Глава тринадцатая. Амджад остановился у отеля «Кроунер» и сказал Эстелле

Амджад остановился у отеля «Кроунер» и сказал Эстелле, что она наверняка найдет здесь Майкла Кросса. Эстелла попросила его подождать: если Майкл там, она выйдет и заплатит.

— Не обижайся, — ответил Амджад, — я тебе верю, но… — Он не хотел торчать здесь без дела, не сегодня, когда вокруг творятся непонятные вещи. — Майкл Кросс точно там, не беспокойся.

Эстелла постояла за «ниссаном» Амджада, глядя на юнцов в вязаных шапочках‑"петушках" и дутых куртках, раскатывавших вверх‑вниз по дороге на горных велосипедах. Каждый раз, когда кто‑то вылезал из такси, они небрежно‑внимательно оглядывали пассажира — их работа требовала знать клиентуру в лицо — и продолжали с видом полного безразличия к миру крутить педали, медленно и плавно привставая на сиденьях и зорко следя за улицей. Они напоминали каких‑то фантастических птиц, отказавшихся от крыльев ради колес. Черные шапочки, как гребешки, трепыхались на ветру.

Эстелла заплатила, поблагодарила Амджада — увидимся — и вошла через боковую дверь, вход указал ей Амджад. Приторно сладкий запах травки висел под потолком бассейна. Дождавшись, пока глаза привыкнут к тяжелой духоте, Эстелла быстро зашагала вперед.

Ей не пришлось долго искать Майкла Кросса. Она заметила его у одного из столов в глубине зала. Вдоль трех стен по периметру тянулась встроенная полка, на которой пловцы оставляли стаканы со спиртным. Майкл стоял расслабленно, упираясь локтями в эту самую полку и слегка расставив ноги, но Эстелла видела, что он готов в любую секунду распрямиться, как пружина, и рвануть с низкого старта на короткую дистанцию. Последние годы он явно держал себя в форме, а в остальном мало изменился. Может, появилось чуть больше морщин, но они свидетельствовали не о старости, а всего лишь о нажитом опыте. Новыми в его облике были амулеты‑страшилки, — впрочем, Майкл Кросс всегда питал слабость к моде. Его короткие волосы были заплетены в косички, плотно прилегавшие к голове на макушке, откуда свисали хвостом кометы, словно Майкл включился в мультипликационную сверхскоростную гонку. Он буквально сочился энергией, даже расслабленно стоя у стенки бассейна.

Какой‑то белый парень опередил Эстеллу и первым подошел к Кроссу. Она слышала, как он попросил у Майкла «восьмушку». Майкл нагнулся, вытащил из‑под полки нож, достал из кармана черный спрессованный брусочек[25], отрезал с одного конца узкую полоску и, подмигнув, подтолкнул покупателю. Положив в карман банкноту, Майкл протянул парню несколько монет сдачи, благодарно кивнул и тут заметил Эстеллу. Она с трудом удерживалась от смеха, глядя, как невозмутимо он управляется с делами.

— Куда это ты собралась, милая? Не прогуляться ли нам вместе?

У Майкла Кросса была ленивая усмешка, открывающая ослепительно белую полоску зубов между пухлыми пурпурными губами. Не зубы, а мечта ортодонта.

— Хочу сказать — ты просто прелесть! Ты могла бы осветить этот зал, как лампочка в тысячу свечей. Так позволь мне снабдить энергией эту лампочку.

— Не стоит, Майкл, — засмеялась Эстелла. — Ты для меня слишком стар.

Его глаза, сиявшие, как прозрачный бульон «Боврил», прищурились. Ухмылка стала беспокойной. Эстелла наслаждалась театральной паузой. Майкл мучился, пытаясь понять, что к чему, но внешне оставался совершенно спокойным, вызывая у нее восхищение. Он так и не смог вспомнить, кто она.

— Разве мы знакомы? Если бы я имел такое удовольствие, не забыл бы тебя, за свою память я ручаюсь, — наконец произнес Майкл.

— Эстелла Сантос.

Майкл выпрямился и шагнул ей навстречу. Его рукопожатие было спокойно‑нейтральным.

— Очень жаль, но я не знаю, кто ты, сестра.

— Знаешь, Майкл, — пролепетала Эстелла сладким голоском и тут же понизила голос до гнусавого гудения. — Не верю, ты притворяешься, ну же, придурок!

Секунда — и он узнал ее:

— Пол! Что, черт подери, с тобой сделали?

И вот они уже сидят в баре, выпивая в тишине просторного зала и беседуя. Эстелла рассказала, что работает на одного бизнесмена в Штатах. Майкл кивнул — да? А вот он занимается тем и этим — как говорится, для соблюдения приличий. Его что‑то смущает, заметила Эстелла.

— Ты собираешься избавиться от этого голоса? — решился наконец Майкл.

— Он тебя расстраивает? — подсказала Эстелла.

— Вообще‑то напрягает, ты права.

— Ладно, этот тебе понравится больше, — произнесла она с мелодичным южноамериканским выговором, приправленным манчестерским акцентом. Ей понравилось, что Майкл мгновенно утратил невозмутимость: Эстелла могла бы поклясться, что его глаза полыхнули огнем.

— Я слышала, все твои парни в тюрьме, — сменила она тему.

