Международно-правовые процедуры

1. Решение как форма окончания международного конфликта.
Рассматривая конфликт как форму взаимодействия государств, альтернативную их сотрудничеству[1], легко понять, что решение конфликта связано с движением взаимодействующих государств к состоянию сотрудничества, а потому является лишь одной из возможных форм его окончания, другими же формами (методами) окончания конфликта, как утверждает К. Боулдинг, выступают избежание и завоевание[2].
Избежание конфликта выражается в увеличении дистанции между конфликтующими сторонами и ведет к их изоляции друг от друга за счет добровольного устранения из «конфликтного поля» либо одной, либо обеих сторон. Избегая открытой коммуникации с другими государствами (Бирма) или устанавливая «социальную дистанцию» в форме сегрегации между отдельными этническими или социальными группами внутри себя (до недавнего времени ЮАР), современные государства порой опираются на эту стратегию.
Если избежание, будучи нацеленным на изоляцию сторон друг от друга, устраняет вероятность возникновения ситуации несовместимости их целей, приводящей к зарождающемуся конфликту, и в этом смысле отдаляет стороны от манифестируемого конфликта, то завоевание как другая форма окончания конфликта находится как будто бы на противоположном от сотрудничества фланге взаимодействия. Вместе с тем завоевание является одним из вариантов избежания конфликта, поскольку оно также выражается в устранении одной из сторон из «конфликтного поля», отличаясь, однако, тем, что такое устранение является в данном случае результатом не собственного решения одной стороны или обеих сторон, а действия – и это особенно важно – насильственного характера одной стороны против другой[3].
С этих позиций завоевание, будучи исторически представленным завоевательными войнами[4], являет собой в отличие от других форм избежания типичный для традиционного общества способ окончания конфликта. И хотя практика более чем 14500 войн, происшедших с 3600 г. до н.э., привела международное сообщество, прежде всего вследствие процесса модернизации, к радикальному пересмотру оценки и методов ведения войн, ограничение международного и внутреннего насилия в форме межгосударственных, колониальных и гражданских войн продолжает оставаться, как выразился К. Боулдинг, «одной из величайших организационных проблем человечества»[5].
2. Контроль над конфликтами.
В своей практике государства выработали согласованные ими на международном уровне контрольные меры, которые нацелены на создание условий, содействующих локализации и замораживанию конфликтов, предотвращающих их географическое расширение и военную эскалацию, ведущих к прекращению насилия.
Смысл установленных этими мерами правил поведения состоит в том, чтобы сократить, ограничить и исключить саму возможность насильственных действий и тем самым возможность развязывания войн – международных и внутренних.
Существующий сегодня механизм контроля над конфликтами включает в себя меры «сигнального обнаружения», позволяющие узнать, когда что-либо следует делать, и меры имплементации, указывающие, что нужно делать в конкретных ситуациях[6].
Функции «сигнального обнаружения» выполняют различные органы ООН и международных региональных организаций по сбору фактов, в том числе в ходе осуществления миротворческой деятельности в форме «превентивной дипломатии». Этот вид деятельности, осуществляемый наблюдательными миссиями и отдельными наблюдателями, нацелен на раннее предупреждение развития конфликтных ситуаций, в частности на:
• сбор и анализ информации;
• установление фактов в потенциально конфликтном регионе;
• наблюдение за выполнением региональных соглашений в области контроля над вооружениями;
• установление контроля за недопущением в потенциально конфликтные регионы оружия и воинских формирований;
• инспектирование демилитаризованных зон и мест хранения оружия;
• расследование сообщений о нарушениях мирных соглашений;
• проведение переговоров при возникновении -конфронтации или разногласий на местах;
• наблюдение за границами и населенными пунктами, которые подвергаются угрозе, и др.
Функции имплементации в осуществлении контроля над конфликтами выполняют ограничения двух видов – jus ad bellum (права на войну) и jus in bello (права в войне)[7].
Чтобы по возможности точнее осознавать суть происшедших в XX столетии перемен в международном праве, полезно помнить о том, что государства «исторически идентифицировали себя с такими взаимоотношениями в которых утверждение их сосуществования и определение границ достигалось посредством применения силы или неминуемой угрозы силой»[8].
