Франция и Бельгия

Обе эти державы, исходя из того факта, что они вышли победительницами из мировой войны 1914—1918 гг., внесли лишь некоторые усовершенствования в существующую организацию армий, обеспечившую им победу и доказавшую на опыте свою целесообразность.

Вследствие этого военная доктрина, преобладавшая в этих государствах и отразившаяся на организации, обучении и воспитании вооруженных сил, не подверглась существенным изменениям со времени своего окончательного образования в период мировой войны.

Согласно этому учению целью военных действий является уничтожение сухопутных сил противника; отсюда сухопутной армии придается максимальное значение, как наиболее отвечающей этой цели.

Наступление совершенно правильно рассматривалось как необходимый образ действия для достижения успеха и в решающих и во второстепенных операциях; поэтому в воспитании и обучении отдельных войсковых единиц, начиная от самых крупных и кончая самыми мелкими, наступательный дух развивали в максимальной степени.

Конечно, трудности, выявленные при наступательных действиях во время мировой войны, не были забыты, но, может быть, прошедшее с тех дар время несколько ослабило память о них. Теория Гранмезона — «наступление для наступления» — была уже похоронена и забыта; общее мнение сводилось к тому, что для наступления надо иметь соответствующие условия, а потому были тщательно изучены все способы и средства для преодоления трудностей, связанных с наступательными действиями, — трудностей, в возможность преодоления которых твердо верили, усматривая эту возможность в соответствующем вооружении, организации и применения различных войсковых соединений.

Позиционная форма войны 1914—1918 гг. была торжественно осуждена авторитетнейшими военными писателями, как регресс военного искусства, а все уставы и инструкции, трактовавшие о применении различных родов войск, ставили целью избежание стабилизации фронта и принуждение противника к маневренной войне, которая должна дать более эффективные результаты, чем те, которые являются следствием кровавой бойни между двумя непрерывными и почти неподвижными фронтами.

Считалось, что для достижения этой цели необходимо начать наступление на противника прежде, чем он успеет укрепиться на своих оборонительных рубежах, и обеспечить отдельные соединения соответственной организацией и вооружением для разгрома обороны противника.

Внезапность считалась одним из главнейших факторов успеха, а так как маневренность способствует внезапности, то были созданы крупные соединения, способные к быстрым перемещениям и богато вооруженные средствами нападения.

Для того чтобы удалось разгромить противника с налета, избегая длительных задержек и износа материальной части, связанных с медленными и дорого стоящими наступательными действиями, огневая мощь соединений была значительно увеличена широким применением ультраскорострельного автоматического оружия, легких и тяжелых пулеметов, малокалиберных орудий, бомбометов и т. д. при сохранении ими в то же время ударной мощи, необходимой для решения исхода боя.

Легкая артиллерия, предназначенная для сопровождения пехоты и для непосредственного содействия последней, была усовершенствована и усилена; тяжелая артиллерия была вся моторизована для возможности скорейшего сосредоточения на тех участках, где присутствие ее является наиболее полезным; для быстрого разрушения проволочных заграждений и других искусственных препятствий было предусмотрено большое количество бомбометов.

Было предусмотрено создание особых крупных соединений, отличающихся большой подвижностью и называемых «летучими дивизиями», предназначенных для того, чтобы предупреждать действия противника и препятствовать ему укрепиться на своих рубежах; в эти соединения входили моторизованные пехота и артиллерия, самокатчики, кавалерия, пулеметчики, танки и т. д.

Кавалерийские соединения, имеющие в маневренной войне исключительное значение, были усилены пулеметами, моторизованной артиллерией, бронеавтомобилями, самокатчиками и т. д., для того чтобы придать им. огневую мощь, дополняющую силу наносимого ими удара.

Словом, на практике были полностью учтены все уроки мировой войны для придания сухопутным силам максимальной наступательной мощи и обеспечения возможности скорейшим образом уничтожить сухопутные силы противника, пользуясь для этого формой маневренной войны.

Однако, эта военная доктрина не избежала критики.

«Повидимому, — писал бельгийский майор Гунстед, — мировая война нас ничему не научила. Или, вернее, мы от нее ничему не научились. За исключением некоторых деталей второстепенной важности, наше понимание войны осталось таким же, каким оно было до мировой войны, т. е. восходит к наполеоновской эпохе.

