Глава 28. По моей коже блуждают губы

Шайен

По моей коже блуждают губы. Темно — я думаю. Я знаю, что надо мной одеяло. Рядом со мной твердое тело и этот уникальный запах Кольта.

Кольт.

Ко мне возвращается вечер. Наша ссора, моя паническая атака. Он заботится обо мне. Снова.

Мои мышцы напрягаются. Я отчасти злюсь на него за то, как он себя повел, а отчасти — на себя за то, что нуждаюсь в нем. Я не должна нуждаться в нем или ком-либо еще... хотя, наверно, хорошо на кого-то полагаться? Не знаю, особенно из-за того, что мне не известны его чувства.

У меня в голове мелькают маленькие вспышки. Я ему говорила, что люблю его? Думаю, да. Или, может, я произнесла эти слова только у себя в голове. Мой пульс начинает сходить с ума.

— Моя Маленькая Танцовщица... — шепчет мне на ухо Кольт. Я улыбаюсь этому прозвищу. Его руки проскальзывают под мою футболку, и он водит большими пальцами вверх и вниз по моему животу.

Несмотря на улыбку, я не отвечаю, надеясь, что он подумает, будто я еще сплю. Может, я и не говорила их. Нам нужно поговорить. Я знаю, но у меня в голове столько всего происходит — в наших жизнях, что я даже не знаю, с чего начать. Все, что я знаю, — у меня есть к нему вопросы, но я не уверена, что сама готова отвечать.

— Обычно парни такое говорят, когда их девушки притворяются спящими, потому что не настроены на секс? Обещаю, ты получишь удовольствие.

Его слова заставляют меня захихикать, чего он и добивался. Кто этот человек, и откуда я так хорошо его знаю? Когда это произошло, и как кто-то может быть гораздо важнее, чем ты себе представлял?

Минуту мы оба молчим. Я слышу, как у него в голове будто крутятся колесики, соответствуя ритму моих собственных. Нам нужно обсудить его маму, тюрьму, ссоры и мое возможное полусонное признание. Какого черта все не может быть простым?

— Похоже, вечеринка затихла, — говорю я, думая, что это самая безопасная тема для разговора. В стены больше не долбит музыка.

— Я придурок, — таков ответ Кольта. Да, он такой... и в то же время нет. Его ладонь по-прежнему под моей футболкой, губы прижимаются к моей шее. Мне кажется, что так проще — в нашей темноте, как он сказал. Проще спрятаться и проще для нас очиститься в этом полумраке.

— Да... но я понимаю. Ты просто защищал свою маму.

— Нет. — Кольт перекатывается на спину. Я следую за ним, ложась на бок и обнимая его рукой. Мы полностью одеты, за исключением обуви. — Я вел себя как придурок по отношению к ней. Я защищал себя. Не должно было быть ничего серьезного в том, чтобы сделать ей чертову татуировку.

— Почему...

— Потому что это конец. — Его рука сжимается, ногти впиваются в мою кожу. Не могу удержаться, чтобы не подумать, значит ли это, что я тоже что-то для него делаю. Как-то помогаю ему, как и он — мне.

— Мне жаль. — Порой слова так нелепы. По сути они ничего не значат, но кроме них у меня ничего нет. — Ты должен знать, что она сделала это, потому что любит тебя. И не смотря ни на что, она знает, как сильно ты ее любишь.

Снова молчание. Его рука слегка расслабилась, большой палец снова движется. С каждым скольжением я чувствую себя ближе к нему, что не имеет смысла, но это правда.

— Мне нужно было это компенсировать ей... У меня просто в голове был такой бардак. У нас состоялся этот безумный разговор, а потом я просто мотался, где попало. Затем меня остановили. Обыскали. Отвезли в тюрьму. Поэтому ты позаботилась о ней в то время, как я был заперт. Я чувствовал себя дерьмом и сорвался на тебе.