Утвердившаяся на основе пакта Бриана – Келлога и Устава ООН ныне существующая международная система, нацеленная на поддержание международного мира и безопасности за счет запрещения в отношениях между государствами угрозы силой и ее применения противоположна тому типу международных отношений, в рамках которого государства сохраняли за собой право на войну. Подобному же ограничению вследствие признания в рамках ООН юридического характера принципа равноправия и самоопределения народов подверглось и право государства вести войну против колониальных стран и народов, легализовав тем самым борьбу этих стран и народов за свою национальную независимость. Наконец, широкое признание международным сообществом в послевоенный период принципа уважения основных прав и свобод человека, в том числе политических и гражданских прав, позволяет рассматривать крупномасштабные и массовые случаи репрессии государства против своего народа как нарушение им своих международных обязательств.
Ограничение государств в их праве на войну в межгосударственных, национально-освободительных и гражданских конфликтах создает правовую базу для разработки международным сообществом контрольного комплекса мер предотвращения войны, имплементирующего эти базисного характера ограничения (меры доверия, транспорентности и т.д.).
Контроль над конфликтами в форме ограничения jus in bello осуществляется посредством связывания государств к выполнению выработанных международным сообществом мер: контроля над вооружениями, соблюдения прав человека во время вооруженных конфликтов и уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества. Так же как при ограничениях права на войну, наблюдается тенденция распространения международно-правовых ограничений насилия в войне на национально-освободительные и гражданские конфликты (Протоколы 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г.).
3. Методы решения международного конфликта.
Меры контроля, возвращая конфликт из фазы угроз в стадию спора или переводя его из военной в послевоенную стадию, призваны подвести стороны к возможности практического использования прежде всего такой стратегии процедурного решения конфликтов, как урегулирование, а вслед за ней, возможно, и стратегии разрешения конфликта.
Урегулирование конфликта – стратегия, направленная на «определенное компромиссное решение спора, которое, хотя и не полностью соответствует целям каждой из сторон, позволяет им достичь некоторых, если не всех, первоначальных целей»[9]. Обращаясь к этой стратегии, государства осуществляют политику, нацеленную на создание условий, позволяющих добиваться решения конфликта: возвращения к ситуации, существовавшей до его начала, принятия новых правил поведения или введения необходимых изменений и поправок в старые правила, способствующие достижению мира и согласия.
Процесс решения конфликтов не может останавливаться на стадии контроля. Отсутствие прогресса в процессе урегулирования, приводящее конфликт в состояние тупика, является результатом чаще всего традициоиалистской ориентированности руководства сторон на иерархические отношения, порождающей их подозрительность и недоверие друг к другу в условиях практически отсутствующего общественного контроля. Тупик, нередко называемый замораживанием конфликта, создает угрозу нового взрыва насилия, поскольку в отсутствие движения в сторону урегулирования стороны нередко, используя для этого переговоры, продолжают накапливать оружие, обучать военные и полувоенные формирования, разрабатывать планы воинских операций.
Совместно с контролем методы урегулирования наполняют содержанием концепцию решения конфликтов в контексте реалистического сценария конфликтного анализа. Иначе говоря, эта стратегия характерна для отношений статусного типа, в которых государства исходят из принципа суверенного равенства, что позволяет им, участвуя в конфликтах, рассчитывать по крайней мере, на свое самосохранение в качестве участников международной системы.
По этой причине процесс упразднения государствами права на войну исторически сопровождался формированием их международного обязательства использовать в своих взаимоотношениях лишь мирные средства урегулирования конфликтов. Так, в пакте Бриана – Келлога, поставившем вне права войну в качестве орудия национальной политики, государства-участники признали, что «урегулирование или разрешение всех могущих возникнуть между ними споров и конфликтов, какого бы характера или какого бы происхождения они ни были, должно всегда изыскиваться только в мирных средствах». Этот принцип воспроизводится и Уставом ООН, обязывающим государства решать свои международные споры «мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость» (п. 3 ст. 2).
Поскольку именно дипломатия есть не что иное, как «ведение дел между государствами с помощью мирных средств»[10] и в этом смысле – «процесс, посредством которого осуществляется политика»[11], становится ясно, что современный международный правопорядок придает осуществляемым средствами дипломатии переговорам значение совместного межгосударственного процесса, призванного предупредить обращение к угрозе силой или применению силы со стороны участников этого процесса. Как считает шведский исследователь Т. Гебрехана, природа переговоров позволяет оценивать их в качестве «средства мирного взаимодействия суверенных государств, метода избежания серьезных конфликтов, возникающих вследствие столкновения их политических и экономических интересов, средства достижения взаимоприемлемого выхода из них, удовлетворяющего соответствующие стороны»[12].
