Как сколоты поддерживали скифского царя Атея в борьбе с Македонией

Так Филипп Македонский распространил свою власть до Ски­фии. А от неё — рукой подать до сколотских «царств». Давно уже следили с тревогой за действиями македонян в скифских сте­пях и в сколотской лесостепи. Разумели праславянские ста­рей­шины и скифские вожди, что идёт на них грозный и сильный враг. Хоть и доносили лазутчики, что числом воинов македоняне поменьше персов Дария I будут, но верно определили мудрей­шие: новый враг страшнее старого выучкой войска, умением строй держать в бою да способностями полководцев. Грядущие события подтвердили их опасения: македонская армия Алексан­д­ра наголову разбила армаду Дария III, потомка того Дария, что безуспешно ходил войной на скифов и праславян.

К середине IV в. до н.э. давно уж не было в живых леген­дар­ных богатырей древнейших времён — Светозара и Световика. Но никогда не оскудевала земля славянская на героев, что спо­собны совершать подвиги во имя защиты её. Так и на сей раз. Среди многих сколотских витязей ратным умом, исполинской силушкой, дерзостью и отвагой в бою выделялся молодой богатырь Зорькин.

С раннего детства готовил его род для защиты сколотского края. Каждый подросток славянский вырастал в воина. Окру­жав­ший мир — девственная природа и враги — не прощал слабости да хилости. Самых крепких и сметливых в ратном деле юношей отбирали в слободу. Здесь, в родовой крепости, учил их воевода уму-разуму и тому, как употреб­лять природную силу свою на страх врагам. Потом уж наиболее даровитых включали в дру­жины сколотских во­ждей, что стояли в больших городищах-кре­постях на грани­це со степью и берегли покой родимой земли.

Но не только воинское ученье — сама жизнь, народные обы­чаи воспитывали славянских соколов. Великий русский историк Н.М.Карамзин писал: «Народные игры и потехи, доныне едино­об­раз­ные в землях славянских: борьба, кулач­ный бой, беганье взапуски — остались также памятником их древних забав, пред­став­ля­ю­щих нам образ войны и силы»[117].

Из всех народных игр более всего любил Зорькин славяно-горицкую борьбу. В те далёкие времена на могиле умершего князя или видного воина насыпался холм. Чтобы привлечь внимание языческих богов (особенно Сварога, что сам был богатырём-куз­нецом) к отходящей в вечность душе, вокруг могилы устраи­ва­лась пышная тризна. Она состояла из плясок, пира, обрядовых песнопений и разных игрищ.

Главным событием проводов воина в иную жизнь неиз­менно становились поединки на вершине холма — горицы, насыпанной на могиле. Отсюда и название — славяно-горицкая борьба. С не­за­памятных времён известна она праславянам. Любо было Зорь­кину с обнажённым торсом, играя стальными мускулами, взой­ти на вершину холма, показать своё искусство. Бывало, одерживал он победы одним внешним видом.

Как и все праславяне, Зорькин любил славяно-горицкую борь­бу за её честный, прямой характер. Праславянские воины ни­когда не прятали своей силы. В кулачном бою, например, за­мах всегда был открытым. А в горицком единоборстве не удар даже — сильнейший толчок повергална землю соперника. От такого толчка-удара на два-три метра отлетал в сторону дюжий мужчина! А уж если за дело брался Зорькин — тогда держись! Кубырем летели с насыпного холма супротивники.

Иные поговаривали, что богатырской силы набрался Зорькин в славянской бане. И то правда — часто хаживал туда. И выходил окрепшим и поздоровевшим. А что это было за удовольствие! Пре­доставим слово Геродоту — свидетелю, так сказать, со сто­ро­ны. За полтысячи лет до нашей эры онпревосходно передал всю прелесть русской бани: «С семенами конопли в руках скифы выхо­дят под войлоки шатра и там бросают семена на раскалённые ка­м­ни; от этого поднимается такой дым и пар, что никакая эл­линская баня не превзойдёт в этом отношении скифской. Скифы наслажда­ются такой баней и вопят от удовольствия»[118].

