Еретик или целитель?

На мой взгляд, Боулинг Грин был красивым городком на реке Баррен, расположенным на главной ветке железной дороги L&N, соединяющей Луисвилль и Нэшвилль. Главная улица, Мейн стрит, вытянувшаяся с востока на запад, начиналась в Резервуар парке, проходила через площадь Фонтан сквер, вокруг которой была сосредоточена основная часть города, шла мимо железной дороги и спускалась вниз, к реке. Две другие основные улицы шли с севера на юг—это были Стейт стрит, пролегавшая с восточной стороны от Фонтан сквер, и Колледж стрит, проходившая с западной стороны площади,—она начиналась от учебного заведения, которое в то время называлось Колледжем Поттера, и приводила к дороге на Луисвилль.

Я приехал туда, чтобы работать в книжном магазине Поттера, который находился на первом этаже Митчелл Билдинг, расположенного на Стейт стрит, в четырех-пяти

домах от Фонтан сквер. Гостиница «Морехид» стояла на углу Фонтан сквер, на пересечении улиц Мейн и Стейт стрит. Рядом с гостиницей находилась компания «Пальто и костюмы миссис Тэйлор»—одна из самых больших компаний, занимавшихся индивидуальным пошивом костюмов в этом районе.

Когда прибыл мой поезд, мистер Поттер довез меня до пансиона миссис Холлинс. Это было большое прямоугольное здание, окрашенное в кремовый цвет с белыми ставнями. Оно располагалось в нижней части Стейт стрит, всего пять-шесть домов отделало его от Фонтан стрит, делового района города. В пансионе была просторная приемная, слева от которой располагалась большая столовая. Из приемной вела лестница на второй этаж, где жили мужчины, в то время как все женщины обитали на первом этаже. Госпожа Холлинс оказалась вдовой. Это была невысокая, крепко сбитая женщина, с веселыми, искрящимися смехом глазами, которые каждого заставляли чувствовать себя как дома. Две ее дочери жили в этом же доме. Одна из них была замужем за сотрудником почтового отделения, а другая, мисс Лиззи, работала в одном из банков.

В пансионе миссис Холлинс я познакомился со многими из тех людей, с которыми впоследствии жизнь тесно связала меня. Одним из них был доктор Джон X. Блэкберн, молодой врач, который прибыл в Боулинг Грин всего за год до меня, чтобы наладить здесь свою врачебную практику. Доктор Блэкберн был приблизительно 5 футов 11 дюймов (180 см) роста, он весил приблизительно 150 фунтов (68 кг), у него были темно-каштановые волосы и карие глаза, густая недлинная ван-дейковская бородка. В целом это был очень привлекательный и благородный джентльмен.

Среди других стоит упомянуть его брата, доктора Джеймса Блэкберна, дантиста, Джо Дартера, секретаря Y.M.C.A., Боба Холланда, молодого человека, работавшего в одном из городских универмагов, мистера Моттли, бармена в одном из салунов, и доктора Хью К. Бизли, молодого врача-отоларинголога. Последний был родом из моего родного города Хопкинсвилля, хотя там мне не довелось

познакомиться с ним лично. Довольно долго доктор Бизли был моим соседом в тот период, когда я жил в пансионе миссис Холлинс. Это был маленький человечек, ростом не больше 5 футов б дюймов (167 см) ростом, его вес не превышал 135140־ фунтов (6163,5־ кг), очень резвый, активный джентльмен, настоящий христианин.

В Боулинг Грин начал приезжать мистер Лэйн—ему нужна была информация для тех, кто приходил к нему в поисках лечения.

. После опыта с кузеном моего отца я ощущал внутреннюю потребность служить людям, которые чувствуют во мне проводника, хотя в мыслях я скорее стыдился этой работы.

Одной из тех, для кого меня просили дать информацию, была дочь мистера Дитриха. Я уже был знаком с профессором Дитрихом, он был руководителем средней школы в Хопкинсвилле. Для меня он и его жена ассоциирова־ лись с тем, что было связно с культурой и знаниями. Это был человек среднего роста, довольно строгого вида, с коротко подстриженными усами. Госпожа Дитрих также была среднего роста и очень приятной наружности. В то время, кода я делал чтение для Эймы, их маленькой дочери, профессор Дитрих был представителем Американской книжной компании Цинциннати, штат Огайо,—издательства, занимавшегося выпуском школьных учебников.

Мистер Лэйн проводил все чтения. Я никогда не забуду этот случай, то, что происходило, и то, что я ощущал тогда. Я приехал в Хопкинсвилль, где профессор встретил меня на вокзале, усадил в свой экипаж и привез в замечательный дом на Сауз Валнут стрит, где представил своей жене. Затем он спросил меня, не хочу ли я увидеть его дочь и осмотреть ее. Как же глупо я себя чувствовал! Я не знал, что нужно делать в такой ситуации. Я мог сказать точно, что мне совершенно не нужно было осматривать ее. Я никогда не изучал ничего подобного и совершенно не представлял себе, как это делается. Они привели меня в комнату, где на полу, на очень красивом коврике, сидела маленькая девочка вместе с няней.

Они играли в кубики. Мне казалось, что это была одна из самых прекрасных девочек, каких я только видел, особенно красивы были ее сильно вьющиеся светлые волосы—иепонятно даже, что с ней могло быть не так. Она выглядела, как обычный ребенок, и я не мог представить себе, что может быть неладно с таким очаровательным созданием¹.

Оттуда мы прошли в другую комнату, которая, очевидно, была спальней миссис Дитрих. Она рассказала мне о том, что познакомилась в Цинциннати с мистером Уильямом А. Вилгусом, который и рассказал им о том, что я способен делать, и посоветовал им обратиться к мистеру Лэйну. Я знал мистера Вилгуса очень много лет. Он часто бывал на ферме, когда я жил там у бабушки, или проезжал рядом во время охоты. Я общался с ним тогда, и до сих пор у меня стоит перед глазами картина, как он подстрелил птицу на охоте. Он выказывал живейший интерес ко мне, пока мы были знакомы. Когда я потерял голос, он попросил президента Колледжа Южного Кентукки дать мне возможность обучаться и обещал взять на себя все расходы. Я не принял этого, чувствуя неловкость от того, что мне придется ходить в класс, не имея возможности говорить, из-за чего учителям пришлось бы обращать на меня особое внимание. Возможно, это была реальная возможность, которую я упустил. Мистер Вилгус оставил свое состояние детям Хопкинсвилля, завещав потратить его на создание детских площадок и их содержание.

