2 страница. — Мы не знаем наверняка, что они нашли девушку, — сказал Мкеле

— Мы не знаем наверняка, что они нашли девушку, — сказал Мкеле. — Возможно, их радиомаяк просто временно неисправен.

— Или, возможно, они просто сдались, — предположил Хобб.

— Продолжайте прослушивать частоты, — приказал Товар солдату. — Дайте мне знать, как только что-нибудь выяснится. Я присоединюсь к вам, как только смогу. — Солдат кивнул и резко побежал прочь. Товар закрыл и запер дверь, сохраняя разговор в тайне: никто, кроме собравшихся, не знал о ядерном оружии, и Гару понимал, что лучше оставить положение дел таковым. — Как это изменит наши планы? — спросил Товар, снова глядя на группу мужчин. — И изменит ли их вообще? Ядерная боеголовка по-прежнему существует, и Делароса по-прежнему, скорее всего, собирается привести свой план в исполнение. Даже без ежедневных казней это лишь вопрос времени, и взрыв остается самым масштабным ударом, который она может им нанести.

— Если Партиалы отступят, взрыв становится даже более привлекательным вариантом, — сказал Мкеле, — потому что тогда захватит еще больше их солдат.

— И Киру тоже, — сказал Гару. Он не знал, что чувствует по этому поводу.

Товар грустно улыбнулся.

— Двадцать минут назад мы всячески старались оправдать свою задумку, а теперь не можем от нее отказаться.

— Делароса осуществит свой план, — проговорил Хобб, — а мы должны осуществить свой.

— Тогда я думаю, что несокрушимому противнику пора проваливать, — сказал Товар. Он чопорно отдал честь: словно по волшебству, из-за маски пожилого видавшего виды бродяги появился морской пехотинец. — Мне было очень приятно служить вместе с вами.

Мкеле отсалютовал ему в ответ, затем повернулся к Хоббу и Гару.

— Вы отвечаете за эвакуацию.

— Он имеет в виду меня, — сказал Хобб.

— Он имеет в виду нас обоих, — возразил Гару. — Не думайте, будто вы главный лишь потому, что являетесь сенатором.

— Я вдвое старше.

— Если лучшей причины вы назвать не можете, то точно не будете ничем руководить. — Гару поднялся. — Вы умеете стрелять?

— Я тренировался с винтовкой с тех пор, как мы основали Ист-Мидоу, — негодующе ответил Хобб.

— Тогда подготовьте свое снаряжение, — сказал Гару. — Через час мы выходим.

Погруженный в свои собственные мысли, он покинул комнату. «Может быть, Партиалы действительно нашли Киру, но где? И почему именно сейчас, спустя столько времени?

И теперь, когда она у них, что они собираются делать?»

Глава 3

Кира уставилась на хирургического робота — массивного металлического паука, нависшего над ней. Развернулись двенадцать гладких многозвенных рук, на конце каждой из которых был определенный медицинский инструмент: полдюжины скальпелей и зажимов разных размеров, шприцы со сменными баррелями, наполненные ярко окрашенной жидкостью, гаечные ключи, шипы и другие приспособления, о назначении которых Кира могла только догадываться. Она начала проходить медицинскую подготовку в десять лет — уже почти восемь лет назад, — но здесь были предметы, о существовании которых она даже не подозревала.

Хотя и видела их все время в своих ночных кошмарах. Это была та самая лаборатория в Гринвиче, штат Коннектикут, где доктор Морган захватила и мучила Киру, прежде чем Маркус и Сэмм спасли девушку. Теперь она оставила их обоих и вернулась по собственной воле.

Паук тихо повернулся, потянувшись к девушке гладкой стальной клешней. Кира подавила крик и попыталась успокоиться.

— Местная анестезия в точках четыре, шесть и семь, — сказала Морган, нажав определенные места на широком настенном экране, где в воздухе неподвижно висело тело Киры в виде диаграммы. — Введение.

Паук наклонился и без всякой паузы или церемоний вонзил свои иглы Кире в бедра и живот. Кира подавила новый крик, стиснув зубы и ограничив проявление своих страхов тихим стоном.

— Такой пылкий подход к пациенту, — сказал доктор Вейл, стоявший у другой стены. — Это согревает мое сердце, Маккенна — ты как курица-наседка.

— Чтобы найти эту девушку, я развязала войну, — отозвалась Морган. — Ты хочешь, чтобы я спрашивала разрешения каждый раз, когда прикасаюсь к ней?

