Допрос лётчика

На следующий день привели пленного лётчика. Сталин сам хотел посмотреть и послушать, что говорит лётчик. Завели пленного. Это был средних лет немец, худощавый, с глубоко сидящими глазами – в них была тоска и испуг. Сталин махнул рукой: начинайте. Переводчик заговорил по-немецки:
– Что произошло с вашим самолётом? Может быть, вас обстреляли зенитки? Почему самолёт рухнул?
Немец выслушал вопрос и стал говорить:
– Мы летели на Москву бомбить сам город, только Красную площадь и Кремль бомбить было запрещено. На Москву посылалось уже несколько эскадрилий бомбардировщиков, но только один раз мы достигли цели – в самом начале, все последующие попытки были безрезультатны. Разведка докладывала, что самолёты не долетают до Москвы и падают. Командование не понимает, что происходит; на аэродромах усилена охрана, тщательно проверяют каждый самолёт перед вылетом. Они думают, что у русских есть какое-то секретное оружие, может быть лазерное. Теперь летят бомбить Москву только ночью: в темноте будет виден луч лазера.
Переводчик перевёл всё, что сказал лётчик, и повторил вопрос:
– Что случилось, почему ваш самолёт упал? Немец стал рассказывать:
– Мы поднялись с аэродрома, было всё нормально, приборы показывали, что самолёт в полном порядке: горючего полные баки, двигатели работают нормально. Перелетели линию фронта, по нам никто не стрелял, в небе нас охраняли наши истребители. Штурман доложил, что до цели остаётся тридцать пять километров. Небо стало серым – начиналось утро; мы должны были отбомбиться еще в сумерках, а приземлиться на своём аэродроме засветло. И тут началось что-то непонятное: машину качнуло, меня какая-то сила стала поднимать из кресла, но я был пристёгнут ремнём безопасности – если бы не ремни, я бы вылетел из кресла. Мне стало очень страшно. И тут я понял, что двигатели не работают – стояла гробовая тишина. Связь по рации прекратилась. Я подумал, что раз двигатели не работают, значит, мы стоим на месте, но почему не падаем, или мы уже на земле? Мой второй пилот что-то кричал, а я отстегнул ремень, открыл кабину. Дальше всё произошло очень быстро. Я падал. Холодный воздух привёл меня в чувства, я дёрнул за кольцо, парашют раскрылся. Под собой я видел, что на земле горят наши самолёты.
Сталин смотрел на немца немигающими глазами, он понимал, что лётчик не врёт. «Если бы в том месте были наши зенитки, то было бы всё понятно, но зенитных установок там нет. Кто же сбивает немецкие самолёты? Что происходит? Учёные, конструкторы, специалисты уже работают с обломками этих самолётов. Никаких видимых причин найти не могут. Сваливают всё на какие-то мистические силы. Похоже на мистику. Лётчик говорит, что самолёт завис в воздухе, двигатели остановились, и его самого какая-то сила вырывала из кресла. Да, этот лётчик нам очень поможет».
Стали задавать ещё вопросы лётчику. Был такой вопрос:
– Вы говорите, что какая-то сила вас выдавливала из кресла. Что вы чувствовали в это время?
– Как будто сильный поток воздуха, очень сильный, он так стал давить на меня, что казалось, мои внутренности вылезут наружу.
– Но как же вы сумели покинуть кабину самолёта?
– Потом давление прекратилось, и стало как-то легко передвигаться, очень легко. Эти несколько секунд самолёт висел в воздухе, потому что когда я открыл крышку кабины – я не почувствовал потока встречного воздуха. А дальше вы знаете: я стал падать и дёрнул за кольцо.
Может быть, вы слышали какой-то незнакомый шум? Или видели какое-то свечение?
– Никакого шума и свечения не было. У меня сложилось впечатление, – продолжал немец, – что самолёт остановил сильный порыв ветра, именно ветра, но куда он потом исчез – я не знаю.
Вы что, действительно думаете, что огромный двухмоторный самолёт мог остановить ветер?
– Я просто больше ничего не могу предположить.
– Вы говорите, что вам было страшно?
– Да, в самом начале мне было очень страшно, меня охватил просто дикий страх, но быстро это прошло.
– Вы говорите, что самолёт завис в воздухе. Но сам по себе он висеть не мог.
– Сам по себе он висеть не мог, но он висел – это точно. Я открыл люк, и было очень тихо. Если бы самолёт летел, я бы с трудом вылез из кабины: сильный поток встречного воздуха мне бы мешал покинуть самолёт. Или я в то время от пережитого страха ничего не ощущал.
Задавалось ещё много вопросов. Немец подробно отвечал на них, но ничего конкретного он сказать не мог.
«Самое странное, со слов немца получалось, что его самолёт повис в воздухе и висел несколько секунд. Но это невозможно. А если возможно, тогда какая сила могла тяжёлый самолёт держать в воздухе?» – так размышлял Сталин, оставшись один. Он долго ходил по кабинету и рассуждал сам с собой. И вдруг неожиданно для себя он вспомнил слова шаманки, ему их передали текстом на бумаге: «Ваши Рода с Беловодья стремятся помочь вам». И тогда Сталин вспомнил свои молодые годы.

Дата добавления: 2015-10-21