Госпожа Дитрих спросила, не смогу ли я попробовать помочь их маленькой девочке. Я снял пальто, ослабил воротник и галстук, лег на кушетку в ее комнате и ввел себя в то особое состояние, которое я использовал, когда делал

¹ В показании под присягой, датированном 8 октября 1910 года и подписанном С. Н. Дитрихом, сказано, что Эйми, рожденная 7 января 1897 года, в феврале 1899 года перенесла приступ «LaGrippe», вызвавший конвульсии, потерю равновесия и «приступы». К шести годам конвульсии у нее случались до двадцати раз в день, они сопровождались потерей сознания. Врач, практикующий в Цинциннати, сказал, что в истории медицины было всего девять таких случаев, и все они закончились смертью больного. Поскольку ничего невозможно сделать, ребенок должен был умереть в результате одной из конвульсий.

чтение для себя, и заснул. Когда я снова пришел в сознание, я увидел отца и мать девочки в слезах. Мать положила мне руку на плечо и сказала: «Вы первый за многие годы дали нам надежду».

Их дочь играла с куклой, когда возникла первая судорога. Поначалу она обращалась к этой кукле и отличала родителей одного от другого, а также узнавала других обитате־ лей дома¹.

Что я чувствовал, когда говорил о том, что случилось с девочкой? Никто не мог ничего сказать, поскольку я знал то, чего не мог знать. Я уже говорил, что не обладал знаниями в физиологии, анатомии или гигиене, не говоря уже о сложных заболеваниях разума. Однако что тогда это было? Неужели это исполнялось обещание, данное мне когда-то давно на лесной поляне? Если да, то кто был источником —мистер Лэйн или я? Я не чувствовал себя достойным такого доверия, если это был дар. И что мне с этим делать?

Несколько лет спустя меня навестила Эйми, мне кажется, я никогда не видел более симпатичной девушки. В то время ей уже было лет шестнадцать-семнадцать.

Я начал работу в Первой христианской церкви Боулинг Грин и стал там преподавателем воскресной школы. Здесь я более активно участвовал в общественной жизни, чем раньше, поскольку у меня появились некоторые новые для меня возможности, например, работа в Y.M.C.A. (Молодежная мужская христианская организация). В этом городе было несколько колледжей, в частности школа для девушек. Я подружился со многими преподавателями и учениками этих учебных заведений. Именно здесь мы с одним преподавателем живописи создали игру для развлечения членов

¹ Согласно заверенному нотариусом показанию Дитриха под присягой, в ходе чтения мистера Кейси диагностировано состояние Эйми как «застой крови в основании мозга» и предложено лечение. Лэйн лечил ее ежедневно в течение трех недель, используя повторные чтения, чтобы добиться результата. «На восьмой день ее сознание стало более ясным, а через три месяца она была полностью здорова и до сих пор отличается отличным самочувствием».

Y.M.C.A. Директор организации был моим близким другом и ввел меня в состав комитета по развлечениям. Я также помог объединить молодежные церковные сообщества в единый союз, а затем проводил их регулярные встречи. Такая активная социальная жизнь привела к тому, что у меня появилось очень много подруг, в некоторых компаниях я считался лидером. В то лето в Боулинг Грин приехала Анна Бель—молодая девушка из Гринвилла. Я был представлен ей одним из последних. Мне пришлось затратить массу усилий, чтобы пробиться к ней, но, к удивлению всех присутствующих, Анна Бель обняла и поцеловала меня. Все были поражены этим.

Я так же, как любой нормальный мужчина, по моему мнению, задавался вопросом, а осталась ли у меня влюбленность к той маленькой девочке, которую я оставил дома. Тем не менее ее приезд в Боулинг Грин все расставил по своим местам, и в июне следующего, 1903, года мы с Гертрудой были женаты. Доктор Бизли и Боб Холланд, а также двое братьев Гертруды были шаферами на нашей свадьбе¹.

После того как мы отметили нашу свадьбу в Хопкинсвилле, мои друзья, которые поженились всего за неделю до нас, договорились встретить нас по пути в Боулинг Грин и проводить в наш новый дом, который находился по соседству с их местом жительства. Мы снимали комнату в большом белом доме мистера Дж. А. МакКласки. Этот дом находился напротив пансиона миссис Холлинс, и мы несколько месяцев подряд питались в столовой пансионата. Мистер МакКласки был почтовым клерком на железной дороге.

Там же, в его доме, снимали комнаты еще несколько семейных пар, большинство из которых также питались в пансионе миссис Холлинс. Наша комната находилась на втором этаже, ее окна выходили на Стейт стрит. Доктор Бизли также жил там после того, как женился. Все очень доброжелательно относились к нам с Гертрудой, и мы прекрасно проводили время.

¹ Их обвенчал преподобный Гарри Смит, священник Церкви учеников Христа в Хопкинсвилле, членами которой были и Гертруда, и Эдгар.

Мы поженились в среду, но следующее воскресенье Гертруде пришлось провести одной, потому что приехал мистер Лэйн. Он приехал в Боулинг Грин на несколько дней, чтобы получить чтения. В это воскресенье за нашим обеденным столом присутствовал некий газетный репортер. Он спросил мистера Лэйна, как получилось, что он довольно часто приезжает в Боулинг Грин по воскресеньям. Тот ответил, что приезжает сюда повидать меня.

«Он ведь не болен?—спросил репортер.—Ведь рядом с ним живут замечательные врачи».

«Я приезжаю для того, чтобы расспросить Эдди о моих пациентах»,—ответил мистер Лэйн.

Это удивило Гертруду, а также всех, кто присутствовал за столом.

«Да?—удивился репортер.—А что, Эдди—доктор? Похоже, он скрывал это от нас».

«Если Эдди не будет возражать,—сказал мистер Лейн,—вы можете стать свидетелем самого необычного события в вашей жизни».

