А. А. Турилов

26 мая 2008 г.

Православная энциклопедия. Т. VIII. М., 2004. С. 208–212.

Византия и Болгария.

Болгарское гос-во было создано в кон. VII в. непосредственно на территории В. и. и на протяжении столетий находилось с ней в теснейшем взаимодействии, многократно переходя от конфронтации к союзническим отношениям и наоборот; более 2 столетий (960–1180-е гг.) болг. земли входили непосредственно в состав В. и. (политическую историю см. в ст. Болгария). Это обстоятельство (вернее, постоянно действующий фактор) определило мн. особенности социально-экономической, политической и культурной жизни страны в эпоху средневековья. Еще до принятия христианства греческий служил офиц. языком дипломатических сношений, на нем преимущественно выполнялись также памятные надписи болг. языческих правителей в VIII–IX вв. (см.: Бешевлиев В. Първобългарски надписи. София, 1979; Каймакамова М. Българска средновековна историопис. София, 1990. С. 89–94): надписи на протоболг. языке выполнены греч. алфавитом. Широкая известность на территории Болгарии греч. письма несомненно явилась одной из причин создания в кон. IX в. на его основе нового слав. алфавита — кириллицы взамен первоначальной глаголицы. Изображения па печатях и медальонах болг. ханов подражают имп. иконографии. После принятия христианства в 60-х гг. IX в. в форме визант. Православия (см. ст. Болгарская Православная Церковь) греч. язык являлся на первых порах в Болгарии (до начала деятельности здесь в 885 учеников святых Кирилла (Константина) и Мефодия) основным языком богослужения, сохранив и позднее заметные (если не господствующие) позиции в церковном пении (см.: Момина М. А. Проблема правки слав. богослужебных гимнографических книг на Руси в XI в. // ТОДРЛ. Л., 1991. Т. 45. С. 201–202). Практика поставления греч. священников на приходы в Болгарии сохранялась по крайней мере до 2-й пол. 90-х гг. IX в., если не позднее. Судя по эпиграфическому материалу (раскопки в монастырском комплексе Равна в сев.-вост. Болгарии) греч. монашество в стране было значительным и в X в. Первые христ. правители Болгарии (кн. Борис, цари Симеон и Петр) состояли в переписке с К-польскими Патриархами. Симеон, во время пребывания заложником в К-поле получил хорошее греч. образование и настолько проникся духом визант. культуры, что современники называли его «полугреком». Став правителем, он попытался военным путем воплотить в жизнь идею «переноса царства» (Translatio imperii) — создания единого гос-ва «болгар и греков» под своей властью. В 919 г. Симеон принимает царский (имп.) титул и провозглашает болг. архиепископа Патриархом. Осуществить эти планы Симеону не удалось, но культурная часть его программы, направленная, в частности, на создание слав. аналога монастырского варианта визант. культуры, трудами болг. книжников была претворена в жизнь (см.: Буланин Д. М. Античные традиции в древнерусской литературе XI–XIV вв. Мюнхен, 1991. С. 264–276), послужив позднее основой и моделью для рус. и серб. лит-р.

Возможно, что косвенным отражением культурно-политической программы Симеона (в т. ч. и для всей позднейшей средневек. истории Болгарии) является практически полное отсутствие в болг. книжности летописных памятников и житий правителей и церковных иерархов (при наличии значительного числа переводных хроник) — вероятно, история страны не мыслилась образованной частью общества в отрыве от истории Византии (или в противопоставлении ей). На это же указывает скорее всего и включение болг. реалий в эсхатологические сочинения и компиляции (см. в ст. Апокалиптика).

В долгое правление сына и преемника Симеона — царя Петра (927–969), женатого на дочери имп. Романа I Лакапина и не унаследовавшего энергии и политических талантов отца, визант. влияние в Болгарии по всей видимости еще более усиливается.