Так рос сколотский богатырь Зорькин. Совсем юным игро­ком, как и Световика когда-то, посылали его старейши­ны с отря­дом таких же удальцов на закат солнца — за Карпатские горы, по­мочь братьям по крови — лужицким славянам отбиться от на­тис­ка воинственных кельтов. Кельты, что на протяжении VI-IV вв. до н.э. не прекращали попыток потеснить праславян, были доб­рыми воинами с отличным железным оружием. Экзаменовали в лесных схватках сурово, ошибок не прощали. Кто ошибся — уж умер давно. А выжившие в тех боях юноши превратились в опыт­ных не по летам воинов.

Воротился из-за гор Зорькин как раз в то время, когда ско­лот­ские вожди решили вступить в противоборство с македонским царём. С малой дружиной траспиев — днес­тровских сколотов Зорь­кина послали в западнопонтийский город греков Одесс. По­следний отбивался от осаждавших его македонян и молил о по­мощи. А скифский царь Атей, наоборот, страшась македонян, за­клю­чил с ними временный союз. Более того, по их наущению ув­лёк­ся борьбой с трибаллами, что жили выше по Истру. Это фра­кийское племя боролось с Филиппом и единственное во всей Фра­кии не покорилось ему. Атей затеял поход на них[119].

Так Одесс остался без поначалу обещанной помощи скифов. Тут и пришли на выручку молодые сколоты. Зорькин с траспиями на речных лодьях спустились по Тирасу (Днестру). Здесь союз­ные сколотам греки из Тиры, что покупали у них хлеб, посадили рат­ников на большой корабль и переправили в осажденный Одесс. В те времена сколотские лодьи не могли ещё плавать по Эвксинскому морю.

Прямо из гавани праславянские воины направились к город­ским стенам. Штурм был в самом разгаре. Стенобит­ные маши­ны Филиппа пробили каменную кладку. В пролом устремились ма­кедоняне. Подбадривая себя радостными криками «Ника!» («Побеждай!»), они буквально расшвыривали уставших защит­ников. И тут навстречу им устреми­лись сколотские юноши.

Впереди был Зорькин со славянской секирой в руках (чтоски­фы называют топором). Тяжеленная секира невесомой мол­ни­ей сверкала в руках богатыря. Крепкие македонские пехо­тин­цы, набранные из свободных крестьян-горцев, так просто не от­ступили. Изрядно пришлось потрудиться Зорькину. Врубившись в самую гущу врагов, он помогал секире ударами ног и разворо­том могучего тела.

Когда боевой топор застрял в медных доспехах какого-то знат­ного македонянина, видно, начальника того отряда, витязь не растерялся. Сгребая в охапку вражеских пехотинцев, вы­бра­сывал из пролома наружу. Пригодилась и славяно-горицкая бо­рь­ба. Мощными толчками-ударами богатырь разметал македо­нян и словно закрыл собою пролом. Ошеломлённые внезапным отпором, штурмующие отступили. Филипп, столько времени по­терявший на Одесс, снял с него осаду и ушёл вместе с войском. Впереди ждали новые завоевания.

После успешной борьбы с Филиппом Македонским в Одесс Зорькин с дружиной присоединился к большому скифскому вой­ску царя Атея. Царь этот был уже девяносто-летним старцем. Будучи неустанным воителем, он всю свою долгую жизнь борол­ся за объединение Скифии. Царским скифам Атея снова, как и в прежние времена VII-VI вв. до н.э., подчинялись все родст­вен­ные им племена от Истра до Танаиса. Перешли под покрови­тель­ство скифского владыки Ольвия, Тира и Никоний. Кратко­временный союз Атея и Филиппа был разорван из-за отказа скифов материально поддерживать македонскую армию[120]. Так Атей стал откры­тым врагом македонян.

Хорошо сколотам иметь такого сильного союзника. Но очень уж неспокоен и непостоянен был гордый Атей. Однако пра­сла­вян­ские старейшины были едины с ним в том, что нельзя вы­пус­кать македонского хищника за Истр. Убеди­лись они в этом на при­мере Фракии, когда множество её жителей были обращены Фи­липпом в рабов. Рабовладельцы — они и есть рабовла­де­ль­цы. Цель их захватов — новые богатства, новые земли и новые ра­бы. А променять свободную жизнь на македонскую неволю — раз­ве ж это выход для вольного племени?