Так я провел весь день с докторами и репортером, который остановился в пансионе. Они расспрашивали Лэйна о результатах лечения на основе полученной информации. Тот начал рассказывать случай за случаем, объясняя, какие меры были приняты. Затем один из докторов спросцл, как он пришел к применению гипноза и какое учебное заведение он окончил.

«Никакого,—ответил он.—Все это стало мне известно благодаря информации, полученной подобным образом в течение двух последних лет».

Это заявление вызвало множество комментариев, особенно после того как на следующий день появилась одна из первых статей в газете—она была напечатана в газете Боулинг Грин «Таймс-Джорнал», а затем—в нэшвильских газетах.

В результате у меня возникли проблемы с молодой женой, потому что когда я вернулся в нашу комнату, я застал ее в слезах. И кто бы стал обвинять ее—первое же воскресенье в совершенно чужом городе ей пришлось проводить в одиночестве. А затем—разговоры, разговоры—все пыта -

лись задавать ей вопросы, а мы с ней вели себя так, как будто стыдились чего-то.

Это также доставило неприятности и мистеру Лэйну. Медицинское сообщество закрыло его практику. В результате он был вынужден записаться в школу остеопатов во Франклине, штат Кентукки. Пока он учился там, мне пришлось дважды приезжать к нему, чтобы восстановить голос. Во время одного из этих посещений меня попросили выполнить чтение для кого-то из тех, кто учился в школе.

Глава этого учебного заведения находился в соседней комнате и поэтому мог слышать все, что происходило во время сеанса. Когда все закончилось, меня представили директору школы, доктору Борланду, и я увидел, что он слеп. Он спросил меня, где я изучал анатомию, поскольку он хорошо знал пациента и, по его мнению, мне удалось наилучшим образом сформулировать диагноз, несмотря на то что я никогда не видел этого человека. Все это было для меня просто невыносимо. Я пошел домой, теряясь в раздумьях, чувствуя, что совершенно запутался.

Что происходило в то время, пока я не осознавал происходящее, что это было-нечто, о чем я не имел никакого понятия? Было ли это полезным времяпрепровождением для провидца? Мог ли это же делать кто-то кроме мистера Лэйна? Неужели я, так же, как и другие люди, должен зависеть от того, может ли мистер Лэйн выполнить эту работу, если, конечно, это работа? Все эти вопросы очень беспокоили меня, и я долго и часто молился, думая об этом.

Тогда мне снова приснился сон о том, как я иду по лесу с девушкой под вуалью. Тем не менее я не увидел в этом ясного ответа. Что же мне делать?

Несколько недель спустя у меня снова возникла афония, или потеря речи, так что я пошел к доктору Блэкберну, которому доверял. Я попытался заставить доктора Блэкберна поэкспериментировать так же, как мистер Лэйн, и сказать мне, что он думает об этом. Мне пришлось говорить шепотом, и я спросил, не согласится ли он провести чтение, поскольку я не хотел ходить к мистеру Лэйну всю оставшуюся жизнь. Доктор Блэкберн видел мистера Лэйна

в то воскресенье, почти за год до этого дня. Наконец он со־ гласился. Я никогда не забуду этот день.

Я вошел в его кабинет, лег на кушетку и отключился. Когда я снова пришел в себя, то понял, что я в порядке и могу говорить, но доктор Блэкберн был ужасно смущен. Он стоял возле приоткрытой двери и казался очень расстроенным. Он все время спрашивал меня, все ли со мной в порядке, и сказал, что выполнил те же действия, которые, по его мнению, делал ранее мистер Лэйн.

Таким образом, на один вопрос из тех, что клубились в моем сознании, нашелся ответ: другие люди могли сделать то же самое, что и мистер Лэйн. Но могу ли я помогать людям?

Я предложил доктору Блэкберну попробовать. Он провел несколько экспериментов-в то время, пока я был в состоянии транса, он задавал мне вопросы относительно некоторых своих пациентов, причем имена многих из них я не знал, и получал аоль же хорошие результаты, что и мистер Лэйн.

Но что это было? Никто не мог дать мне ответ на этот вопрос. Эти эксперименты сопровождались несколькими необычными событиями. Наблюдать их пришли люди из самых разных слоев общества.

Было много слухов о том, что медицинское сообщество прекратило деятельность мистера Лейна, и о моей связи с ним. О некоторых из встреч сообщили в местной газете, кое-какие сведения просочились в газеты, распространявшиеся по всему штату. Мне задали массу вопросов члены комитета прихода, в который я входил. Меня, служащего прихода, обвиняли в ереси. Профессор бизнес-колледжа Боулинг Грин, мистер Дикки, пришел, чтобы выступить в мою защиту, поскольку во время экспериментов доктора Блэкберна он получил чтения для своей жены, дочери и для себя самого. В его чтении было сказано, что он должен взять отпуск по крайней мере на два года и заняться чем-то, что позволило бы ему проводить как можно больше времени на свежем воздухе. Его доктор сказал ему, что это правильный совет, профессор учел его и отстранился от работы в школе на два года. Позже он стал директором школы.

В тот период, когда он отошел от дел школы, меня судили за ересь. Из-за такого отношения ко мне части членов моей церкви я перестал проявлять интерес к церковной работе, как прежде,—или это просто явилось для меня подходящим оправданием? Однако некоторые из представителей церковного сообщества сказали, что люди, занимающиеся экстрасенсорной деятельностью, склонны к свободной любви. Они требовали от меня, чтобы я дал им точный ответ—да или нет?

Профессор Дикки защищал меня перед церковным правлением. В результате я был освобожден от любой работы в церкви, но с меня сняли обвинение в ереси¹.

Приблизительно в это время ко мне обратился мистер Эндрюс из Нью-Йорка с просьбой провести для него чтение. Это было моим первым опытом по получению информации для кого-то на расстоянии. C этой целью я совершил поездку к Хопкинсвилль, где мистер Лэйн провел эксперимент в присутствии нескольких врачей. В этом чтении сообщалось, что ему поможет «Clarawater». Мы не знали, запатентованное это средство или нет и вообще, существует ли подобное вещество. Тем не менее информация была записана стенографисткой и могла быть отправлена сделавшему запрос человеку. Я впервые читал запись того, что я говорил во время чтения. Это было тайной для меня, поскольку я никогда прежде не видел многих из написанных в стенограмме слов и практически совсем не понимал их значения. Тем не менее два или три врача, которые присутствен вали при этом чтении, сказали, что мои слова имеют смысл, использовались в правильном месте и в надлежащей связи.