В зависимости от характера решаемого конфликта переговоры как средство урегулирования могут выполнять процедуры согласования, компромисса и арбитражного решения[13].
Согласование средствами переговоров становится необходимой процедурой в случае конфликта ценностей, когда без изменения образа сторон друг о друге, их конфликтных установок в отношении факта несовместимости своих целей невозможно надеяться на решение конфликта, на преодоление неизбежного в этом случае, даже при осуществлении мер контроля над конфликтом, тупика, в котором оказываются стороны, социо-культурно ориентированные на разные «правила игры».
Процедура компромисса рассчитана уже на урегулирование конфликта интересов, в котором стороны, часто ввиду недостатка ресурсов для продолжения конфликта, исходят из концепции «игры с позитивной суммой», позволяющей каждой из них снизить уровень или интенсивность конфликта, не жертвуя при этом своими жизненными интересами.
Политический характер подобных конфликтов отнюдь не исключает возможности их компромиссного решения на основе международного права. Даже концепция жизненных интересов, как заметил американский ученый Т. Нардин, «предполагает существование норм международного права, регулирующих осуществление интересов, не принадлежащих к числу жизненных, а также предоставляющих определенные критерии для разграничения между жизненными и нежизненными интересами»[14].
С этих позиций правовые споры безусловно более предрасположены к урегулированию, в том числе при помощи процедур арбитражного или судебного решения, включая соответствующие институты ООН и других международных организаций.
Разрешение конфликта – стратегия, направленная на устранение основы спора ограничением или трансформацией конфликтной ситуации и принятие решения, приемлемого для всех участников конфликта[15].
В отличие от урегулирования стратегия разрешения: 1) применяется в рамках «латентного конфликта» до того, как стороны обратятся к дипломатическим средствам манифестируемого конфликтного поведения; 2) нацелена на изменение всех трех элементов структуры конфликтного поведения оппонента – его целей, конфликтных установок и действий, тогда как урегулирование направлено преимущественно на упорядочивание физических взаимодействий сторон[16].
В этом смысле разрешение конфликта выражает типичную для постсовременного общества плюралистическую идеологию «ролевого взаимодействия», в соответствии с которой социальный субъект, включая государство, исходит из того, что уважение интересов других субъектов является более гарантированным способом охраны собственных интересов, чем характерная для реалистического типа отношений «статусная», опора на свою мощь.
4. Стратегия управления конфликтами.
Управление конфликтами выражается в осуществлении международным сообществом, действующим через международные организации или третьи государства, комплекса политических, военных и экономических прямых или косвенных форм воздействия на поведение непосредственных сторон с целью побудить их к необходимой мере контроля над конфликтами и обращению к средствам мирного урегулирования, достигая этим в конечном счете предотвращения конфликта.
Поскольку стратегия управления может быть использована как в целях урегулирования, так и обострения конфликта, очень важен отказ третьей стороны, особенно если эту функцию выполняет государство, от «негативной вовлеченности» в пользу «позитивной вовлеченности» в конкретный конфликт, гарантирующий международному сообществу достаточную эффективность воздействия на непосредственные стороны в целях ограничения насилия и реального использования национальных и международных процедур мирного урегулирования.
Поиски наиболее эффективных средств воздействия со стороны международного сообщества на суверенные государства в целях предотвращения войн и более действенного использования в международной практике процедур мирного урегулирования еще до второй мировой войны поделили исследователей на две группы[17]. Одни аналитики, считая, что причины международных конфликтов коренятся внутри государств, видели возможности их ограничения главным образом в мерах, направленных на уменьшение физической возможности государств вести вооруженные действия, – в ограничении вооружений и разоружении. Другие же находили причины конфликтов в международной системе и, следовательно, основным средством их контроля и решения считали механизмы коллективной безопасности типа Лиги Наций, а затем ООН. При всем их различии в обоих этих подходах уже просматривалась идея управления конфликтами.