Факт стабилизации фронтов, произошедшей автоматически помимо воли воюющих сторон, — факт исключительной важности, породивший исключительные по значению последствия, — был истолкован не с точки зрения современной реальной действительности, но с точки зрения отжившего военного искусства.

И так как позиционная форма, которую приняла мировая война, оказалась отличной от формы, схоластически придуманной и регламентированной нашими предшественниками, то она была расценена как регресс военного искусства, как будто бы реальность должна была применяться к искусству, а не искусство к реальности. И так как схоластический маневр, которому учили давно уже умершие и похороненные столпы военного искусства, пред лицом новых реальных условий оказался бессильным, то условия эти были осуждены за то, что они не позволили провести этот маневр вместо того, чтобы создать новый маневр, отвечающий реальным условиям.

На сегодня считается идеалом навязать противнику маневренную форму войны, т. е. привести войну к наполеоновской форме, как если бы в человеческих силах была разрушить реальность и вернуться в века. Ныне, как и всегда, тот, кто почувствует себя слабым или почему-либо, заинтересованным в том, чтобы оттянуть развязку, примет оборонительное положение, а современные технические условия оборонительных действий неминуемо приводят к стабилизации фронтов. Такая форма ведения войны, рассчитанная на выигрыш времени, может оказаться выгодной с точки зрения конечной цели и может поэтому применяться как маневр.

Нет никаких сомнений, что неожиданность действий и предупреждение противника было и будет всегда выгодным; но для этого надо, чтобы противник дал себя опередить или допустил бы внезапность действия, на что не всегда можно рассчитывать. Поэтому надо создать такие условия, которые обеспечили бы «победу над противником даже в том случае, если бы он не дал себя опередить и заранее предусмотрел наши действия.

Чтобы сразу же, по-наполеоновски, поразить противника, необходимо располагать огромным количеством оружия, боеприпасов и прочих средств, позволяющим развить наступательные действия, расширяя их и поддерживая в течение продолжительного периода, пока противник не будет изнурен.

Ни одна страна не в состоянии иметь в своем распоряжении в продолжение всех военных действий такое количество оружия, боеприпасов и других средств ведения войны. Поэтому наступление, предпринятое с самого начала военных действий, неминуемо должно быстро иссякнуть, если только противник не окажется абсолютно небоеспособным.

И это может стать весьма опасным. В самом деле, хладнокровный и расчетливый противник сможет использовать эту активность для организации гибкой и упорной обороны, которая может поглотить всю живую силу неприятеля, а изнурив последнего, он перейдет в контрнаступление, нанося ослабленному неприятелю решительный удар на неподготовленной позиции и действительно применяя форму маневренной войны. Вспомним, что решающие бои мировой войны скорее были контрнаступательными, чем наступательными.

В наше время первая цель, которую в случае войны должна себе ставить армия, это — защитить двери своего собственного дома, чтобы находящиеся в нем люди успели приготовить необходимые средства для того, чтобы взломать двери чужих домов».

* * *

Согласно основному положению франко-бельгийской военной доктрины, вооруженные морские и воздушные силы имели конечной задачей поддержку действий сухопутных вооруженных сил, облегчая им выполнение основной задачи.

Что касается морского флота, то Франция довела свой флот до максимального предела, разрешенного ей международной конвенцией по ограничению морских вооружений.

В отношении воздушных сил мы должны сказать, что хотя и было распространено то мнение, что в случае войны они сыграют существенную роль, но не верили, что их участие может сыграть решающую роль.

Так как основная роль в военных действиях отводилась, сухопутным вооруженным силам, то главной задачей воздушных сил было оказание помощи последним в выполнении их основной задачи. Уже опыт мировой войны ясно показал все значение вспомогательной авиации, а в последующие годы, благодаря необычайным успехам авиации и большей согласованности между отдельными родами войск, признание ее значения утвердилось как в сухопутных, так и в морских командных кругах.

Существование сухопутной армии и морского флота без вспомогательной авиации считалось немыслимым, причем имелась тенденция ко все большему насыщению сухопутных и морских сил обслуживающими авиачастями.

Признанная всеми возможность в случае войны воздушных, а также воздушно-химических нападений со стороны противника привела к организации противовоздушной обороны, снабженной значительными средствами для защиты наиболее густо населенных пунктов страны, промышленных центров и главных узлов путей сообщения.