¹ Преподобный Джозеф Б. Фитч из Церкви учеников Христа написал статью о мистере Кейси для Disciplianea-периодического издания, выпускаемого Историческим обществом учеников Христа, в котором он объяснил этот инцидент: «Причина тщательного расследования его деятельности заключалась в том, что он был преподавателем в классе воскресной школы, и церковное руководство не было уверено, можно ли позволить такому человеку продолжить этот вид деятельности». Историческое общество учеников Христа больше не имеет никакой информации относительно этого случая. Фитч добавляет: «Кейси остался членом прихода, но отношение к нему изменилось в худшую сторону».

Чтение бьыо послано мистеру Эндрюсу. Несколько недель спустя, не найдя указанного препарата, мистер Эндрюс попросил нас указать ему его формулу для того, чтобы сделать «Clarawater». Это чтение проводилось доктором Блэкберном в Боулинг Грин в присутствии множества видных бизнесменов, профессоров и докторов. Формула была записана и отослана. Месяц спустя мне пришло сообщение от мистера Эндрюса о том, что он получил письмо от некоего человека из Парижа (Франция), который написал ему, что его отец сделал и начал продавать препарат под названием «Clarawater», формула которого идентична той, которая была указана в чтении. Мистер Эндрюс также сообщил, что ему очень помог этот препарат.

Я никак не мог понять, что это было—спиритизм? Если да, то это очень плохо. Или нет? Я отлично помнил свой разговор с мистером Муди о «Левите» 20:27: «Мужчина или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них».

Доктор Блэкберн пригласил нескольких других докторов, чтобы засвидетельствовать эти эксперименты. Практически на каждом эксперименте были получены крайне необычные результаты. Здесь отмечены только некоторые из них.

Одна дама из штата Теннесси описала свое состояние как мучительные, раздирающие боли в животе. В присутствии доктора Блэкберна и других врачей было проведено чтение, в ходе которого ей предписывалось забыть про докторов и каждое утро брать лимон, разрезать его пополам, съедать одну половину и затем уходить как можно дальше и затем возвращаться домой. Вернувшись, следовало посыпать солью вторую половинку лимона и съесть его, после чего выпить два стакана воды. Ее племянник, который был с нею, упал в обморок, когда услышал подобное предписание. Несколько недель спустя она сообщила, что никогда раньше не чувствовала себя так хорошо,—она теперь могла проходить по нескольку миль, и все эокруг ей кажется приятным.

Несколько месяцев спустя доктор из штата Миннесота вошел в магазин, где я работал, и спросил меня: «Как я по -

нимаю, в этом магазине работает человек, который засы־ пает и говорит, какие проблемы у других людей. Вы знаете его?»

«Да,—сказал я,—думаю, что знаю, потому это этот человек—я».

«А что вы думаете об этом явлении?»—спросил он.

«Я не знаю, потому что не знаю, что именно я говорю. Тем не менее, очень многие признают, что в моих словах есть смысл, и они действительно помогают людям, тем, кто их использует или применяет предложенное».

«Ну, тогда я хотел бы стать свидетелем одного из таких экспериментов,—ответил доктор.—Я хотел бы, чтобы вы сказали мне, что вы обнаружите в моем случае».

«Хорошо,—согласился я,—скоро обеденный перерыв. Если мы сможем задействовать доктора Блэкберна, то узнаем, что будет сообщено».

Я позвонил доктору Блэкберну и договорился о ветрече с ним в его кабинете. В полдень мы пошли туда, и новый знакомый представился доктору Блэкберну как доктор Z. и сказал ему, что он в течение нескольких месяцев лечил одну пациентку, но улучшение было крайне незначительное. «Затем, несколько недель назад, я получил от нее письмо с сообщением о ясновидящем Эдди, живущем здесь, и о его предписании ей пить воду, есть лимоны и каждое утро совершать прогулку. Она согласилась выполнить это предписание».

«Да,—сказал доктор Блэкберн,—я присутствовал при этом чтении, вспоминаю его описание и видел ее письма. Это весьма интересно, не так ли?»

«Конечно,—заметил доктор.—И он обещал выполнить для меня подобное чтение».

Я лег на смотровом столе и заснул или, по крайней мере, впал в транс. После того как я немного описал состояние тела доктора и предложил ему принять определенные препараты, я пришел в себя.

«Это—самое удивительное из всего, что я когда-либо слышал,—сказал доктор Z.-Сколько экспериментов вы провели, доктор Блэкберн?»

«О, как мне кажется, я был участником от десяти до двадцати подобных экспериментов, и каждый был столь же точен и интересен, как этот. Фактически все говорят, что Эдгар описывает именно то, что они чувствуют. Однако он не всегда предписывает принимать препараты и не всегда использует одни и те же методы лечения».

«Да, но разве вы не можете изменить это посредством внушения?»—спросил доктор Z.

«Я не знаю,—ответил доктор Блэкберн.—Возможно, было бы правильно сделать именно так. Но я не думаю, что вы смогли бы».

«У меня есть друг, который должен увидеть его,—сказал доктор Z.-Он—автор Spiritual Law of Phichic Phenomena. Вы его знаете, доктор?»

Блэкберн ответил отрицательно, но добавил, что хотел бы познакомиться с ним. Доктор Z. сказал, что он готов послать этому другу телеграмму, чтобы тот встретил нас, если бы я захотел провести новые эксперименты.

В тот день, когда писатель приехал в Боулинг Грин, на демонстрации ряда чтений присутствовали несколько профессоров психологии. Одни из них отнеслись к сеансам положительно, другие—нет. Во время одного эксперимента было предпринято поствнушение. Оно сработало почти отлично.

Внушение состояло в следующем когда я проснулся, мне должны были дать выпить простую воду, но она должна была подействовать на меня так, как будто я выпил раствор соли. И реакция на эту обычную воду была такой же, как на раствор соли. Позже попробовали сделать нечто подобное, но результатов не было.

