Легенда Тристане и Изольде 49 страница

Увидев, что затея его провалилась, злокозненный Ауктрат тотчас направил королю послание о том, что господин Тристан обманул его, был в стране и виделся с королевой, А также сообщил он о своей встрече с господином Тристаном, и как тот от него скрылся.

Король, услышав это, поднял на ноги всех людей, которые тогда были при дворе, и приказал им под страхом смерти тщательно обыскать все улицы и не возвращаться до тех пор, пока Тристан не будет схвачен живым или мертвым.

Король сам принял участие в поисках, а господину Тинасу приказал нести охрану дома, у его крепости Литань, тому этого только и нужно было; рыцарь был уверен, что господин Тристан будет искать его дома. Он выехал на дорогу, которая вела к замку, и встретил там господина Тристана, преодолевшего множество препятствий и добравшегося, наконец, до крепости. Преданный ему господин Тинас пригласил его с собой и препоручил своей жене, приказав ей ради сохранения ее собственной жизни спрятать господина Тристана так, чтобы ни одна живая душа не смогла его увидеть, и старательно за ним ухаживать, а также позаботиться о его слугах. Женщине это поручение пришлось по душе: она радовалась, что так легко может спасти ему жизнь. В конце концов все обошлось хорошо, и господин Тристан оставался в замке до тех пор, пока поиски не прекратились.

В то время, как господин Тристан скрывался в крепости, королева проводила свои дни в страхе и заботах. История о преследовании господина Тристана была рассказана ей от начала до конца. Весь народ искал его, и надежды на спасение не оставалось. Изольда боялась, что он будет пойман и убит из-за нее. Она предпочла бы умереть с ним, чем жить без него. Королева предавалась безмерной тоске и изливала свою скорбь в жалобах и пенях. В это время в ее покои забрели два неизвестных странника, в дороге проигравших все, чтд у них с собой было. Их нужда и бедность бросились ей в глаза, и дама решила хитростью спасти жизнь своему возлюбленному и вызволить его из беды с помощью этих двух кнехтов {10}. Она задумала открыться им, узнав сначала, кто они и откуда. Подмастерья рассказали, что они странствовали, но в дороге проигрались начисто, что одного зовут Гаупт, другого - Блат и появились они в городе недавно. Королева не смогла дольше молчать, так ей хотелось помочь господину Тристану. "Дорогие друзья, - сказала она, - могу ли я положиться на вас в одном деле? Если вы поступите согласно моему желанию, о чем я вас очень прошу, то я награжу вас так, что вы никогда больше не будете нуждаться". Эти двое поклялись ей, что они выполнят все добросовестно и охотно. Королева принялась жаловаться на судьбу, рассказав им о том, как господин Тристан приезжал к ней и как его за это преследует король; если рыцаря поймают, а это может случиться, то он должен будет умереть.

"Поэтому, дорогие подмастерья, - сказала королева, - сделайте вид, будто вы - беглецы и сдайтесь первому, кто к вам подойдет. Вам за себя опасаться нечего, но благодаря этому вы сохраните жизнь Тристану и мою честь, а сами разбогатеете. Это я вам обещаю". Оба, Гаупт и Блат, еще раз поклялись выполнить ее просьбу. Их беспокоило только, что они потеряли много времени и могут опоздать. Королева возразила: "Нет, еще не поздно, вы успеете". Тогда подмастерья попросили даму рассказать, как они должны себя вести и что делать. "Дорогие помощники, - сказала она, - я дам вам вот это платье, которое вы сейчас видите перед собой, наденьте его и сделайте вид, будто хотите скрыться из города. К вам тотчас подойдут, потому что такое же платье было на господине Тристане. Вы не убегайте и настаивайте на том, что вы - слуги господина Тристана. Он послал вас в Йонойс, так как у него умер отец, и его друзья спорят из-за королевского трона. Он сам еще в Гарехесе, но скоро последует в том же направлении с тремя тысячами рыцарей. Расскажите им историю, которая на самом деле приключилась с господином Тристаном, и скажите, что вы из-за этого чуть не лишились жизни". Вот что сказала им королева. Она поведала все подробности погони и приказала говорить так, как будто все это произошло с ними, а не с господином Тристаном. Изольда назвала им время, когда это случилось, и все другое и сказала: "Поведайте о том, что вы бежали, пока не были пойманы. Если же вас станут допрашивать каждого в отдельности, твердо стойте на своем и не дайте себя запугать угрозами или чем-нибудь еще. Но если станете колебаться, или ваши свидетельства не совпадут, то вас наверняка убьют. Поэтому запомните мои слова и помогите мне и самим себе".

