе начались волнения. Нет, совсем не потому, что на­шлось много желающих сдать отечество врагу. Дело в том, что в Ольвии жили тысячи рабов. Все они были абсолютно бес­правны. Зорькин часто думал: какая огромная сила пропадает для обороны города?

А негреческое население города? Его коренные жители — борисфениты, эллино-скифы, алазоны, скифы — не имели граж­данских прав[126]. А ведь они сражались в первых рядах защит­ни­ков города, зачастую превосходя мужеством греков. Справед­ливо ли сохранять далее такое ужасное положение?

Все граждане Ольвии должны быть равны, независимо от язы­ка, на котором говорят. Как равны они в доблести, в деле обо­роны города. Как равны перед смертью во время очеред­ного приступа. А рабы? Разве для того рождён человек, чтобы прозя­бать в неволе? И если полководец Александра Македонского при­шёл в Восточную Европу, чтобы заковать в кандалы местных жителей, так ли должны поступать ольвиополиты-рабовла­дель­цы?

Возмущение росло. Оно грозило вылиться в восстание. Зо­рь­кин навестил ольвийских стратегов и передал, что сколоты и бо­рисфениты не будут спасать греческих рабовла­дельцев в слу­чае мятежа. Но как же быть с обороной города? Если раздор бу­дет шириться, Зопирион без труда овладеет «гаванью борисфе­нитов». И тогда никому не будет пощады.

Наиболее дальновидные ольвиополиты ясно понимали это. И вот, оставив сколотских воинов на стенах на случай внезап­ного нападения македонян, все граждане Ольвии собрались на аго­ре. Такого скопления народа старая площадь давно не ви­де­ла. Если раньше на народное собрание могли прийти лишь эл­лины, то теперь все жители Ольвии собрались здесь: греки, бо­рис­фениты, скифы, алазоны, каллипиды.

Мудрый Каллиник, замечательный оратор, уступавший разве что знаменитому Демосфену, произнёс зажигательную речь в пользу великих перемен в жизни осаждённого города. Отныне — и на все времена! — народное собрание поста­новило: всех ра­бов отпустить на волю и принять в ряды защитников Ольвии; пре­доставить гражданские права абсо­лютно всем жителям горо­да — грекам и не грекам; отменить все долговые обязательства; провести передел земли в полисе и в хоре.

То была настоящая революция! Каллиника несли на руках. Пря­мо с собрания тысячи защитников «города борисфенитов» на­пра­вились на городские стены и блестяще отразили новый при­ступ македонских войск. Рядом, плечом к плечу как братья сра­жались ольвиополит и бывший раб, грек и скиф, сколот и кал­липид. То был великий подъём духа.

Радовалось доброе праславянское сердце Зорькина, дово­ль­ны были и другие ратники. С самого начала осады не могли сносить они высокомерия одних и унижения других горо­жан. На­конец, справедливость восторжествовала.

Так наступил перелом в великой битве за Ольвию — «тор­жище борисфенитов». Воспрянувшие духом защитники раз за ра­зом всё крепче били македонских захватчиков. Зорькин орга­ни­зовывал одну за другой дерзкие вылазки за пределы города. И сам в них участвовал. Праславяне (борисфениты и сколоты-па­ралаты), внезапно появляясь из потай­ных ходов, наносили не­приятелю огромный урон и бесслед­но исчезали в подзе­ме­льях. То были первые бойцы окружав­ших Ольвию катакомб.

А тут и подмога подоспела. Большущая флотилия ладей во­шла в лиман с Борисфена. Высадившиеся на берег праславяне-катиары стремительно атаковали войско Зопириона — ту его часть, что располагалась лагерем на берегу Гипаниса. Ил­ли­рийцы и фракийцы (а это были они) в страхе бежали к реке.

