Терапевт: задачи итехники

ют, ставят свои задачи, прибегая к утонченным техникам социального подкрепления. Человеческое поведение постоянно подвержено влиянию серий происходящих вокруг событий (положительных стимулов), которые могут иметь положительную или отрицательную валентность и которые распространяют свое влияние на сознательный или подсознательный уровень.

Реклама и политическая пропаганда представляют собой лишь два примера систематического использования подкрепляющих средств. Психотерапия ничуть не в меньшей степени основывается на использовании изысканной, часто неосознаваемой социальной положительной стимуляции. И хотя ни один уважающий себя терапевт не согласится считать себя проводником социальной стимуляции, тем не менее он постоянно осуществляет влияние именно в этой манере — бессознательно или совершенно осознанно. Он может позитивно подкрепить чье-то поведение посредством многочисленных вербальных и невербальных актов, включая кивание головой, улыбку, подачу корпуса вперед, заинтересованное «ммм» или прямое требование предоставить ему больше информации. С другой стороны, он может отказываться подкреплять поведение, которое не считает приемлемым прибегая к таким приемам, отказывается от комментариев, не кивает, игнорирует поведение одного пациента, переводя свое внимание на другого, смотрит скептически, поднимает брови и т. д. Любые очевидные вербальные директивы терапевта — особенно эффективные стимулирующие средства по причине малочисленности его вмешательства и отказа структурировать группу.

I Любая форма психотерапии представляет собой процесс научения, частично основывающийся на оперантном научении. Я согласен с Шапиро, который утверждает, что «терапия без манипулирования — мираж, который исчезает при ближайшем рассмотрении» (2). Мармор (5), выступая преимущественно с позиций психоанализа, утверждает: «То, что происходит при психотерапевтической «проработке», является разновидностью обусловливающего научения, в котором открытые и закрытые реакции терапевта являются реакциями на действия пациента в ключе «поощрения — наказания», который подкрепляет более зрелые паттерны поведения и подавляет менее зрелые».

' Существуют серьезные исследования, подтверждающие эффективность оперантных методов в процессе формирования группового поведения. Используя эти техники сознательно, можно уменьшить молчание (6) или участить индивидуальные и групповые комментарии, выражения враждебности по отношению к лидеру или повысить межличностное приятие в Группе (7, 8). Хотя очевидно, что в своей эффективности эти техники во

Глава 5

многом обязаны упомянутым принципам научения, психотерапевты часто избегают этой очевидности из-за необоснованной боязни, что такое механистическое видение, по сути, будет подрывать гуманистический компонент терапевтического опыта. Но как бы то ни было, факты упрямы, и понимание терапевта собственного поведения не лишает его самопроизвольности. Терапевт, который признает, что он оказывает большое влияние через социальное подкрепление, и который сформулировал для себя центральные организующие принципы терапии, будет более эффективен и последователен в своих терапевтических вмешательствах. Опытный терапевт не становится менее спонтанным, но действует по этим принципам, отдавая себе в этом отчет, поскольку они становятся интернализированной детерминантой его поведения.

Эталонный участник. Лидер формирует нормы не только через эксплицитные или имплицитные социальные приемы, но и при помощи примера, который он показывает своим личным групповым поведением. Культура терапевтической группы резко меняет социальные правила, к которым привык пациент. От пациента требуется отказаться от привычных ему норм общения, выработать новое поведение и пойти на большой риск. Как может терапевт показать пациенту, что новое поведение не приведет к ожидаемым неблагоприятным последствиям. Один из методов, на который опираются серьезные исследования, это моделирование: пациента побуждают изменить поведение при помощи наблюдения за терапевтом, который демонстрирует требуемое поведение, — свободно и без вреда для себя. В многочисленных хорошо спланированных исследованиях Бандуры показано, что на индивидов можно повлиять, вызвав у них более адаптивное поведение (например, преодоление определенных фобий (9, 10)) или менее адаптивное поведение (например, несдерживаемую агрессивность (11)), предоставив им возможность наблюдать за поведением терапевта или помощника терапевта, а также имитировать его.

Лидер может, предлагая модель неосуждающего приятия и одобрения сильных, равно как и их проблемных сторон других людей, помочь сформировать ориентированную на оздоровление группу. Если, с другой стороны, он концептуализирует свою роль как детектива психопатологии, члены группы будут следовать его примеру. Например, одна пациентка группы месяцами активно работала над проблемами других членов, но упорно отказывалась раскрывать свои. В конце концов во время одной встречи она начала обсуждать собственные проблемы и «созналась», что за год до этого ей пришлось побывать в психиатрической больнице. Терапевт прореагировал в ответ: «Почему вы не рассказали нам об этом раньше?» Эта

терапевт: задачи и техники

реплика, воспринятая пациенткой как осуждающая, вызвала только подкрепление ее страха и недоверия к окружающим. Очевидно, что одни вопросы и реплики подавляют людей, а другие — помогают им раскрыться. Терапевт, например, может прокомментировать, что эта пациентка сегодня, по-видимому, оказала группе достаточное доверие, чтобы поговорить о самой себе, а может сказать о том, как тяжело ей было раньше в группе, когда она хотела разделить с ней это признание и опасалась сделать это.