— Краткое «больно будет совсем немного» меня бы устроило, — произнес Вейл. — Может быть, даже «ты готова, Кира?» перед тем как начинать операцию.

— Как будто мой ответ что-то изменит, — произнесла Кира.

Морган взглянула на нее.

— Ты сама приняла решение быть здесь.

Вейл фыркнул:

— Еще одно решение, которое, в принципе, ничего не изменило.

— Оно многое изменило, — произнесла Морган, снова возвращаясь к настенному экрану и намечая линии разрезов. — Оно впечатлило меня.

— А, отлично, — произнес Вейл. — Тогда, безусловно, ты имеешь полное право относиться к ней, как к лабораторной крысе.

— Я была лабораторной крысой в прошлый раз, — проговорила Кира. — Сейчас отношение лучше, поверьте мне.

— Такой ответ делает все только хуже, — сказал Вейл, качая головой. — Ты всегда была холодной, Маккенна, но это самое бездушное, бесчеловечное…

— Я не человек, — проговорила Кира, и осознала, что одновременно с ней Морган сказала практически то же самое:

— Она не человек.

Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем Морган отвернулась от нее к экрану на стене.

— В интересах, — Морган помедлила, словно подыскивая подходящие слова, — спокойных рабочих отношений я согласна идти на контакт. — Она нажала несколько иконок на настенном экране, который разделился на три секции — одномерную диаграмму тела Киры с одной стороны и два небольших прямоугольника с другой, демонстрирующих два набора данных: первый с надписью “срок годности”, второй — “Кира Уокер». — Доктор Вейл и я были частью Доверия — группы ученных из ПараДжен, которые создали Партиалов и чуму РМ. Разумеется, мы не планировали, чтобы эта чума привела человеческую расу на грань вымирания, но урон нанесен. Как только я осознала, что люди — проигранное дело, то обратила свое внимание на Партиалов. Я провела последние двенадцать лет, помогая им построить новую цивилизацию, пытаясь найти способы преодолеть бесплодие и другие ограничения, запрограммированные в их ДНК. Представьте мое удивление, когда без явной причины Партиалы стали умирать ровно через двадцать лет после того, как были созданы.

Вейл снова заговорил:

— «Срок годности» был…

— «Срок годности» стал верным признаком того, что Доверие — неправильное название, — сказала Морган. — Живые, мыслящие существа, которых я помогла создать, были запрограммированы так, чтобы уйти в небытие за считанные часы в момент, когда они достигнут своего биологического срока, а я ничего об этом не знала. Я делаю все, что в моих силах, чтобы исправить это, и поэтому мы здесь.

— Вы думаете, я могу исцелить их, — произнесла Кира.

— Я думаю, что в твоем теле спрятано что-то, что поможет мне вылечить «срок годности», — проговорила Морган. — В прошлый раз, когда ты была у меня в лаборатории, мы обнаружили, что ты Партиал — еще один секрет «Доверия», скрытый от меня. Моими первоначальными проверками установлено, что, несмотря на то что ты Партиал, у тебя нет тех генетических недостатков, которые присутствуют у других: нет бесплодия, фиксированного возраста, задержки роста или задержки любой другой человеческой функции. Если выяснится, что «срока годности» у тебя тоже нет, возможно, найдется способ воссоздать некоторые фрагменты твоего генетического кода, чтобы помочь спасти остальных Партиалов.

— Я уже говорил тебе, что это невозможно, — сказал Вейл. — Я тот, кто запрограммировал «срок годности» — извини, я не мог сказать тебе об этом в то время, но теперь ничего не изменишь. Ты была нестабильна в своих взглядах, и да, мы не доверяли тебе. Хотя не только тебе — кое-что Армин не доверил и мне тоже.

«Армин, — подумала Кира. — Мой отец — или мужчина, которого я считала своим отцом. Он забрал меня к себе домой и воспитывал, как родную дочь. Он никогда не говорил мне, кто я. Возможно, однажды он сделал бы это. Но никто даже не знает, где он». Кира гадала, вдруг он мертв. Все остальные члены Доверия пережили Раскол: Тримбл и Морган здесь, с Партиалами, Вейл в заповеднике с тайной группой людей, Риссдал в Хьюстоне, где работал над «проблемами окружающей среды», что бы это ни означало, а Нандита — с людьми на Лонг-Айленде.

