Тест на психопатию

– У них там психопаты ходили голые и беседовали о своих чувствах! – расхохотался Боб Хейр. – Психопаты лежали на кушетках! Психопаты выполняли функцию врачей для других психопатов!..

Он качал головой, удивляясь наивному идеализму всего этого.

– Невероятно! – воскликнул он.

Был августовский вечер, и мы с Бобом Хейром сидели в баре отеля в сельской части Пембрукшира в Западном Уэльсе. У него были золотисто‑белые волосы и красные глаза, и он производил довольно‑таки агрессивное впечатление, как будто всю свою жизнь провел в битвах с психопатами – самим воплощением зла. Не скрою, возможность встретиться с такой знаменитостью взволновала меня. Имена Элиота Баркера и Гари Мейера практически забылись и сохранились лишь в специальных докладах, в которых описываются подробности странных курьезов в психиатрической практике прошлых лет, а Хейр до сих пор остается весьма влиятельным специалистом. Правоохранительные органы и комиссии по условно‑досрочному освобождению по всему миру приняли за основу его базовый принцип относительно того, что психопаты неизлечимы, а потому врагам следует сосредоточить силы на их выявлении, используя опросник, усовершенствованию которого Хейр посвятил большую часть жизни. Конечно, его опросник, для диагностики психопатий, не единственный, но самый популярный. Именно на основании результатов по опроснику Хейра был поставлен диагноз Тони из Бродмура, в результате чего тот провел в заключении последние двенадцать лет.

Боб Хейр воспринял программу Оук‑Риджа как еще одно свидетельство коварства психопатов. Научите их эмпатии, и они найдут самый хитрый способ использовать ее в своих собственных зловещих целях. Более того, практически все специалисты, изучавшие программу Оук‑Риджа, пришли к тому же выводу. Все – кроме, естественно, Гари Мейера. – Да, – признал Гари в разговоре со мной, – думаю, мы, не желая того, создали некую школу для них. У нас всегда были такие опасения. Но пациенты так хорошо работали в программе…

Все было замечательно, и вдруг в один прекрасный день его ни с того ни с сего увольняют.

– Когда ребята увидели, что с их руководителем могут поступить таким образом – вышвырнуть коленом под зад, они, конечно, изменили свое отношение, – продолжал Гари. – Они будто сказали себе: «Все это дерьмо!», и в результате мы получили обратную реакцию.

Некоторые из психопатов, по мнению Гари, совершили свои новые преступления только для того, чтобы преподать руководству клиники урок – вот что может произойти, когда выгоняют таких талантливых врачей, как Гари Мейер.

Беседуя со мной и вспоминая печальную историю своего изгнания, он был мрачен, довольно агрессивен и полностью убежден в своей правоте, и я внезапно понял, какой страстной и одновременно совершенно бессмысленной и пустой болтовней может стать диалог между психотерапевтом и его клиентом.

Я послал Бобу Хейру по электронной почте письмо с вопросом, не согласится ли он встретиться со мной, и Боб ответил мне, что в ближайшее время будет читать трехдневный курс по работе со своим опросником для группы психиатров, психотерапевтов, младшего медицинского персонала психиатрических больниц, психологов, работников тюрем, начинающих криминалистов, и если я готов заплатить 600 фунтов в качестве регистрационного взноса, то буду включен в состав слушателей, но предупредил, что стоимость тридцатистраничного опросника не входит в названную сумму. Он оценен еще в 361,31 фунта. Мы немного поторговались, и мне удалось скостить общую стоимость до 400 фунтов (скидка для представителя СМИ). Был вечер понедельника, канун начала курсов, и слушателей набралось полным‑полно. Некоторые, пребывая в восторге от того, что оказались в одной комнате с Бобом Хейром, подходили к нему за автографом. Другие скептически взирали на него издалека. Одна медсестра сказала мне, что приехала на курсы по направлению начальства и что ее совсем не радует перспектива провести здесь целых три дня. Конечно, несправедливо, заметила она, на всю жизнь наклеивать на человека жуткий ярлык психопата только потому, что он не прошел какой‑то там «опросник Хейра». Раньше все было гораздо проще. Если некий человек постоянно совершал агрессивные поступки и не был способен контролировать свои импульсы, он считался психопатом. Но опросник Хейра – гораздо более хитрая и коварная штука. Он нацелен на то, чтобы выискивать скрытый смысл в словах опрашиваемого, делать выводы на основании того, как он строит предложения. И вот здесь, по ее мнению, открывается простор для фантазии сыщиков‑любителей.

Я рассказал Бобу о ее скептицизме, заметив, что до определенной степени разделяю его – впрочем, возможно, только потому, что в последнее время много общался с сайентологами.

Хейр взглянул на меня с явным раздражением.

– Посмотрим, что вы будете думать к концу недели, – выпалил он.

– Хорошо, но как все это начиналось для вас? – спросил я.

Боб внимательно посмотрел на меня. Мне не составило труда прочесть его мысли: «Я устал. Воспоминания потребуют от меня слишком больших затрат энергии. Стоит ли сидящий напротив меня человек таких усилий?»

Однако мгновение спустя, тяжело вздохнув, он начал свой рассказ.

В середине 1960‑х годов, как раз в то время, когда у Элиота Баркера в Онтарио появилась идея создания «капсулы полного понимания», Боб Хейр жил в Ванкувере и работал тюремным психологом в исправительном учреждении самого строгого режима во всей Британской Колумбии. В наше время это – тематический бар, оформленный в тюремном стиле, в котором обслуживающий персонал одет в полосатую форму заключенных, а блюда названы в честь знаменитых обитателей тюрьмы, но тогда там была настоящая и очень жестокая тюрьма с жуткой репутацией. Подобно Элиоту, Боб считал, что психопаты, находящиеся на его попечении, прячут свое безумие под маской нормальности. Но в отличие от Баркера Хейр не был идеалистом. Его интересовала правильная диагностика, а не лечение. Часто хитрым психопатам удавалось его обмануть. К примеру, в первый же день работы Боба в тюрьме надзиратель сказал, что ему нужна форма и что размеры должен снять заключенный, который был тюремным портным. Хейр отправился к нему и с удовольствием наблюдал, с какой тщательностью тот выполняет данное ему поручение. Он так много времени уделил обмерке. Боба даже тронуло подобное усердие. В столь страшной тюрьме нашелся человек, искренне любящий свою работу. Однако, получив готовую форму, Хейр обнаружил, что одна штанина едва доходит до конца икры, а вторая тащится по полу. Рукава пиджака были пришиты вкривь и вкось. Это не могло быть простой ошибкой. Тот парень сознательно стремился к тому, чтобы он выглядел как клоун.

Буквально на каждом шагу психопаты делали его жизнь невыносимой. Один из них перерезал тормоза его машины в тюремной автомастерской. Боб мог бы погибнуть. И вот именно тогда он и начал разрабатывать свои тесты по своевременному выявлению психопатов.

По тюрьме распространили информацию о том, что он набирает волонтеров для своих исследований среди диагностированных психопатов и тех, у кого был другой диагноз. Недостатка в желающих не было. Заключенные всегда рады любому поводу хоть как‑то развеять нестерпимую скуку своего бытия. Одного за другим он проверял их на различных электроэнцефалографах, устройствах для измерения кровяного давления и других физиологических показателей. Затем присоединял проводами к электрогенератору, пояснив, что будет считать от десяти до одного, и, когда дойдет до единицы, испытуемый получит сильный удар током.

