Глава 8. Отработав ночную смену в гостинице, Ханс-Петер обычно спал почти до полудня

Отработав ночную смену в гостинице, Ханс-Петер обычно спал почти до полудня. Если ночь выдавалась спокойной, ему иногда удавалось вздремнуть на диванчике за занавеской в каморке портье. Ему часто приходило в голову, что он богатый человек – богатый временем.

Время он посвящал прогулкам или чтению. На последней странице обложки американского литературного журнала он как-то раз нашел список важнейших классических произведений в истории литературы и решил, что должен прочесть все эти книги. Там было все, от «Илиады» и «Одиссеи» до «Капитала» Карла Маркса. Большинство книг из списка было невозможно купить даже у букинистов, поэтому он вынужден был ходить в Стокгольмскую городскую библиотеку на проспекте Свеавеген и искать книги там. Именно вынужден. Атмосфера в просторном круглом зале была до странности мрачной, и он никак не мог понять почему. Люди, которые ежедневно имеют дело с книгами, ежедневно сталкиваются с обуреваемыми страстью к печатному слову читателями, могли бы проявлять побольше радушия. Каждый раз, протягивая библиотекарше книгу и читательский билет, он чувствовал себя не в своей тарелке. Как будто одно его присутствие составляло для женщины за стойкой огромную проблему. Лица у библиотекарш были даже кислее, чем у продавщиц в универмаге Бухареста, где он побывал в 80-е, еще до краха Чаушеску.

Проблемы с библиотеками у него тянулись из детства. В свой первый визит он набрал целую кучу книг, но библиотекарша объяснила, что взять можно не больше трех за раз. И стала протягивать ему книги, одну за другой: какую ты не возьмешь, эту или ту, эту или ту? Он до того растерялся, что много лет после этого избегал библиотек. Он попросил маму вернуть взятые им три книги.

Сейчал он читал «Дон Жуана» Байрона в переводе С. В. А. Страндберга. Это была толстая и на удивление полная юмора книга в стихах, которую он нашел у букинистов. Она вышла в издательстве «Фритсе» в 1919-м, на первой странице имелся экслибрис, где было указано, что книга когда-то принадлежала Акселю Хедману.

Подобные сведения пробудили у Ханса-Петера любопытство. Он немедленно стал допытываться, делать запросы, и после долгих поисков ему удалось установить, что Аксель Хедман преподавал латынь и был осужден за убийство своей экономки. Это случилось после выхода книги, несколько лет спустя.

Она, конечно, была не только экономкой, подумал Ханс-Петер. Молодая женщина, как он прочел в давнишней газете, где был напечатан портрет убитой. Пухлые, хорошо очерченные губы, и вообще выглядела она на снимке довольно чувственной. Лектор Хедман в свою защиту утверждал, что женщина использовала его, пыталась украсть его сбережения. Однако суд, по-видимому, не принял это во внимание.

Возможно, лектор Хедман, сидя в тюремной камере на острове Лонгхольмен, читал именно эту книгу? Сам же Ханс-Петер сейчас сидел за стойкой портье, а книга лежала под газетой, которой он накрывал ее, как только кто-то обращался к нему.

Это случалось не часто. Вообще-то постояльцам гостиницы выдавался ключ от входной двери, так что они и сами могли войти. Казалось бы, зачем тогда портье. Только Ульф, владелец гостиницы, считал, что этого мало. Он хотел, чтобы у его заведения был лоск. А в классном заведении полагается ночной портье, утверждал он.

Гостиница называлась «Три розы» и была расположена посередке улицы Дроттнингатан. Десять двухместных номеров и столько же одноместных. Без особых претензий: раковина в комнате, душ и туалет в коридоре. Многие постояльцы жили здесь подолгу, а в одной комнате, кажется, навсегда поселился пятидесятилетний мужчина.

Ульф не возражал.

– Ладно, пусть. Платит аккуратно, ведет себя прилично. Хочет жить в центре, но не обременять себя недвижимостью.

Иногда появлялись пары среднего возраста, явно неженатые. Ханс-Петер научился распознавать их по некоторым признакам. Они платили вперед, а около полуночи, чаще всего вместе, покидали гостиницу и тогда держались уже иначе, глаза у них блестели, голоса звучали мягко.

– Мы только немного погуляем, – говорил в таких случаях мужчина, кладя ключ на стойку.