Практическая возможность реализовать эту идею в форме удержания международного глобального конфликта в состоянии напряженности без его перевода в стадию вооруженного конфликта появилась лишь в 60-е годы, когда в центре международной системы сложилась биполярная система военного равновесия. Получив опору в военно-стратегическом паритете НАТО и ОВД, эта система создала ситуацию «взаимно гарантированного уничтожения», в которой ни одна из сторон, несмотря на ее намерения и цели, не оказалась способной выиграть глобальную войну. Поэтому военная доктрина стала все больше склоняться к концепции «органиченной войны» в Европе и к переносу идеологического противоборства на периферию международной системы – в зону третьего мира. Благодаря политике сверхдержав в этот период в Юго-Восточной Азии, Южной Азии, на Ближнем Востоке, на Юге Африки и в Центральной Америке сформировались региональные балансы сил, основной формой сохранения или изменения которых стали региональные конфликты, возникавшие чаще всего между правительством неприсоединившегося государства и идеологически оппозиционным ему движением с «негативным вовлечением» в него США и СССР, действующих непосредственно или нередко через своих «клиентов».
В этой ситуации изменения концептуального понимания войны меняется и представление о разоружении, которое на практике уступает место контролю над вооружениями как способу регулирования гонки вооружений, а воплощенная в ООН идея коллективной безопасности как другой способ упразднения войны, особенно с переориентацией международной практики на ведение внутренних региональных конфликтов, заменяется блоковой системой взаимного сдерживания.
На этой основе в международной практике и укореняется концепция управления конфликтом (conflict management), которая, как выразился американский исследователь Р. Кюнн, «больше, чем разрешение конфликтов, становится реалистической задачей»[18].
Первоначально эта концепция формировалась в контексте задачи управления кризисом, основные принципы которого, в изложении, например, австралийского исследователя К. Холбрада, предусматривали правила поведения сверхдержав в конфликтах, в частности: 1) воздержание от военного вмешательства в сферы влияния друг друга; 2) поддержание соперничества лишь в «серых зонах» мира; 3) предпочтение прямой конфронтации – конфликтного взаимодействия через доверенные государства; 4) поощрение к конфронтации с оппонентом своих союзников и «клиентов», но лишь до порога реальной угрозы большой войны; 5) побуждение соперника к ограничению конфронтационной роли его «клиентов»; 6) воздержание от военного вмешательства в локальный конфликт, если существует уверенность, что соперник будет вынужден действовать подобным же образом; 7) побуждение соперника оставаться за пределами локального конфликта, если не существует иного выбора, чем собственное вмешательство; 8) осуществление предельного самоограничения в случае прямой конфронтации с другой сверхдержавой; 9) оказание любых возможных и необходимых шагов с целью заставить оппонента пойти на самоограничение в условиях прямой конфронтации; 10) использование, если необходимо, угрозы ядерной войны, чтобы сдержать оппонента от нападения с применением ядерного оружия[19].
Более широкая и комплексная по характеру концепция стратегии контроля над конфликтами в развивающемся мире была разработана в 70-х годах Л. Блумфелдом и А. Лейс. Основная цель этой стратегии уже не в том, чтобы быть руководством для выигрыша локальных конфликтов, а в их предупреждении, сдерживании и управлении. Такие цели, по мнению авторов, достигаются посредством:
1) стимулирования и поощрения экономических, социальных и политических реформ в развивающихся странах;
2) сильного, сплоченного и эффективного локального управления;
3) осуществления подлинных реформ как можно раньше, предпочтительно до того, как споры перерастут в военные конфликты;
4) обнаружения и осознания возможности восстания перед тем, как оно начнется; 5) понимания того, что избыточные национальные вооружения являются источником потенциальной угрозы миру; 6) использования механизмов ООН и других межправительственных организаций для как можно более раннего применения предупредительных мер; 7) возможно более раннего прекращения огня и выхода из состояния межгосударственной враждебности; 8) переноса лежащего в основании конфликта спора на процедуру мирного разрешения; 9) акцента сверхдержав на политическое, а не военное вмешательство; 10) осуществления сверхдержавами нацеленной политики воздержания или даже сотрудничества с конфликтующими сторонами; 11) соглашения между сверхдержавами о сферах воздержания; 12) осуществления этой стратегии даже в конфликтах, в которых отсутствует «коммунистическое вовлечение»[20].