После завоевания имп. Иоанном I Цимисхием Вост. Болгарии (970) регион был подчинен в церковном отношении К-польскому Патриархату; такая ситуация сохранялась вплоть до восстания 1185 г. и образования 2-го Болгарского царства. Более сложной была картина болгаро-визант. взаимоотношений в зап. части царства, завоеванного Василием II Болгаробойцей в 1018 г. Здесь была создана автокефальная Охридская архиепископия, в рамках к-рой болг. культура продолжала сохраняться, хотя условия для ее существования становились со временем все менее благоприятными (см.: Флоря Б. Н., Турилов А. А., Иванов С. А. Судьбы кирилло-мефодиевской традиции после Кирилла и Мефодия. СПб., 2000. С. 123–128). Значительная часть болг. аристократии, признавшей власть Византии, вошла в состав ее правящей верхушки, но (по старой визант. традиции) была расселена в др. регионы империи. Однако картину жизни Охридской архиепископии в XI–XIII вв. определяет не только это разрушение национальной элиты и антивизант. восстания (крупнейшие в 1040–1041 и 1072–1073), но и проявления культурного взаимодействия. Византийцы пишут на греческом жития и службы местным слав. святым (архиеп. Феофилакт — пространное житие св. Климента Охридского, Георгий Скилица в сер. XII в. — житие св. Иоанна Рильского и цикл канонов ему, архиеп. Димитрий II Хоматиан в XIII в. — проложное житие Климента), к-рые тем самым включаются в число чтимых греч. святых. В среде местных слав. книжников наряду с представлениями о святости слав. языка и письма (Солунская легенда, переделка сочинения Храбра Черноризца) формируются и причудливые порой представления о византийско-болг. общности (Иванов С. А. «Болгарская апокрифическая летопись» как памятник этнического самосознания болгар // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989. С. 70–77).

Резкая конфронтация болгаро-визант. отношений в ходе восстания Асеней в 1185 г. и создания 2-го Болгарского царства после взятия К-поля крестоносцами сменяется поисками союзников в различных политических комбинациях. В 1234 г. Тырновский предстоятель Иоаким I был рукоположен в Никее, а в след. году за ним был признан патриарший титул.

Старая болг. идея «переноса царства», имевшая определенные шансы на воплощение в правление царя Калояна (и, возможно, Иоанна Асеня II), после сер. XIII в. утрачивает свое значение для страны, разоренной междоусобными войнами и татар. набегами и сохраняется лишь как часть панегирических формул (титул Иоанна Александра — «царь болгар и греков», именование Тырнова «Царьградом», а Патриарха Тырновского Игнатия (1277) — «столпом правоверия»). Ориентация на визант. образцы дает о себе знать в различных проявлениях жизни верхушки болг. общества — придворных чинах и титулах, царском облачении (как можно судить по миниатюрам Лондонского Евангелия царя Иоанна), характере оформления монет и печатей.

В 1-й пол. XIV в. в среде болг. монашества (первоначально на Афоне, а затем и в самой Болгарии) получает широкое распространение исихазм. Его основатель прп. Григорий Синаит продолжительное время жил и скончался в Парорийском мон-ре, ктитором к-рого был царь Иоанн Александр. Одним из последствий распространения учения в Болгарии явилась резкая активизация лит. и переводческой деятельности в стране и на Афоне (см. статьи свт. Евфимий, Патриарх Тырновский, Тырновская художественная школа). Ее результатом явился новый перевод на слав. язык большого корпуса аскетических сочинений, а также литургических и четьих книг, необходимых для богослужения по Иерусалимскому уставу.

Ярким показателем значения В. и. в истории и культуре средневек. Болгарии является своеобразная «национализация» здесь почитания целого ряда визант. святых, превращение их в особо чтимых болгарских. Зачатки этого своеобразного явления, не имеющего полноценных аналогий в др. странах правосл. слав. мира, обнаруживаются уже в правление кн. Бориса, когда особое почитание приобрели раннехрист. Тивериопольские (Струмицкие) мученики и в Западноболгарском царстве, когда царем Самуилом в 986 г. в Преспу были перенесены из фессалийской Лариссы мощи еп. св. Ахиллия. Но наиболее показательна эпоха Второго царства, когда в результате военных походов царей из династии Асеней в Тырнов были перенесены мощи мн. святых (свт. Илариона, еп. Меглинского, свт. Иоанна Чудотворца, еп. Поливотского, прп. Иоанна Рильского, воина-мученика Михаила из Потуки, преподобных жен Параскевы (Петки) Эпиватской и Филофеи Тырновской), ставших наиболее почитаемыми в Болгарии вплоть до наших дней. Большинству из них во 2-й пол. XIV в. написаны пространные жития, похвальные слова и службы свт. Евфимием Тырновским (а еще ранее — в XIII в. — краткие жития и повести, включенные позже в Стишной Пролог), при этом болгарами из них были только св. Иоанн Рильский и, возможно, Михаил из Потуки. Такая активность почитания визант. святых, чьи мощи были собраны в болг. столице, особенно заметна на фоне местных в то время культов Климента и Наума Охридских и западноболг. (македонских) пустынников Гавриила Лесновского, Иоакима Осоговского и Прохора Пшинского, а также несомненного угасания в стране в XIV в. почитания св. архиеп. Мефодия и непродолжительности почитания Тырновского Патриарха свт. Иоакима, служба и житие к-рого сохранились в единственном дефектном списке.

