Возникновение и развитие представлений о любви: телесное и духовное_____

В первобытном обществе не возникает проблемы индивидуальных и личностно значимых чувств, т. к. для него характерны элементарная идентификация, полное отождествление с предками, с их коллективностью, вечное возвращение к прародителям. Леви-Стросс от­мечает оппозицию между индивидуальным и коллек­тивным поведением относительно тотемизма: первое оценивается негативно¹. Кроме того, первобытное со­знание улавливает между существами и предметами мистические отношения. В этих отношениях всегда, но в разной форме и степени предполагается наличие партиципации (сопричастности) между существами или предметами, ассоциированными коллективным представлениям. Леви-Брюль называет законом парти­ципации характерный принцип первобытного мышле­ния, который управляет ассоциацией и связями пред­ставлений в первобытном сознании². В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут непостижимым образом быть одновременно и самими собой, и чем-то иным.

¹ Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994.

² Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышле­нии. М, 1994.

Не менее непостижимо они излучают и воспринимают силы, способности, качества, мистические действия, которые ощущаются вне, не переставая пребывать в них. Пе­щерные люди, которые жили ордой, групповым бра­ком, наверное, не знали никакой любви. С динамичес­кой точки зрения возникновение существ, явлений, события, и чувств, по-видимому, представляет собой результат мистического действия, которое при опре­деленных условиях передается от одного предмета или существа другому. Все это зависит от партиципации, которая представляется первобытному человеку в фор­ме соприкосновения, переноса, симпатии, действия на расстоянии и т. д.

На заре человечества родовой человек был скло­нен одушевлять все свое окружение. У него стала раз­виваться способность приписывать свои особенности, склонности и чувства другим. Природа одухотворилась. Каждый предмет чувствовал, мыслил, становился опас­ным или дружественным. Надо было иметь его в виду постоянно, надо было угадать его желание. Вместе с тем в них усилена компонента «свое-чужое».

Об этом периоде К. Лоренц пишет: «Каждая дос­таточно четко выделенная культурная группа стремит­ся и в самом деле рассматривать себя как замкнутый в себе вид — настолько, что членов других сравнива­емых сообществ не считают полноценными людьми. В очень многих туземных языках собственное племя обозначается попросту словом «человек»'.

В глубокой древности (а в религиозных учениях и поныне) любовь рассматривалась как некий абсолют, объединяющая сила мироздания или как путь челове­ка приблизиться, слиться с этим абсолютом. Возмож­но, это и составляет архетипическое содержание по­нятия «любовь».

Попробуем классифицировать типы любви, основы­ваясь на исторических периодах, каждый из которых имел свой объект (объекты) привязанности. Назовем первую форму любви элементарной привязанностью. Объектом ее являлось все окружение человека. Основ­ные категории, в которых может быть описан этот пери­од: внешнее и нераздельное. Ведущая линия элементар­ной привязанности — партиципация (сопричастность).

¹ Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М., 1998. С. 38.

Исследователи древности говорят, что любви, в ее нынешнем понимании, не было, даже когда стало воз­никать единобрачие. Само собой разумеется, что фи­зическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т. п. пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи. Как для мужчин, так и для женщин не было совершенно безразлично, с кем они вступали в интимные отношения. Но до современной половой любви было еще бесконечно далеко. Об этом же шутливо написал Ежи Юрандот:

Когда мой первобытный пращур С праженщиной интимности желал, За волосы волок ее он в чащу И угрызений совести не знал. А если та пыталась отвертеться, Мог и дубинкой врезать даме сердца. Себе присвоил он такое право, Поскольку знал, что это ей по нраву.

Постепенно и последовательно элементарная при­вязанность формировала склонность к кооперации, а необходимость кооперироваться развивала привязан­ность, поднимая ее с биологического уровня на соци­альный. Родовой человек, будучи человеком природным и телесным, постепенно становился существом соци­альным и духовным.

Интересно, что любовь, по мнению Ю.Б. Рюрико-ва¹, появляется во времена, когда женщина попадает под господство мужчин. Можно было бы подумать, что любовь возникла в истории как психологическое воз­мещение за женское рабство: подчинив женщину, мужчина сам попал к ней в плен. Но это внешний и ограниченный подход. Ясно, что рождение любви за­висело не от одной причины, а от многих и было толь­ко одним звеном в цепи общего развития человече­ства. Стабильная социальная иерархия определяла отношения индивидов. Для того времени характерна пространственно-временная детерминация частной жизни, четкая ограниченность круга деятельности, практически полностью исключалась самостоятельность действий и оценок.