Дама велела выдать им платье, и подмастерья ушли в город. Шли они не долго; их сразу же схватили; Ауктрат отправил этих двоих ко двору короля и стал с пристрастием допрашивать. Они в точности повторили все, что велела королева. Ауктрат, князь зла, допрашивал каждого в отдельности: "Твоя хитрость тебе не поможет, я знаю, кто ты и что ты солгал. Но зато я не стану тебя обманывать - мой господин так разгневан, что или ты скажешь правду, или умрешь".

"Что бы со мной ни случилось, я стану говорить только правду, - ответил пленник. - А если королю нравится слушать вранье, то врать я могу, сколько его душе угодно".

Допросив одного и ничего от него не добившись, Ауктрат отпустил его и принялся за другого, желая хитростью выведать истину: "Ну, каково тебе сейчас? Ты солгал моему господину, этим ты подвел самого себя и теперь, без сомненья, умрешь, что тебе не так уж необходимо. А вот если бы ты сказал правду, как это сделал твой товарищ, ты бы тоже сохранил себе жизнь". Тот ему ответил: "Разве мой спутник рассказал другое?"- "Да, - сказал Ауктрат, он рассказывает по-другому". Но тогда Блат возмутился: "Мне за него стыдно ото всей души". - "Почему же тебе стыдно?" - спросил Ауктрат. Блат ответствовал: "Потому что он солгал". Такой ответ Ауктрата задел: "Каким ты стал жестокосердным, что даже не хочешь признаться". Тогда Блат спросил: "Вы хотели услышать правду?" - "Да", подтвердил Ауктрат. "Но я вам правду и сказал",- ответствовал Блат. Но Ауктрат снова усомнился: "Думаю, что все происходило иначе". Блат возразил ему: "В этом я могу присягнуть. Но если Вам больше хочется, чтобы я публично, перед всем народом солгал, я могу это сделать". Тут Ауктрат испугался: "Я ничего не хочу, кроме правды". Блат повторил: "Я ее сказал".

Ауктрат не смог от него ничего больше добиться, отпустил пленника, пошел к королю и доложил ему: "Два подмастерья сказали тебе правду. Те, за которыми я гнался, были одеты так же, как Тристан, и потому что они пытались скрыться, я решил, что это он".

Услыхав это, король снял охрану со всех дорог и позволил добрым подмастерьям идти, куда им вздумается. Господин Тинас поехал домой, а господин Тристан вернулся в Гарехес. Оба странника тайно пробрались к королеве и рассказали ей все, что с ними было. Королева достойно их наградила, как и было им обещано, и с этим они покинули страну.

Глава пятьдесят первая. Как господин Тристан направился в Йонойс, чтобы принять королевство, а в это время граф Риолин вероломно опустошил Гарехес