Болг. церковное искусство на протяжении всей средневек. истории находилось под сильнейшим влиянием византийского (см. разд. «Искусство» в ст. Болгария).

Лит.: Златарски В. История на българската държава през средните векове. София, 1970. Т. 1; Острогорски Г. Автократор и самодржац // Он же. Сабрана дела. Београд, 1970. Кœ. 4. С. 303–321; История на България. София, 1980–1982. Т. 2–3: Божилов И. Цар Симеон Велики (893–927): Златният век на Средновековна България. София, 1983. С. 17–32, 41–52, 106–117; он же. Българите във Византийската империя. София, 1995; Тъпкова-Заимова В. Българо-византийските отношения и концепция за «Втория» и «Третий Рим» // Величието на Търновград. Велико Търново, 1985. С. 283–295; Принятие христианства народами Центр. и Юго-Вост. Европы и Крещение Руси. М., 1988. С. 30–67; Буланин Д. М. Античные традиции в древнерус. лит-ре XI–XVI вв. Мюнхен, 1991. С. 264–270; Драгова Н. Балканският контекст на старобългарската писмена култура (VIII–XII вв.). София, 1992; Пикио Р. Мястото на старата българска литература в култура на средновековна Европа // Он же. Православного славянство и старобългарската културна традиция. София, 1993. С. 137–170; Gjuzelev V. Bulgarien zwischen Orient und Okzident: Die Grundlagen seiner geistigen Kultur vom 13. bis zum 15. Jh. W.; Köln; Weimar, 1993; Очерки истории культуры славян. М., 1996. С. 276–298; Тъпкова-Заимова В., Милтенова А. Историко-апокалиптчната книжнина във Византия и в средновековна България. София, 1996; Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 113–144, 223–233, 259–263, 314–316, 319–324, 348–355; Полывянный Д. И. Культурное своеобразие средневековой Болгарии в контексте византийско-славянской общности IX–XV вв. Иваново, 2000; Podskalsky G. Theologische Literatur des Mittelalters in Bulgarien und Serbien, 865–1459. Münch., 2000. S. 35–62, 64–85, 93–115, 124–141, 144–162, 165–168, 175–205, 208–219, 227–269, 276–355, 425–454, 471–487, 494–509, 513–517; Литаврин Г. Г. Христиан ство в Болгарии в 927–1018 гг. // Христианство в странах Вост., Юго-Вост. и Центр. Европы на пороге 2-го тысячелетия. М., 2002. С. 133–189.

Византия и Сербия.

Серб. племена, поселившиеся в зап. части Балканского п-ова в правление имп. Ираклия в качестве пактиотов, вскоре с ослаблением империи стали от нее по существу полностью независимы. Регион, в к-ром формировалась средневек. серб. государственность, совпадал с территорией совр. Сербии лишь частично, в ее южных и юго-зап. областях, и включал помимо этого юг совр. Боснии и Герцеговины, Юж. Далмацию, Черногорию и сев.-запад Албании. Длительное время (по крайней мере до X в.) эта область не была единой в политическом отношении, а состояла из разрозненных территориально-племенных княжений, наиболее значительными среди к-рых были приморская Дукля (Зета) и континентальная Рашка, в Х–ХII вв. попеременно выступавшие в роли центра гос. объединения серб. земель. Окраинное положение относительно основных центров В. и. достаточно небольших и небогатых серб. княжеств и их сравнительно малый военно-политический потенциал явились причиной того, что они упоминаются до XI–XII вв. в иностранных источниках (основной из к-рых представляет трактат 1-й пол. X в. «Об управлении империей» имп. Константина VII Багрянородного), как правило, лишь в связи с военными действиями в регионе (как союзники либо противники Византии); главный же местный источник — т. н. «Летопись (или Хроника) попа Дуклянина» («Барский родослов»), дошедшая в лат. переводе — изобилует легендарными известиями, нуждающимися в тщательной проверке.