Меня просили прочитать книги, письма, описать содержимое закрытых пакетов. Те, кто присутствовал при экспериментах, знали, что находится в некоторых пакетах, но никто не знал содержание всех писем или пакетов. Большая часть экспериментов прошла успешно.

Затем были предприняты чтения относительно здоровья людей, причем исследуемый человек мог находиться рядом или на значительном расстоянии от меня. В каждом случае содержание чтения признавалось правильным, да -

же тогда, когда спрашивали о поле ребенка за три месяца до его рождения. В девяти таких случаях пол ребенка был назван правильно.

Подобные эксперименты различного типа начали проводить многие врачи в Боулинг Грин. На них приглашали присутствовать различных ученых и обычных людей в качестве случайных свидетелей. В течение следующего года я познакомился с доктором Томсоном Дж. Хадсоном, электрическим волшебником Томасом А. Эдисоном, Байроном В. Кингом, Элбардом Хаббардом и многими другими, значительный интерес проявляли многие преподаватели различных школ в Боулинг Грин. Множество известных гостей этих школ, посещая наши места, приходили познакомиться со мной.

В 1905 году мы с Гертрудой переехали в очаровательный коттедж миссис Эрнест Вик на Двенадцатой улице. В то время, пока ее муж разъезжал по стране, продавая бумажные пакеты и веревки компании, на которую он работал, госпожа Вик согласилась поселить нас в своем доме скорее для того, чтобы не быть одной, чем ради дохода от квартирантов. Мы питались в другом доме, немного ниже по улице с противоположной ее стороны, в доме миссис Эд Лосон, которая входила в совет прихода Первой христианской церкви, членом которой я был. Перед домом миссис Вик был замечательный дворик. Там росли сахарные клены, под которыми мы любили сидеть летом, разговаривая с супругами Вик, когда мистер Вик приезжал домой по выходным. Мы прожили в этом доме около года и незадолго до рождения Хью Линна переехали в небольшой домик с пятью комнатами, окрашенный в кремовый цвет, с крошечным крыльцом. Он стоял на Парковой улице—второй дом от начала Мейн стрит, напротив Резервуар парк. В этом доме в прекрасный солнечный субботний день 16 марта 1907 года родился Хью Линн. Роды принимал доктор Блэкберн, а медсестрой была мисс Дэйси Дин. C нами также находилась мать Гертруды, Лиззи И. Эванс.

Работая в книжном магазине Поттера, я подружился с дальним родственником его владельцев, Фрэнком Дж. Пот

тером—высоким, белокурым мужчиной с очень приятным характером. Он был помощником окружного секретаря. В 1904 году мы образовали с ним товарищество и купили студию Гарри Л. Кука на Колледжской улице. Фрэнк настоял на том, чтобы я прошел курс обучения в школе фотографии, и я какое-то время занимался в Южной школе фотографин в МакМиннвилле, штат Теннесси. Там преподавал мистер Дж. В. Ливели, который позже стал очень знаменит, особенно во время Первой мировой войны, когда он обучал армейских фотографов. Я посещал эту школу в течение восьми недель, а в это время Гертруда оставалась со своей семьей в Хопкинсвилле.

Пока я там учился, распространились слухи о чтениях, время от времени в той или иной газете появлялись сообщения о них. Брат руководителя школы был как-то связан с Южной железной дорогой. На одном из перегонов случилось необычное крушение, и он попросил меня сказать что-либо о том, как это произошло. Я долго сопротивлялся, но в конце концов согласился попробовать выполнить его просьбу. Присутствовавшие при чтении утверждают, что я дал совершенно точное описание людей и ситуации. Я также сказал, что виновен в аварии был некий человек, свободный от подозрений. Железнодорожные чиновники проигнорировали это объяснение. Однако несколько месяцев спустя один из вицепрезидентов компании спросил, нельзя ли выполнить еще одно чтение по этому же вопросу. Он хотел знать, как он сможет доказать, что полученная во время чтения информация верна, и получил ответ: «Если тому, кого мы назвали, тому, кто стал причиной этого несчастья, позволят остаться на службе, то еще до первого декабря по его вине произойдет несчастный случай, который приведет к смерти того, кто отказался верить этой информации. Это случится в Вирджинии и Западной Вирджинии». Говорят, я назвал человека, непосредственно виновного в аварии. Это было в феврале. 29 ноября того же года этот человек, который все еще работал на железной дороге, пропустил поезд.

Высокий чиновник железнодорожной компании на своем автомобиле дился неподалеку от места аварии. Поезд наехал на автомобиль, когд^^мНВВ в одном штате, и от удара пересек рельсы. Чиновник умер уже в другом

В августе 1904 года, после того как я закончил школу фотографии, мы возвратились в Боулинг Грин и открыли Студию Кейси в одноэтажном Джирар Билдинг на Колледжской улице. Это здание располагалось в четырех или пяти домах от Фонтан сквер. В этом же здании находилось Girard’s Undertaking Parlor at Tenth and College, офис доктора Стоуна и наша студия, занявшая место двух складских помещений. Если войти внутрь, то в центре одного зала вы увидите стенд и большую витрину от пола до потолка для демонстрации снимков. В дальней части студии располагалась большая комната для работы фотографа и печати снимков, рядом—комната для проявки негативов. Между двумя передними помещениями располагалась комната для окончательной обработки снимков и рабочая зона.

Кроме того, между кабинетом и рабочей зоной находилась раздевалка. Слева, позади кабинета, была темная комната. А справа была комната, в которой мы хранили аппараты Кодак, необходимые запасы материалов, снимки и рамки для фотографий. Каждая комната в студии обогревалась угольной печью.

Рядом, на Колледжской улице, располагались офис страховой компании «Кук Иншуранс», бакалейный магазин Стоуна и галантерейный магазин Пушинга, который выходил прямо на площадь.

Дела наши шли очень хорошо. Той осенью я сделал прекрасный снимок довольно известной дамы с сыном. Это фото мы выставили на витрине студии. Мистер Элберт Хаббард, приехавший в город с лекциями, проходил мимо студии и остановился посмотреть на фото. Затем он вошел внутрь и сказал мне, что стоит послать этот снимок на конкурс портретов матери с сыном журнала «Ледис хоум джорнал», где он вполне может получить приз. Я послал фото в журнал и выиграл первый приз. Как мне кажется, мистер Хаббард был одним из судей этого конкурса.