Возвратившись в Гарехес, господин Тристан собрал три тысячи войска и с ними двинулся на родину, где ему были оказаны всяческие почести. Он примирил враждовавших друг с другом, здраво рассудил все споры и твердой рукой искоренил все зло, которое там стало процветать. Более двух лет оставался господин Тристан дома, а затем снова решил направиться к своему шурину; он передал Курневалю корону, страну и людей, приказав подданным подчиняться ему, как наследному господину. Так был вознагражден верный слуга Тристана. Курневаль делал это неохотно, хотя в душе он был благодарен своему господину. Рыцарь же на некоторое время покинул свой народ и снова поехал в Гарехес. В это время его тесть и теща умерли, а Ганьи вел войну против графа Риолина {11}, напавшего на него и нанесшего стране большой урон. Господин Ганьи безмерно обрадовался прибытию Тристана; жена Тристана также была ему рада. Рыцарь узнал, сколь велики потери господина Ганьи и обратился во все концы королевства с просьбой о подмоге: некоторые откликнулись на его призыв и стали приходить к нему. Отважный герой вооружил их, и граф Риолин снова был побежден. Граф и его друзья должны были возместить весь ущерб, нанесенный стране, и жестоко раскаяться в своих злодеяниях. Господин Тристан отомстил графу Риолину, опустошив огнем и мечом его землю.

Глава пятьдесят вторая. Как господин Тристан штурмовал башню и едва не был убит сброшенным вниз камнем

После того, как граф Риолин был побежден, а королевство освобождено, им стал причинять беспокойство один город. Обратили они свое оружие против этого города и силой овладели им. Не хотела сдаваться только одна башня. Господин Тристан разгневался и попытался взять ее штурмом. Но при этом он слишком понадеялся на собственную храбрость и пошел на штурм с непокрытой головой, а шлем снял. Сброшенный сверху камень сбил рыцаря с ног, и его вынесли оттуда замертво. Господин Ганьи рассердился сверх меры и, распаленный гневом, захватил башню и приказал умертвить все живое, что там только ни найдут. Защитники башни поплатились жизнью за рану господина Тристана.

Тем временем господин Тристан лежал недвижим и не мог ни говорить, ни слушать. С превеликой скорбью отвезли его домой. Никто не верил в то, что он выживет. Сердце господина Ганьи терзала печаль, глаза его переполняли слезы. Он повторял: "Если Тристан умрет от раны, полученной из-за меня, я не смогу пережить этого дня". То же говорили все его рыцари, служилые дворяне, кнехты и все вокруг. Господин Ганьи послал за врачами. Тристана перевязали и стали лечить; силы надолго оставили его, и прошло больше года, прежде чем встал он на ноги.

Как только рыцарь смог держаться в седле, собрался он однажды на соколиную охоту, взяв с собой мальчика, привезенного из Йонойса. Тристан подружился с этим юношей. Красота рыцаря за время болезни сильно поблекла. Знавшие его раньше, не смогли бы узнать его теперь. Отправившись на охоту, подъехал он к морю, дорога через которое вела в страну Курневаля. Глядя на волны, рыцарь сказал, обращаясь к самому себе: "Ах, горе мне, дорогая королева, неужели я никогда больше тебя не увижу?" И ответил самому себе: "Ах нет! Да и как это может произойти?" Как будто он хотел сказать: "Нет никого рядом, кто помог бы мне советом". Юноша, услышав слова рыцаря, спросил: "Но почему ты не должен видеть ее?" Господин Тристан ответил: "Друг мой, этого не будет никогда". - "Это вполне может быть, - ответствовал ему юноша, - только не нужно в этом сомневаться". На что господин Тристан возразил ему: "Ах, это не может и не должно случиться". Юноша попросил объяснить причину. Господин Тристан рассказал ему следующее: "Когда я был у нее в последний раз, меня узнали. Я бы никогда не выбрался оттуда живым, если бы мне не помог один мой друг, который укрывал меня в своем доме, пока не прекратились поиски. В тот раз мы пошли туда пешком, в одежде двух шпильманов. Если бы я пошел как пилигрим или переодевшись еще кем-нибудь, меня все равно узнали бы и следили бы за мной. Поэтому встречи никогда не будет, к тому же охрана очень велика; я больше никогда в жизни не увижу ее своими глазами. Но если бы со мной был мой верный слуга Курневаль, он бы наверно придумал, как тайно пробраться к королеве".