«Нандита. Женщина, которая вырастила меня, но тоже не говорила мне, что я Партиал.

Доктор Морган пыталась убить меня, но по крайней мере не притворялась кем-то, кем не была».

— Даже если ты что-то обнаружишь, — продолжил Вейл, — как ты собираешься включить это в генетическую последовательность Партиалов? При помощи генных модулей? Мы говорим о сотнях тысяч людей; даже если бы нам были доступны оборудование и рабочие руки для проведения настолько массовой модификационной работы, у нас нет на нее времени. Сколько Партиалов осталось, полмиллиона?

— Двести тысяч, — ответила Морган, и Кира едва не ахнула от того, насколько малым было это число. Голос Морган звучал мрачно и устало. — Их создавали партиями, и умирают они тоже партиями. Следующая волна погибнет в ближайшие несколько недель.

— И все они солдаты, — произнес Вейл. — Пехота, пилоты и, возможно, несколько десантников, но все командиры мертвы. И, что более важно, мертвы все врачи. Все будет зависеть от нас с тобой, и мы не сможем спасти даже десятую часть тех, кто остался, перед тем как их время истечет, даже если бы мы уже знали способ.

— Поэтому мы должны что-то предпринять, — сказала Кира. Она подумала о Сэмме, обо всем, что было между ними, об их последнем, ужасающем, страстном моменте вместе. Она любила его, и, если благодаря ее жертве он будет жить… — Все в мире умирают, и люди, и Партиалы, и я отдала себя потому, что это наш шанс всех спасти. Так что давайте начнем.

Лицо Вейла помрачнело.

— Я пытаюсь помочь тебе, Кира, не надо на меня злиться.

— Ты плохо ее знаешь, — произнесла Морган, и ее голос смягчился.

Вейл мгновение на нее смотрел, а затем сердито отвернулся.

Морган поглядела на Киру.

— В прошлый раз мы сканировали твою репродуктивную систему только поверхностно: когда мы думали, что ты человек, это было не так важно. Сегодня проведем несколько биопсий.

Бедра и живот Киры уже оцепенели и казались безжизненными от действия анестетика. Набираясь храбрости, девушка посмотрела на Морган и молча кивнула.

— Введение, — приказала Морган, и паук расправил свои ножи.

Глава 4

— Отключи последний шланг, — сказала Херон. Ее голос звучал из динамика дребезжащим и далеким, и непривычность общения без линка снова повергла Сэмма в раздражение. Партиалы использовали феромонную связь, потому что это было эффективно: слова, эмоции и тактическая информация складываются в единый, бесшумную заряд. Работая с Херон бок о бок, но общаясь исключительно через рации в шлемах, Сэмм чувствовал себя глухонемым. Он по-прежнему не мог понять, как люди делают это.

Как бы сложно ни оказалось работать с приспособленным водолазным снаряжением, это было необходимо. Если бы кто-то из них вдохнул хоть немного воздуха лаборатории, они бы мгновенно потеряли сознание.

Сэмм медленно отсоединил от странной маски бессознательного Партиала последний шланг. В бывшей лаборатории доктора Вейла в состоянии комы находились десять Партиалов, которые крепко спали в секретном подвале под заповедником. Вейл тринадцать лет держал их здесь в таком состоянии, ухаживая за ними, как за растениями, и извлекая из их тел феромон «Наблюдатель» — искусственным образом созданное вещество, производимое всеми Партиалами и являющееся единственным лекарством от РМ. Эти Партиалы более десяти лет сохраняли жизнь людям заповедника, позволяя им рожать здоровых детей, чего были лишены жители Лонг-Айленда.

Эти десять Партиалов… «Нет, — поправил себя Сэмм, — девять Партиалов». Эти девять Партиалов подарили заповеднику жизнь и надежду, которой другие люди не испытывали с конца света, а возможно, и до него. Они были спасителями. Но спасителями невольными, вынужденными и находящимися в бессознательном состоянии, и Сэмм не мог позволить, чтобы это продолжалось. Десятый Партиал, этот последний, со странной маской, был видоизменен доктором Вейлом, чтобы производить другой феромон, который мгновенно погружал любого Партиала в кому. Саму близость к нему можно было использовать как оружие.

Сэмм и Херон остановили распространение феромона, но по-прежнему понятия не имели, что делать с видоизмененным Партиалом.