В начале осени я отправился в Сент-Луис, чтобы принять участие в национальной встрече фотографов. Некоторые из моих снимков были выставлены на выставке, и три из них получили поощрительные премии. В 1906 году мы с Фрэнком Поттером купили Студию Кларка на Стейт стрит и взяли в партнеры моего шурина, Линна Эванса, а также Джо Эдкока, который у нас работал. Студия Кларка была довольно большим помещением, она занимала весь второй этаж над книжным магазином Поттера, где я работал, а также большую часть площади над соседним магазином, где продавали седла и упряжь. В студии Кларка имелась гостиная, которую я поначалу использовал как рабочую комнату, где делал рамки для снимков.

В январе 1907 года Линн, Джо и я выкупили долю Поттера в студии, но в декабре студия на Колледжской улице сгорела, так что позднее мы с Гертрудой жили в студии на Стейт стрит, используя большую гостиную как совмещенную гостиную и спальню. В дальней части помещения было достаточно места для кухни и столовой. Приемная и рабочая зоны в этой студии были довольно просторными.

Однажды доктор Стоун, офис которого располагался рядом с моей студией, попросил меня провести эксперимент с одним из его посетителей. Как я уже говорил, во время всех этих опытов не велось никаких записей, мне просто говорили о том, что присутствующие услышали во время проведения сеанса. В то время, когда я находился в состоянии транса, отец Хейнс вошел в комнату, держа в руке пакет, полученный в почтовом отделении. Ничего не зная о содержимом пакета, он попросил доктора Стоуна спросить меня о том, что в нем. Ответ был получен: «Алтарные свечи». Впоследствии оказалось, что он был правильным.

Во время этого же эксперимента доктор Стоун внушил мне, что я получил большую дозу соли. Мой собственный опыт подтвердил эти слова, потому что несколько часов спустя мой организм отреагировал так, как будто я действительно проглотил много соли.

Одновременно доктор Форд провел эксперимент со многими другими присутствующими, и мне было сказано

следующее: он спрашивал о состоянии своей матери, его шурин был врачом и наблюдал ее. Кое-кто выражал сомнение, полагая, что информация идет просто посредством чтения мыслей присутствующих, поэтому вопрос задавали относительно того, что происходит в комнате больной женщины. Было дано подробное описание каждого человека, находящегося в комнате, а ׳также местоположение различных предметов мебели, где они были изготовлены и когда.

Кровать была описана в таких деталях, как: где был добыт металл, на какой фабрике она была произведена, где был выращен хлопок для матраса, кем он был продан и т. д. Я понятия не имел, откуда берутся все эти подробности или насколько они верны, хотя многие из этих утверждений были проверены в максимально возможной степени. После применения внушения состояние матери доктора улучшилось.

Доктор Картрайт вместе с доктором Блэкберном спрашивали о человеке, которого ни один из них ранее не знал, просто он попросил об информации через доктора Стоуна.

Позднее они лично познакомились с этим человеком и сообщили, что диагноз был очень точным и полным, предложения были логичными и полезными.

Доктор Блэкберн также провел сеанс в присутствии членов Клуба психологии в Колледже Поттера. Я не помню сейчас во всех деталях, как проходил этот эксперимент, но чтение проводилось для одной из молодых дам штата Луизиана по вопросу незаконного присвоения капитала кем-то из служащих ее отца.

Класс психологии счел этот вечер одним из самых интересных событий во время учебы и позже они в благодарность за мои усилия подарили мне часы, на которых было выгравировано мое имя и название класса.

Доктор Блэкберн также провел эксперимент перед Meдицинским сообществом графства. Гертруда попросила, чтобы доктор не делал ничего, что могло бы травмировать меня, и он обещал, что этого не произойдет. Мне пришлось обойтись без обеда, поскольку встреча проводилась вечером. Когда наступило время эксперимента, я лег на кушет -

ку в присутствии группы зрителей и вошел в состояние глубокого сна. Мне назвали имя человека, который, предполагалось, стоит за дверью. Я был в трансе, когда мне это сказали, и я ответил: «Это негр, мы не можем ему помочь», и отказался дальше давать информацию. Мне задавали много вопросов относительно того, почему я отказался отвечать¹. Многие из присутствующих никогда не были свидетелями такого эксперимента и желали все же посмотреть, что он из себя представляет, поэтому мне был задан вопрос относительно пациента доктора Блэкберна из колледжа Поттера, расположенного в трех милях от Боулинг Грин. Чтение показало, что этот молодой человек выздоравливает поеле брюшного тифа: его температура 101 градус (38,3°С), пульс 96, дыхание более-менее нормальное, но необходимо принять меры относительно его питания. Кто-то спросил Блэкберна, правильно ли сказанное.

«Да, это мой пациент, и он выздоравливает после тифа. Относительно его температуры и пульса я ничего не могу сказать».

Тогда была послана делегация из трех человек, чтобы установить правильность информации. По возвращении они сообщили, что все было сказано абсолютно правильно.

¹ Несмотря на свое деревенское воспитание, традиционное для штата Кентукки, мистер Кейси придерживался весьма прогрессивных взглядов и выполнял чтения для людей самых разных рас, включая афроамери־ канцев. Хью Линн Кейси, его старший сын, отметил в своей биографической книге «Дело моего отца», что Эдгар Кейси не имел никаких расовых предрассудков, несмотря на расовые предубеждения его отца, Л. Б. Кейси. В чтениях Кейси совершенно отчетливо говорится об этом. Когда его спрашивали: «Каково ваше отношение к неграм и как можно наилучшим образом отработать карму в отношениях с ними?», мистер Кейси ответил: «Он—твой брат! Они были обращены в рабство вопреки цели и мысли, с которыми Он их создал, и их надо воспринимать согласно тем же принципам, как и самих себя. Ты должен относиться к ним, как к личности любого другого. Ведь Он сотворил из одной крови все нации Земли». В чтении 12601־ говорится: «Поскольку все мы—единое целое, нет никаких рас, все—это один, люди сами объединяются или разделяются, и в какое-то далекое время условия окружающей среды повлияли на цвет кожи, изменения во внешности могли также быть следствием различия в пище или роде деятельности...»