"Друг, - сказал мальчик, - мне кажется, ты не так долго пробыл у нее, как тебе хотелось бы. Ты должен снова ее повидать". - "Но как это сделать?" - спросил господин Тристан. Юноша ответил: "Ты теперь выглядишь иначе, чем раньше. Волосы твои обстрижены. Те, кто знал тебя раньше, не узнают тебя теперь. Поэтому, если ты притворишься дураком и наденешь шутовской колпак, то хитростью сможешь проникнуть к королеве. Охрана подумает, что ты настоящий дурак, и не обратит на тебя внимания". Господин Тристан рассмеялся, расцеловал мальчика от радости и сказал ему: "Ну, награди тебя господь бог за твой совет, мою же благодарность ты заслужил навсегда. Думается мне, что из тебя выйдет ловкий человек, если уже сейчас ты так хитер".

Рыцарь поскакал домой, приказал изготовить себе платье, которое обычно носят дураки, а также раппен; себе в проводники он выбрал большую дубинку и с ней двинулся в путь {12}.

Жан Можен

НОВЫЙ ТРИСТАН

Перевод с французского Н. Г.Капелюшниковой

Глава 58. Как королева Изольда узнала, что Тристан женился на Изольде Белорукой. О печали, в которую это известие ее повергло, и как она жаловалась на Тристана и на Амура королеве Британии Геньевре

Итак, узнала Изольда, каково зависеть от прихоти ревнивого мужа, будучи его пленницей. И вспоминая об упоительных и сладостных свиданиях, она мечтала вновь встретиться со своим другом, ибо чувствовала себя покинутой и весьма опечаленной его отсутствием. Ее несчастья не просто продолжались; она как бы подбросила соломы в очаг: они стали вдвое тяжелее, когда дочь Меркурия, тысячеустая дева Молва принесла весть о женитьбе Тристана на Изольде Белорукой {1}.

