Больше всего на свете я хотел ей верить, но сомневался, что все действительно так просто.

Когда солнце скрылось за горизонтом, я отвез Саванну к дому на пляже. Остановившись, немного не доезжая бунгало, чтобы нас не заметил никто из студентов, я выбрался из машины, помог выйти Саванне и крепко обнял ее. Мы поцеловались, и я прижал ее к себе, с тоской сознавая, что следующий год будет самым длинным в моей жизни. Господи, как я желал повернуть время вспять и вообще не записываться в армию, чтобы иметь возможность располагать собой! Но я был солдатом.

— Мне пора ехать.

Саванна кивнула и всхлипнула. У меня сжалось сердце.

— Я напишу, — обещал я.

— Хорошо, — сказала она, торопливо вытирая слезы и открывая сумку. Вынув ручку и клочок бумаги, Саванна начала торопливо что-то писать. — Это мой домашний адрес и телефон. И электронный адрес тоже.

Я кивнул.

— Запомни, на будущий год я перееду в другое общежитие — адрес сообщу, как только узнаю. Но ты всегда можешь связаться со мной через родителей. Они перешлют мне все твои письма.

— Понял, — сказал я. — Номер моей почты у тебя есть. Даже если я буду где-то с военной миссией, письма ко мне придут, и-мейлы тоже. В армии чертовски хорошо поставлено дело с компьютерами — подключат даже посреди пустыни.

Саванна обхватила себя руками, словно заброшенный ребенок.

— Меня пугает то, что ты солдат, — сказала она. — Это так опасно…

— Со мной все будет в порядке, — заверил я, достал бумажник, сунул записку поглубже во внутреннее отделение и снова раскрыл объятия. Саванна подошла ко мне, и я долго прижимал ее к себе, всем существом впитывая тепло ее тела.

На этот раз она отстранилась первой и, пошарив в сумке, извлекла конверт.

— Я написала это вчера вечером, чтобы тебе было что почитать в самолете. Открой, когда окажешься в воздухе.

Я в последний раз поцеловал ее, сел за руль и завел мотор. Когда машина тронулась, Саванна окликнула меня:

— Передай привет отцу. Скажи, что я, наверное, пару раз навещу его в ближайшие две недели.

Уезжая, я смотрел на Саванну в зеркало заднего вида и едва удерживался, чтобы не повернуть — отец поймет, он знает, как много Саванна для меня значит, и сам предложит мне провести с ней последний вечер, — но продолжал ехать, глядя, как отражение в зеркале становится меньше и меньше, и чувствуя, как мой порыв понемногу слабеет.

Ужин прошел тише обычного. У меня не было сил начинать разговор, даже отец это заметил. Я сидел за столом, а он готовил, но вместо того чтобы сосредоточиться на процессе, папа то и дело поглядывал на меня с немым вопросом. Я изумился, когда отец погасил горелку и подошел ко мне.

Он положил руку мне на спину, ничего не сказав. Однако ничего и не требовалось: я видел — отец понимает, как мне тяжело. Он стоял неподвижно, словно стараясь впитать мою боль и забрать ее себе в надежде сделать своей.

* * *

Утром папа отвез меня в аэропорт, проводил до самого выхода на летное поле и постоял рядом, пока не объявили посадку. На прощание отец протянул руку, но я не удержался и крепко обнял его. Папа весь напрягся, но мне было все равно.

— Пап, я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, Джон.

— Найди хороших монет, ладно? — добавил я. — Я хочу о них послушать.

Дата добавления: 2015-10-21