Читайте также:
|
|
Французский ключ, немного керосина, зубило, молоток и часа полтора времени мне понадобилось, чтобы отвинтить все 12 лемехов; гайки были сплющены, болты стерты.
Но вот лемеха – в мешке, мешок – на спине, и я шагаю босиком по стерне, прямиком в город. Я знаю хорошего мастера, виртуоза по части лемехов: цыгана Александра с цыганской магалы – предместья Сорок. Немного защемило сердце, когда я зашла в его мастерскую... Он уже окончил свой рабочий день. В горне догорали угли.
– Откуда Бог привел тебя, дудука? – удивился он.
– Дедушка Александр! Я знаю, что ты хороший мастер. Ты всегда нятягивал мои лемеха. Выручай и теперь меня! Навари и загартуй эти 12 штук!
– А чьи они? – недоверчиво спросил он. – Если бы и не знал, что у тебя все отобрали, то все равно догадался бы, что не твои! Хозяин их до такого вида не доведет!
– Это с фермы технико-агрономического училища.
– Тьфу на них! У них свои мастера, свои инженеры, большие мастерские... Что за безобразие?! Это не лемеха! От них только «пятки» остались: их не натягивать, а наваривать надо!
– Разумеется! И наварить, и натянуть, и наточить, и закалить...
– Платить кто будет?
– Я!
Он посмотрел на меня недоверчиво.
– А деньги откуда? Тут не меньше чем на 200 рублей.
– Двухсот у меня нет. За всю неделю я заработала 195. Но надо оставить на хлеб себе и маме...
– Эх, горемыка ты!.. Так уж и быть: оставь себе 25 рублей, а я сделаю за 170. Только ты будешь раздувать горн!
И мы принялись за дело.
Цыганский горн с двумя маленькими мехами стоял под открытым небом. Низкая походная наковальня – прямо на земле, а возле нее, стоя на коленях, колдовал старый длиннобородый цыган. Искры улетали в темнеющее вечернее небо; все ярче пылал огонь, все красивее казалось раскаленное железо. Дед Александр выполнял серьезно, как религиозный обряд, свое дело.
Каждый лемех он накалял то до белого цвета, когда наваривал железо, – и тогда от каждого удара его молоточка брызгала, шипя, обильная окалина, – то до вишневого, то до алого. Погружал он их то в воду, то в масло, то в сырую землю, то в роговые стружки.
Что было действительно нужно, а что составляло ритуал, этого я не понимала. У меня онемела спина, затекли ноги и болели руки. Цыганам-то что, они привыкли работать в такой неудобной позе.
Наконец все 12 лемехов – острые, приятно пахнущие окалиной, – были готовы. Расплатившись, я сбегала купить себе полбуханки хлеба. Затем, собрав лемеха в мешок, скорым шагом направилась на ферму.
Я прошла мимо домика старушки Эммы Яковлевны. Где-то там спит моя родная, несчастная мама! Как хочется мне ее обнять! Но я не зайду к ней, пусть думает, что, там, на ферме, я сплю...
Зачем ей знать, что иду босиком по колючкам, морщась от боли в ребре после удара рогом проклятого Урыта, и несу на спине кучу железяк, за которые отдала свой недельный заработок? Она думает, что я куплю себе обувь. Спи, моя птичка, спи, родная! Не знаю, что нас с тобою ждет, но верю: все будет хорошо – правда должна победить! Спи спокойно, мама!
Поздно добралась я до фермы. Вытряхнула из мешка лемеха, легла возле плугов на еще не успевшую остыть землю и уснула...
С первым лучом солнца я принялась за лемеха, и, когда рабочие стали собираться, все было готово: длинные, острые, черно-синие лемеха вытянулись «по шнурочку».
Бодро шла я за плугом. Хотелось не идти, а пританцовывать: лемеха легко и бесшумно резали землю, как масло, волы шагали без напряжения, и широкая черная борозда отбегала назад, блестя срезами.
Хорошо, когда на душе легко. Когда сознаешь, что хорошо сделал свое дело!
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Батрак на ферме | | | Переселение народов |