— Через этот шланг успокоительное разносилось по всему зданию, — сказала Херон. — Теперь, когда мы отключили его от источника, действие препарата должно ограничиться до непосредственной близости.

— У него есть бирка, — произнес Сэмм, наклоняясь пониже. — Уильямс.
Он повернул бирку, изучая цифры на оборотной ее стороне. Он не мог полностью их понять, но был знаком с системой кодировки достаточно, чтобы знать: Уильямса назначили в Третью дивизию. «Это группа, которую мы оставили во время восстания оборонять Денвер и НОРАД, когда захватили их». Сэмм предположил, что остальные Партиалы в комнате принадлежали к той же группе. Он снова повернул бирку, надеясь найти что-то, что пропустил, но больше ничего не обнаружил. На самом деле это было неудивительно — у большинства Партиалов было только имя, — но странным показалось то, что у этого была только фамилия. Сэмм гадал, какова история этого человека, откуда произошло его имя, что он совершал, о чем мечтал и как жил, но эта информация была безвозвратно утеряна. Из-за собственных генов Уильямс останется без сознания до конца своей жизни.

Это было самым жестоким из того, что Сэмм когда-либо видел, а он был свидетелем конца света.

— Эта маска встроена в него, — сказала Херон, ощупывая пальцами в перчатках маску на лице Уильямса. Сэмм присмотрелся и понял, что Херон права — это была не совсем маска, скорее кибернетический имплантант, который закрывал или, возможно, заменял нос, рот, челюсти и шею Партиала. По бокам, как жабры, выступали щели, а поверхность была покрыта выпускными отверстиями и клапанами. «Весь его организм был видоизменен для одной единственной цели, — подумал Сэмм. — Распространять это успокоительное. — Однако затем он помедлил и посмотрел на собственное тело. — Я тоже был создан для единственной цели. Все мы. Мы — оружие, как и он.

В меня даже встроен механизм самоуничтожения, который сработает по истечении «срока годности».

Через восемь месяцев».

— Мы так и не решили, что с ним делать, — проговорил Сэмм.

— Можем пока оставить его здесь, — предложила Херон. — Вейл поддерживал его здоровье в течение многих лет, и этот Партиал по-прежнему подключен к аппарату жизнеобеспечения. Теперь, когда шланги отсоединены, мы получаем доступ к остальной части здания без этих глупых шлемов. Переместим остальных Партиалов на такое расстояние, где они смогут проснуться.

— А что потом? — спросил Сэмм. — Будем держать его здесь вечно?

— До истечения его «срока годности», да, — ответила Херон.

— Он похож на живой труп, — сказал Сэмм. — Это жестоко.

— Как и убивать его.

— Да? — Сэмм вздохнул и покачал головой, оглядываясь на истощенных, напоминающих трупов Партиалов. — Через восемь месяцев мы умрем все до последнего. Я был частью последней партии; когда погибнем мы, не останется больше никого. Люди проживут дольше, но без лекарства от РМ их вид не может размножаться, и они тоже прекратят свое существование. Весь мир сейчас находится на системе искусственного жизнеобеспечения и…

— Сэмм, — прервала его Херон. Ее голос прозвучал холодно и бесстрастно. Сэмм не мог понять, специально ли она говорила резко или воспринять ее сочувствие он не мог из-за того, что был отрезан от линка. Даже при более благоприятных обстоятельствах с Херон это было сложно определить. — Выживание — все, что у нас осталось. Если мы погибнем, значит, погибнем, но, если проживем еще один день, всегда остается шанс, каким бы слабым он ни был, что мы сможем найти способ пережить следующий, и следующий, и затем сотый, и тысячный. Возможно, мир убьет нас, возможно — нет, но, если мы сдадимся, это будет то же самое, что и самоубийство. Мы не станем этого делать.

Сэмм посмотрел на нее, сбитый с толку заботой, которую она, судя по всему, проявляла к его благополучию. На Херон это было не похоже, и без помощи линка Сэмм не мог понять, почему она ведет себя так странно. Он попытался прочесть выражение ее лица, как, по словам Киры, делали люди: Херон была шпионской моделью, наиболее человекоподобной из всех Партиалов, и многие эмоции проявлялись у нее на лице. Однако даже без искажающего шлема для подводного плавания Сэмм был слишком неумел, чтобы что-то понять.