С распадом биполярной системы и переносом глобальных противоречий во внутреннюю сферу государств, опаздывающих в процессе своей модернизации, стратегия управления конфликтами становится действительно реалистичной, в том числе для новых независимых государств, образовавшихся на территории СССР. В условиях существования новой структуры международной системы, освобождающейся от идеологического противостояния великих держав, появляются ранее отсутствовавшие ресурсы для осуществления этой стратегии усилиями прежде всего ООН и региональных международных механизмов, включая СНГ.
Цели этой стратегии в этом контексте должны быть направлены на:
— перевод конфликтов типа борьбы (конфликтов выживания) в конфликты типа игры (ресурсные конфликты), в которых акцентируются проблемы обладания сторонами тем или иным объемом статусных и (или) материальных ценностей;
— изменение ориентации характера целей сторон с господства и подчинения (победы) на баланс сил (преобладание), когда каждая из сторон, хотя и стремится занять более выгодную позицию по сравнению с оппонентом, не ставит вместе с тем под сомнение его право на существование;
— стимулирование сторон на формирование своих «операционных» целей в зависимости от реальных действий друг друга, а не субъективных намерений собственных руководителей;
— расширение конфликтного поля (динамики, процесса) до включения в него мирных манифестируемых форм конфликтного поведения сторон, в контексте которых появляется возможность эффективного использования методов урегулирования;
— формирование при помощи методов урегулирования необходимых правил поведения, рассчитанных на горизонтальный тип отношений, соответствующий периоду модернизации.
В качестве основного средства управления политическими конфликтами в процессе модернизации выступают внутренние меры укрепления политической стабильности[21], обращение к которым предполагает:
1) необходимость учета социокультурной среды существования каждого государства – характера доминирующих социальных ценностей (традиционных, современных, постсовременных), которые программируют. его конфликтное поведение контекстом заданной социальный парадигмы (иерархической, реалистской, плюралистской), приводя, соответственно, к формированию определенной модели конфликта – гегемонистской, статусной или ролевой;
2) осознание того факта, что чем больше разница в социо-культурном уровне сторон конфликта, тем больше оснований для ожидания асимметричности конфликтного поведения и тем необходимее использование механизма управления конфликтом, требующего регулирования факторов среды, воздействуя на которые можно менять конфликтное поведение сторон в направлении выбора одной из стратегий решения конфликта. В этой связи управление внутренним политическим конфликтом необходимо осуществлять в контексте процесса политической стабильности государства, соразмеряя управление с устойчивостью развития политической системы. Это достигается организацией механизма воздействия на социокультурные, политические и социально-экономические факторы, определяющие уровень политической оппозиционности, политической поддержки и его собственной репрессивности;
3) дозируемое уровнем социокультурного развития конкретного общества последовательное внедрение в политическую систему элементов демократии и либерализма, расширяющих возможности реального участия народа в механизмах принятия политических решений и снижающих уровень репрессивности властей с одновременной институциализацией процесса опоры системы на согласие с обществом. «Диффузия» демократии в международной системе выполняет сегодня ту задачу предотвращения военно-политических конфликтов, которая в свое время ставилась в отношении межгосударственных конфликтов перед системами коллективной безопасности;
4) снижение уровня репрессивности как результата развития процесса демократизации, позволяющее средствами конверсии провести глубокие изменения структуры национальной мощи государства, с тем чтобы выйти на тот уровень экономического развития, не обладая которым государство, даже если оно имеет статус великой державы, переходит сегодня из центра на периферию международной системы. Конверсия в этом смысле занимает по отношению к внутренним конфликтам то (положение, которое ранее отводилось разоружению как другому основному средству» предотвращения межгосударственных конфликтов;
5) проведение реальных реформ в политической и военной сферах внутренней жизни государств, соразмеряемых с их индивидуальным уровнем социокультурного развития и создающих базу для радикальных социально-экономических преобразований, которые позволяют путем снижения уровня насилия в обществе трансформировать его оппозиционность государству в отношения политической поддержки и стабильности.
Основным способом реализации стратегии управления конфликтами являются действия третьих сторон конкретных конфликтов, приобретающих форму посредничества, миротворческих операций и принудительных действий.
