Субстрофы и суперстрофы

№ 172

Николино житие

В раздробленной нашей доле,
В замерзающем конце
Вспомним, братья, о Николе,
Устроительном отце.
Зарно зыкнет зимний звон,
Замаячат майски свечи,
Расколдуется канон
Для желанной, жданной встречи.
Прибирай, душа, обитель,
Уготовь тесней затворец,
Припадет к тебе святитель,
Мирликийский чудотворец. <...>

<...> Чудотворцы – те же люди,
Правит ими тот же рок.
Мысли все еще о чуде,
Как приходит смертный срок.
И Николин час пробил
(Боже, смилуйся над нами!):
Кто слезу нам осушил,
Мы о том восплачем сами.
Чтобы Западу с Востоком
Съединиться в братской паре,
Пренесен небесным роком
Прах святой из Мир во Бари.

Прославляйся и красуйся,
Славный Бари городок!
Божий сын, Христос Исусе,
Тебя славою облек.
Солнце майское, сияй,
Розовейте, зимни зори,
Вертоградный славим рай
В серафимском лирном хоре.
О Никола, святец зимний,
О Никола, святец вешний,
Простецы, прославим в гимне
Отсвет благости нездешней.

М. Кузмин, 1919/1920

№ 173

Казнь

Туманно утро красное, туманно,
Да все светлей, белее на восходе,
За темными, за синими лесами,
За дымными болотами, лугами...
Вставайте, подымайтесь, псковичи!

Роса дождем легла на пыль,
На крыши изб, на торг пустой,
На золото церковных глав,
На мой помост средь площади...
Точите нож, мочите солью кнут!

Туманно солнце красное, туманно,
Кровавое не светит и не греет
Над мутными, над белыми лесами,
Над росными болотами, лугами...
Орите позвончее, бирючи!

– Давай, мужик, лицо умыть,
Сапог обуть, кафтан надеть,
Веди меня, вали под нож
В единый мах – не то держись:
Зубами всех заем, не оторвут!

И. Бунин, 1915

Поэма «Николино житие» (о чудотворце Николае Мирликийском, родившемся в IV в. в Малой Азии в Мирах Ликийских, а погребенном в Южной Италии в Бари) была написана М. Кузминым голодной зимой 1919—1920 гг. и при жизни поэта не печаталась; мы приводим первую и последние ее строфы. Строфы эти – двенадцатистишия, очень четко членящиеся каждая на три четверостишия, каждое со своим чередованием мужских и женских рифм: АбАб+вГвГ+ДЕДЕ. Отчетливость членения ощутима в значительной степени из-за крушения правила альтернанса (№ 184) – резкого стыка нерифмующих мужских окончаний в 4-й и 5-й строках. В первом четверостишии как бы намечается волна окончаний (самая привычная) – ЖМ...; во втором – она как бы откатывается в обратной последовательности, МЖ...; в третьем – эти два контрастные движения как бы нейтрализуются в единородном ЖЖ... (При желании это можно вообразить себе наглядно, вспомнив, что когда-то поэзия была неразрывна с песней и пляской. Представим себе хоровод, который движется в одну сторону и поет первое четверостишие; потом движется в обратную сторону и поет второе четверостишие; потом, вернувшись в исходное положение, поет третье четверостишие. Именно так пелись и строились строфы в античной лирике и отчасти в народной средневековой – ср. № 186—193. Убедительна ли для вас эта аналогия?)

Если мы выделяем в «Николином житии» не только двенадцатистишные строфы, но и четверостишия внутри каждой строфы, то эти четверостишия тоже имеют право на терминологическое звание. Мы предлагаем для этого термин субстрофа («подстрофа»); в общее употребление он еще не вошел, но потребность в нем, как кажется, имеется. В самом деле, как иначе назвать, например, три четверостишия и двустишие, на которые ощутимо делится онегинская строфа АбАб+ВВгг+ДееД+жж (см. № 171)?

А теперь вообразим, что Кузмин напечатал свою поэму с отбивками не после каждого двенадцатистишия, а после каждого четверостишия. Как мы будем воспринимать эту россыпь четверостиший? Вероятно, сперва запутаемся в разнообразии их рифмовок, потом уловим их последовательность, а потом будем воспринимать их группами по три четверостишия, как задумывал и писал Кузмин: наше сознание будет предчувствовать рифмовку каждого очередного четверостишия («строфическое ожидание», скажем мы по аналогии с «ритмическим» и «рифмическим» ожиданием), и это предчувствие будет подтверждаться. Но как быть с терминами? Разбивкой текста поэт велит нам называть четверостишия «строфами» (пусть «нетождественными», «свободными» – см. № 182); как же мы должны называть столь ощутимые нами однородные трехстрофия? Мы предлагаем для этого термин суперстрофа («сверхстрофа»). В общее употребление он тоже не вошел, но потребность в нем еще более очевидна. Так, античная хоровая лирика, как сказано, писалась именно такими трехстрофиями (каждая строфа выделена отбивкой!) – суперстрофами; и она вызывала подражания. Прочтите внимательно стихотворение Державина «Осень во время осады Очакова», следя за чередованием в ней рифмованных и нерифмованных восьмистиший, и вы найдете в ней такие же трехстрофия – суперстрофы.

Более же простые суперстрофы – двустрофия – встречаются нам на каждом шагу в популярнейшем жанре – песнях. В самом деле, в песне чередуются запев (строфа, куплет) и припев, обычно с другим ритмом, на другой мотив; эти пары «запев – припев» и проходят через всю песню. Литературная имитация такого чередования – например, в отрывке из поэмы Цветаевой «Молодец» (№ 105).

Стихотворение Бунина «Казнь» заведомо никогда не пелось, но народные, в том числе песенные, ассоциации для автора были очень важны, и поэтому оно написано именно такими суперстрофами-двустрофиями: две пары пятистишных строф, и в каждой паре первая – это 5-ст. ямб от начала до конца, а вторая – это 4 строки другого размера [какого? Вопрос нелегкий: сперва присмотритесь, на котором слоге находится ударная константа (№ 60—63), на 6-м или на 8-м, а потом отвечайте] и лишь последняя – опять 5-ст. ямб. Параллелизм образов и синтаксиса между однородными 1-й и 3-й строфами вы, конечно, заметили сами. А заметили ли вы, что в этом, казалось бы, нерифмованном стихотворении последние строки нечетных строф рифмуют между собой и последние строки четных строф тоже?

Нам удалось найти суперстрофу, растянутую даже на целое стихотворение:

№ 174

Дата добавления: 2015-10-16