В таком случае ему оставалось только ответить:

— На самом деле я так не думаю, — сказал Сэмм. — Я никогда не сдамся. — Он посмотрел на Уильямса. — Но он не может сдаться, даже если бы захотел. Возможно, он чувствует себя ужасно: он может испытывать боль, или понимать, что находится в плену, или подвергаться чему-то еще худшему. Мы этого не знаем. Всегда есть шанс, что мы выясним что-то новое, как ты и говорила, но что насчет его? Вейл сказал, что утратил технологии, способные создать подобное, значит, вернуть ему прежний вид мы тоже не сможем. Он больше никогда не придет в сознание… не будет жить. Я просто не знаю, стоит ли его существование того, чтобы его поддерживать. Возможно, эвтаназия — наиболее милосердный выход.

Херон помедлила мгновение, глядя на Сэмма, и тихо произнесла:

— Ты хочешь убить его?

— Нет.

— Тогда почему говоришь об этом?

— Возможно, то, чего хочу я, не имеет значения. Возможно, лучшее решение — это то, принять которое тяжелее всего.

Херон отвернулась и начала заниматься другим Партиалом, который находился рядом с Уильямсом. Она проверила основные показатели жизнедеятельности и лишь затем отключила его от системы жизнеобеспечения, отсоединяя трубку за трубкой. Сэмм знал, что она не убивает его, а освобождает. Это был следующий шаг их плана.

Сэмм проверил уровень кислорода своего шлема для подводного плавания — в чем не было нужды, так как оставалось еще несколько часов, — и в последний раз перечитал информацию с датчиков Уильямса. Технически Партиал был жив, а его организм — настолько здоровым, насколько могло быть тело того, кто столько времени провел в коме. Затем Сэмм обратился к остальным девяти Партиалам и помог Херон отключить их от аппаратов.

Они закатили две первые тележки в лифт и подняли их наверх. Снаружи ждали обитатели заповедника, возглавляемые теми двумя, кому Сэмм мог доверять: Фаном, невысоким и никогда не унывающим охотником, и Каликс, наиболее умелой разведчицей заповедника, которая сейчас не покидала инвалидного кресла из-за огнестрельного ранения ноги. Девушка прохладно посмотрела на Херон, когда та вместе с Сэммом выкатила из здания первых двух Партиалов, но, когда они приблизились, ее сдержанность пропала, и девушка обратилась к тому, что видела.

— Я не хотела вам верить, — произнесла она, глядя на находящихся в коме Партиалов.

— Там внизу осталось еще восемь, — сказал Сэмм, снимая свой шлем. Воздух был свежим, в нем не осталось и следа успокоительного. — Они так же истощены, как и эти двое.

— И вот откуда доктор Вейл брал лекарство, — проговорил Фан. Он легонько прикоснулся к руке одного из бессознательных Партиалов. — Мы не знали. Мы бы никогда… — Он поднял глаза на Сэмма. — Мне жаль. Если бы мы знали, что он поработил Партиалов, мы бы… Я не знаю. Но мы бы что-нибудь предприняли.

— Со времени Раскола у нас родилось более тысячи детей, — сказала Лаура, женщина средних лет, которая теперь вместо Вейла руководила заповедником. — Ты действительно хочешь сказать, что позволил бы всем им умереть?

Фан побледнел, что было впечатляюще, учитывая его темную кожу.

— Я имел в виду не это, я просто…

— Хотите сказать, что предпочтете, чтобы их вернули обратно в лабораторию? — спросила Херон, глядя на Лауру, подобно змее, готовой наброситься на жертву. Она так и не сняла свой шлем, и динамик придавал ее голосу угрожающий механический оттенок. Сэмм вмешался, не позволяя ситуации выйти из-под контроля.

— Я уже говорил вам, что сам буду выполнять их функцию, — сказал он. — Вам нужно лекарство, я это понимаю, поэтому вы получите его от меня — добровольно. Рабы становятся свободны, и все довольны.

— Пока Сэмм не умрет, — закончила Херон. Сэмм решил, что она ведет себя излишне дерзко, и отправил ей неодобрительный заряд «будь осторожна», и лишь затем осознал, что из-за шлема Херон по-прежнему отрезана от линка. Вместо этого он бросил на нее взгляд, в который попытался вложить ту же резкость, которую так часто видел, когда на Херон злилась Кира. Партиалка фыркнула, забавляясь, и Сэмм понял, что у него ничего не получилось. «По крайней мере она поймет, что я имею в виду, даже если ей все равно».

Каликс обернулась через плечо, обращаясь к людям, собравшимся у нее за спиной.