Посредничество в настоящее время рассматривается как наиболее общая форма третьестороннего воздействия на международный конфликт, а не просто как одна из процедур, осуществляемая дипломатией наряду с согласованием, облегчением, добрыми услугами, челночной дипломатией или сигнальным обнаружением. Среди исследователей все более укрепляется подход к посредничеству как к «процессу управления конфликтом, в котором спорящие стороны стремятся к помощи или согласны на ее получение от индивидуала, группы, государства или организации для урегулирования их конфликта и разрешения их противоречий без обращения к физической силе или к власти закона»[22].
.Весьма заметна также тенденция отхода теории и практики международного посредничества от. еще недавно бытовавшего убеждения о необходимости беспристрастности посредника как условия успешности его деятельности. Многие исследователи утверждают, и это подтверждает практика посредничества великих держав в бывшей Югославии, что неравные отношения между посредниками и спорящими сторонами иногда способствуют успешному решению конфликта. В частности, различаются две формы посреднического пристрастия: прямая поддержка и общее выравнивание с одной из сторон. Прямая поддержка выражается в том, что посредник открыто становится на позиции одной из сторон против другой, тогда как при выравнивании, которое может включать личные, политические или экономические связи, посредник более близко связан с одной из сторон по сравнению с другой. Считается, что последняя форма пристрастия является общим местом в практике посредничества, а первая может поставить посредничество в тупик[23].
Политиметрический анализ международной практики приводит, далее, к убеждению, что посредничество не может быть эффективным или успешным в любом и жаждом конфликте. Такие характеристики конфликта, как его интенсивность, продолжительность или комплексность заложенных в конфликте проблем, предопределяют предел эффективности посредничества, а значит, ипрактическую необходимость использования иных инструментовуправления конфликтами.
Миротворческие операции занимают ныне в этом ряду едва ли не главенствующее положение, привлекая к себе внимание прежде всего активной ролью России в их осуществлении на территории СНГ.
Под миротворческими операциями, которые первоначально возникли в практике ООН в форме «операций по поддержанию мира», понимались превентивные меры (п. 5 ст. 2. ст. 5 и 50 Устава ООН), которые осуществляются с соблюдением принципа полного сотрудничества с заинтересованными сторонами, под которым имеется в виду как добровольность участия государств – членов ООН в конкретных операциях, так и необходимость получения предварительного согласия на проведение каждой операции от государств – участников конфликта, для решения которого эта операция осуществляется. Проведение операций ограничено задачами разъединения конфликтующих сторон или наблюдения за развитием конфликта и осуществляется без применения оружия, если это не оправдывается необходимостью самообороны для защиты участвующего в операции персонала.
В настоящее время практика миротворческих операций идет по нескольким направлениям:
1) Помимо «операций по поддержанию мира» в практике ООН появились и такие виды миротворческой деятельности с участием военного персонала, так: превентивная дипломатия (функции сигнального обнаружения), собственно миротворчество, сопровождающее процедуру мирного урегулирования, и миростроительство, осуществляемое на послевоенной стадии конфликта.
2) Возникнув в рамках межгосударственного конфликта, практика миротворческих операций с 1985 г. распространилась на внутренние конфликты, в контексте которых невозможно рассчитывать на сотрудничество непосредственных сторон как принцип, выражающий саму суть миротворческой деятельности и отличающий ее от принудительных санкций[24].
Тем не менее за этот период ООН провела операции во внутренних и национально-освободительных конфликтах, которые были направлены на:
— восстановление внутреннего порядка (Конго – Заир в начале 60-х годов, Сомали 1993 г.);
— смягчение обстановки, т.е. действия, направленные на улучшение местной ситуации через осуществление договоренностей о прекращении огня в контексте операций по поддержанию мира (Босния, Южная Африка), а также миссий добрых услуг (Грузия, Азербайджан, Молдавия, Таджикистан);
298
— изоляцию некоторых конфликтных районов для того, чтобы выиграть время для политического урегулирования (Южный Ливан, бывшая Югославия);
— операции по прекращению режима оккупации, контроль за эвакуацией иностранных войск (Афганистан, Ангола);
— национальное примирение (Никарагуа, Сальвадор, Мозамбик);
— обеспечение международного карантина, т.е. невмешательства одного государства в дела другого (Афганистан – Пакистан, Македония);
— обеспечение права на самоопределение (в Западной Сахаре и в Намибии).
3) Помимо ООН практика миротворческих операций стала применяться региональными международными организациями(ОАГ, ЛАГ, ОАЕ и др.), а также отдельными государствами, в частности Россией. Именно поэтому так важно, чтобы миротворческая деятельность как средство реализации стратегии управления конфликтами в исполнении России не противостояла, а, наоборот, опиралась на авторитет и ресурсы всего международного сообщества, прежде всего ООН.