Лидер создает модель межличностной искренности и спонтанности; он держит в уме текущие потребности участников и демонстрирует поведение, конгруэнтное стадии развития группы. Всеобщая несдержанность и неограниченность в выражении чувств в терапевтической группе является не более здоровой, чем в других формах человеческих взаимодействий, и, будучи проникновенно сыграна, ведет к безобразным, бесцельным и деструктивным взаимоотношениям, таким, какие Олби описал в пьесе «Кто боится Вирджинии Вульф». Терапевту необходимо создать модель, которая включала бы в себя как ответственность и определенные ограничения, так и искренность. Терапевта, который бы полностью все анализировал и не испытывал бы деструктивных чувств и фантазий по отношению к пациентам, не существует — знаю это по собственному опыту. Но разумное использование лидером собственных чувств является неоценимой частью его инструментария. Рассмотрим следующее терапевтически эффективное вмешательство:

Во время первой встречи непациентской группы бизнес-администрации, отмечавшей пять дней существования Лаборатории человеческих отношений, один двадцатипятилетний, агрессивный, развязный член группы, изрядно выпивший, стал предпринимать настойчивые попытки доминировать на встрече, кроме этого он хотел подурачиться. Он хвастался своими достижениями, унижал группу, монополизировал встречу, перебивал, выкрикивал и оскорблял других участников. Все попытки что-то сделать закончились неудачей; обратная связь ограничивалась констатацией того, как он рассердил присутствовавших, оскорбил их чувства, и поиском интерпретации смысла и причины такого поведения. Затем мой коллега совершенно искренне сказал: «Вы знаете, что мне нравится в вас? Ваш страх и недостаток доверия. Вы испуганы также, как и я; мы все испуганы тем, что может произойти на этой неделе». Такое утверждение позволило пациенту отбросить свою маску и в конце концов стать ценным членом группы. Далее лидер, моделируя эмпати-ческий неосуждающий стиль, помог установить теплую, принимающую групповую атмосферу.

Взаимодействуя так, как требуется от члена группы, тот терапевт принял, не осуждая, его ошибки. Терапевт, который нуждается в выражении

Глава s

собственной непогрешимости, предлагает вниманию своих пациентов ошеломляющий и озадачивающий их пример. Он может настолько бояться допустить ошибку, что сдерживается или становится неискренним в своих отношениях с группой.

Пример: В одной группе терапевт, который хотел казаться всеведущим, должен был уехать из города во время следующей встречи. Он предложил группе, чтобы они встретились без него и записали встречу на магнитофон, обещая прослушать кассету перед следующей их встречей. Он забыл прослушать кассету, но, поскольку претендовал на непогрешимость, не смог признаться в этом группе. Вследствие этого, на очередной встрече он попытался блефовать, избегая упоминаний о предыдущей встрече, прошедшей в его отсутствие, но правда проявилась, и встреча стала бесцельной, путаной и разочаровывающей.

Другой пример привел новоиспеченный терапевт со схожими потребностями. Пациент стал критиковать его, обвиняя в том, что тот говорит слишком долго, сбивчиво и бессвязно. Поскольку это была первая конфронтация недавно созданной группы с терапевтом, ее участники были напряжены и уселись на спинки своих кресел. Терапевт ответил с удивлением: не напоминает ли он пациенту кого-то из его прошлого? Критикующий ухватился за это предположение и в качестве такого человека сам назвал своего отца; кризис миновал, и члены группы уселись на свои места. Как бы то ни было, так случилось, что ранее этот терапевт сам участвовал в групповой работе (в психиатрической клинике), и его коллеги постоянно обращали внимание на его склонность давать растянутые, скомканные, бессвязные комментарии. В реальности проявилось то, что пациент смотрел на терапевта вполне корректно, но оказался во власти своих впечатлений. Если одна из целей терапии — помогать пациенту проверять реальность и прояснять собственные отношения с другими людьми, то эта трансакция была явно антитерапевтической. (Это иллюстрация к тому, о чем мы говорили выше, — о «воспроизведение родительской семьи» как о лечебном факторе: слишком сильный акцент на прошлом может послужить отрицанием реальности группы в настоящем.)

Когда терапевт бывает слишком осторожен в своих высказываниях, из его потребности быть совершенным вытекают другие последствия. Чтобы не сделать ошибки, он взвешивает свои слова так тщательно, настолько контролирует свои взаимодействия, так однообразно распределяет время, что жертвует спонтанностью и может вести группу чопорно и скучно-Часто терапевт, претендующий на роль «всемогущего», говорит группе: «Делайте, что хотите, вы не можете ни повредить мне, ни научить меня»-Такая позиция может вызвать у пациентов нежелательный эффект возрастающего чувства неспособности к действиям. Это, очевидно, только ухудшает положение, поскольку одной из важных норм эффективной группо-

•доапевт: задачи и техники

рой терапии является то, что пациенты воспринимают очень серьезно слова каждого о других.