Но путь им преградила вторая праславянская флотилия ав­ха­тов, спустившаяся к Ольвии по Гипанису. Авхатские лучники прямо из ладей и челнов расстреливали обезумев­ших от ужаса врагов. Так была уничтожена треть войска Зопириона. Срочно сняв осаду, бросив все баллисты и тараны, напрочь забыв о сво­ём честолюбии, полководец Александра Македонского пос­пе­ш­но стал отходить к Тирасу. Он надеялся переждать наше­ст­вие сколотов в Тире и Никонии. Но греческие полисы затворили перед ним ворота и перебили македонских наместников. Взбе­шён­ный Зопирион ворвался в маленькую Гавань Истриан и сжёг её.

Для неудачливых захватчиков остался один путь — через Днестровский лиман отступать далее на юго-запад. И вот тут-то их поджидала третья сколотская флотилия траспиев. На своих ладьях они бесстрашно напали в лимане на те немногие кораб­ли, что захватил Зопирион в Гавани Истриан, и на спешно соо­ру­женные плоты. Много тяжеловооружён­ных воинов нашли свою смерть на дне Тираса.

Переправа была сорвана. Лишь уйдя с сильно потрёпан­ным войском на север и переправившись через Тирас выше по тече­нию, македоняне попали в Гетскую пустыню — междуречье Дне­стра и Истра. Скорее за Истр! Там — спасение. Эта мысль объ­е­ди­няла всех тех, кто ещё недавно мечтал о покорённых горо­дах, кучах золота, захваченных рабах и красивых туземках.

Но возмездие ещё не свершилось до конца. Хитрый Зопири­он, полностью отдав на истребление фракийцев, иллирийцев, фригийцев и даже греческих наёмников, сумел сохранить боль­шую часть отборного македонского войска. Ничего, думал он. Жизнь проклятых варваров ничего не стоит. А я сберегу лучших воинов и тем самым заслужу прощение Александра. А там соберусь с силами и покорю все северные народы.

Заключительный акт войны Македонии против народов Вос­точ­ной Европы разыгрался в Гетской пустыне. Наконец-то всту­пи­ли в дело скифы! Они пришли в себя после страшного пора­жения от Филиппа Македонского в 339 г. до н.э. И через восемь лет сполна отомстили обидчикам.

Посреди огромной безлесой равнины скифская конница ок­ру­жила измученное тяжким отступлением македонское войско. Со скифами был и Зорькин. Не мог он так всё оставить и сидеть сло­жа руки в Ольвии. Богатырь должен был отомстить маке­до­ня­нам за смерть своего боевого побратима фракийского витязя За­молксиса, за всё горе и страдания, что принесли захватчики народам Северного Причерноморья.

Ни попытка выстроить фалангу, ни выпады конницы из Се­вер­ной Македонии не спасли Зопириона. Скифы кружи­ли и кру­жили вокруг сбившихся в кучу македонян. Вскоре от отрав­лен­ных стрел полегли почти все захватчики. Только Зопирион во гла­ве конного отряда пытался прорваться к Истру. Путь ему пре­гра­дил Зорькин. Легко выбив меч у наместника Александра Ма­ке­донского, праславянский бога­тырь выхватил его из седла и не­умолимым движением сломал позвоночник.

Так и не дождался в Средней Азии Александр Македон­ский сво­его полководца. По свидетельству античных истори­ков Помпея Трога и Павла Орозия, его тридцатитысячное войско было стер­то с лица земли — до единого человека.

То была великая победа. Народы Восточной Европы, и среди них праславянские племена, отстояли свою независи­мость. Сох­ра­нилась и продолжала оставаться «главным торжищем борис­фе­нитов» Ольвия. Но жизнь в ней была уже не та. Увеличилось зна­чение народных собраний. В полный голос заговорили на них пра­славяне — борисфениты, основ­ные организаторы хлебной тор­говли. Впервые в Северном Причерноморье столько много ра­бов одновременно получи­ли свободу.

Дата добавления: 2015-07-11