— Отвезите этих двоих в больницу и позаботьтесь, чтобы там были готовы принять остальных. — Толпа колебалась, и Каликс пролаяла другой приказ — даже Сэмм понял, что это была резкая вербальная пощечина: — Немедленно!

Один пожилой мужчина подал голос:

— Это Партиалы, Каликс.

Его полный подозрения взгляд обратился на Сэмма и Херон.

— И они спасли от РМ тысячу ваших детей, — сказала Каликс. — Они сделали для этого сообщества больше, чем кто-либо из нас, и делали это на грани смерти. Если у кого-то возникнут проблемы с тем, чтобы помочь им, вы будете отвечать передо мной.

Мужчина уставился на Каликс, тоненькую шестнадцатилетнюю девушку в инвалидном кресле. Ее глаза посуровели.

— Вы думаете, я не смогу привести свои слова в действие? — прошипела Каликс.

— Просто доставьте их в больницу, — сказала Лаура, берясь за первую кушетку. — Я пойду с вами. Остальные, спуститесь с лабораторию, раз теперь мы знаем, что это безопасно.

Сэмм позволил Лауре укатить кушетку и медленно надел шлем для следующего спуска. Он знал: людям не просто, но они делали это, что впечатлило его. Однако в глубине души он понимал, что резкий и язвительный комментарий Херон был самым истинным утверждением из всех, которые кто-либо из них высказывал: рано или поздно Партиалы умрут, чтобы бы ты ни делал и чем бы ни пожертвовал. А затем умрут и люди, и все будет кончено.

Кира отправилась с Морган, чтобы помочь найти лекарство. Найдут ли они его вовремя? И если найдут, то доставят ли сюда?

Кира…

Увидит ли Сэмм ее еще когда-нибудь?

Глава 5

Доктор Морган провела биопсию матки Киры, ее яичников, легких, носовых пазух, сердца, спинномозговой жидкости и тканей головного мозга. Она составила подробные модели ДНК девушки, управляя ими на молекулярном уровне при помощи массивного голографического экрана. Из-за стольких моделей и расчетов один из центральных процессоров госпиталя вышел из строя. Все Партиалы-техники, которые могли знать, как исправить это, уже погибли, поэтому в исследованиях стали полагаться на два оставшихся процессора, надеясь при этом на лучшее.

Надежда, как осознала Кира, быстро становилась их единственным рабочим ресурсом.

Доктор Вейл же занимался тем, что корпел над обширными данными Морган по генетике Партиалов, пытаясь воссоздать как можно больше из своей былой работы над «сроком годности». Когда Кира не находилась на операционном столе или в комнате восстановления, она сидела рядом с ним, обычно подсоединенная к капельнице на колесиках, и пыталась выяснить столько, сколько могла.

— Это часть последовательности старения, — говорил Вейл, указывая на фрагмент цепочки ДНК, которая неярко мерцала на экране. При помощи пальцев он выделил последовательность аминокислот, и те загорелись другим цветом. — Обычно Партиал достигает физической зрелости за десять месяцев, находясь в большой стеклянной тубе. Мы называли их взращивающими резервуарами, но на самом деле они больше напоминали посудомоечные машины, которые использовали в экспресс-закусочных.

Кира покачала головой.

— Я понятия не имею, что это означает.

— Прости. Как насчет… узкого стеклянного лифта?

— Когда случился Раскол, мне было пять, — сказала Кира. — Я выросла уже после конца света. Вам придется объяснить это без метафор старого мира.

— Хорошо, — произнес Вейл, в задумчивости прижав пальцы к губам. — Хорошо. Представь себе прозрачный цилиндр высотой в семь футов и диаметром в два, запечатанный с обоих концов металлической крышкой с трубками, шлангами и прочим. В комплексе ПараДжен в заповеднике было несколько таких, надо было тебе показать. Все остальные остались в центрах роста и подготовки в Монтане и Вайоминге, которые подверглись сильной бомбежке во время Войны с Партиалами. В общем, техники создавали в лаборатории зиготы и помещали их в питательный гель изобретения Морган. К тому времени как организмы заканчивали рост, они в большей или меньшей степени заполняли тубы — они и жидкость, которую мы к ним закачивали. Я создавал весь жизненный цикл, — сказал Вейл, снова указывая на цепочку ДНК на экране. — Партиалы нуждались в огромном количестве энергии, чтобы так быстро расти. Большую часть этой энергии они получали из геля Морган. Кроме того, нам нужно было поддерживать их в тепле: младенцы-Партиалы потребляли энергию настолько эффективно, что почти не теряли ее в виде вырабатываемого тепла. Благодаря этому они быстро росли, но температура их тел была неестественно низкой. Как только ускоренный рост был окончен, повышенный метаболизм замедлялся и Партиалы жили относительно нормальными жизнями. Однако, когда их возраст достигал двадцати лет, включалось во много раз ускоренное старение — выглядит так, будто они разлагаются, но на самом деле она стареют за несколько недель на сотню лет.