Когда они уходили, доктору Блэкберну было высказано множество нелицеприятных комментариев относительно этих его экспериментов, ему задавали вопросы, касающиеся состояния, в котором я находился. Некоторые доктора говорили, что это состояние гипноза, другие не соглашались с этим. Мистер Хадсон сказал, согласно его наблюдениям сеансов, свидетелем которых он был в течение послед них нескольких дней, это состояние подобно гипнозу, но также отчасти напоминает транс. «Я никогда не видел ничего подобного». Другие настаивали на том, что следует это проверить, чтобы доказать, что я действительно не осознавал окружающую обстановку. Мне вкалывали иглы в тыльную часть кистей рук, в предплечья, в стопы. Однажды в челюсть вкололи длинную иглу или шляпную булавку, но не обнаружили никакой реакции, даже капли крови не было. Тогда кто-то предположил, что я просто привык к подобным вещам, и вонзил нож мне под ноготь на указательном пальце левой руки, да так, что ноготь частично отошел от пальца. Они сказали, что не было заметно крови или 60 левой реакции до тех пор, пока я не проснулся.

Ну, конечно, хорошего настроения это мне не прибавило. Я отругал доктора, который обещал моей жене, что надо мной не будут проводиться опыты, которые могли бы мне навредить, и сказал им всем, что они больше не будут присутствовать на подобных экспериментах, поскольку их не удовлетворяют мои слова.

Я добавил, что буду предпринимать чтения только в том случае, если будет необходима моя помощь и о ней искренне попросят, и что мне не важно, при־ сутствует ли при этом доктор или нет. Я подвергался их экспериментам в течение двух лет, и вот как они ко мне относятся. Мистер Хадсон сказал: «Да, вы совершенно правы. Это никогда не должно использоваться кроме как с целью получения информации, полезной для больного».

Тем вечером несколько из присутствовавших психологов сказали мне: «Вы сможете определить, есть ли что-то стоящее в ваших чтениях или нет, только после того как вы будете проводить их в течение нескольких лет и кто-то решит приехать к вам снова, скажем, лет через пять». Среди

тех, кто получил чтения в феврале 1903 года, был человек, который снова приехал за чтением в феврале 1940 года, так что, наверно, в этих сеансах было все же что-то ценное.

У одной молодой девушки из Миссисипи в Колледже Поттера мать очень сильно болела, местные доктора не могли вылечить ее. Она попросила мою жену выполнить чтение для матери и привезла ее на кровати в Боулинг Грин из Миссисипи. Согласно диагнозу было назначено лечение, которое осуществлял доктор Соуз. Почти сразу же состояние больной начало улучшаться, и через несколько месяцев она практически пришла в норму. Затем доктор Соуз провел эксперименты со множеством пациентов и объявил, что полученная информация была очень полезна и нередко помогала ему в определении проблемы там, где он и не предполагал ее найти.

В одном из чтений, выполненном для самого себя во время экспериментов доктора Блэкберна, было высказано предположение, что мои сильные головные боли возникают вследствие проблем в области аппендикса, и будет правильно провести операцию по его удалению. Несколько врачей пытались проверить это, но все они пришли к выводу, что причина головных болей кроется совсем в другом.

Однажды мне позвонил доктор Хауз, муж тети моей жены, Кэрри, который жил в Хопкинсвилле. Он сказал, что его жена очень больна и очень просит меня выполнить для нее чтение. Приехав, я узнал, что она не встает с кровати уже несколько недель, и ее, помимо мужа, лечат два других врача. Еще один приезжий специалист решил, что у нее опухоль и необходима немедленная операция. Она не могла сидеть, но настаивала на том, что хочет слышать, что будет сказано, поэтому я лег около нее, и доктор Хауз в первый раз провел чтение. Согласно полученной информации, у нее не было опухоли, это было скорее сдавление. Было назначено лечение с целью удаления этой проблемы. В течение нескольких дней выполнялось ежедневное чтение, чтобы уточнить предыдущие сообщения и последующие действия. Сдавление было устранено,

и женщине не пришлось делать операцию. Все это происходило приблизительно 30 лет назад, и она живет без oneрации до сих пор.

Несколько месяцев спустя доктор Хауз снова позвонил мне. Их сын, родившийся недоношенным, был очень 60 ־ лен. Ребенка лечили уже два местных врача. Один сказал: «Ну что ж, если вы намерены прислушиваться к этому обманщику, я умываю руки и ухожу». Другой остался, чтобы выслушать чтение. Было предложено дать ребенку очень большую дозу белладонны, а затем применить некоторые другие препараты, чтобы добиться необходимого результата. Оставшийся врач настоятельно не рекомендовал применять названное лечение. Кэрри напомнила ему, что он был в отчаянии несколько месяцев тому назад и не мог ничем помочь ей, тогда как во время чтения было предложено лечение, предотвратившее операцию, которую тот считал необходимой. Я увидел, как отец точно отмерил дозу препарата, как мать дала его ребенку, как при этом врач сказал им, что ребенок не доживет до утра. Сейчас этот мальчик—взрослый молодой человек, и его здоровью позавидует любой.

Затем произошел очень необычный случай. Это не был специально назначенный тест, а всего лишь случайность. Я поехал в Хопкинсвилль на Рождество и возвратился последним поездом, поскольку в первый же день января 1907 года мне необходимо было сделать фотографии на мебельной фабрике. Большую часть следующего дня я работал на неотапливаемой фабрике, делая снимки. Там было очень холодно, на полу даже намело немного снега. В конце дня я возвратился в студию и пошел в темную комнату, чтобы проявить пластинки. Когда я вышел, два мальчика сидели вокруг печки. Я внес заметки относительно того, что мне удалось заработать за сегодняшний день, и вдруг потерял сознание и упал на пол. О том, что произошло потом, мне рассказали Том Барнс и Фрэнк Поттер: они подняли меня с пола и отнесли в соседнюю комнату, где положили на кровать, после чего вызвали доктора МакКрекена. Он приехал. Перед тем как позвать доктора