Его слова поражают меня. Да, Кольт всегда честен. Он ничего не утаивает, но обычно, именно когда ведет себя как придурок, он не откровенничает. Я не ожидала услышать от него эти слова. Не знаю, что и думать о них. Я лишь знаю, что от них у меня будто сердце расширилось. Они, как кровь, накачали этот важный орган жизнью, потому что я знаю, что дело во мне. Ему комфортно обнажаться передо мной.

— Ты через многое проходишь.

— Фиговое оправдание. Не люблю оправдываться. Что я сказал тебе в тот первый вечер? Ты сказала, что твоя мама бросила тебя, а я ответил «Ну и что?». Так оно и есть, и я должен это знать. — Его голос звучит так твердо. Он напряжен, но в то же время кажется, будто он принял решение и теперь знает, что ничего не поделать, только смириться.

В этом я ему завидую. Я знаю, как отношусь к нему, но переживаю, пытаясь выяснить, сказала ли я эти слова вслух и слышал ли он. Я не могу спать из-за кошмаров. Я знаю, что мамы нет, но не могу с этим справиться.

— Не позволяй этому добраться до твоей головы, ты сильнее, чем думаешь.

— Как и ты, Маленькая Танцовщица. — Кольт взмахивает рукой и скидывает с нас одеяло. — Под ним чертовски жарко.

Я думаю, что с легкостью переживу смену темы разговора, но так же быстро, как исчезло одеяло, он тянет меня к себе, и я оказываюсь на нем сверху.

— Что с тобой произошло? — Он смотрит на меня, а я — на него. Я лишь вижу его слабые очертания в пробивающемся из окна свете.

Кольт убирает прядь моих волос за ухо. Такое характерно для парня. А не для того, кто спит с тобой ради развлечения. Меня это одновременно и пугает, и возбуждает. Может, он чувствует то же самое...

Страх одерживает победу.

— Этот парень разозлился на меня и выбесил меня саму.

— Будь со мной настоящей.

Он серьезнее, чем я когда-либо видела. У меня перехватывает дыхание.

— Я думала, это игра, — напоминаю я.

— Больше нет, и ты это знаешь. В моей жизни полнейший бардак. И это единственное, что является настоящим.

Я вздыхаю. Именно это я и хочу услышать. То, что мне нужно услышать. То, что я чувствую в своем каждом биении израненного сердца.

— Я устал бежать. — Кольт касается моих волос. — Я хочу хоть что-то, что не разрушено... что не испоганено и не умирает. Мамина жизнь всегда была разрушена. Ее мать была наркоманкой и жила на системе. Мой старик был придурком и наркоманом. Только это реально. Не уходи от меня, Моя Маленькая Танцовщица.

Каждое его слово питает мое сердце — такое большое и полное, что мне кажется, оно может взорваться. Или это просто правильное давление.

— Я никуда не ухожу, — говорю я ему. Мне кажется, уголки его губ дергаются вверх в сексуальной улыбке с ямочками. — С тобой я более настоящая, чем была с кем-либо в своей жизни.

И это правда. Как долго я была с Грегори, а он даже не знал о панике? Тетя Лили знала, но я все время как можно лучше это маскировала. Даже с врачами.

Только Кольт видел меня в самом моем худшем состоянии, но он по-прежнему здесь. Хочет еще больше тьмы из моего прошлого. Глядя на его затененные очертания подо мной, я осознаю, что хочу с ним ею поделиться. Что я впервые, возможно, готова признать, что мне нужен кто-то, кто мог бы помочь мне выйти на свет.

Я кладу голову ему на грудь. Чувствую под своей щекой стук его сердца. Как бы мне хотелось, чтобы мы были настолько же физически обнажены, как и эмоционально.

Одна рука Кольта скользит под мою футболку, дразня чувствительную кожу на пояснице, пока другая проводит по волосам. Я снова поражена тем, как мы близки. Я гадаю, понимает ли он, как много сейчас мне дает.