Разница в реакциях потрясла Боба. Испытуемые‑непсихопаты (в основном это были люди, совершившие преступления в состоянии аффекта, из‑за тяжелой нищеты или страшных издевательств и унижений) предельно напрягались в ожидании электрического удара, словно воспринимая его как заслуженное наказание. И по мере того, как шел обратный отсчет, мониторы регистрировали резкое повышение потоотделения. Эти люди, отметил и зафиксировал в своих записях Хейр, испытывали сильный страх.

– И что же происходило, когда вы заканчивали отсчет? – спросил я.

– Они получали удар током, – с улыбкой ответил Боб. – Мы использовали очень сильные электрические разряды.

– А психопаты?

– Не потели, – ответил Боб. – Нисколько!

Я с удивлением посмотрел на него.

– Ну, конечно, – добавил он, – в тот момент, когда возникало неприятное ощущение…

– Электрошок? – переспросил я.

– Да, – кивнул Хейр, – когда возникало неприятное ощущение, психопаты, понятное дело, тоже реагировали…

– Кричали?

– Да. Полагаю, кричали, – ответил Боб. – Но тесты недвусмысленно продемонстрировали, что миндалевидная железа, та часть мозга, которая ответственна за предчувствие неприятных ощущений и за отсылку соответствующих сигналов страха в центральную нервную систему, не функционировала должным образом.

Для Хейра это открытие стало самым настоящим прорывом, его первым существенным доказательством того, что мозг психопатов отличается от мозга нормального человека. Но еще более неожиданными стали результаты повторного теста. На сей раз психопаты с самого начала знали, насколько сильная боль их ожидает, однако, как и прежде, не проявили никакой реакции. Никакого пота. Боб понял главное – то, от чего Элиот Баркер отмахивался на протяжении многих лет: у психопатов есть очень большая вероятность повторять свои преступления снова и снова.

– Они не сохраняли воспоминаний о боли от электрического шока, даже когда испытывали ее всего за несколько мгновений до следующего удара током, – продолжал Хейр. – Поэтому нет никакого смысла в запугивании их повторным тюремным заключением в случае нарушения ими условий досрочного освобождения. Никакие угрозы для них ничего не значат.

Затем он провел еще один эксперимент – тестирование рефлекса Моро. Психопатам и непсихопатам предлагались для просмотра несколько жутких изображений – вроде фотографий с места преступления с изображением изуродованных лиц жертв, – и в самый неожиданный момент у самого их уха раздавался пронзительный звук. Непсихопаты подскакивали от неожиданности. Психопаты оставались сравнительно спокойными.

Бобу было хорошо известно, что человек реагирует сильнее, если в момент испуга он готов к тому, что может произойти нечто неприятное. Если мы смотрим страшный фильм, и вдруг раздается неожиданный шум, то невольно подскакиваем от страха. Но если мы поглощены какими‑то размышлениями – к примеру, над кроссвордом, – то наша реакция в подобном случае будет менее выражена. Из этого Хейр сделал вывод: когда психопаты рассматривают жуткие изображения изуродованных лиц, они не чувствуют страха, они просто поглощены размышлениями.

Создавалось впечатление, что психопаты воспринимают изуродованные лица так же, как журналисты воспринимают таинственные посылки, присылаемые по почте, или пациентов из Бродмура, которые, возможно, симулируют безумие, а возможно, и нет, то есть как увлекательные головоломки, которые предстоит разгадать.

Воодушевленный своими открытиями, Боб отослал результаты исследований в журнал «Сайенс».

– Редактор вернул мне их, сопроводив письмом. Я никогда его не забуду. Он писал: «Откровенно говоря, характер волн на присланных вами электроэнцефалограммах показался нам крайне странным. У реальных людей таких не бывает».

Боб замолчал и ухмыльнулся.

– У реальных людей таких не бывает, – повторил он.

Столь прохладное отношение в редакции журнала «Сайенс» к Бобу, на мой взгляд, объясняется тем, что там его сочли за очередного склонного к авантюрам молодого исследователя психопатий, которых в конце 1960‑х годов в канадских психиатрических лечебницах хватало с избытком. В те времена этот регион считался своеобразным «Диким Западом» психиатрии с обилием грандиозных идей и практически без каких‑либо законодательных ограничений и академической дисциплины. Неизбежным последствием подобного положения дел стало то, что организации по защите прав человека добились приостановки таких экспериментов. А в самом начале 1970‑х годов в научной карьере Хейра произошла настоящая катастрофа – было запрещено использование электрошока. – Даже не очень сильного, – сказал Боб. Даже по прошествии многих лет этот закон вызывал у него злобу и раздражение. – Нам пока еще разрешается пугать их громкими звуками – но, Боже упаси, не слишком громкими!

Хейр был вынужден изменить тактику. Можно ли выявить психопатов более «щадящими» методами? Существуют ли у них какие‑то устойчивые модели поведения? Не склонны ли они использовать какие‑то особые вербальные структуры, как‑то своеобразно строить предложение, что будет незаметно непрофессионалу? Боб буквально проглотил революционный труд Герви Клекли «Под маской нормальности», опубликованный в 1941 году. Клекли был психиатром, жившим и работавшим в Джорджии, его анализ поведения психопатов, их способности скрывать свою патологию под видимостью нормы, порой даже весьма привлекательной, оказал большое влияние на развитие этой области психиатрии. И Боб начал кропотливый анализ своих психопатов. Для начала он стал искать лингвистические проявления заболевания.

В 1975 году Хейр организовал конференцию по проблемам психопатии. – Я пригласил крупнейших специалистов по этой теме со всего мира. На конференцию съехалось восемьдесят пять человек. Мы сняли отель «Лезарк» на лыжном курорте неподалеку от Сент‑Морица.

Конференция началась почти с катастрофы: один из ее участников встал и громогласно заявил всем собравшимся, что, по его мнению, Хейр сам психопат. По залу пробежала волна возмущения.

Боб поднялся и спросил:

– Почему вы так думаете?

– Посмотрите, как вы импульсивны, – ответил психиатр. – Вы не умеете ничего по‑человечески планировать. Вы направили мне приглашение на конференцию с просьбой выступить на ней всего за месяц до ее начала.

– Я направил вам приглашение так поздно лишь потому, что человек, который должен был выступать, сообщил что не сможет приехать на конференцию, – ответил Боб.

– Ах, так вы еще к тому же циничны и бессердечны! – воскликнул психиатр.

– Он все это делал намеренно? – спросил я. – Да, конечно, – ответил Боб. – Он был крайне неприятным человеком.

Цель конференции в «Лезарке» заключалась в том, чтобы собрать воедино все наблюдения, имевшиеся у специалистов, относительно самых, на первый взгляд, незначительных деталей поведения психопатов, как вербальных, так и невербальных. Нужно было отыскать какие‑то закономерности в их поведении, непроизвольные проявления психопатической патологии в речи. Результаты конференции легли в основу двадцати пунктов всемирно известного опросника Хейра PCL‑R.

...

1. Болтливость/внешнее обаяние.

2. Преувеличенное чувство собственной значимости.

3. Потребность в стимуляции/быстрая утрата интереса.

4. Патологическая лживость.

5. Хитрость/склонность к манипулированию.

6. Неспособность чувствовать угрызения совести, отсутствие чувства вины.

7. Поверхностные аффекты.

8. Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим.

9. Паразитический образ жизни.

10. Слабый навык контроля собственного поведения.

11. Беспорядочное сексуальное поведение.

12. Трудности воспитания в детстве.

13. Отсутствие реалистических долговременных целей.

14. Импульсивность.

15. Безответственность.

16. Неспособность принять на себя ответственность за собственные поступки.