В одной группе пациент по имени Лез, молодой мужчина, продвинулся очень мало за месяцы энергичных усилий лидера. Фактически каждую встречу лидер пытался втянуть Леза в обсуждение, но безуспешно. Вместо этого, Лез стал вести себя более вызывающе и еще больше замкнулся, в результате чего терапевт стал с ним еще более активным и настойчивым. В конце концов Джоан, другая участница группы, высказала терапевту свое мнение о том, что он ведет себя как упрямый отец, который воспитывает Леза, упрямого сына, и что он заставляет и вынуждает Леза изменяться. При этом Леза привлекала роль мятежного сына, судьбой которого была борьба с отцом. Терапевт воспринял это мнение как истинное; оно перекликались с его внутренним опытом, и он информировал об этом группу, поблагодарив Джоан за комментарии. Поведение терапевта в этом случае было чрезвычайно важным для группы. В добавление он сказал: «Я ценю вас (пациентов), эту группу и способ обучения». Более того, он подкрепил нормы самоизучения, способа интерпретации, искренности и конфронтации с терапевтом. Этот случай был полезен и для терапевта (терапевт, который не может узнать о себе нечто новое в процессе собственной терапевтической работы — неудачник), и для Леза, который сполна проанализировал то удовольствие, которое он получал от вызывающего и фрустрирующего терапевта поведения.

Так получается, что от терапевта требуется меньше моделей, если в группе есть «идеальный» пациент, который выполняет эту функцию. Существуют исследования, в которых в группы намеренно вводились специально отобранные пациенты, создающие модели. Шварц и Хавкинс (12) ввели пару пациентов с большим опытом групповой работы, которые использовались как модели для каждой из двух амбулаторных групп шизофреников. Из имеющегося опыта группового поведения этих пациентов было известно, что один из них, как правило, делал аффективно-перегруженные заявления, в то время как другой — обезличенные и бесстрастные. Дискуссия групп была записана на пленку и проанализирована. Результаты удостоверяют существенный объем имитационного поведения: группа с Моделью, выражавшей аффект, показала активность в аффективных проявлениях, в то время как в другой группе чаще обычного звучали равно-Душные, бесстрастные утверждения.

Гольдштейн и др. (13) сообщают об исследовании, в котором они ввели Конфедерата (студента-старшекурсника факультета психологии, непациента) в две амбулаторные группы. «Шпионы» притворялись пациентами, но регулярно встречались с терапевтами и инспекторами. Их роль и поведе-

'-5698

Глава 5

ние должны были способствовать, благодаря их собственному примеру, самораскрытию, свободному выражению аффекта, конфронтации с терапевтом, заглушению монополистов, разобщению альянсов и т. д. Две группы изучались (через цепочку пациент — администратор, опросники и социометрию) в течение двадцати занятий. Результаты показали, что подсадные участники, хотя и не были самыми популярными членами групп, были названы другими пациентами облегчающими терапию, более того, авторы сделали вывод (хотя там не было контрольных групп), что эти люди добились упрочения групповой сплоченности. И хотя подготовленные «осведомители» вносят элемент обмана, несовместимого с процессом долгосрочной терапии, использование таких людей имеет интригующее значение. В принципе возможно, например, «засадить» в новую терапевтическую группу «идеального» пациента из другой группы, который затем продолжает терапию и в той, и в другой группе. Или пациент, недавно успешно закончивший групповую терапию, может послужить в качестве эталонного помощника терапевта в течение формативного периода новой группы.

Несмотря на все эти провокационные возможности, терапевт, вольно или невольно, будет продолжать служить главной моделирующей фигурой для пациентов группы. Следовательно, чрезвычайно важно, чтобы терапевт имел достаточно уверенности в себе для выполнения этой функции. Чем менее уверенно чувствует себя терапевт, тем вероятнее он столкнется с трудностями в этом аспекте своей роли и будет переходить от одного обострения к другому, пока либо не передумает и не вернется к удобной и защищенной профессиональной роли, либо не уклонится от тревожности и ответственности, внутренне присущей роли лидера, отрекшись от нее и став просто «своим парнем». И та и другая крайность несет в себе нежелательные последствия для развития групповых норм. Первая способствует созданию нормы осторожности и сдержанности. Вторая ведет к сильному ограничению роли терапевта: он оказывается неспособным использовать широкий спектр методов для формирования норм; более того, он создает в группе замешательство, и она, вероятнее всего, окажется неспособной плодотворно работать с важными проблемами переноса.

Проблема прозрачности терапевта имеет последствия, которые выходят далеко за рамки задачи установления норм. Когда терапевт открывает себя в группе, он не только создает модель поведения, но совершает акт, имеющий существенное значение для многих других путей развития терапевтического процесса. У многих пациентов формируются конфликтные и часто искаженные чувства к терапевту; прозрачность терапевта играет решающую роль в отработке переноса. Мы обсудим разновидности прозрачности

Серапевт: задачи и техники

терапевта во всех деталях в следующей главе, а сейчас давайте вернемся к некоторым специфическим примерам терапевтического установления норм.

Дата добавления: 2015-10-21