¹ Рюриков Ю.Б. Три влечения: Любовь, ее вчера, сегодня, завт­ра. Минск, 1986.

Однако уже тогда начина­ются формироваться первые элементы одухотворен­ной любви. К ним относится соответствие личности идеалу, осмысление внутреннего «Я», приобщение к духовному. Сознание той эпохи отличается сак­ральной знаковостью (или эмблематичностью), оно становится ритуальным и символичным. Мировоз­зренческим стержнем той эпохи было то, что весь окружающий мир воспринимался лишь как символ мира сверхъестественного, потустороннего. Здесь все «вещи видимые» обладали свойствами воспро­изводить «вещи невидимые», т.е. быть их символами. Мир представлялся человеку как иерархия подобных символов, которые расположены на лестнице, веду­щей к миру сверхъестественному, причем по степе­ни совершенства.

У рождения любви много и других причин — преж­де всего духовное усложнение человека, рождение в нем новых идеалов, подъем на новые ступени этического и эстетического развития. Думать так позволяют кое-ка­кие свидетельства, дошедшие до нас из древности — песни, обычаи тех племен, где женщины и мужчины были социально равны, и между ними было гораздо больше дружественной близости, чем соперничества. Психологический уровень людей был достаточно высок, душевные отношения глубоки, и в этом теплом климате, вполне, могли возникнуть истоки любви.

Однако многие ученые считают, что во время Ан­тичности любви как таковой также не было, а был толь­ко один телесный эрос. Гегель писал, что в искусстве Античности любовь не встречается «в субъективной глу­бине и интимности чувств», как позднее. Она выступает только в аспекте чувственного насаждения. Трагедия древних, по мнению Гегеля, в том, что они не знали любви в ее романтическом значении, им был ведом «изнури­тельный жар крови, чувственная страсть, внушенная Венерой».

Вряд ли, конечно, верно, что в древности совсем отсутствовала любовь. Индивид в Античности уже об­ладает элементами личной автономии, которую необ­ходимо уважать. Об индивидуальной любви то и дело говорится в самых древних мифах Греции, а в класси­ческую эпоху, почти двадцать пять веков назад, появились даже теории духовной любви — Сократа, Платона и Аристотеля. Стоит вспомнить греческих богов любви. В свите богини любви Афродиты было много богов — покровителей любви, олицетворявших собой начало и конец любви, плотские вожделения, ответную любовь, страстное желание, любовные уговоры, брак, роды. А раз были боги любви и теории любви, то брались они, вероятно, из любви.

Если говорить об эросе, то это слово больше под­ходит к народам, которые вышли на дорогу цивилиза­ции раньше греков, — к египтянам, шумерам, аккадам. В шумеро-аккадском пантеоне была богиня Иштар — покровительница любви и распри, вожделения и вой­ны. При древних храмах жили тогда особые жрицы любви, их почитали, а любовь обожествлялась как та­инственная сила. И характер этой любви носил, несом­ненно, чувственный компонент. Конечно, это еще эрос телесный, лишенный духовности. Но уже в давние времена людям было ясно, что этот эрос не просто животное чувство, — он очеловечивает человека. Ска­зание о Гильгамеше, может быть первая в мире поэма, где прямо говорится об этом. Главный герой этого эпоса, который жил среди диких зверей, полюбив, стал совсем другим, стал человеком. И эпос говорит об этом так: «Стал он умней, разуменьем глубже».

Любовь ранней Античности вполне возможно на­звать античным эросом. Это как бы предлюбовь, в ней много общеприродного, одинакового для человека и других существ. Телесные (хотя уже и одухотворенные) тяготения, плотские желания — таким и был ранний эрос античности.