В правление имп. Василия I Македонянина, ок. 870 г., большая часть серб. племен (за исключением обитавших в бассейне р. Неретвы и на близлежащем побережье Адриатики иеретвлян (паганов), остававшихся язычниками еще в X в.) приняла христианство из Византии (более ранние опыты обращения сербов в новую религию не имели продолжительного успеха), однако детали этого события и организация церковной жизни в новопросвещенном регионе в этот период не нашли отражения в источниках. Одновременно были восстановлены определенные формы зависимости местных князей от империи. Серб. князья («архонты» греч. источников), союзные Византии занимают в это время весьма незначительное место в визант. табели о рангах.

В период болг. экспансии на Балканах и болгаро-визант. войн (кон. IX — 1-я треть X в.) значительная часть континентальной Сербии вошла в состав Болгарского царства, князья отдельных серб. областей выступали попеременно в роли союзников Византии и Болгарии (Lesny. Studia... S. 19–21). В нач. XI в. правитель сильнейшего из областных княжеств — приморской Дукли (Зеты) — св. Иоанн-Владимир († 1015) выступал первоначально союзником Византии, но, разбитый западноболг. царем Самуилом, признал его главенство и вступил в брак с его дочерью. С завоеванием Западноболгарского царства имп. Василием II Болгаробойцей (1018) в состав империи вошла и большая часть континентальных серб. земель. Формально они оказались в церковной юрисдикции новоучрежденной Охридской архиепископии (вероятно, входящего в ее состав епископства в Расе), однако свидетельств ее деятельности на этой территории в XI–XII вв. практически не сохранилось. На протяжении XI в. сербы принимали активное участие в антивизант. выступлениях: восстании Петра Деляна в 1040 г., Георгия Войтеха в 1072 г. (в последнем случае союзником и одним из предводителей восставших был наследник дуклянского престола княжич Константин Бодин, провозглашенный болг. царем).

Ситуация объединения и нового дробления серб. княжеств, находящихся в разной степени зависимости от Византии, то подчиняющихся империи, то воюющих с нею, сохраняется до 2-й пол. XII в.; в 60–80-х гг. великому жупану Стефану Немане (св. Симеон Мироточивый) удалось соединить континентальные и приморские области в единое гос-во, ставшее в условиях ослабления империи значительной силой на Балканах. С этого времени определяется и основное направление долговременной (вплоть до сер. XIV в.) серб. экспансии — на юг и юго-восток, в Македонию. Признанием возросшего значения Сербии был брак сына Немани Стефана с дочерью буд. имп. Алексея III Ангела Евдокией (1191 или 1192) — первый в череде византийско-серб. династических союзов.

В конце жизни Неманя принял монашество с именем Симеон и отправился на Афон, где еще ранее принял постриг его младший сын св. Савва Сербский. Им удалось получить от царственного свойственника жалованную грамоту (1198) на восстановление заброшенного мон-ря Хиландар в качестве серб. обители на Афоне. Для него св. Саввой был переведен и отредактирован типик к-польского мон-ря Богородицы Евергетиды. Так возник крупнейший центр сербско-визант. связей (ктиторами Хиландара считались совместно императоры и серб. правители) и одновременно серб. церковной и культурной жизни на протяжении всего средневековья. Его создание по праву расценивается исследователями как важный шаг на пути создания самостоятельной сербской Церкви (см.: Lesny. Studia... S. 227).

В 1219 г., умело использовав противоречия между правосл. наследниками завоеванной крестоносцами Византии — Эпирским царством (к-рому была подвластна и Охридская архиепископия) и Никейской империей, кор. Стефан Первовенчанный и его брат св. Савва добились согласия К-польского Патриарха на учреждение автокефальной Сербской Церкви. Это решение вызвало резко негативную реакцию со стороны Охридского архиеп. Димитрия Хоматиана, обратившегося с посланиями к Патриарху Герману II и новому серб. архиепископу св. Савве, заявляя о неканоничности этого акта. Для нужд новой автокефальной Церкви св. Саввой был организован (вероятно, на Афоне) перевод Номоканона с толкованиями Иоанна Зонары и Алексея Аристина, почти на полтора века определившего нормы серб. канонического права.