— Моя мама была самой младшей... испорченной и упрямой. Она ввязывалась во множество неприятностей, а мои бабушка с дедушкой все время ей в этом потворствовали. Она так и продолжала и, по словам моей тети, убежала с парнем, когда ей было восемнадцать. Она еще не закончила среднюю школу. Конечно, она забеременела мною, поэтому долго это не продлилось. Она вернулась домой, но желание веселиться было слишком велико, так что она снова ушла, забрав меня с собой.

— На самом деле, я не помню своих бабушку с дедушкой. Когда они погибли в автомобильной аварии, я догадалась, что ей стало хуже. Тетя Лили говорит, что они не знали, где мы находились большую часть времени, а потом мама появилась со мной. Она оставила меня с ними на несколько дней, вернулась и снова меня забрала.

Ненавижу, как звучит эта история. То, как она изображает ее. Не знаю, хорошо это или нет.

— Хотя она была веселой. Она все время меня смешила.

Кольт такой тихий, что, если бы не его безостановочно движущиеся руки, я бы подумала, что он уснул. Я благодарна за молчание. Не знаю, смогла бы я продолжить, если бы он меня перебил.

— Короче говоря, ей все равно нравилось тусоваться, и она приводила меня с собой. На одной из вечеринок она ушла — наверно, с парнем или еще с кем-то. Она сказала мне оставаться в комнате.

Я утыкаюсь в него, надеясь, что его сердце у моей щеки наполнит меня силой.

— Было темно... так темно, и тут вошли эти мужчина с женщиной. Они смеялись и целовались. В доме громко звучала музыка. Я попыталась спрятаться, но они включили свет и увидели меня. Они засмеялись, и я убежала.

Я напрягаюсь, знакомая волна паники накрывает меня.

— Я тебя понял. — Кольт сжимает меня. Я никогда не была так близка ни к одному человеческому существу, как в данный момент.

— Было людно... очень людно и громко. Из-за музыки я ничего не слышала. Я всего лишь хотела найти маму. Я протискивалась между людьми. Они проливали на меня пиво и сбивали с ног, но я не могла ее найти. Она потерялась.

Я сделала несколько глубоких вздохов.

— Я наткнулась на задний двор и, наконец, наконец, смогла слышать. Музыка звучала на заднем фоне, но я все равно не могла ее найти. Я начала плакать. Вот тогда меня нашел какой-то парень... он был большим, с большой неопрятной бородой, никогда ее не забуду.

Кольт выругался. Я никогда не слышала его голос таким строгим.

— Он сделал тебе больно?

Я чувствую, как он с трудом сглатывает, его живот — под моей щекой.

Скатываются несколько слезинок.

— Почти, — шепчу я.

Я помогу найти твою маму.

— Он сказал, что поможет мне найти ее. Сначала он схватил меня, и я испугалась, но потом он сказал, что знает, где она, и я пошла с ним. Я не знала. Клянусь Богом, я не знала, Кольт.

Теперь я плачу сильнее. Слезы текут, моча его футболку. Руки Кольта вокруг меня напрягаются. Он успокаивает меня и целует в макушку.

— Тебе не нужно больше ничего говорить, малышка. Боже, мне так жаль. Так чертовски жаль, что я спросил.

Я мотаю головой, потому что теперь мне нужно выговориться. Мне нужно рассказать об этом впервые в своей жизни.

— Мы находились в старом захудалом районе. Дом по соседству пустовал, и он привел меня к нему. Я помню, что у меня так сильно колотилось сердце. Не думаю, что оно когда-нибудь так стучало, но я лишь хотела к маме. Мне хотелось найти ее и пойти домой, где мы могли смеяться, и все было бы по-прежнему.

— Как только за мной закрылась дверь, он толкнул меня к стене. Я ударилась головой и упала. Я помню, что замерзла. Я знала, что мне нужно встать и что-то сделать. Бежать, но я не могла себя заставить.

— Он наклонился.