Новые ступени в психологии любви запечатлева­ют римские поэты I в. до н. э. — Катулл, Вергилий, Го­раций, Овидий. Любовь достигает у них огромных высот, утончается, приобретает новые свойства, кото­рых раньше не было. Античные певцы поют о любви как величайшем откровении человека перед человеком. Все в любви для них было естественным, не запрет­ным, — и это тоже было одним из главных свойств тог­дашней любви. Все телесные тяготения одухотворяют­ся, поэтизируются, и в этом их скрытая внутренняя духовность. Центр тяжести идеалов передвигается с, этических свойств человека на любовно-эстетические, i

И сам спектр духовности усложняется, делается «многослойнее». Она уже начинает духовно созревать, де­латься самостоятельной, отделяться от тела. Любовь — уже сложное чувство, состоящее как бы из отдельные потоков. Рождение этого чувства — звено в цепи тез огромных психологических и социальных переворотов, которые происходят во времена эллинизма в человеке и обществе¹.

Личность начинает обособляться от общества, на­чинает все больше осознавать свои отдельные, част­ные интересы, все больше выдвигать их на первый план. И вместе с этим обособлением резко углубляется и любовь, она как бы выдвигается вперед, и постиже­ние ее ценностей делается куда более глубоким и раз­ветвленным. Еще одна примета индивидуальной люб­ви — желание, чтобы она не кончалась, невозможность представить, что она когда-то умрет. Античная лите­ратура много говорит о бедах, горе любви, терзании и тоске, которую она дает. Что касается субъективной глубины чувства, в которой часто отказывают древ­ним, то психология их любви часто не однолинейна, особенно когда они говорят о противоречиях любви. Для древних любовь — смесь меда и яда, по выраже­нию Ю.Б. Рюрикова. Вместе с появлением любви вы­росли не только радости жизни, но и ее горести, ее боль, печаль. Любовь — огромный усилитель челове­ческого восприятия, и она увеличивает в глазах лю­дей счастья и несчастья, и, может быть, несчастье даже больше чем счастье. Входя в жизнь человечества, лю­бовь меняет весь строй ее ценностей. Простота чело­веческой жизни теперь пропадает, рождение любви за­путывает, усложняет индивидуальную жизнь, лишает ее былой цельности и ясности.

Что касается дальнейшего развития восприятия человечеством любви, то с уверенностью можно ска­зать, что христианство дало миру идеал всеобъемлю­щей любви как основы человеческого бытия.

Идеал всеобъемлющей, все пронизывающей и все­прощающей любви возник и сформировался в сфере религиозного сознания.

¹ Рюриков Ю.Б. Три влечения: Любовь, ее вчера, сегодня, завт­ра. Минск, 1986.

Любовь к ближнему, то есть к каждому человеку, в Новом Завете — необходимое ус­ловие любви к Богу, главная ступень на пути к нему, и поэтому она стоит практически в центре внимания всех новозаветных авторов. Так высоко человеческая мысль не ставила ни человека, ни его, пожалуй, самое слож­ное и противоречивое чувство — любовь. Античная философия практически не знала всепрощающей люб­ви к ближнему, которая, по христианским представле­ниям, только и делает человека равного Богу. Любовь понимается в Новом Завете, как любовь к родственни­кам и всем людям вообще, как добродетельная жизнь, как исполнение всех нравственно этических норм — божественных заповедей. Истинная любовь сопровож­дается радостью, духовным наслаждением от всецело­го единения с возлюбленным, полного слияния с ним в акте любви, глубинного познания его, осуществляю­щегося на более высоких духовных уровнях.

Гуманность, милосердие, сострадание, любовь к людям — вот область чувств и нравственных принци­пов, открытая христианством и поставленная им в ос­нову построения новой культуры.

Возбуждение в людях духовной любви, ведущей к познанию первопричины в акте мистического слияния с ней, осуществляется в христианстве путем включения их в систему, главные элементы которой определяются взаимосвязанными понятиями: Благо — Красота — Любовь — познание — наслаждение. В византийских традициях возрождалась эстетизация земной любви, ее триумф облекается в более тонкие и возвышенные фор­мы. В этот период намечается интересная попытка до­стичь гармонии в отношении средневекового человека к земной любви и человеческой красоте. Любовь и кра­сота должны привести в конечном итоге к созданию семьи, что вполне соответствовало нормам средневеко­вой этики.