Непродолжительное (ок. 1228 — ок. 1233) правление кор. Стефана Радослава, женатого на дочери эпирского деспота Феодора Ангела, отмечено возникновением сербско-эпирского союза (при главенствующей роли Эпира), однако победа болг. царя Иоанна Асеня II и пленение Феодора в битве при Клокотнице (1230) в корне изменили ситуацию и даже привели к смене на серб. престоле.

Экспансия Сербии в сев. Македонии возобновилась при кор. Стефане Уроше I (1243–1276) и принесла заметные плоды в правление его сына Стефана Уроша II Милутина (1282–1321), к-рый окончательно закрепил за собой территории до Скопья и Вельбужда. Мир с Византией был скреплен браком короля с малолетней дочерью Андроника II Симонидой (1299). Но и позднее Милутин выступал и в качестве противника и в роли союзника империи: в 1308 г. он заключил союз с претендентом на визант. престол, номинальным к-польским имп. Карлом Валуа, продлившийся до 1311 г., а 2 года спустя участвовал вместе с византийцами в походе против турок.

Правление кор. Стефана Уроша III (св. мч. Стефан Дечанский) (1321–1331) знаменовало мирный период византийско-серб. отношений, к-рый закончился с насильственным приходом к власти его сына Стефана Душана. Этот правитель представляет в какой-то мере позднесредневек. серб. аналог болг. царя Симеона. Детские годы он провел в К-поле, куда Милутин отправил в ссылку его отца, подозреваемого в заговоре, а прийдя к власти, попытался осуществить идею «переноса царства», создав к концу жизни обширную, хотя и непрочную, империю «сербов, греков и болгар». Он вмешался в гражданскую войну в Византии и к сер. 40-х гг. XIV в. завладел большинством балканской территории империи — вплоть до Этолии на юге и Филипп и среднего течения Месты на востоке. В 1346 г. он принял царский титул, а Собор серб. епископов провозгласил архиеп. Иоанникия II Патриархом, к-рому в церковном отношении подчинялись греч. епархии на территории державы Душана. Провозглашение царства и Патриаршества сопровождалось переводом визант. канонических и юридических памятников — Алфавитной синтагмы Матфея Властаря и, вероятно, Земледельческого закона. По примеру визант. императоров Душан создал и сборник светского права — Законник, обычно включавшийся в один кодекс с Синтагмой. Придворные обычаи и облачения нового царства копировали византийские (что хорошо видно на властительских портретах в стенописях той эпохи), распространение получила система визант. чинов и титулов (при сохранении, впрочем, и традиционных), существовали канцелярии на слав. и греч. языках. В качестве преемника власти визант. императоров Душан оказывал покровительство мон-рям Афона, входившего в состав его владений (см. разд. Афон и Сербия в ст. Афон). Претензии Душана и в особенности вмешательство в дела К-польского Патриархата вызвали резко отрицательное отношение в К-поле и почти на полтора десятилетия привели к разрыву церковных отношений.

Смерть Душана (кон. 1355) привела к стремительному распаду его державы, при этом в ее юж. части возникли новые гос. образования с преимущественно греч. населением и серб. правителями во главе. Важнейшим из них было гос-во сводного брата Душана Симеона-Синиши, включавшее Фессалию и Эпир и просуществовавшее около 20 лет (в 1372 сын Симеона Иоанн Урош принял постриг в мон-ре в Метеорах, где и скончался полвека спустя).