Майкл снова выказал кармическое владение собой, замурлыкав, как сладкоголосая электрогитара:

— Это правда, «Вестерн юнион» вышел из бизнеса. Братьям навесили по полной. К тому времени, как они освободятся, все мы будем слишком стары, чтобы заниматься этим дерьмом. А я в порядке. Знаешь, когда я иду по кварталу, молодые парни подходят ко мне и говорят, что я ПеГе — первый гангстер. Но я покончил со всем этим, приторговываю по мелочи. И стараюсь проще смотреть на вещи. Скоро начну играть в домино и попивать ром.

— Ты же отсидел срок! — напомнила Эстелла. Майкл пожал плечами: ну да, это был полный бред.

— Черт! Я до сих пор не верю. Меня замели как футбольного хулигана. И случилось это, если хочешь знать, в восемьдесят восьмом.

— Тебе не кажется, что ты давно перерос такие игры?

— Вот именно! Да я сто лет не появлялся на этой мусорной свалке. В газетах тогда писали, что надо принять крутые меры против хулиганства на футболе, мол, оно приобрело угрожающие размеры — по словам газетчиков. Футбольные клубы поклялись приструнить немногочисленное неистовое меньшинство своих фанатов, а правительство грозило навалиться всей тяжестью нового дерьма своего правосудия. Мне вся эта показуха была по барабану, я совсем не собирался ни во что влезать. Хотел посмотреть матч — и только. «Сити» играл с «Эвертоном». Еще и мяч не ввели в игру, а на трибуне «Эвертона» уже запели — наверху и на стоячих местах. Когда идет матч, ничего не замечаешь. Они пели все время, и ты начинаешь петь еще громче, чтобы заглушить их. Чего я не понял, поскольку не ждал подвоха, так это что на меня положат глаз легавые. Может, они думали, раз половина болельщиков «Эвертона» расисты, — значит, обязательно появится какой‑нибудь черный и начнет устраивать беспорядки.

Майкл сделал паузу. Эстелла ощутила гнев за невозмутимым выражением его лица, но вспышка быстро угасла.

— Когда мы уходили со стадиона, копы отделили нас от фанатов «Эвертона». Мы видели этих парней, они выбрасывали вверх пальцы в знак победы и кричали «Ниггеры!». Мы хорошенько пуганули их. Потом кто‑то прорвался через полицейское оцепление — и даже не черный. Тут мы кинулись вперед и поколотили нескольких парней. А на следующий день я вижу себя на первой полосе «Манчестер ивнинг ньюс», и под снимком подпись — «Отъявленный хулиган». Меня сняли на видео еще на стадионе, как раз когда я пел на трибуне. Они поймали подходящий момент — я был похож на животное, готовое разорвать любого на куски, но я‑то знал, что всего лишь пел. Копы присягнули, что я был среди тех, кто устроил беспорядки после матча. Потом легавые представили доказательства, что именно я организовывал все буйства на «Мейн‑роуд» в последние пятнадцать лет. Они сказали, что я известен на «Киппаксе» как Черный Наполеон. Ну, и всякое такое дерьмо, сама знаешь. Им надо было в назидание другим наказать кого‑нибудь вроде меня. Я даже не поверил, что дали мне всего три года, думал, поджарят мои яйца и подвесят над стадионом.

— Вот сволочи!

— Это точно.

— Как же я ненавидела тюрьму! — призналась Эстелла. — Потому и умоляла тебя вытащить меня оттуда.

Майкл кивнул — да, он помог ей выйти.

— А я какое‑то время не верил, что так долго не вернусь домой, никак не мог смириться с этим. Знаешь, любой человек всегда думает, что в конце концов не выдержит и сломается. Но эти два года…

Майкл выразительно пожал плечами, и Эстелла догадалась, что он хотел сказать — два потерянных года.

— Честно говоря, мне повезло: часть срока я провел в Стрейнджвейсе — по крайней мере остался в Манчестере, там, где жила моя семья. Но после бунта очутился в Шотландии.

Эстелла ухватилась за слова Майкла о семье:

— Ты что, сделал парочку малышей?

— Побольше. Теперь у меня четыре сына и две дочери — от трех разных женщин. На одной из них я женился. Вот так‑то.

Майкл снова пожал плечами, но на сей раз Эстелла не поняла, что он имел в виду.

— Все они живут здесь. Я могу открыть бумажник и показать тебе их фотографии — когда они были совсем малышами, и школьные, все хороши. А теперь мои сыновья — бандиты. Сам‑то я в порядке. А вот они, если не оставят эту дерьмовую жизнь, кончат тем, что их пристрелит на улице какой‑нибудь юнец на горном велосипеде.

Теперь Эстелла поняла смысл его последнего жеста.

— Я надеялась, — она решила перейти к делу, — что ты все так же любишь оружие, потому что мне очень нужна пушка. Но если не можешь помочь, буду признательна за какое‑нибудь жилье. У меня такое чувство, что копы караулят у дверей моей квартиры.

Майкл слегка поджал губы, словно хотел сказать: валишь неприятности на мою голову? Однако без каких‑либо упреков встал и пошел к стойке бара.

«Кроунер» был как бы поделен надвое, но бар здесь имелся только один. Махнув рукой, Майкл подозвал кого‑то, сделав Эстелле знак подождать.

Через минуту к нему присоединился молодой парень, Майкл что‑то достал из кармана — это мог быть только его товар — и передал парню. Они простились, хлопнув ладонью о ладонь: пока‑пока… Майкл вернулся к Эстелле.

— Клив займется делом. А мы похромаем ко мне домой. Я бы послал тебя куда подальше, но чувствую ответственность за всех, кого вытащил из тюряги. Угощу тебя косячком — вполне приличная травка, недавно достал. И мы поговорим.

Дата добавления: 2015-10-21