17. Множество кратковременных брачных союзов.

18. Склонность к совершению правонарушений в подростковом возрасте.

19. Нарушение взятых на себя обязательств при условно‑досрочном освобождении.

20. Разнообразие совершаемых преступлений.

Следующее утро началось с того, что мы стали учиться им пользоваться.

Утро вторника. Служители сновали по большой палатке, которая в течение следующих трех дней должна была принадлежать нам. Некоторые из них также были поклонниками Хейра. Когда, остановившись в углу, Боб стал рассказывать о том, что «постоянно носит с собой оружие, так как огромное количество психопатов обвиняют меня в том, что именно я засадил их в лечебницы», мы подошли поближе, чтобы послушать его. Шелковые драпировки персикового цвета развевались на летнем ветерке. Хейр припомнил случай – ныне весьма известный среди специалистов по психопатиям, – когда Питер Вудкок объяснял причину, по которой он убил Денниса Керра в первый же день своего пребывания на свободе. Он заявил, что ему просто хотелось ощутить, что значит – убивать кого‑то, и, когда интервьюер заметил: «Но вы ведь уже до того убили троих человек», Вудкок ответил: «Да, но это было много, много, много, много лет назад». Боб провернулся ко мне.

– Вот видите, у них очень короткая память. Как в момент теста с электрошоком.

Некоторые из слушавших понимающе кивали головами и криво ухмылялись. Но были и скептики. Психиатры, психологи, медсестры, сотрудники правоохранительных служб и невропатологи не любят, когда их поучают «гуру», подобные Бобу Хейру. Я чувствовал, как среди присутствующих сгущается атмосфера выжидательного скепсиса. Мы уселись на свои места. Боб нажал на кнопку, и на экране появилось видео.

Пустая комната. Мрачноватое, явно учрежденческое, помещение, выкрашенное в синее, но такого светлого оттенка, что цвет можно было определить с трудом. В комнате имелись стол и стул. Единственным ярким пятном в помещении была красная кнопка на стене. В комнату вошел человек. Приятной наружности, хорошо одетый. Один глаз у него немного подергивался. Он придвинул стул под красную кнопку. Двигаясь по полу, стул издавал не слишком громкий, но неприятный скрежет.

– Видите? – спросил Боб. – Он подвинул стул прямо к «тревожной кнопке». Он сделал это, чтобы напугать одного из моих сотрудников, который стоит за камерой. Просто чтобы продемонстрировать некое подобие власти. Чувство власти и превосходства над окружающими очень важно для них.

Человек на экране заговорил.

Мы так и не узнали ни его имени, ни названия тюрьмы, в которой происходила съемка. В течение занятий в первой половине дня все называли его «Испытуемый Икс». Говорил он с канадским акцентом.

Все началось довольно невинно. Сотрудник Хейра спросил Испытуемого Икс о его школьных годах. – Мне нравилась школа, – ответил тот, – нравилось учиться, узнавать новое.

– Вы кого‑нибудь били во время драк в школьном дворе? – спросил исследователь.

– Нет. Да ведь это были просто шутливые потасовки.

(Вопросы имели принципиальное значение, как позже пояснил Боб. Ответы на них должны были дать информацию по 12 пункту его опросника – «Трудности воспитания в детстве». Практически все психопаты, заметил Хейр, в детстве являются источником серьезных воспитательных проблем – начиная примерно с возраста десяти‑двенадцати лет: нарушения поведения, характерные для них, включают в себя постоянное хулиганство, вандализм, злоупотребление алкоголем или наркотиками, поджоги.)

– Пару раз я дрался на кулаках, – вспомнил Испытуемый Икс. – Ну… и как‑то сломал одному парню руку. Отвратительная ситуация. Я повалил его на землю и так держал некоторое время. Потом, наверное, слишком сильно нажал на руку, и она хрустнула. Конечно, это получилось случайно.

В своих оценочных листах мы отметили, что в описании происшедшего («Я повалил его на землю и так держал некоторое время. Потом, наверное, слишком сильно нажал на руку, и она хрустнула») имелись явные – и жутковатые – нестыковки. Создавалось впечатление, что испытуемый не мог точно оценить свое поведение в той ситуации, так как не совсем ясно все воспринимал.

...

«7: Поверхностные аффекты – свойственны человеку, который не способен испытывать эмоции в нормальном диапазоне и с нормальной глубиной».

«8: Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим».

«10: Слабый навык контроля собственного поведения».

Я помню, как однажды мне в самолете заложило уши, а потом в течение нескольких дней все вокруг представлялось далеким, туманным и чужим. Не находится ли психопат в подобном состоянии постоянно?

– Один из моих старых друзей из ФБР изучал женщину по имени Карла Гомолка, – рассказывал мне Боб. – Они с мужем снимали на пленку, как сами пытали, насиловали и убивали молодых женщин. Когда полицейские вели ее по тому дому, где они расчленяли тела несчастных, Карла говорила: «Моей сестре очень понравился бы этот ковер…». Ее ввели в ту страшную ванную комнату, где все происходило, и первыми словами женщины было следующее: «Могу я вас кое о чем попросить? Там у меня стоял флакон духов…». Абсолютное отчуждение. Поразительно!

По словам Хейра, приятным – но не слишком частым – сюрпризом бывает желание психопата открыто говорить о своей неспособности испытывать эмоции. Большинство из них стараются симулировать эмоции. Когда они видят, как непсихопаты плачут, боятся чего‑то или их трогают человеческие страдания, это вызывает у них живой интерес. Психопаты изучают нормальных людей и пытаются им подражать, словно инопланетяне, которые стараются выдать себя за землян – но стоит лишь внимательно к ним присмотреться, как фальшь сразу же бросится в глаза.

– А чем закончилась история с Карлой Гомолкой? – спросил я.

– В настоящее время она находится на свободе, – ответил Боб. – В суде поверили ее игре в маленькую девочку. Волосы с косичками. Такая милая и очаровательная. Все очень убедительно. Основной груз вины она свалила на мужа и пошла на сделку о признании вины. И ей дали двенадцать лет.

...

«5: Хитрость/склонность к манипулированию».

«4: Патологическая лживость – индивид, для которого ложь становится характерной частью его общения с окружающими».

Видеоопрос Испытуемого Икс продолжался. Примерно в то же время, когда он сломал кому‑то из детей руку, испытуемый запер свою мачеху в стенном шкафу, пытаясь отомстить за наказание своего брата.

...

«14: Импульсивность».

– Она провела в шкафу около двенадцати часов. Потом домой вернулся отец. Он ее и выпустил. Сцена была трогательная. Она рыдала.

Однажды, по словам Боба, один из его сотрудников беседовал с человеком, ограбившим банк, который подробно описывал ему, как кассирша наложила в штаны от страха, когда он направил на нее пистолет.

– Так трогательно было наблюдать эту сцену, – сказал грабитель.

Я бросил взгляд на нескольких скептиков, которые были в нашей группе. У них – да и у меня вместе с ними – в глазах было уже гораздо меньше скептицизма. Все они тщательно записывали то, что говорил Боб. «Пункт 6, – записал я в своем блокноте. – Неспособность чувствовать угрызения совести, отсутствие чувства вины».

– Что вы чувствовали, когда запирали свою мачеху в стенном шкафу? – спросил исследователь у Испытуемого Икс. – Воодушевление, – ответил тот. – Очень приятное чувство. Ощущение власти. Я обладал реальной властью.

...

«2: Преувеличенное чувство собственной значимости».