После смерти Стефана Душана и распада его царства с обеих сторон начинают предприниматься попытки к восстановлению церковного общения — их инициаторами были К-польские Патриархи Каллист I и Филофей Коккин и один из сильнейших диадохов Душана серб. деспот Иоанн Углеша. После гибели Углеши в 1371 г. в Марицкой битве с турками (вслед. к-рой отторгнутые у К-польского Патриархата епархии вернулись под его юрисдикцию) попытки возобновились позднее по инициативе св. кн. Лазаря и завершились в 1375 г. окончательным примирением Церквей и признанием визант. стороной титула Патриарха за главой Сербской Церкви. Последние 80 лет до падения В. и. отношения между нею и Сербией носят исключительно дружественный характер: между гос-вами нет поводов для соперничества, обоим в равной мере угрожает османское завоевание. В кон. XIV в. (до 1391) наследник визант. престола Мануил Палеолог женился на Елене, дочери серб. правителя вост. Македонии Константина Драгаша; детьми от этого брака были последние императоры — Иоанн VIII и Константин XI. В 1402 г. серб. кн. Стефан Лазаревич, спасаясь после разгрома тур. войска в Ангорской битве, в к-рой он принимал участие как вассал и шурин султана Баязида, нашел убежище в К-поле, где получил титул деспота и посредством брака с дочерью правителя о-ва Митилена генуэзского аристократа Гателузи (1404) связался узами свойства с имп. фамилией. Племянник и наследник Стефана деспот Георгий (Гюрг) Бранкович (1427–1456) был женат на Ирине Кантакузин; представители этой фамилии в его правление играли важную роль в жизни одного из крупнейших центров добычи серебра в Сербии — г. Ново Брдо. В 1443–1444 гг. Бранкович, временно лишенный в тот момент турками свих владений, участвовал в крестовом походе, организованном венг. кор. Владиславом Варненчиком и Яношем Хуньяди. В 1448 г. на средства деспота Георгия была восстановлена часть городских стен и башен К-поля, разрушенных землетрясением. В 1453 г. вспомогательные серб. войска (преимущественно саперы из рудокопов), обманом призванные султаном якобы для похода на восток, приняли участие в последней осаде визант. столицы.

Изобразительное искусство Сербии в XII–ХV вв. и до нек-рой степени (особенно в XIV–XV вв.) ее архитектура развивались под сильнейшим воздействием византийских (см. разд. Искусство в ст. Сербия).

Лит.: Флоринский Т. Д. Памятники законодательной деятельности Душана, царя сербов и греков. К., 1888; Пальмов И. Ист. взгляд на начало автокефалии Сербской церкви и учреждение патриаршества в древней Сербии. СПб., 1891; Марковић В. Православно монаштво и манастири у средњевековној Србиjи. Сремски Карловци, 1920 (репринт: Горњи Милановац, 2002); Снегаров И. История на Охридската архиепископия. София, 1924. Т. 1. С. 47–51, 135–141, 162–163, 316–347; Соловјев А., Мошин В. Грчке повеље српских владара. Београд. 1936; Ферјанчић Б. Деспота у Византији и јужнословенским земљама. Београд, 1960; Живојиновић М. Аделфати у Византији и средњевековној Србији // ЗРВИ. 1968. Књ. 11. С. 241–270; Острогорски Г. О византијском феудализму // Он же. Сабрана дела. Београд, 1969. Књ. 1. С. 282–311; он же. Византија и словени // Там же. Београд, 1970. Књ. 4. С. 170–196, 228–242, 257–280, 321–338, 423–624; Богдановић Д. Византиjски служебни канон у српским службима средœог веку // О Србљаку. Београд, 1970. С. 95–125; он же. Историја старе српске књижевности. Београд, 1980. С. 57–88, 164–189; Македонија во рамките на меѓународните односи на Балканот во 2-та пол. на XIII и 1-та пол. на XIV в. Скопје, 1977 (Спом. Макд.; 2); Баришић Ф. О измирењу српске и византијске цркве 1375 // ЗРВИ. 1982. Т. 21. С. 159–182; Lesny J. Studia nad poczatkami serbskiej monarchii Nemaniczow (po³owa XI — koniec XII w.). Wrocław; W-wa; Kraków; Gdańsk; Łódź, 1989; Kopaћ Д. Света Гора под српском влашђу (1345–1371). Београд, 1992. (ЗРВИ; 31); Марјановић-Душанић С. Владарске инсигнији у Србији од XIII до XV в. Београд, 1994; Трифуновић Ђ. Стара српска књижевност. Београд, 1995. С. 179–252; Оболенский Д. Византийское Содружество наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 69–70, 108–112, 234–238, 263–274, 318–320, 322–323, 329–331, 337–340. 371–372, 375–378, 486–526; Лексикон српског средњег века / Приредили С. Ћирковић, Р. Михаљчић. Београд, 1999; Джурич В. Византийские фрески: средневековая Сербия. Далмация, славянская Македония. М., 2000; Podskalsky G. Theologische Literatur des Mittelalters in Bulgarien un Serbien: 865–1459. Münch., 2000. S. 62–63, 85–93, 115–124, 141–144, 162–165, 168–175, 205–208, 219–227, 269–276, 355–425, 454–471, 487–494, 509–512, 517–527.

Дата добавления: 2015-10-16