Но они не возвращались. Во всяком случае, не в эту ночь.

Ульфу принадлежало несколько гостиниц. Время от времени он приглашал Ханса-Петера выпить, очевидно считая, что на том лежит доля ответственности за бизнес, так как они когда-то были родственниками.

– Вы, книжные черви, – говорил он, имея в виду также и свою сестру, библиотекаршу.

Сам он не очень любил читать.

– Придуманные истории, что в них такого? Люди, которых какой-то хрен взял и выдумал... разве не важнее думать о тех, кто уже реально существует?

– Одно не исключает другого.

– А я вот сомневаюсь. Тебе разве не хочется найти себе другую бабу и попытаться зажить по новой?

Он иногда заходил домой к Хансу-Петеру и дивился на количество книжных полок, поглаживал корешки книг и спрашивал, сколько же их.

– И ты их все прочел?

– Ты каждый раз спрашиваешь.

– Сколько их? Сколько сотен?

– Сотен? Да их больше тысячи.

Они были разными, но хорошо ладили. Ульф тоже был разведен, а как-то раз после развода Ханса-Петера они вместе даже скатались в Лондон, ходили там по пабам, говорили за жизнь.

У него была хорошая работа, а Ульф – хороший начальник. Работа ночного портье вряд ли можно назвать престижной. Но ведь главное – это то, что он сам чувствует и думает.

* * *

В конце января пришли холода. Навалило много снега. Ханс-Петер просыпался около полудня и отправлялся на долгую прогулку. Иногда он подумывал, не завести ли собаку. Боксера, а может, другую симпатичную породу. Проблема заключалась в том, что он не мог брать собаку на работу. Люди имеют привычку страдать аллергией, в гостинице наверняка поубавилось бы постояльцев.

Он вспоминал о собаке, за которой однажды присматривал. Он был тогда еще мальчишкой. Они снимали летний домик в дачном поселке на острове Готланд. Рядом с ними жила пожилая пара, державшая маленькую толстую таксу, похожую на колбасу. Поначалу Ханс-Петер ее боялся. Женщина научила его, как приказать собаке сидеть, протягивая на ладони кусочек песочного торта. Тогда такса подгибала задние лапки и садилась, он видел длинный живот и мелкие светлые соски. Собака не брала торт, пока Ханс-Петер не разрешит. Надо было сказать: «Возьми!» – и тогда такса косовато склоняла голову и быстро хватала кусок сбоку.

Он забыл, как звали собаку, но помнил, что женщина разрешила ему гулять с ней на поводке. Такса проваливалась по самое брюхо в сыпучий песок, скулила и просилась на руки. С ними была Маргарета, тогда еще маленькая, ей было года два-три. Она хватала собаку своими цепкими маленькими ручками, такса иногда даже щелкала зубами, но никогда не кусала девочку. Будто понимала, что Маргарета еще щенок.

Он сидел в своем кресле портье, а на улице клубился снег, было темно, магазины уже закрылись. Если бы у него сейчас была собака, ее звали бы Белла, она бы лежала дома на его кровати и поджидала его. Грела бы ему постель. Ноги у него после ночного дежурства обычно были ледяными. А можно ли собаку так надолго оставлять? Наверное, можно. Хозяину собаки ведь не обязательно вставать среди ночи, чтобы повозиться со своим четвероногим другом или вывести его на прогулку?

Только правильно ли это? А вдруг Белла будет по нему скучать? Вдруг она станет поднимать морду к потолку и выть? Ночь за ночью. К чему это приведет? Может, его даже с квартиры попросят, а ему там так хорошо.

Холл в гостинице был небольшой, но приятный, прямо перед стойкой стоял плетеный гарнитур, на диване и креслах – подушки в крупные цветы. На стеклянном столике лежали несколько номеров разных газет и журналов: «Кулинария», церковная газета под названием «Вестник», «Новости дня» и «Шведские вести». На скамье справа стоял аквариум с рыбками двух видов: черные и прозрачные. Ханс-Петер, кажется, слышал, что черные рыбки называются Черные Молли^[2]. Об этом ему как-то сообщила уборщица, правда, она плохо говорила по-шведски, так что он был не уверен, что правильно ее понял.

За аквариум отвечала уборщица. Она кормила рыбок и каждую неделю откачивала грязь и фекалии пластмассовым шлангом. Она приехала из Греции, ее звали Ариадной.