– Я устроился работать вышибалой в один из местных баров, – продолжал он. – Если туда приходили пьяные посетители, начинали там хулиганить и не реагировали на вежливые замечания, я применял к ним силу. Парочку таких я довольно‑таки серьезно побил.

– И что вы чувствовали после этого?

– Да, собственно, ничего, – был ответ.

Все присутствующие на лекции стали взволнованно переглядываться и заскрипели ручками. И я подумал о тех своих знакомых, которые были менее чувствительны, чем нужно.

– Вы когда‑нибудь наносили кому‑нибудь достаточно серьезные повреждения, из‑за которых человека отправляли в больницу? – спросил исследователь.

– Не знаю, – ответил Испытуемый Икс. – Меня это как‑то не волновало. Это уже не моя проблема. Я ведь победил. Я всегда должен быть первым.

Я очень хорошо разбирался в подобных вещах, отлично умел читать между строк, отыскивать скрытые намеки, иголки в стогу сена, потому что чем‑то подобным и занимался на протяжении всех двадцати лет своей журналистской карьеры.

Испытуемый Икс напомнил мне слепого, у которого обострились все оставшиеся чувства, чтобы скомпенсировать отсутствие зрения. Среди усилившихся способностей психопата, компенсирующих отсутствие чувства вины, страха и угрызений совести, – способность умело манипулировать людьми. «Я мог управлять близкими мне людьми ради наркотиков, ради денег. Я пользовался друзьями. Чем лучше я их знал, тем вернее находил те кнопки в характере, на которые при необходимости следовало нажимать», – говорил Испытуемый Икс.

...

«9: Паразитический образ жизни».

– Это же бизнес, – сказал он, вспоминая одно совершенное им ограбление, и пожал плечами. – И потом, у них же все застраховано.

Психопаты, по словам Боба, постоянно оспаривают право своих жертв на жалобы. «У них все застраховано». Или в результате избиения они получили хороший жизненный урок. В любом случае все произошло по их собственной вине. Однажды Хейр беседовал с человеком, который убил своего соседа по барной стойке.

– Он сам виноват, – сказал убийца Бобу. – Любому в тот вечер было ясно, что я в плохом настроении.

...

«16: Неспособность принять на себя ответственность за собственные поступки».

Все шло по нарастающей к тому моменту, когда Испытуемый Икс должен был описать свое самое страшное преступление. Он начал довольно туманно. Поначалу я даже не совсем понял, о чем говорит испытуемый. О каком‑то парне, которого он знал. Парень ненавидел своих родителей. Это было у него настоящим пунктиком. И Испытуемый Икс подумал, что сможет как‑то воспользоваться подобной ненавистью. Возможно, ему удастся подтолкнуть парня к ограблению родителей, после чего они поделят деньги. Вот он и начал подзуживать парня. Дескать, все твои проблемы возникли по вине родителей. Испытуемый Икс прекрасно знал, на какие кнопки нажимать, чтобы еще больше завести парня, который и так был на пределе.

– Чем больше он рассказывал о себе, тем больше информации я получал для последующего манипулирования им, – сознался Испытуемый Икс. – Оставалось просто подливать масла в огонь, и чем больше я его подливал, тем большую выгоду должен был получить. Я был кукловодом, дергающим за ниточки.

Со временем тот парень завелся до такой степени, что отыскал бейсбольную биту, сел в машину, прихватив с собой Испытуемого Икс, и отправился к родителям. Когда они прибыли на место, «я насмешливо посмотрел на него, – вспоминал Испытуемый Икс, – типа покажи мне, на что ты способен. И он показал – прошел в главную спальню с битой в руках. Тут началось избиение. Оно длилось очень долго. Практически целую вечность. Парень вернулся в коридор, размахивая окровавленной битой. Я видел одну из жертв. Тот человек производил нереальное впечатление. Просто нереальное. Он смотрел прямо на меня. У него в глазах было отсутствующее выражение. В доме было три человека. Один из них умер, двое остальных получили серьезные увечья».

Вот что происходит, когда психопат получает контроль над эмоциями неуравновешенного внушаемого парня с уголовными наклонностями.

Исследователь спросил Испытуемого Икс: если бы он мог вернуться обратно во времени, то что в своей жизни он хотел бы изменить?

– Я часто размышлял над этим вопросом, – ответил испытуемый. – Но в таком случае было бы утрачено все, чему я научился. – Он сделал небольшую паузу. – Чем жарче огонь, тем крепче сталь клинка, – заключил он.

– Вы что‑нибудь еще хотите добавить? – спросил исследователь.

– Нет, – ответил Испытуемый Икс. – Ничего.

– Хорошо, спасибо.

Видео закончилось. У нас наступил перерыв на обед.

Так прошло три дня. К концу этого срока мой скепсис полностью испарился, и я, покоренный открытиями Боба Хейра, сделался его преданным последователем. Думаю, что другие скептики чувствовали то же самое. Боб был очень убедителен. Благодаря ему я получил в свои руки новое оружие – сродни тому, которым обладают герои телесериалов о гениальных сыщиках: способность узнавать психопата по специфическому подбору фраз, построению предложений, по особенностям поведения. Теперь я чувствовал себя совершенно другим человеком, сторонником жесткой линии, больше не ощущал ни малейшего замешательства и смущения, как тогда, когда встречался с Тони и сайентологами в Бродмуре. Теперь я испытывал лишь глубочайшее презрение к тем наивным людям, которые с доверием относились к ловким и коварным психопатам и позволяли им себя обманывать. И среди прочих таких простаков я стал презирать и Нормана Мейлера.

В 1977 году Мейлер, только что опубликовавший свою «Песнь палача», начал выступать в защиту одного заключенного из Юты по имени Джек Эббот, осужденного за ограбление банка и убийство. Мейлеру понравились его сочинения. – Мне Джек Эббот нравится за его выдержку и умение писать, – признавался Мейлер, развернувший кампанию с целью убедить Управление исправительных учреждений штата Юта отпустить Эббота на свободу.

– Мистер Эббот обладает задатками значительного писателя, который может стать гордостью Америки, – заявил писатель, пообещав в случае условно‑досрочного освобождения Эббота найти ему работу в научно‑исследовательском учреждении с зарплатой 150 долларов в неделю. Пораженные таким вниманием со стороны известного литератора и несколько растерянные сотрудники Управления исправительных учреждений согласились. Джек Эббот вышел на свободу. И сразу же отправился в Нью‑Йорк, чтобы присоединиться к литературной богеме.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Именно в Нью‑Йорке жили его защитники. Кроме того, по словам Боба, психопатов притягивают огни больших городов. Громадное их количество можно найти в Нью‑Йорке, Лондоне, Лос‑Анджелесе. Психолога Дэвида Кука из Центра по изучению насилия в Глазго как‑то спросили в парламенте, являются ли психопаты источником проблем в шотландских тюрьмах.

– В общем‑то нет, – ответил он. – Психопаты в основном сидят в лондонских тюрьмах.

Это не случайность, заявил Кук. Несколько месяцев он посвятил выявлению психопатов среди заключенных тюрем из числа уроженцев Шотландии, и большинство тех, кто получил достаточно высокие баллы по опроснику Хейра, жили в Лондоне и там же совершали свои преступления. Психопатами быстро и легко овладевает скука. Им необходимо разнообразие, яркость жизненных впечатлений. И потому они уезжают в крупные города.

...

«3: Потребность в стимуляции/быстрая утрата интереса».