В эпоху Возрождения тема любви расцвела в об­становке общего интереса ко всему земному и челове­ческому. «Любви» возвращен статус жизненной фило­софской категории, который она имела в античности. Флорентиец Марсилио Фичино поставил в центр ми­ровоззрения не божественные сюжеты, а человека, который полон сил, и в гармоничном мироустройстве соединен со всеми прочими частями космоса могучи-

ми связями любви. В диалоге Бруно «О героическом энтузиазме» любовь предстает как отличная от «порыва» героическая огненная страсть окрыляющая человека в его борьбе и стремлении к познанию великих тайн природы, укрепляющая его презрении к стараниям и страху смерти, зовущая и подвиги и сулящая восторг единения с могучей неичерпаемой и бесконечной Природой. Якоб Беме объясняет любовь и гнев существенными свойствами божества и движущей пружиной человеческой истории, где они превращаются, соответственно, в добро и зло. Рене Декарт в трактате «Страсти души» утверждает, что «любовь есть волнение души, вызванное движение «духов», которое побуждает душу добровольно соедниться с предметами, которые кажутся ей близкими, ненависть есть волнение, вызванное «духами» и побуждающее душу к отделению от предметов, представляющиеся ей «вредными». Лейбниц перенес центр тяжести на любовь — дружбу, которая в лучших своих образцах развивает в характере людей черты жертвенной и бескорыстной самоотверженности. Он разграничил бескорыстное и светлое чувство любви и эгоистическое и темное тяготение к наслаждению. Подлинная любовь означает стремление к совершенству, и оно заложено в самых сокровенных глубинах нашего «я» развиваясь тем сильнее, чем более совершенен объект нашей любви или хотя бы кажется нам таким.

Дальнейший ход исторического развития приводи! к нарушениям стабильности социальной структуры, повышению социальной мобильности, стремлению к автономии. На смену семейно-локальным традициям приходит более универсальная традиция — националь­но-государственная форма управления. Профессия, работа, карьера, познание на национальном языке ста­новятся важнейшими компонентами идентичности в Новое время. Постепенно религиозная детерминация близких личных отношений отступает на второй план, историчность становится центральным фактором в становлении частной жизни: формируется персональ­ный историзм, жизненный личный план, политика эмансипации как жизненная модель с учетом целей будущего.

Последние десятилетия французского абсолютиз­ма отличались более легкомысленным и фривольным отношением к любовному чувству. Любовь в придвор­ных и аристократических кругах превращалась в изощ­ренное искусство флирта, бездушное, бессердечное, холодное. Любовь века рококо — это уже не любовь, а лишь подражание ей. Верность в браке и любви стала во Франции предметом насмешек и издевательств со стороны людей, у которых наслаждения, говоря слова­ми Флобера, «вытоптали их сердца».

К концу эпохи Просвещения в социальной жизне­деятельности на повседневном уровне происходит упорядочивание разнообразия в социальной реально­сти во имя идеалов, определяемых общественным кон­сенсусом. Основное содержание человеческих отноше­ний составляет механизм межличностной и групповой интеграции и дифференциации, ведущим принципом существования становится всеединство как prius вся­кого сознания (Е.Н. Трубецкой)¹.

Выделим этот период в отдельный этап и назовем соответствующую ему форму любовной привязанности антропологической в отличие от элементарной привя­занности. Объектом и частично субъектом чувствен­ных и духовных устремлений индивида становятся ок­ружающие люди. Основные категории, описывающие этот период, представляют собой полярные оппозиции: внутреннее-внешнее, неслиянность-нераздельность.

В немецкой философии апогей гуманистического толкования любви и ее роли в жизни человечества того периода достигнут в творчестве Гете. Любовь чув­ственная и трагическая, возвышенная и надуманная, искренняя и недоверчивая, прекрасная и легкомыс­ленная — все эти оттенки и изгибы живописует поэт. Любовь в его произведениях формирует личность, окрыляет ее и вселяет мужество, делая ее способной идти наперекор всему, даже собственной жизни. В психолого-философском очерке «О любви» Стендаль разбирает четыре вида любви. 1) любовь — страсть, 2) любовь — влечение, то есть флирт, изощряющий остроумие, но оставляющий сердце холодным' Трубецкой Е.Н. Избранные произведения. Ростов н/Д., 1998.