— И в то же время замерзают до смерти, — заметила Кира.

— Да, верно, — согласился Вейл. — Процесс нуждается в энергии. — Он вздохнул. — Я знаю, ты этого не одобряешь, и уверяю тебя, что я тоже. Мне не нравился подобный вариант тогда и не нравится сейчас. Но другого выхода не было.

— Вы могли отказаться.

— Отказаться создавать Партиалов? ПараДжен был на грани того, чтобы заработать триллионы долларов. Если бы мы не сделали этого, руководство нашло бы кого-нибудь другого. А так мы могли контролировать процесс.

— Вы могли бы отказаться устанавливать «срок годности».

— Он должен был стать временной мерой и дать нам передышку: правительство хотело кнопку выключения, Предохранитель, который, как я думал, был вживлен в тебя. Если бы мы осуществили этот план, сейчас все Партиалы были бы мертвы и у людей не осталось бы надежды. Мы же купили себе двадцать лет на поиски другого решения, но конец света нам помешал.

Предохранитель. Кира пересекла континент в поисках информации о нем и обнаружила лишь полную путаницу: правительство потребовало, чтобы была создана чума, которая убила бы Партиалов, если бы те вышли из-под контроля, а Доверие разработало две версии.

Первой версией была чума, которую хотело правительство и которая подействовала бы только на Партиалов. Она никогда не была внедрена и должна была остаться лишь прикрытием, чтобы ПараДжен поверил, что Доверие следует приказам. Вторая версия, жертвами которой становились только люди, в последствии стала известна как РМ, однако по непонятным Доверию причинам оказалась намного более смертоносной, чем было запланировано. Доверие пыталось сделать так, чтобы благополучие людей зависело от Партиалов, напустив на человечество чуму, исцелить которую могли только биосинты. Ученые считали, что это единственный способ уберечь Партиалов от геноцида. Вместо этого они совершили геноцид сами.

Кира молча наблюдала за Вейлом, который внимательно изучал изображения ДНК, прочитывая их так, как разбирал бы археолог древний язык: с тихим, но уверенным бормотанием, он исследовал органические иероглифы. Мгновение спустя Кира снова заговорила:

— Что вы планировали сделать за эти двадцать лет?

— Прошу прощения?

— Вы сказали, что у вас было двадцать лет, чтобы разобраться со «сроком годности», прежде чем тот вступит в силу, и что вы планировали справиться с ним до того, как это стало бы проблемой. В чем заключался ваш план?

— Это был план Армина, — тихо ответил Вейл, по-прежнему пристально глядя на ДНК. — У каждого из нас была своя работа, которую мы выполняли в тайне от других. Вот почему Морган не знала о «сроке годности»

При упоминании имени отца Кира снова погрузилась в мрачные раздумья. Именно Армин создал Доверие, именно он предложил жестокий план спасения миллиона Партиалов — своих «детей» — от смерти. Если у него был план преодоления «срока годности», то в чем он заключался? Или же он просто полагался на генную инженерию, как и Морган? До Раскола, имея полный доступ к ресурсам ПараДжен, встроить генные модули в миллион человек могло показаться осуществимым планом: вырезать из ДНК «срок годности» было бы не сложнее, чем подгнивший участок из яблока.

Что планировал сделать Армин, Кира могла только гадать. Она прожила с этим человеком плюс-минус пять лет — она не имела ни малейшего понятия, сколько времени ее организм формировался во взращивающей капсуле, перед тем как ее извлекли оттуда и начали воспитывать, как человека. Армин растил ее, как родную дочь, поэтому она никогда даже не подозревала, что не являлась человеком или что не имела с ним родства. Она не знала даже, в чем цель ее создания. Встретится ли она с ним когда-нибудь? Будет ли у нее возможность спросить?

Дата добавления: 2015-07-12