- Боги вечные! - сказала она в присутствии своей Бранжьены - пособники любви и сторонники справедливости, неужто не видите, неужто не страдаете вы от царящего беззакония, по вашей же вине произошедшего, богомерзкой клятвы, которой обманул и соблазнил меня Тристан? Смогли бы вы в вашей вечной божественности вынести то, что пришлось вынести мне из-за моей любви? Ведь он живет, изменив мне и женившись на другой, о которой он знал только понаслышке, да мог лишь гадать. Значит, ваши незыблемые и нерушимые предначертания, идеал нашей любви, легковесны, пусты и ничтожны. Коли так, боги добрые и милосердные, ваша честь поругана, достоинство попрано, а власть бессильна, и не вижу я больше ни одного создания, даже самого ничтожного и смиренного, на вас уповающего, которое веровало бы в ваши священные предзнаменования и предопределения. Тристан, мой единственный истинный друг, покинул меня ради бретонки, лучшее украшение которой - ее белые руки. Это ли не новое легкомыслие и непостоянство? Это ли не скверное и неподобающее дело? Боже правый и милосердный! Не дай, не дай твоей дочери Изольде Белорукой предаваться веселью среди людей столь несчастных и отверженных. Но что делать? Возможно ли, о принц Леонуа, чтобы твое сердце смогло или хоть пожелало бы изменить твоей первой Изольде со второй? О безрассудный и безумный! Куда мне пожаловаться на тебя? Ты так оскорбил меня, что оскорбление это невозможно ни сравнить ни с чем, ни измерить, и я в полном смятении и беспамятстве. Неужто ты считаешь меня навсегда потерянной, что завел другую возлюбленную? Итак, ты безумный, осмелился жениться на другой? Так знай же, что рыцарь и дама, добрые сердцем, не имеют и никогда и не помышляют иметь больше одной любви. И потом - ведь это очевидное неразумение установленного порядка вещей - отказаться от любви ради брака, а не от брака ради любви {2}. Раз это так, да позволено мне будет привести такое сравнение: не должны ли, по крайней мере, виноградная лоза и молодой вяз вырасти вместе, прежде чем переплестись, а не наоборот? Так неужто по-твоему возможен брак более нерасторжимый, чем наш счастливый союз и нежность друг к другу, которую познали мы, когда, покинув мою Ирландию, плыли к берегам Британии? И ты, неосторожный и бесчестный, все-таки пытаешься завязать новые узы? Покайся же в своем грехе, ибо ни один недостойный не падал так низко в своей любви, как ты в своей. Что можешь ты возразить мне, представ пред моими очами? Уж не то ли, что я стала женой твоего дяди, предателя Марка, и что, раз мне он муж, я должна его любить и почитать, и познать его одного на супружеском ложе? Но я отвечу тебе - то, что он стал моим мужем - грех, потому что ты, Тристан де Леонуа, - мой любимый муж, которому я вручила себя впервые и кому обещала верную и истинную любовь, и эту любовь у тебя, живого или мертвого, нельзя, не погрешив против чести, отнять, чтобы отдать ее другому. Но придется признаться, что я слишком доверчива и послушна твоим, господин мой, речам, как послушна и нашей любви (которую я считала искренней и беспримерной), а надо было бы ее скрывать, чтобы не приводить в негодование грубых невежд, кои ради собственной выгоды злословят и перешептываются не только об удовольствиях и времяпровождении своих господ, но и о самой добродетели; вступив в брак, я подверглась их преследованиям. Но я вверила это всевышнему, ибо так предана тебе, что готова была не только вступить в шутовской брак, но и носить шутовскую одежду с зеленым ушастым колпаком, лишь бы доставить тебе удовольствие. Но ты - увы! увы! - слишком легкомыслен и ненадежен. Кому теперь я пожалуюсь? Стенам? Атомам? Пустоте? Небытию? Или еще чему-нибудь, столь же ничтожному, самому незначительному, что только можно отыскать. Ведь ты более ненадежен, чем стеклянный сосуд. Не имея обо мне вестей и не зная, в какой печали я пребываю, ибо ты увлечен своей новой женой, бретонской чародейкой, неумолимо и безжалостно забываешь ты о моем лице, мокром от слез, и не просто слез, а влаги, которую редчайшее пламя пылающего моего сердца заставляет изливаться из глаз (двух источников души, в коей сокрыта самая суть Любви), влаги такой текучей и светлой, что мельчайшая ее капелька покажется тебе живой и чистой. Столь обездоленной твоим обманом и предательством, что же остается мне делать, раз ты не можешь узнать о моем гневе и справедливом негодовании, кроме как, предоставив людям судить и рядить обо мне, отправиться в мир иной искать справедливости, если случалось кому-нибудь, измученному скорбью и непосильно суровой карой, после смерти отомстить обидчикам. Вот лучшее, что я смогу сделать - за свой грех я убью себя.

Безнадежно влюбленная, она тут же принялась оглядывать комнату в надежде найти оружие, веревку, воду, огонь, бездну, или еще что-нибудь, способное положить конец ее несчастной жизни, по воле злого рока еще продолжающейся. Тогда удрученная горем Бранжьена, в слезах, изнемогая от печали и скрывая снедающую ее тоску, попыталась отвратить опасность, которой готова была подвергнуться ее госпожа, и принялась увещевать ее такими доводами:

- Госпожа моя, я отлично знаю, как похвально умереть, когда нет возможности другими средствами избыть свою печаль. Если же есть способ развеять ее, то лучше всего остаться жить. И тогда после страстей и безнадежной скорби следует себя холить и лелеять, чтобы тем сильнее наслаждаться радостями кротости, которая со временем заставит замолчать досаду. Раз Тристан в разлуке с вами, поверьте, что он вытерпел не меньше, чем вы в этом тоскливом ожидании, не имея, насколько я его знаю, другого желания и намерения, кроме как вызволить вас из несчастья или из заключения ради чистосердечной и преданной любви, которую он к вам испытывает. И впрямь, подумать только, ведь столь неравный брак заключил он, женившись на дочери короля Нанта. А ведь этому способствовала и ваша нерешительность. Не будь этого, неужели такой могущественный принц был бы настолько глуп, чтобы домогаться любви другой дамы: это же чистое и явное безумие. Но раз уж вы непременно желаете представить дело именно так, как вы говорите, и мне с моим бессилием и слабостью невозможно хоть немного успокоить вас, прежде, чем подвергаться еще большей опасности, следовало бы, по моему разумению, послушать совета дамы или девицы, по счастью, нашедшей выход или избежавшей той беды, в которую вы изо всех сил хотите себя ввергнуть. Королева Геньевра, возлюбленная мессира Ланселота Озерного, сможет вас предостеречь и помочь вам, если вы ей откровенно напишете о беде, в которой вы оказались из-за любви к вашему рыцарю. Всем известно, как она мудра и добра, и я нисколько не сомневаюсь, что она вам как раз и посоветует быть благоразумной и сдержанной.