3) фи­зическая любовь в смысле неожиданной вспышки желание человека принадлежать к какому-либо сообще­ству, привязанность к кому-то — это естественная ре­акция на индивидуалистическое общество.

Люди хотят иметь твердое основание, исходящее от других, для своей позитивной оценки. Когда рушатся привычные связи, трудно оставаться самим собой. Че­ловек перестает понимать, кто он такой. Иной оказыва­ется для него и реальность. Она предстает непостижи­мой, враждебной. В российском обществе привычные связи распались, а новые еще только складываются. Массы людей находятся сейчас в состоянии растерян­ности. Рухнули традиционные узы, распались стойкие образы, поменялись символы.

Между тем мир, открывающийся еще большим, чем прежде, многообразием и противоречивостью, все настойчивее требует от человека раскрытия его под­линной сущности. Все острее встает проблема велико­го таинства — любви.

Современный человек вырабатывает систему лич­ностных смыслов, определяющих индивидуальные варианты ценностных ориентации и личностное регу­лирование поведения. Большинство людей время от времени испытывают то, что А. Маслоу назвал «вер­шинным переживанием» — любовь, при которой на миг является наше «лучшее», или более приемлемое, Я. Влюбленная личность как самочитаемый текст сама себя разбивает на главы, определяет героев действия, их линию поведения, выстраивает сюжет, выбирает жанр, стиль, язык повествования. Наверное, об этом же пыталась сказать Ольга Бергольц:

Взял неласковую, угрюмую,

С бредом каторжным, с темной думою,

С незажившей тоскою вдовьей,

С непрошедшей старой любовью,

Не на радость взял за себя,

Не по воле взял, а любя.

Осознание того, что любовный миф строится по законам данной извне традиции, которая не одна, и из которых человек волен выбирать сам, а, выбрав, — по­мнить о ее относительности и нести ответственность за свой выбор, — есть непременное условие внутрен­него освобождения и любви.

Анализ психологического смысла возникновения и развития любви приводит к возможности толкования феномена любви, как принадлежащего субъективно-психологической и объективно-психологической реаль­ности нашего «Я», как продукта социальной реальности и индивидуальной ментальности, «трасцендентального единства апперцепции» (Ж. Лакан). Любовь стягивает в один узел функциональное бытие и экзистенциальную свободу человека.

Любить — значит,

• во-первых, ощущать себя, свое бытие как лич­ности неизменным и радостным, независимо от изменения ситуации, роли, самовосприятия («здесь мы не думаем ни о том, что будем де­лать, ни о том, что хотели бы делать, ни о том, что должны»);

• во-вторых, это означает переживание прошло­го, настоящего и будущего как единого целого; в-третьих, это означает, что человек ощущает полноту связи между собственным Я и призна­нием этого Я другими людьми.

Основными функциями любви являются — обе­регающая (оберегает целостность, индивидуальность и уникальность личности) и организующая (органи­зация жизненного опыта из индивидуального Я в се­мейное Мы). Любовью человек обретает устойчивость в самом себе, как устойчивость динамическую, устой­чивость внутреннего предназначения. Именно на пути любви человек обретает свободу, волю, творчество, осознание своей сути, своей природы, преодолевает фатальное и беспредельное одиночество, что требует постоянных, непрекращающихся, осознанных усилий с его стороны.

Выделим современный период в отдельный этап и назовем соответствующую ему форму любви собствен­но психологической. Субъектом ее является другой че­ловек. Основные категории этого этапа: внутреннее и неслиянность. Ведущей тенденцией существования в любви является индивидуация.

Любовь развивается по закону системной диф­ференциации и системного расхождения. Любовь дифференцируется на телесную и одухотворенную составляющие, которые являются связными внутри

этого целого феномена, и функционально взаимно до­полнительными по отношению к системе Я в целом Движущей силой развития любви выступает проти­воречивость результатов системного расхождения: взаимопроникновение телесного и одухотворяюще­го компонентов любви и возрастание их неустойчи­вости за счет внутренних противоречий. Эта неодноз­начность обнаруживается в ситуациях кризиса и дестабилизации любовных отношений, а разрешает­ся или крахом любви или ее преображением.

Дата добавления: 2015-10-21