Кроме того, психопатам часто свойственны иллюзии относительно собственных долговременных планов. Им кажется, что если они отправятся в Лондон, Нью‑Йорк или Лос‑Анджелес, то достигнут больших успехов, станут кинозвездами, знаменитыми спортсменами и т. п. Однажды сотрудник Боба спросил у одного страдавшего тяжелым ожирением психопата, кем он хочет стать после выхода на свободу, и тот ответил, что мечтает сделаться профессиональным гимнастом.

...

«13: Отсутствие реалистических долговременных целей».

(Если только это не была шутка, конечно.)

Джек Эббот полагал, что в литературных кругах Нью‑Йорка его окружат вниманием и заботой – и, как оказалось, не ошибся. Вместе с Мейлером он появился в передаче «С добрым утром, Америка». Его фотографию сделала известный нью‑йоркский фотограф и супруга Курта Воннегута Джил Кременц. «Нью‑Йорк таймс» опубликовала благодарность Мейлеру за помощь в предоставлении Эбботу условно‑досрочного освобождения. Эббот заключил договор с крупнейшим литературным агентом Скоттом Мередитом и стал почетным гостем на торжественном обеде в ресторане в Гринич‑Виллидж, где Мейлер, руководство издательства «Рэндом Хаус», Скотт Мередит и другие произносили тосты в его честь.

И вот через шесть недель после выхода из тюрьмы в 5.30 утра 18 июля 1981 года Эббот зашел в круглосуточный ресторан на Манхэттене, называвшийся «Бини‑Бон». С ним были (как потом сообщалось) «две привлекательные и интеллигентные девушки, с которыми он познакомился на вечеринке».

...

«11: Беспорядочное сексуальное поведение».

Хотя, по правде говоря, одиннадцатый пункт, возможно, к упомянутой троице и не относится. Невозможно точно узнать, собирались ли они все вместе заниматься сексом, поскольку все должно было очень скоро решительным образом перемениться. Причем самым жутким образом.

За барной стойкой в «Бини‑Бон» стоял двадцатидвухлетний подающий надежды актер Ричард Адан. Эббот попросил у него разрешения воспользоваться туалетом. Адан ответил, что он предназначен только для сотрудников. Тогда Эббот сказал: «Давай‑ка, парень, выйдем на улицу и поговорим как мужчина с мужчиной». Когда они вышли, Эббот вытащил нож и зарезал Адана. После чего ушел, растворившись в ночной темноте.

* * *

– Не понимаю, что произошло, – заявил Скотт Мередит в интервью «Нью‑Йорк таймс». – Мы много беседовали с Джеком, и все наши беседы были о будущем. У него было большое будущее.

Что произошло, нам объяснил Боб, хотя мы уже и не нуждались в его объяснениях. Джек Эббот являлся классическим психопатом. Он не выносил ни малейших проявлений неуважения к себе. Его самооценка была слишком высока для подобных унижений. И он не мог справляться со своими порывами.

– И знаете, что Эббот сказал в полиции об убитом им парне, когда его все‑таки поймали? – спросил Хейр. – «Из него бы никогда не вышел хороший актер».

– Эти долбаные психологи и психиатры постоянно говорят руководству и полиции, что ты собираешься сделать. Даже Иисус Христос не мог заранее знать, что будут делать его апостолы, – звучал голос еще одного подопечного Боба, заснятого на видео, – Испытуемого Дж. Все хором рассмеялись, потому что теперь мы все прекрасно понимали. Таинственное могущественное знание – как узнавать психопатов и предсказывать их поведение даже в том случае, если они симулируют нормальность, – теперь принадлежало и нам. И мы поняли главное: они безжалостные и бессовестные монстры, способные не задумываясь совершить любое преступление.

Сидя на лекции, я размышлял над тем, как смогу распорядиться своими новыми познаниями. По правде говоря, мысли о том, чтобы сделаться великим борцом с преступностью, судебным или тюремным психологом и посвятить все свои силы бескорыстной борьбе за безопасность общества, мне не приходили. Вместо этого я попытался припомнить тех, с кем встречался в жизни, и прикинул, у кого теперь могу выявить психопатические черты. Первым в моем списке стоял критик из «Санди таймс» и «Вэнити фэр» Э. Джилл, который постоянно обрушивался с грубыми нападками на мои документальные телевизионные фильмы и совсем недавно в одной из своих публикаций признался, что во время сафари в Африке убил бабуина.

...

«Моя пуля попала обезьяне чуть ниже подмышки. Я вышиб из нее легкие. Мне хотелось почувствовать, что значит – кого‑нибудь убить, кого‑то совершенно незнакомого. Все это видишь в кино: оружие, тела, и ни тени сомнения или сожаления на челе убийцы. Что же ощущает человек, убивающий кого‑то – к примеру, своего близкого родственника?»

Э. Джилл, «Санди таймс» от 25 октября 2009 года.

...

«8: Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим».

Я усмехнулся про себя и вновь все внимание обратил на Боба. В этот момент Хейр как раз говорил, что если его самого проверить по опроснику, то он наберет четыре или пять баллов из возможных сорока. А Тони Бродмур сказал мне, что в трех случаях, когда его пропускали через опросник, он набирал двадцать девять – тридцать баллов.

Наши три дня в Западном Уэльсе подходили к концу. В последний день Боб поразил нас всех, неожиданно выведя на экран большую фотографию с крупным планом мужского лица, в которое выстрелили с близкого расстояния. Это произошло сразу же после того, как ему удалось нас слегка убаюкать демонстрацией очаровательных снимков с утками на живописных прудах в летних парках. Здесь же была сплошная запекшаяся кровь и осколки костей. Глаза убитого полностью вылезли из орбит. От носа ничего не осталось. «БОЖЕ!» – пронеслось у меня в голове.

Мгновение спустя все мое тело отозвалось на только что полученный шок покалыванием, шумом в голове и слабостью. Подобные ощущения, по словам Хейра, были результатом того, что наши миндалевидные железы и центральная нервная система направляют сигналы о стрессе друг другу. Такое же ощущение возникает у человека, когда его кто‑то внезапно пугает – например, прыгает на него в темноте, – или когда мы внезапно осознаем, что совершили нечто ужасное: чувство страха, вины и раскаяние – физические проявления нашей совести.

– Именно способности переживать подобные чувства и лишены психопаты, – сказал Боб.

Как пояснил Хейр, сейчас практически с полной очевидностью установлено, что именно эта психофизиологическая аномалия находится в основе развития психопатии.

– Проведено множество самых разных лабораторных исследований, и полученные результаты можно считать достаточно объективными, – заметил он. – Установлено, что имеют место некие аномалии в том, как в психике данных индивидов происходит обработка эмоционально насыщенной информации. У них возникает некая диссоциация между лингвистическим значением слов и их эмоциональными коннотациями. В сознании психопатов то и другое почему‑то не связывается. Неправильно функционируют отдельные части лимбической системы.

* * *

На этом наш курс по выявлению психопатов был закончен. Собрав вещи и направляясь к автомобилю, я сказал одному из участников семинара:

– Ведь психопатов, наверное, следует пожалеть. Все их отвратительные особенности – следствие неправильной работы миндалевидных желез. Они же не виноваты в том, что какая‑то часть их организма неправильно работает.

– С какой стати мы будем их жалеть? – ответил тот. – Они же нас не жалеют.

Ко мне подошел Боб Хейр. Он очень торопился. Ему нужно было попасть на поезд из Кардиффа в Хитроу, чтобы успеть на самолет до Ванкувера. Не могу ли я его подбросить?.. Боб увидел случившееся раньше меня. Один из автомобилей перевернулся. Водитель все еще находился на своем месте. Он сидел так, словно ожидал, что кто‑нибудь сейчас подойдет и перевернет обратно его машину так, чтобы можно было спокойно продолжить поездку. «Какая же у него выдержка!» – невольно подумал я и тут же понял, что водитель без сознания.