Создание воздушного министерства, имевшее место в 1928 г., и последовавшая за этим организация воздушной армии породили целую полемику.

Главными противниками, определенно враждебно настроенными против создания воздушного министерства и организации воздушной армии, оказались сухопутные и морские военные круги. Конечно, они не умаляли значения авиации, но указывали на то, что она является лишь средством, дополняющим и расширяющим радиус действия сухопутных и морских сил, которые одни могут развернуть военные действия и решить исход войны. Совершенно отрицалось, что воздушные войска могут внести радикальную революцию в форму и характер войны, а также отрицалась огромная разрушительная сила воздушно-химического нападения, против которого всегда якобы можно найти средства и способы защиты; допускалось лишь, что в некоторых определенных случаях воздушное нападение может успешно содействовать операциям сухопутных и морских сил. На этом основании отрицалась необходимость создания самостоятельной воздушной армии, независимой от сухопутной армии и морского флота, так как она все равно должна действовать в зависимости от первой или второго.

В силу этого воздушное министерство было создано скорее по причинам политического, чем военно-технического характера. Тем не менее лицу, принявшему на себя руководство этим министерством, удалось организовать, вопреки всем трудностям и препятствиям, воздушную армию, независимую от сухопутной армии и морского флота.

Воздушное министерство с предоставленным ему самостоятельным бюджетом должно было содержать вспомогательную военную и морскую авиацию, воздушную армию, противовоздушную оборону и гражданскую авиацию.

Такое положение вещей неминуемо приводило к постоянным недоразумением между военным и морским министрами, с одной стороны, и воздушным министром — с другой; первые стремились довести до максимума приданную им авиацию, а воздушный министр стремился сократить ее за счет усиления воздушной армии. Поэтому распределение воздушных сил между вспомогательной авиацией и воздушной армией осуществлялось преимущественно путем компромиссов.

По мнению английского критика сэра Лайода, органическим пороком французской военной организации являлось отсутствие единства, так как у нее не было одного общего фундамента.

Во Франции не существовало такого компетентного органа, который мог бы рассматривать войну в целом, но имелось три отдельных независимых между собой органа, в обязанности которых входила подготовка и ведение войны в трех различных сферах борьбы. Это, естественно, привело к тому, что каждый из этих органов, сознавая свою ответственность, стремился обеспечить себе лучшие условия для выполнения своей задачи и был склонен рассматривать войну со своей точки зрения. При этих условиях согласованность подготовки и единство действий могли бы явиться следствием лишь сотрудничества трех равноправных институтов — сотрудничества, отличающегося непостоянным и неопределенным характером, зависящего более от личностей, чем от учреждений.

«Война, — пишет сэр Лайод, — без сомнения является актом, требующим наиболее широкого, в полном смысле единого применения всех национальных ресурсов. И весьма удивительно, что эта необходимость объединения и единоначалия не нашла широкого признания даже в той области национальной жизни, в непосредственную обязанность которой входит ведение войны, — мы говорим о вооруженных силах. Проблема войны в целом рассматривалась очень редко и спорадически. Теоретически все соглашались на том, что сила всего комплекса зависит от правильного соотношения его составных частей, практически же каждая часть подготавливалась и действовала, исходя из собственной выгоды и своего расчета. Понятно, что французская система трех независимых министерств и трех различных генеральных штабов была наименее пригодна для достижения гармонического соотношения сил, возможного лишь в результате рассмотрения проблемы войны в целом».

В результате опыта мировой войны французское и бельгийское правительства в своем союзном договоре предусматривали особым пунктом, что в случае войны как сухопутные, так и морские силы обеих стран подчиняются каждые своему единому межсоюзному командованию. В отношении же воздушных сил не было ничего предусмотрено — да пожалуй и не могло быть предусмотрено — в силу указанных выше взглядов на их применение.

Между генеральными штабами различных видов вооруженных сил обоих государств установились отношения., полные доверия и далекие от какой бы то ни было узости взглядов; поэтому, говоря о войне, мы можем рассматривать Францию и Бельгию как единую державу, действующую под единым руководством, что мы и сделаем для удобства изложения.

Дата добавления: 2015-07-12