Естественно, подумал Ханс-Петер, когда столкнулся с ней в первый раз. Как иначе могут звать гречанку, если не Ариадной! Он попытался побеседовать с ней о лабиринте в Кноссосе, но она только прикрывала рот рукой и смеялась. Десны у нее были приметные.

Когда ей не удавалось найти няню, она приводила с собой в гостиницу дочь. Девочка была слепа. Она лежала на диванчике в каморке за стойкой портье. Ханс-Петер всегда знал, что она там побывала, от подушки пахло, а иногда она была влажной и немного липкой. Девочка обычно сосала длинные малиновые карамельки.

Дверь рядом с каморкой вела в кухню. По желанию постояльцев Ханс-Петер мог сделать им на ночь бутерброды с креветками или с сыром и зелеными оливками, которые он разрезал пополам и прикреплял зубочисткой. В его обязанности входило также в два часа ночи обходить коридоры и собирать обувь, которую кто-то мог выставить для чистки. Ульф имел склонность к старомодным традициям. Он тщательно следил за выполнением подобных услуг, а Ханс-Петер особо и не возражал, у него таким образом случался небольшой перерыв в его несколько монотонной службе дежурного. Повесив на руку большую корзину, он ходил по коридорам и собирал башмаки, помечая подошвы мелом – записывал номера комнат. В самую первую ночь, на новой работе, Ханс-Петер решил, что запомнит, какие башмаки из какой комнаты. Это оказалось труднее, чем он думал. Ему пришлось расставлять обувь наугад. Две пары мужских ботинок приземлились не на свое место, но постояльцы не рассердились, отнеслись как к смешному эпизоду, о котором могли рассказать, вернувшись домой.

Этой ночью все номера в гостинице, как обычно, были заняты. Ханс-Петер уселся на свое место и отодвинул газету. Он дошел до седьмой песни в «Дон Жуане» и только собрался начать читать, как отворилась входная дверь, впуская целый сноп снега. Вместе со снегом с улицы проник мужчина, волосы у него намокли и слипшимися прядями расчертили лоб.

– Чем могу быть полезен? – спросил Ханс-Петер.

Мужчина закрыл двери и затопал ногами, стряхивая снег.

Ханс-Петер снова осведомился, чем может быть полезен.

– Я пришел навестить кое-кого из ваших гостей, – сказал мужчина.

По тому, как он говорил, Ханс-Петер догадался, что посетитель пьян.

– Понятно, и как зовут гостя?

– Агнета Линд.

Ханс-Петер полистал журнал регистрации, имя было ему незнакомо, но он и прежде сталкивался с подобной ситуацией, когда законный муж искал свою неверную жену.

– К сожалению, у нас никого нет под этим именем.

– Не ври мне! Я знаю, что она здесь.

Ханс-Петер покачал головой. Следовало проявить особую тактику. Мужчина был высок и массивен, расстегнутое пальто слегка потерто, на шее – золотая цепь с амулетом.

– Она под другим именем зарегистрировалась, наверняка под другим.

– Да, такое возможно.

– Разве вы не обязаны требовать удостоверение личности?

– Нет.

Мужчина буквально раздулся от злости, но тут же отступил на несколько шагов и рухнул на диван. Закрыл лицо руками. Судя по звукам, он плакал.

– Мать твою... если бы ты знал, какое это унижение.

Ужасная ситуация. Что тут можно сказать? Любые слова окажутся фальшивыми. Ханс-Петер выжидал.

Мужчина еще некоторое время плакал, все тише и тише. Наконец поднял голову, лицо у него было распухшее и мокрое.

– Если я ее опишу... сможешь тогда ее узнать?

– Понимаете... мы должны защищать личную свободу наших гостей.

Но посетитель не слушал.

– Ей... тридцать восемь лет, хотя на вид не дашь, все считают, что она выглядит моложе. У нее густые крашеные волосы, рыжие, хотя не везде... а теперь этот мерзавец...

– А зачем вы хотите ее найти?

– Она моя жена, мать твою. Она здесь с любовником, мне, мать твою, ясно, что они здесь, я их накрыл. В записной книжке у нее стояло «Три розы», она никогда особенно смекалистой не была, ведь это же здесь «Три розы»? Так ведь ваша гребаная гостиница называется?

– Да, именно так. Но у нас не такая гостиница!

– Какая – не такая?

– Ну... не гостиница с плохой репутацией.