Его пассажирка сидела на траве рядом с машиной. Она скрестила ноги, словно задумавшись. Должно быть, женщина вылетела из автомобиля всего несколько мгновений назад.

Все это мой взгляд зафиксировал в течение одной секунды. Люди уже начали выбегать из своих авто и собираться у места аварии, поэтому я пошел к своей машине, чувствуя некоторое облегчение от того, что не придется одному решать проблему. И тут же мне в голову пришла неприятная мысль: а нельзя ли мое чувство облегчения в данной ситуации расценить как проявление 8 пункта – «Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим».

Я взглянул в зеркало заднего обзора на добрых самаритян, бросившихся к опрокинувшейся машине, и поехал дальше.

– Джон, – окликнул меня Боб.

– Мм‑м?.. – ответил я.

– Как вы ведете машину?

– А что такое?

– Вы петляете по всей дороге.

– Неужели?..

Некоторое время мы ехали молча, потом я сказал:

– Это из‑за аварии.

Мне было приятно сознавать, что случившееся и на меня произвело хоть какое‑то воздействие.

Боб пояснил, что мое состояние вызвано тем, что миндалевидная железа и центральная нервная система посылают друг другу сигналы страха и стресса.

– Да, конечно, – согласился я. – Даже чувствую их. Они очень резкие и болезненные.

– А ведь миндалевидные железы психопатов, – продолжал Боб, – едва ли как‑то отреагировали бы на картину аварии.

– Ну, в таком случае я нечто прямо противоположное психопату. Моя миндалевидная железа и центральная нервная система обмениваются слишком большим количеством сигналов.

– Сосредоточьтесь, пожалуйста, на дороге, – перебил меня Боб.

– Мне ведь захотелось пойти на ваш семинар, – сказал я, – из‑за парня по имени Тони. В настоящее время он находится в Бродмуре. Он заявляет, что у него безосновательно диагностируют психопатию, и надеется, что я устрою в СМИ кампанию по его освобождению. Признаться, Тони мне вполне симпатичен. Но сказать с уверенностью, есть у него психопатия или нет, я не могу…

Создавалось впечатление, что Хейр меня не слушает, как будто авария заставила его задуматься о чем‑то своем.

– Мне не стоило ограничивать свои исследования только тюрьмами. Надо было заняться и биржами, – пробормотал он себе под нос.

Я взглянул на Боба.

– В самом деле?

Он кивнул.

– Однако вряд ли биржевые психопаты могут оказаться столь же опасными, как психопаты – серийные убийцы, – заметил я.

– Серийные убийцы приносят беду в отдельные семьи, – пожал плечами Хейр. – Психопаты в экономике, политике, религии разрушают целые общества и государства.

В этом, решительно заявил Боб, и скрывается разгадка вековой тайны человечества, а именно: почему мир настолько несправедлив? Откуда берутся чудовищное экономическое неравенство, варварские войны, повседневная служебная и бытовая жестокость? Ответ один – психопатия. Часть мозга, которая функционирует неправильно. Вы едете на эскалаторе и смотрите на людей, едущих на другом эскалаторе навстречу вам. Если бы вы могли прочитать их мысли, то поняли бы, что все мы разные. Мы вовсе не такие уж хорошие люди, а некоторые из нас вообще психопаты. И именно психопаты виновны в том, что наше общество такое несправедливое и жестокое. Они подобны камням, брошенным в спокойный пруд.

Не только Боб полагал, что огромное число психопатов можно обнаружить на самых высоких ступенях общественной лестницы. После того как Эсси Вайдинг впервые упомянула в разговоре со мной об этой теории, я беседовал со многими психологами, и все они в один голос говорили то же самое. Среди них была Марта Стаут из медицинского факультета в Гарварде, автор книги «Ваш сосед – социопат». (У читателя может возникнуть вопрос, какая разница между психопатом и социопатом, и я отвечу: разницы нет. Психологи и психиатры во всем мире склонны использовать разные термины для одного и того же понятия.) Так вот, она сказала мне, что социопаты – повсюду. Вы обедаете, к примеру, в многолюдном ресторане, и вас со всех сторон окружают социопаты. Можете не сомневаться, что их полно и у вас на работе. – Социопаты в целом производят гораздо более приятное впечатление, чем обычные люди, – заметила Марта. – Собственной душевной теплотой они не обладают, но очень хорошо изучили эмоции окружающих и великолепно их имитируют. Они из тех, кому нравится заставлять других людей прыгать, а потом понаблюдать, как они это делают. Многие социопаты вступают в брак только ради того, чтобы выглядеть нормальными, но в семейной жизни демонстрируют откровенное равнодушие и холодность к супругу.

– Не знаю, сколько человек прочитает мою книгу, – сказал я. – Может быть, тысяч сто, а это означает, что примерно тысяча из них окажется психопатами. Впрочем, возможно, их будет даже больше, если исходить из того, что психопаты любят читать книги о психопатах. Какую мысль они должны почерпнуть из моей книги? Не мешайте жить другим людям?

– Хорошо, если так, – ответила Марта. – Но вряд ли они смогут контролировать свою агрессивность. Ведь они, как правило, думают: «Она лжет, когда говорит, что существует совесть». Или: «Этого несчастного сдерживает совесть. Надо бы научить его быть, как я».

– А что, если мою книгу прочитает жена психопата? – спросил я. – Как следует поступить ей? Уйти от него?

– Да, – ответила Стаут. – Мне бы хотелось сказать: да, ей лучше уйти от него. Невозможно ранить чувства человека, у которого их нет в принципе. – Она сделала паузу. – Социопаты любят власть. Они любят побеждать. Если у человека отнять любовь и доброту, у него не останется ничего, кроме стремления к победе любой ценой.

– Это означает, что основное их количество находится на самом верху общественной пирамиды? – предположил я.

– Абсолютно верно, – согласилась Марта. – Чем выше вы поднимаетесь по общественной лестнице, тем большее число социопатов там находите.

– Значит, войны, социальная несправедливость, различные формы эксплуатации – результат деятельности ничтожного процента населения на самом верху – людей, страдающих психической патологией? – спросил я. Это было похоже на волновой эффект от книги Петера Нордлунда, но в гигантском масштабе.

– Думаю, многое из того, что вы перечислили, действительно связано с психопатией, – ответила Стаут.

– Страшно представить, – заметил я, – что девяносто девять процентов человечества даже не подозревает о том, что их судьбой распоряжается жалкая горстка психопатов.

– Да, действительно страшно, – согласилась Марта. – И редко кто решается себе это представить. Ведь нам с самого раннего детства внушают, что у каждого человека есть совесть.

В конце нашей беседы она обратилась к тебе, читатель, и сказала, что если ты забеспокоился и начал выискивать у себя черты психопата, ты можешь не волноваться. Твое беспокойство означает, что ты не психопат.