Принудительные действия в международной сфере являются прерогативой прежде всего ООН, которая в соответствии со своим Уставом имеет право «принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира» (п. 1 ст. 1). Применение коллективных мер от имени ООН регулируется положением гл. VII Устава и возлагается только на Совет Безопасности.
Несмотря на развитие в последнее десятилетие практики использования военного персонала в превентивных целях, современная международная система продолжает все-таки оставаться по своему характеру принудительной. Именно этим можно объяснить некое возрождение в ООН забытой со времен Лиги Наций идеи коллективного принуждения, на этот раз – в форме операций по установлению мира, которые в отличие от поддержания мира направлены, как утверждается, на:
— разоружение противоборствующих сторон в рамках национального примирения и частичное взятие на себя ответственности за внутри- и внешнеполитическую безопасность страны;
— разоружение нарушителей режима прекращения огня;
— силовое обеспечение режима запретных зон (запрет на полеты авиации, на проход боевой техники и личного состава и т д.);
— уничтожение неконтролируемых вооруженных формирований и подразделений, чьи действия угрожают режиму прекращения огня;
— обеспечение общественного порядка в районе конфликта;
— силовую изоляцию района конфликта от внешних дестабилизирующих факторов.
Принуждение со стороны международного сообщества, создавая дополнительные ресурсы для стратегии управления конфликтами, по мере укрепления духа партнерства среди великих держав будет оказывать все возрастающее влияние на процесс модернизации человечества, гарантируя ему условия стабильности.
________________________________________
[1] Mltchell С.R. The Structure of International Conflict L, 1981 P. 23—25.
[2] Boulding К.Е. Conflict and Defence. A General Theory. N.Y., 1962. P. 307—309.
[3] Ibid P. 309
[4] Domke W.К. War and the Changing Global System New Haven, 1981 P. 99—101.
[5] Boulding К.E. Op cit P. 324
[6] Ibid P. 326
[7] Restraints on War. Studies in the Limitation of Armed Conflict. Ed. by M. Howard. Oxford 1979. P. 4—6.
[8] Howard M. War and Nation State. Oxford, 1978. P 8.
[9] Mitchell С.R. Op cit P. 122—123.
[10] Сатноу Э. Руководство по дипломатической практике. М., 1961. С. 11
[11] Childs J.R.. American Foreign Service N. Y, 1948. P. 64.
[12] Gebrehana T. Duty to Negotiate. An Element of International Law. Uppsala, 1978. P. 44.
[13] Boulding K.E. Op. cit P. 310
[14] Nardin Т. Law, Morality and the Relations of States Princeton, 1983 P. 37.
[15] De Reuck A. The Logic of Conflict – Its Origin Development and Resolution//Conflict in World Society A New Perspective on International Relations / Ed by M. Banks. L, 1984. P. 96—111.
[16] Mitchell C. R. Op. cit. P. 275—277.
[17] Waltz К.N. Man, the State and War. N.Y, 1959 P. 6. Luard E. War in International Society. L, 1986 P. 12.
[18] Киппе R.Е. Conflict Management in Mature Rivalry//The Journal of Conflict Resolution 1989. Vol. 33 (3) P. 566
[19] Holbraad С. Superpowers and International Conflict L, 1979 P. 110—111.
[20] Bloomfield L.P., Leiss А.С. Controlling Small Wars: Strategy for the 1970s N.Y, 1969. 408—413.
[21] См.: Скакунов Э.И. Методологические проблемы исследования политической стабильности//Международные исследования. 1992 (6) С. 5—42.
[22] Bercovitch J. and Langley А. The Nature of the Dispute and the Effectiveness of the International Mediation//The Jurnal of Conflict Resolution. 1993. Vol. 37 (4). P. 671.
[23] Wittmer J. M., Carnevale P. and Walker M. E. General Alegnment and Overt Support in Biased Medition//The Journal of Conflict Resolution. 1991. Vol. 35 (4). P. 594—597.
[24] James A. Internal. Peace-keeping. A Dead End for the UN?//Security Dialogue. 1993. Vol. 24 (4). P. 359—367.

Дата добавления: 2015-09-07