МакКракена, они обратились к нескольким другим врачам, в частности к доктору Блэкберну, который уехал на фермы. МакКрекен сказал, что я замерз, он дал мне какойто препарат и приказал одному из мальчиков принести немного виски и сделать для меня напиток покрепче. Виски они принесли довольно быстро, но когда они попытались влить мне его в рот, то оказалось, что мои челюсти крепко сжаты. Тем временем пришел другой доктор. Он попробывал разжать мне челюсти, чтобы все же влить в горло виски, но только сломал несколько верхних и нижних зубов. Мышцы у меня были сильно напряжены, но при этом я трясся, как осенний лист на ветру. Один из врачей ввел мне подкожно морфий. Пришли другие врачи, и в течение следующих двух часов мне было сделано еще два или три подкожных укола—ввели стрихнин и нитроглицерин. Поскольку конвульсии не стихали и я весь заледенел, они начали прикладывать мне к ногам бутылки с горячей водой, горячие заслонки от печи и нагретые кирпичи, обертывать меня нагретыми простынями. В конце концов меня объявили мертвым.

Через несколько минут вошел доктор Блэкберн, и доктор МакКрекен сказал ему: «Вы с Кейси уже довольно долго выполняли разные трюки. Сегодня вечером вам придется стать Иисусом, потому что Кейси умер». Блэкберн спросил, что они сделали. Когда те рассказали ему, он ответил: «Вам не нужно было ничего делать. Мне кажется, что он вошел в состояние транса для защиты физического тела от перегрузки работой».

Блэкберн поработал со мной, делая различные предположения, и приблизительно через 30 минут я продемонстрировал некоторые признаки возвращения к жизни. Я пришел в сознание и понял, что комната полна людей и все они—врачи. Я услышал, как МакКрекен сказал: «Джон, что теперь, черт возьми, вы намерены делать? То, что мы вкололи Кейси, должно убить его. Как вы выведете это?»

Мне было очень плохо. Мои стопы были все в пузырях от ожогов, на руках и ногах также были видны длинные полосы ожоговых пузырей. На руках были видны следы под -

кожных инъекций, рот кровоточил там, где его пытались открыть, чтобы не дать мне подавиться своим же языком. Несколько зубов отсутствовало. Блэкберн спросил меня: «Кейси, что мы будем делать?» Я ответил: «Дайте мне заснуть, если возможно. И начинайте спрашивать меня, если сумеете». Я смог достаточно сконцентрироваться, чтобы впасть в транс уже через несколько минут, но мне не удалось быстро проснуться. Я спал два часа или даже больше, после чего доктор разбудил меня. Пузыри от ожогов полностью прошли. Он смог выдавить введенные препараты из-под кожи, поскольку мой организм не принял их, виски вышел обратно. Выйдя из комнаты, я сел в коляску вместе с доктором Блэкберном, и он отвез меня домой, где оставался со мной до утра. Утром нас разбудили посыльные, доставившие цветы, ־־многие думали, что я умер. После этого события я даже не заболел, единственная неприятность заключалось в том, что я лишился нескольких зубов. Это переживание заставило меня о многом задуматься, и мысли эти были далеко не веселыми.

Затем произошло другое неприятное событие. Однажды доктор Соуз приехал в студию и сказал мне, что только что госпожа Гудман была доставлена в больницу, и он очень беспокоится о ней и просит меня этим же вечером получить для нее информацию. Ее сын, зять и внук были врачами, и я спросил его, не сопровождают ли они ее. Он ответил: «Да, они отправились вместе с ней, но они в отчаянии, поскольку не знают, что могли бы еще сделать для нее». Я подумал, а захотят ли они, чтобы я дал информацию о ней, но немного позднее они сами выразили желание получить чтение. Придя домой, я сказал жене, что не буду ужинать, пока не вернусь с чтения, т. е. около восьми часов. Некоторое время я провел с ребенком, затем лег поперек кровати и задался вопросом: что происходит? Действительно ли эти благопристойные люди чувствуют, что через эти каналы они смогут узнать нечто, что поможет дорогому им человеку? Неужели доктор Соуз был готов рисковать репутацией, заявив, что верит в эту информацию? Затем я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, в комнате было темно, и я был озадачен тем, что лежу на кровати почти полностью одетым. Я пошел искать жену, нашел ее и сказал, что мне пора идти, чтобы выполнить чтение.

«Если ты посмотришь на часы, то увидишь, что ты до смерти напугал нас,—сказала она.—Доктор Соуз приходил к нам, но мы не смогли разбудить тебя. Мне было очень неудобно, и я позвонила доктору Блэкберну. Он работал с тобой почти час и уверил меня, что с тобой все в порядке, поеле чего мы положили тебя в кровать».

На следующее утро я отправился в больницу, чтобы принести извинения. Доктор Соуз уверил меня, что, по его ощущению, он понимает, что произошло. Они ска־ зали госпоже Гудман, что намерены получить у меня информацию о ней, и это ее сильно встревожило. «Вы, должно быть, заснули приблизительно в семь тридцать, так же как и она, и, должно быть, проснулись приблизительно в два тридцать, в одно время с ней. Она проснулась в намного лучшем состоянии, а этим утром она во־ обще намерена встать с постели». Впоследствии госпожа Гудман очень быстро поправилась.

По каким-то причинам люди, относительно которых я выполнял чтения, казалось, тянулись ко мне. Для меня это было совершенно новым, необычным переживанием.

Но однажды вечером мне позвонил священник из другого города и сказал: «Моя сестра находится в вашем городе, насколько я понимаю, она оказалась в публичном доме. Я сильно беспокоюсь за нее, и мне не хотелось бы, чтобы она вела подобную жизнь. Не будете ли вы осуждать меня? Помогите! Не могли бы вы найти ее и попробовать убедить вернуться домой прежде, чем станет слишком поздно?»

Я отправился на поиски этой девушки, что было для меня нелегкой задачей. Большинство обитателей публичного дома, которые слышали обо мне или разговаривали со мной, громко возражали против моих попыток убедить эту девушку поехать домой. Мне было очень нелегко, но в конце концов она согласилась встретиться с братом. Я да -

же проводил девушку к нему. Сегодня у нее прекрасный дом и семья.

Глава 11

Дата добавления: 2015-09-07