Практически все профессионалы‑психиатры описывают психопатов одинаково: они бесчеловечны, безнравственны, безжалостны, прямо‑таки сгусток злобы, нацеленный на то, чтобы нанести наибольший вред обществу. Но распознать психопата может только человек, прошедший специальную диагностическую подготовку. Есть и другой способ – провести обследование на сложном функциональном магнитно‑резонансном томографе. Такой возможностью располагает, к примеру, Адам Перкинс. Адам – исследователь в области клинической неврологии в Институте психиатрии в Южном Лондоне. Я посетил его вскоре после своей встречи с Эсси, так как мне стало известно, что он специализируется на тревожных состояниях. Мне захотелось проверить свою теорию по поводу того, что тревожное состояние – это, с психологической и неврологической точек зрения и с точки зрения особенностей функционирования миндалевидной железы, противоположность психопатии. Я представлял свою миндалевидную железу в образе хаббловской фотографии солнечной бури, а миндалевидную железу психопата – в образе хаббловской же фотографии мертвой планеты, типа Плутона. Адам подтвердил мою теорию, а затем, чтобы продемонстрировать ее правильность, подсоединил ко мне какие‑то провода и поместил меня в упомянутый томограф, а потом без всякого предупреждения включил ток, сильный удар которым я и получил.

– О! – взвыл я. – Очень больно!.. Пожалуйста, уменьшите силу тока. Мне казалось, что электрошок вообще запретили. А какой был уровень?

– Третий, – ответил Перкинс.

– А самый верхний какой?

– Восьмой.

Адам провел со мной несколько тестов, чтобы оценить мой уровень тревожности, и все это время я с подозрением посматривал на кнопку включения электрического импульса, иногда у меня даже возникали непроизвольные спазмы. Когда все закончилось, Перкинс, просмотрев электроэнцефалограмму, подтвердил, что мой уровень тревожности заметно выше среднего.

Ого, подумал я. Мне было неожиданно приятно услышать, что со мной что‑то объективно не в порядке, и я предположил:

– Возможно, с моей стороны, со стороны человека с таким высоким уровнем тревожности, было не слишком удачной идеей начать поиск людей с патологическим ее дефицитом.

Адам кивнул и заметил, что мне нужно быть осторожным. Психопаты действительно очень опасны. И часто психопатами оказываются именно те люди, на которых мы меньше всего можем подумать.

– Работая над диссертацией, – вспомнил он, – я подготовил один личностный опросник и пригласил желающих из студентов принять участие в его апробации. Я развесил объявления; откликнулась одна девушка. Очень молодая, училась на втором курсе. Ей было лет девятнадцать. Она спросила у меня: «Я должна отвечать на вопросы о моем характере?» – «Да», – ответил я. И тогда она заявила: «У меня очень плохой характер. Мне нравится причинять людям боль». Я решил, что она специально меня заводит, и сказал: «Ну что ж, хорошо». И мы начали отвечать на вопросы теста. Когда она смотрела на фотографии расчлененных тел, я по данным сенсоров понял, что от подобных картин она получает удовольствие. Эта девушка сексуально возбуждалась от вида крови и смерти. Все происходило на подсознательном уровне, за какие‑то миллисекунды. Она от всего этого получала настоящее удовольствие.

Я взглянул на Адама. Ему явно было неприятно вспоминать только что описанный случай. Он был тоже очень тревожным человеком и поэтому, по его словам, посвятил свою жизнь изучению связи между тревожностью и мозгом.

– Та студентка сказала мне, что хотела поступить в ВВС Великобритании, потому что только там из всех военных подразделений женщинам разрешают работать с системами вооружений, но ее сразу же раскусили и не взяли. Поэтому в конце концов она поступила на исторический факультет. Ее разновидность психопатии не была связана с характерным манипулятивным мошенничеством. Девушка сообщила мне о своем желании убивать с первой минуты нашего общения, поэтому она вряд ли получила бы высокий балл по шкале ловкости и умения вводить в заблуждение. Но главнейшей сутью психопатии является отсутствие нравственных сдерживающих механизмов. Если у человека отсутствуют такие механизмы и его заводит насилие, очень велик шанс, что из него получится опасный серийный убийца, который не будет испытывать ни малейших угрызений совести. Среди нас есть, конечно, люди, которых заводит мысль о возможности кого‑нибудь убить, но имеющиеся у них сдерживающие нравственные механизмы мешают им реализовать свои фантазии, если только они не пьяны, не одурманены наркотиком или не находятся в состоянии аффекта. Мне представляется, что та девушка принадлежала именно к последней категории, поэтому она и попыталась поступить на службу в ВВС – чтобы получить социально приемлемую возможность удовлетворять свою маниакальную потребность убивать.

– И как же вы поступили? – спросил я. – Вы позвонили в полицию?

– Я оказался в довольно сложном положении, – ответил Перкинс. – Ведь девушка не совершила никаких преступлений. Руки у меня были связаны. В настоящее время не существует законодательных механизмов, которые помогли бы остановить подобных людей.

Адам, Боб и Марта полагали, что психопаты привносят с собой хаос. Студентка, которой запретили убивать социально приемлемым способом, заметил Перкинс, вполне может стать одной из тех медсестер, которых называют «ангелами смерти». Ведь ей просто необходимо кого‑то убивать.

Я подумал, а не приходило ли в голову Адаму и Бобу, что самым логичным решением проблемы психопатий была бы превентивная изоляция психопатов до того, как они совершат какое‑либо преступление?

– И где же та девушка сейчас? – спросил я. – Может быть, мне удастся с ней встретиться и поговорить? Где‑нибудь в многолюдном кафе…

– Мне ничего о ней не известно, – ответил Адам. – И я ничем не могу вам помочь. Участники моих экспериментов записываются под номерами, а не под именами. – Помолчав немного, он добавил: – Можно сказать, что она исчезла.

Перкинс еще раз напомнил мне, что теперь, когда я стал заниматься проблемой психопатии, мне следует быть особенно осторожным. Я ввязался в крайне опасную игру. Теперь никому нельзя доверять. От психопатов можно ожидать чего угодно. И порой среди них попадаются девятнадцатилетние девушки, изучающие историю в Лондонском университете.

– Они повсюду, – подвел итог Адам. – Во всех классах и слоях общества.

* * *

Подъезжая с Бобом Хейром к Кардиффу, я задумался над его теорией о том, что психопатов особенно много среди лидеров экономики и бизнеса, и вспомнил 18 и 12 пункты его опросника. «Склонность к совершению правонарушений в подростковом возрасте» и «Трудности воспитания в детстве».

– Если тот или иной политический деятель или руководитель крупной компании в подростковом возрасте привлекался за злостное хулиганство, это же обязательно должно выйти наружу, появиться в прессе – в конце концов, привести карьеру к краху, – заметил я.

– О, они найдут массу способов скрыть свое прошлое, – отозвался Боб. – И кстати, воспитательные проблемы в детстве вовсе не обязательно говорят о том, что молодой человек совершает какое‑то явное правонарушение. Они могут, например, означать склонность к издевательству над животными. – Хейр немного помолчал. – Но получить доступ к людям такого уровня совсем не просто. С уголовниками гораздо легче. Им нравится общаться с учеными. Это для них хоть какое‑то развлечение посреди монотонных тюремных будней. Но что касается лидеров бизнеса, политиков… – Боб взглянул на меня. – Тут речь идет об очень серьезном деле. Настолько серьезном, что оно может полностью перевернуть представления людей о том мире, в котором они живут…

Внезапно Тони из Бродмура показался мне далеким и абсолютно незначительным. Боб прав: речь идет о чрезвычайно серьезном деле. И мое стремление ввязаться в него перевешивало все опасения и тревоги, бурлившие у меня в душе. Мне предстояло, вооружившись недавно обретенными способностями выявления психопатов, отправиться в самые верхние коридоры власти.