Пожалуйста. Пожалуйста, перестань.

— Его борода царапнула мое лицо. От его дыхания меня затошнило.

Кольт настолько тих, что я даже не знаю, дышит ли он еще. Он крепко до боли меня обнимает, но мне это нужно.

— Сколько тебе было?

— Семь.

Он снова ругается.

— Его руки оказались на моих брюках, Кольт. Они расстегивали пуговицу и молнию. Я пыталась пнуть его, но он ударил меня. Он снова принялся за мои брюки.

Боже, это трудно. Так, так трудно.

— Настолько близко я была к... Но кто-то вошел. Он отвлекся. Я, наконец, заставила себя побежать. Всю дорогу домой среди ночи я бежала, а она осталась там. Она забыла обо мне и оставила. Как она могла забыть обо мне?

Кольт садится, держа меня на коленях. Мои руки обхватывают его за шею, и я плачу. Я плачу из-за той маленькой девочки, которая научилась в ту ночь ни на кого не полагаться. Из-за той, которая не хотела, чтобы мама оставляла меня, когда привезла к тете Лили. Из-за той, которая чувствовала себя брошенной. Которая никогда не впускала Лили. Или Грегори. Которая скрыла панику от врачей, потому что я думала, что если сделаю себя идеальной, то люди, которых я люблю, меня не бросят.

Которая попросила Кольта стать моим ненастоящим парнем, чтобы просто доказать Грегори, что я в нем не нуждаюсь.

Я плачу из-за того человека, которым являюсь сейчас. Который не знает, должна ли я ненавидеть свою маму за то, что она оставила меня. На самом ли деле, она бросила меня или это я ее вынудила.

— Ты не должна справляться с этим сама. Позволь мне взять на себя часть этого бремени, малышка.

Но у него уже и так хватает.

— У тебя свои проблемы.

— Мы их разделим друг с другом.

Моя ладонь сжимается в его волосах, и я продолжаю плакать. Кольт не отстраняется. Не торопит меня. Просто обнимает, как уже делал много раз до этого.

В конце концов, спустя почти целую вечность, мои слезы прекращаются.

Должно быть, уже раннее утро, потому что встает солнце, небольшие полоски света прорезаются сквозь жалюзи на окне.

Я смотрю на Кольта. У него красные глаза. От недосыпа или чего-то еще. Не знаю. Его ладонь накрывает мою щеку.

— Ты в порядке? — наконец, спрашивает он. Мы близки. Так близки, что я сижу у него на коленях.

— Да... спасибо.

— У меня чертовски хорошо получается роль парня. Кто бы подумал?

Парень. Мне нравится, как это звучит. Я одариваю его легкой улыбкой, потому что это все, на что я способна. Хотя я ценю попытку.

Внезапно он мне нужен больше, чем глоток воздуха. Почувствовать его так, как я никогда никого не чувствовала. Да, мы делали это и раньше. Я делала это и раньше. Но сейчас будет по-другому.

— Пожалуйста... — Я пытаюсь прижаться к нему ближе. Забраться внутрь него. — Ты мне нужен.

— Шай...

— Нет. Не делай этого. Все хорошо. Ничего не изменилось.

Мы оба знаем, что это ложь. Изменилось все, но не так, как он думает.

— Я люблю тебя, — снова говорю я, но на этот раз не во сне и контролируя свои слова.

Он нежно прижимается ко мне губами.

— Я тоже...

Я слегка вздыхаю, шокированная тем, что он сказал. Нет, он не использовал слово «люблю», но это близко.

— Я тоже тебе это сказал. — Похоже, он читает мои мысли.

— Я не слышала.

Когда он встает, я хныкаю, думая, что он уходит. Кольт манит меня пальцем.

— Иди ко мне, Маленькая Танцовщица.

Мое сердце безумно колотится в груди. Жар заливает тело. Я смотрю на него.

И встаю.

Дата добавления: 2015-07-11