– И что с того?

– Ладно... но... у нас, во всяком случае, никто с этим именем не живет.

– А любовник... Я знаю, кто он, я его видел, он в очках, в шикарном прикиде, адвокатишка сраный, лежит где-то у вас, мою жену трахает, убью обоих!

Хансу-Петеру выкинуть бы мужика или позвать на помощь. Вот что ему следовало бы сделать.

Но он спросил:

– Кофе хочешь?

Он сделал мужчине бутерброд с креветками и заварил в большом термосе кофе. Мужчина недоверчиво надкусил бутерброд, несколько креветок упало на колени, он громко жевал, бросая быстрые взгляды вокруг. Надеюсь, что Ульф не объявится внезапно, подумал Ханс-Петер. Ульфу такая инициатива не пришлась бы по вкусу. Не очень-то хорошо это выглядит: завалился не пойми кто в гостиницу и устроился тут в холле как у себя дома.

Мужчина, выпив кофе, немного успокоился. Хансу-Петеру хотелось верить, что он скоро уйдет.

– Вкусно! – сказал мужчина и проглотил последний кусочек бутерброда. – Необыкновенно теплый прием, я бы так сказал.

– Спасибо.

– Меня зовут Бьерн. Бьерн Линд.

Хансу-Петеру не было дела до его имени. Он не желал знакомиться с этим человеком. И все же вступил в беседу против своей воли, такое часто с ним случалось, ситуация затягивала его, хотя он и мог бы того избежать.

– Сколько вы женаты? – услышал он собственный голос.

– Да уж пару лет.

– А сейчас между вами, по-видимому, не очень все ладно?

– Я, во всяком случае, считаю, что все в порядке.

– А она?

– Не знаю. Я никогда не слышал, чтобы она прямо так жаловалась.

– А про развод речь не заходила?

– Да ни разу. Но я знаю, что у нее кто-то есть, такое всегда чувствуешь. Говорит, что в кино идет с подругой, а на самом деле...

– А может, она и правда в кино?

– Ни хрена она не в кино!

– Ты кем работаешь?

– У меня свое дело. Фирма по доставке, у меня несколько машин. Она у меня товары развозила, так мы и сошлись.

Одна рыбка всплыла к поверхности и глотнула воздуха. Иногда они всплывали, когда им требовался дополнительный кислород. Ханс-Петер раздумывал, знают ли рыбки, что они изолированы. Они ведь могли видеть сквозь воду и стекло. Когда к ним приближалась Ариадна, они все подплывали к поверхности, понимали, что она принесла корм, они ее узнавали.

– Если твоя жена встречается с другими, может, на это есть причина?

– Какая еще причина?

– Откуда я знаю какая. Но видать, она не очень довольна вашими отношениями. Мне, во всяком случае, так кажется.

– Разве может жизнь всегда быть усыпана розами?

– Нет, конечно.

– Хотя может. В «Трех розах», ха-ха.

Ханс-Петер рассмеялся.

– А ты-то? – спросил мужчина. – Сам-то женат?

– Был.

– Тогда видишь, какое это говеное дело.

– Вижу, – вздохнул Ханс-Петер.

– Это она свалила или ты?

– Никто не свалил. Мы... как бы сказать... переросли друг друга.

– А мы с Агнетой, мы...

– А поговорить не можете? Потому что пока можешь поговорить...

– Смотря что считать разговором.

Мужчина замолчал. Взял газету и стал листать, только для того, чтобы занять руки. Кто-то прошел по коридору и стал подниматься по лестнице. А если среди постояльцев и вправду есть Агнета Линд? А если она сейчас появится с любовником? Ханс-Петер попытался припомнить, кто зарегистрировался сегодня вечером, как они выглядели, была ли среди них женщина с рыжими волосами? Он не помнил такой.

– Ладно. – Бьерн Линд с усилием поднялся. Он казался совершенно трезвым. – Я пошел. Тебе огромное спасибо. Не знаю за что, но спасибо. За бутерброд, прежде всего.

* * *

Ему больше не читалось. Слова сливались и плясали перед глазами. Ханс-Петер помыл чашу и тарелку, сполоснул термос. На него навалилось уныние, хотя он и не мог понять почему. Он хотел, чтобы ночь поскорее закончилась, хотел пойти домой и лечь спать. У него заныли суставы, словно он заболевал.

Дата добавления: 2015-10-16