Тото

Где‑то среди бесконечных равнин между Вудстоком и Олбани в сельской части штата Нью‑Йорк расположился зловещего вида особняк в викторианском стиле с обнесенными колючей проволокой бетонными щупальцами, протянувшимися по безлюдным холмам. Здесь находится «Исправительное учреждение Коксэки». Хотя уже была середина мая, лил ледяной дождь. Я шел вдоль периметра страшноватого здания, не зная, что предпринять. Когда я собирался в Бродмур, письма с разрешением пришли за несколько недель до визита, причем с указанием наиболее удобного времени посещения и очень подробным описанием требований к посетителю. Здесь же не было ничего. Никаких объявлений, никакой охраны. По телефону далекий надтреснутый голос произнес без пауз: «даприезжайтевлюбоевремя». Настоящий Дикий Запад с точки зрения правил гостеприимства… И было в этом что‑то пугающее, сбивающее с толку и заставляющее ожидать крайне неприятных неожиданностей.

Кроме меня, среди всей этой жутковатой пустоты был еще только один человек – женщина, дрожавшая от холода под пластиковым навесом. Я подошел к ней, встал рядом и заметил:

– Холодно.

– Здесь всегда холодно, – откликнулась она.

Спустя некоторое время послышалось дребезжание. Автоматические ворота открылись; мы прошли по внешнему металлическому переходу под пологом из колючей проволоки и очутились в темном вестибюле, заполненном охранниками.

– Здравствуйте! – весело приветствовал их я.

– Эй, поглядите‑ка, кто к нам пришел! – крикнул один из них. – Гарри Поттер.

Охранники окружили меня.

– Привет, мистер Весельчак, старый мистер Чудесник, – воскликнул кто‑то.

– Да ладно, вы, шутники! – попытался я отделаться от них.

– Чудесно, чудесно, – не унимались охранники. – И с кем же вы прибыли повидаться?

– С Эммануэлем Констаном, – ответил я.

Услышав это имя, они мгновенно перестали хохотать.

– Он же страшный убийца. На его совести сотни людей, – пробормотал один из охранников и с уважением взглянул на меня.

– А еще он обедал с Биллом Клинтоном, – добавил другой. – Вы что, с ним знакомы?

1997 год. Эммануэль («Тото») Констан стоит на тротуаре одной довольно длинной улицы в жилой части района Квинс в Нью‑Йорке и поглядывает то в одну, то в другую сторону, высматривая меня. Вдали сквозь летнюю дымку и автомобильный смог виднеется панорама Манхэттена, мерцает шпиль Крайслер‑билдинг, высятся башни‑близнецы, но поблизости нет ни внушительных небоскребов, ни элитарных баров, набитых интеллектуалами, а только приземистые одноэтажные забегаловки с фастфудом и пункты видеопроката. В отличие от обитателей этого района, облаченных в тот жаркий день в майки, шорты и бейсболки, Тото Констан был одет в безупречный светло‑серый костюм с шелковым носовым платком в нагрудном кармане. Он был потрясающе элегантен (оглядываясь назад, я нахожу в его элегантности много сходства с тем впечатлением, которое при нашей первой встрече произвел на меня несколько лет спустя Тони в Бродмуре).

Я остановил машину и вышел.

– Добро пожаловать в Квинс, – сказал он извиняющимся тоном.

Было время в начале 1990‑х годов, когда Тото Констан владел обширным особняком в стиле ар‑деко, с бассейном и фонтанами, в Порт‑о‑Пренс на Гаити. Он был худощав, красив и харизматичен, и его часто видели разгуливающим по городу с «узи» или «магнумом» 357 калибра. Именно в своем особняке он создал FRAPH – военизированную группировку крайне правого толка, нацеленную на запугивание сторонников изгнанного с Гаити Жана‑Бертрана Аристида – президента левых и демократических убеждений. В те годы было не совсем понятно, кто поддерживает Констана и проплачивает его деятельность. По свидетельству правозащитных групп – таких, как Центр по защите конституционных прав, – члены FRAPH, захватывая сторонника Аристида, могли срезать человеку ножом лицо. Когда группа сочувствующих президенту попыталась укрыться в районе трущоб под названием Сите Солей, туда пришли люди Констана с бензином и все сожгли дотла. Несколько подростков попытались выбраться из горящего района. Люди из FRAPH поймали их и загнали обратно в горящие дома. Тогда погибло не менее пятидесяти человек. Имя Констана ассоциировалось со многими кровавыми злодеяниями, совершенными в то время. В апреле 1994 года, к примеру, люди из FRAPH совершили налет на портовый город Работо, еще один оплот сторонников Аристида. Они арестовывали, избивали, расстреливали, топили в открытых сточных канавах всех жителей, которых им удалось захватить, конфисковывали рыбацкие лодки, чтобы расстреливать людей, пытавшихся уплыть от них в море.

...

«Представители FRAPH при поддержке Гаитянских вооруженных сил совершали ночные облавы на беднейшие районы Порт‑о‑Пренса, Гонаив и других городов. В ходе таких облав они врывались в дома в поисках доказательств продемократической деятельности – например, фотографий Аристида. Всех мужчин, проживающих в доме, обычно хватали и подвергали разнообразным пыткам. Многих из них затем просто убивали. Женщины подвергались коллективному насилию, часто на глазах у оставшихся членов семьи. Возраст задокументированных жертв подобных преступлений колеблется от десяти до восьмидесяти лет. По свидетельству очевидцев, сыновей под дулами автоматов заставляли насиловать собственных матерей».

Центр в защиту справедливости и гласности.

Аристид вернулся к власти в октябре 1994 года, и Тото Констан бежал в Америку, оставив фотографии изуродованных жертв FRAPH на стенах своей резиденции в Порт‑о‑Пренсе. В Нью‑Йорке его арестовали. Власти США объявили о намерении депортировать Тото в Порт‑о‑Пренс, где он смог бы предстать перед судом по обвинению в преступлениях против человечности. На Гаити все ликовали. В ожидании обещанного суда три женщины выступили с заявлением, что их изнасиловали люди Констана и бросили, приняв за мертвых. Казалось, его судьба была предрешена.

Однако у Констана оставался один очень существенный козырь. В ходе интервью, которое Тото дал в своей камере для передачи «60 минут» студии Си‑би‑эс, он заявил, что готов назвать имена тех, кто его поддерживал, способствовал созданию FRAPH и затем финансировал его самого и его людей. Это были агенты ЦРУ и военной разведки США.

– Если они признают меня виновным в тех преступлениях, которые мне приписывают, – сказал он проводившему интервью Эду Брэдли, – то им придется признать виновным в них также и ЦРУ.

Не так просто понять, с какой стати ЦРУ решило поддержать антидемократически настроенную банду убийц. Аристид, в прошлом священник, был весьма харизматичным политиком левых взглядов. Возможно, они опасались, что он станет новым Кастро – человеком, который потенциально может угрожать экономическим отношениям США и Гаити.

Как бы то ни было, все сразу поняли, что Констан не шутит. Тото намекнул, что если процесс его экстрадиции будет продолжен, он раскроет самые мрачные секреты американской политики на Гаити. Практически сразу же, 14 июня 1996 года, американские власти освободили его из тюрьмы и дали «зеленую карту», позволяющую работать в США. Однако освобождение состоялось на определенных условиях. Договор из пяти страниц, составленный Министерством юстиции США, Констану вручили на выходе из тюрьмы. Договор предусматривал запрет на какие‑либо интервью СМИ. Тото обязали сразу же вместе с матерью переехать в Квинс. Он не имел права покидать этот район, за исключением одного часа в неделю, когда должен был являться в Службу иммиграции и натурализации США, расположенную на Манхэттене. Сразу же по завершении процедуры регистрации Констан должен был возвращаться в Квинс.

Квинс и стал его тюрьмой.

Дата добавления: 2015-07-12