Рассудив так, сколоты поддержали Атея большой ратью Зо­рь­кина и вместе со скифами развернули наступательные дейст­вия в районе Истра. Первыми были разбиты многочис­ленные союзники Филиппа — геты. Их царь Дрохимет сам был не прочь поживиться за счёт соседей. Потому примкнул к македонскому властителю. Соколами пали скифские и сколотские всадники на гетское войско. Еле унёс ноги Дрохимет и запросил мира. От­рёк­ся от союза с Филиппом и обещал впредь не сражаться на его стороне.

Македонский царь тем временем улаживал свои дела в Гре­ции и оставил на севере малые силы. Поэтому скифо-славянс­кое войско Атея и Зорькина быстро захватило всю Дунайскую дельту. Не тогда ли полюбился нижний Дунай (Истр) славянской душе? Эта река в среднем её течении (античное название Да­ну­бий) была хорошо известна праславянам, так как протекала в мес­тах, где лежала их древней­шая прародина. А вот в нижнем сво­ём течении (античное название Истр) Дунай был terra incog­nita дляпраславян. Многие столетия спустя стремились сюда лю­ди славянского языка. Вспомним хоть киевского князя Святосла­ва (X в.) или более ранние походы антов на Византийскую им­перию (VI-VII вв.).

Как только низовья Истра схватило морозом, сколоты и ски­фы перешли великую реку по льду и заняли территорию совре­мен­ной Добруджи. В короткой сече они разгромили войско Фра­кий­ской стратегии, что создал Филипп в северныхземлях. Затем бы­ли свергнуты македонские наместники во всех приморских го­ро­дах. Местные греки приветствовали свержение македонского ига.

Лишь город Каллатис оказал Атею сопротивление. Городские власти считали, что уж лучше быть под властью просвещённого Филиппа, чем платить дань варварам. К македонскому гарнизону Кал­латиса присоединились многие его жители, поэтому бой слу­чился хоть и недолгий, но упорный.

В разгар схватки из городских ворот вылетел конный отряд. Вёл его могучий греческий всадник-олимпионик, т.е. победитель на Оли­м­пийских играх. В искусстве управления конём не было ему рав­ных во всей Элладе. Да и мечом, и копьём владел отменно. Не мог уси­деть отважный олимпионик за городскими стенами. Решил с конным отрядом обойти осаждавших Каллатис варваров и нанести удар с тыла. В победе олимпийский чемпион не сомневался. Недаром его изображение (верхом на лошади) красовалось на оборотной стороне монет — тетрадрахм Филиппа Македонского.

Зорькин вовремя заметил нападавших и бросился напере­рез со сколотскими всадниками. Скоротечен конный бой. Неуло­ви­мый взмах меча — и мёртвый хозяин сползает со своей лоша­ди. Недолгой была и та схватка. Олимпионик сразил мечом трёх сколотских удальцов, что пытались выбить его из седла. Тогда бро­сился на него богатырь Зорькин. Необычайно увёртлив и ло­вок был олимпийский победитель. Никак не мог достать его Зо­рь­кин секирой. Наконец, извернулся грек и отсёк топорище у бо­гатырского оружия. В тот же миг перехватил Зорькин вражескую руку с мечом, свалились соперники с лошадей. И не сладить уж олимпионику с победителем славянских игрищ, не вырваться из его к железных объятий. Бросил Зорькин противника о камен­ную стену Каллатиса и испустил тот дух.

Видя смерть своего любимца, горожане сдались Атею. С той поры чеканили на монетном дворе Каллатиса серебро с изобра­же­нием бородатого конного стрелка — скифа. А может, и не ски­фа вовсе, а легендарного богатыря Зорькина, что победил олим­пионика? Ведь борода уже обрамляла лик молодого витязя.

После взятия Каллатиса Атей вновь ввязался в борьбу с непокорными никому трибаллами. Зорькин отказался подержать вождя царских скифов. Из-за этого у них вспыхнула ссора. Пра­сла­вянский богатырь считал, что нельзя лишать свободы чужого народа.

А вот на Византии, что закрывал выход из Мраморного моря в Понт Эвксинский, Зорькин собирался пойти вместе с Атеем. Ибо знал: если отдать город, служивший воротами из Мраморного моря в Чёрное, во власть Филиппу, тогда смогут македоняне мор­с­ким путём добраться до славянской прародины.

Дата добавления: 2015-07-11