Изольда взвесила про себя слова своей Бранжьены, сказанные единственно из ее простодушной привязанности к своей госпоже, и с помощью божьей, переменив свое решение, положила написать королеве Британии. И для этого пошла она в свою комнату, взяла перо и бумагу и написала следующее послание, прежде приказав Бранжьене отыскать среди девиц наиболее верную и подходящую для такого поручения, дабы отправить ее в дорогу, как только письмо будет написано и запечатано.

Письмо королевы Изольды Корнуэльской королеве Британии Геньевре

Моя госпожа, поелику весть о вашем новом союзе {3} коснулась моего слуха, я, полагаясь на вашу любезность, осмелилась сравнить его с моим и поведать вам о некоем возлюбленном. И вы будете весьма удивлены (о, я уверена в вашей царственной сдержанности и осмотрительности, а также в том, что вы находитесь в особой милости у Амура), если я сейчас примусь описывать злые дела и предательство, которое совершил надо мной тот, кого я любила больше себя самой, и поведаю о неожиданной и обидной немилости провидения, столь благосклонного ко мне прежде. Дабы история моего теперешнего несчастья была вам известна и понятна, узнайте, о ваше величество, что с того дня, когда мой Тристан и я превратили наше желание в незыблемый (так мне казалось) союз, я почитала себя счастливой, словно для меня исполнилось сокровеннейшее желание всех любящих, коим является обоюдная верность, искренне полагая, что ни на небесах, ни на земле нет силы, которая могла бы разлучить нас или повредить нашей любви, столь глубоко запечатленной в моей душе, что непреклонности и твердости моего духа не могут, да и не смогут поколебать ни нанесенные мне оскорбления, ни плачевная неволя, в которой содержит меня мой муж, жестокий и немилостивый тиран Марк Корнуэльский. И так я упорствовала в своей непреклонности, доходящей почти до упрямства, когда (о боже, какое горе!) сюда, за стены моей печальной и тоскливой темницы, дошли дурные вести. Тристан, Тристан, могу ли я принца Леонуа по праву называть любимым, раз он изменил своей первой Изольде, которую навеки забыл и покинул, женившись на другой, по-моему, вовсе его недостойной. Знаете ли вы, из какого дома он взял жену? Госпожа моя, он женился на дочери этого ничтожного сеньора, короля Хоэля, не известив меня ни устно, ни письмом, не сообщив даже о причине своего отъезда и отдаления, и живет уже больше года, забавляясь и наслаждаясь в объятиях своей нежной супруги. Я в такой безнадежности и тоске из-за этого гнуснейшего поступка, что жду утешения лишь от вас, надеясь снискать благородную и милостивую дружбу, на какую способна дама ваших достоинств, ибо, потеряв всякую надежду, я не вижу и не знаю, что могло бы мне помешать покончить с собой. Поэтому-то, госпожа моя, я спешно посылаю к вам эту девицу, каковой, как моей доверенной и посвященной в тайну прислужнице, вы можете передать свой ответ и все то, что еще захотите прибавить. Поручаю себя вашей милости, которая неизменно была добра ко мне.

Остаюсь ваша смиренная и покорная сестра,

Изольда, королева Корнуэльса.

Тщательно сложив и запечатав письмо, Изольда спросила Бранжьену, готова ли посланница. Та же привела к ней девицу Франсиль, и королева сказала ей:

- Франсиль, то, что я отличала тебя среди всех моих девушек и женщин, должно пробудить в тебе проворство и верность. Кроме того, я хочу, а для этой надобности я и избрала тебя, чтобы ты отправилась со всей поспешностью и отыскала королеву Геньевру, где бы она ни была, отдала ей в руки это письмо, а мне привезла бы ответ.

- Госпожа моя, - отвечала девица, - видя благосклонность, с которой вы мне даете это поручение, я постараюсь все выполнить по вашему желанию и не ошибиться.

Коротко говоря, Франсиль села на лошадь и отправилась. Она ехала день за днем, покуда в конце весны не прибыла в Британию. В воскресенье вечером въехала она в Камелот, где находилась королева Геньевра, окруженная многими дамами и девицами. И за сим, поцеловав письмо, она, как сумела, выразила королеве почтение, назвала свою госпожу и передала, что ей было поручено.

Геньевра приняла письмо, сломала сургуч и долго читала и перечитывала послание Изольды. Затем она удалилась в свои покои, позвав с собой и посланницу, чтобы на досуге обсудить с ней дела королевы Изольды и то, как с ней обошелся король Марк. Прочитав послание, такое доверительное и безыскусное, она не могла удержаться, чтобы не послать Марку несколько проклятий ради своего расположения к королеве Изольде.

Здесь мы их оставим, чтобы отвлечься и вернуться к нашему Тристану, и расскажем о долгом и докучном его пребывании возле своей жены.

Глава 60. О возвращении посланницы Франсиль к своей госпоже королеве Изольде с ответом от королевы Геньевры и о том, что было после

Итак, девица Франсиль так же проворно вернулась, как и уехала. Она возвратилась к Изольде, проделав все путешествие так тайно и скрытно, что никем не была замечена. Проведенная Бранжьеной в комнату Изольды, девица поведала о поручении, данном ей господином Ланселотом Озерным и королевой Геньеврой, смиренно поцеловала оный ответ и с поклоном до земли вручила его королеве, прибавив такие слова:

- Госпожа моя, вот то, о чем просили вы королеву Британии. Послание это королева написала при мне своею рукой, запечатав его кольцом, которое она носит на пальце.

Изольда взглянула на письмо и увидела на печати изображение Геньевры, столь искусное, что трудно рассказать; она поцеловала его с глубоким благоговением, разорвала шелк, в который было завернуто послание, и нашла там следующее:

Ответ королевы Геньевры королеве Изольде Корнуэльской

Моя госпожа, моя сестра, хотя бы только ради того, чтобы исполнить свой долг, в тот же день, когда Паламед Язычник {4} принес мне о вас новости, открыв мне свою любовь к вам и уверившись в искренности моей, мне следовало бы послать к вам одну из своих девиц, дабы отблагодарить вас за ваше доброе ко мне расположение, или, по крайней мере, для того, чтобы, уклоняясь от злословия некоторых хулителей и избегая опасной зависти, оправдать данную мне репутацию, подтвердив ее моим письмом, и разрушить (быть может) тайные намерения завистников. Но я все мешкала вам написать, покуда ваша любезность и великая учтивость меня к этому не принудили и не приневолили; к тому же и не имею я ни возможности, ни желания медлить в деле, от которого ни одна знатная дама не должна отказываться, то есть в утолении вашей скорби и мучений, слишком жестоких для вас, королевы, которую зову моей дорогой сестрой и подругой, более восхваляемой и знаменитой красотой, чем любая другая на земле. И то, что вы мне пишете о своих делах, оказывает мне честь и делает меня самой счастливой и довольной из всех смертных. Кроме того, поскольку небеса пожелали и позволили нам узнать, что Амур относит меня к числу своих особенных любимиц, я, служа на земле тому, кто. не имея себе равных среди людей по своему оружию и любезности, не может быть признанным служителем смертной женщины, а только возлюбленным высочайшей из богинь, не могу и не имею права вас отвергать. Но хотя я и любима, счастлива и нахожусь на вершине блаженства, нельзя мне, увы, не испытывать тревоги, ибо дела житейские так хрупки и изменчивы. И кроме того, лишая меня радости, одолевает меня досада и заставляет вчуже сетовать на ваши несчастья. Однако я все же уверена, что они должны обратиться в радость, и очень скоро, и вы, дошедшая до предела в своем горе, должны быть в этом уверены, если то, что нам предписано - верно. Я так полагаюсь на верность и честность вашего друга, что и сама мысль, будто он может оказаться столь низким негодяем, не должна у вас даже возникать. Ведь судя по тому, что мне известно, вы были любимы очень преданно, а первая же обида заставила вас поверить сомнительному слуху, и вы жалуетесь и теряете надежду не меньше, чем если бы знали это наверняка или если бы в этом уверились. Вы еще не знаете, что ссоры влюбленных только разжигают и изощряют то божественное и бессмертное пламя, которое питает наши души. Надейтесь же, сестра моя, и вы утешитесь в этой малой и легкой скорби, да сохранят вас блага и богатства, дарованные вам Амуром: ведь эта печаль мимолетна и долго тянуться не может. Изольда, по правде сказать, не такой ваш Тристан невежа, и потом он так вас достоин, что согласился бы страдать (если только ему не воспрепятствовала какая-нибудь извинительная причина), как надо признать, страдал и раньше, лишь бы только не разгневать вас и не доставить вам ни малейшей печали и кручины. И в это я вас умоляю поверить.

Остаюсь ваша добрая сестра и лучший друг,

Геньевра, королева Британии.

Не удовлетворясь этим первым чтением, королева читала и перечитывала много раз, и так как порыв страсти утих, повернулась к Бранжьене с радостным и смеющимся лицом и молвила:

- Моя Бранжьон, теперь я знаю: правда то, что мне здесь рассказывали об осмотрительности и любезности королевы Геньевры, жены доблестного Артура. Говорят, что Природа и Удача сделали ее первой среди дам, а небо позволило ей родиться с такой счастливой наружностью, что все, что бы она не предпринимала, удается ей превосходно. И до получения этого письма кто мог бы заставить меня поверить, что я получу такое утешение, какое она мне прислала, как все и кончилось на самом деле.

- Ну вот, госпожа моя, - отвечала Бранжьена, - я была права, как вы имели случай убедиться, и принимая во внимание ее столь чудесную обходительность, надо сказать, что она может убедить каждого в чем пожелает, и все устраивается, как она хочет.

- В самом деле, Бранжьена, - продолжала Изольда, - это замечательная женщина, и думается, она единственная в своем роде.

- И поэтому, моя госпожа, - добавила девица, - не медлите поступить по ее совету, и веселье, которое покинуло вас из-за продолжительной тоски, снова вернется к вам. И тогда в несколько дней возродится ваша былая красота, и вы будете пребывать в таком же добром здравии и расположении духа, как и прежде.

И поскольку гнев и ярость Изольды смягчились, она положила известить и вызвать к себе своего Тристана, рассудив про себя, что с которой стороны прервана любовь, с той она и должна возобновляться. И хотя дамам более свойственны забавы, а рыцарям - действия, Изольда, считая это своим непреложным долгом, решила на этот раз изменить обычаю. И она исполнила свое желание, написав милостивое и учтивое письмо принцу Леонуа, вручила его своей Бранжьене и при этом дала ей приказание, так как боялась, что та ослушается, нигде не останавливаться дольше, чем на одну ночь, пока не доставит письма по назначению.

Так и поступила девица, а мы предоставим ей ехать в свое удовольствие для того, чтобы поведать вам, что произошло с Ламораком Уэльским после того, как он отослал заговоренную чашу ко двору короля Марка, чтобы навлечь немилость на тамошних дам, и о каковом испытании был там спор между королем и его баронами, о чем и рассказывается ниже {5}.

Дата добавления: 2015-07-12