Помолвлен, 1897: моя единственная

Книжный магазин Хоппера был постоянным местом встреч студентов колледжа и школ совместного обучения, школы для мальчиков и академии, где также учились мальчики. Я познакомился там со многими студентами. Нередко дружба между студентами перерастала в любовь, и я стал «почтовым отделением» для многих любовных записок—их передавали через меня девочки и мальчики из разных школ. Меня также приглашали на их встречи.

В этот период моя жизнь значительно изменилась, поскольку в течение двух или трех лет я общался с самыми различными парнями-хорошими, плохими, никакими. Для деревенского парня это был сильный соблазн, против которого могли не уаоять мои добрые намерения! Стоит ли сказать, что в результате всего этого —или, возможно, это все же зрело внутри меня-через несколько меся־ цев я снова начал искать друзей с весьма сомнительным характером? Я не всегда был мудр в выборе приятелей.

Однажды вечером в компании одного из таких мальчиков мы проходили мимо салуна. Гарри предложил всем войти и выпить. Я сказал ему, что не пью, но войду вместе с ним. Мы вошли в салун и сели за стол в зале. Бармен (я не знал его лично, поскольку никогда не бывал в этом месте прежде) подошел к столу. Я никогда не забуду его замечание: «Привет, Гарри. Кейси, а тычю что тут делаешь? Я скорее предположил бы, что здесь появится Иисус Христос, чем ты. Гарри, ты можешь заказать все, что хочешь, если только сможешь заплатить за это, но Кейси, конечно, не получит выпив* ки—по крайней мере, пока я работаю здесь». Он обернулся ко мне и сказал: «Кейси, ты меня не знаешь, но я знаю тебя. Я знаю всю вашу семью, и многие из них выпивали здесь. Многие ребята пьют много, слишком много, но ты слишком хороший парень, чтобы пойти по этому пути, так что я, конечно, не хотел бы, чтобы это было на моей совести, чтобы

именно я принес тебе первую выпивку в салуне. Держись подальше от таких парней и иди лучше домой, к матери».

Я покинул салун, очень взволнованный и встревоженный. Множество мыслей клубилось у меня в голове. На еледующий день я обсудил это с мистером Хоппером, и в тот же вечер мы долго разговаривали с матерью. C того времени я стал очень внимательно относиться к выбору друзей—и скоро стал стремиться проводить время в компании молодых леди, а не веселых парней.

Время, когда я работал в книжном магазине, обогатило меня значительным запасом жизненного опыта. Однажды я встретил учительницу, у которой учился, когда жил на ферме,—она приехала в город на шикарной повозке. Теперь она преподавала в другом школьном районе. Она была судьей на соревновании-диспуте, в котором я завоевал медаль. Я стоял в дверях книжного магазина Хоппера. Она шла мимо с молодой особой, остановилась, подозвала меня и сказала: «Я хочу, чтобы ты познакомился с моей кузиной Гертрудой. Сегодня вечером мы устраиваем вечеринку у нас дома и хотели бы, чтобы ты пришел».

Я поблагодарил их и сказал, что обязательно приду. Beчером, после работы, мистер Уилл спросил меня: «Ты ветречаешься сегодня вечером с той симпатичной девушкой, с которой познакомился днем?» «Надеюсь, что да»,—ответил я и пошел домой, чтобы сказать матери, что я приглашен на вечеринку. Она согласилась, но отец сказал: «Нет». В результате я никуда не пошел.

Несколько дней спустя у меня был разговор с отцом о его привычках и поведении, а также о его желании диктовать мне, что я могу делать, и с кем мне следует и не следует ветречаться. Мы разошлись во мнениях, но после этого разговора наша жизнь несколько изменилась—как моя, так и его.

В следующем месяце я был приглашен на вечеринку в доме дедушки Гертруды, что было более привлекательным местом для общения молодежи, чем дом ее семьи. Я пришел на эту встречу, так что у меня появилась возможность поговорить с этой девушкой. Что это—судьба? Предназначение? Что соединяет двух молодых людей? Когда мы сто -

ял и там в лунном свете, который серебрился на розе, вплетенной в ее прекрасные волосы, я думал о том, что она самое красивое творение Господа, которое я когда-либо видел,—темные волосы, удивительные глаза, в которых пылает огонь решимости, и самый чувственный рот, созданный для поцелуев. В тот вечер я отправился домой, унося в сердце ощущение, что эта девушка создана для меня, что она—единственная и больше мне никто не нужен.

Тем летом мы с Гертрудой встречались время от времени, и каждый раз я чувствовал все более твердую уверенность в том, что я действительно люблю ее. Я поговорил о ней со своей матерью и сказал, что не хочу никого другого. Тем не менее я понял, что Гертруда не сказала и не сделала ничего, что позволило бы мне полагать, что она испытывает ко мне нечто большее, чем просто мимолетный интерес

Той осенью молодой человек, который работал по соседству с магазином Хопперов, снял комнату рядом с моей в нашем доме. Его звали Эд. Он познакомился с кузеном Гертруды, и когда они подружились, мы начали встречаться вчетвером—гуляли вместе в воскресенье, ходили в гости, посещали вечерние молитвы по средам, и развлекались. Со временем наши встречи стали довольно регулярными.

Следующей весной в воскресенье мы запланировали отправиться на пикник на Пайлот Рок и провести там целый день. День был яркий, погода—замечательная, но у меня заболела сестра, а отец попал в аварию где-то в сельской местности. Что мне оставалось делать? Я знал, что если бы отец был дома, он бы запретил мне ехать. Следовало ли мне отправиться к нему или нет? Поговорив с матерью, я решил ехать на пикник, отлично понимая, что это, возможно, станет поворотным моментом в моей жизни.

Собралась довольно большая компания—нас было около пяти пар. Друг друга они знали лучше, чем меня, но мы провели самый приятный день: взбирались по скалам, прогуливались к роднику, фотографировали друг друга и прочее. Их беседа во время поездки на Пайлот Рок и обратно была для меня непривычной, поскольку я никогда в жизни не находился в такой большой компании столь долгое время. Красота Гертру -

ды, ее манеры и близость вскружили мне голову, и с того дня я точно был убежден, что она—единственная девушка, которую я смогу полюбить. Теперь моей задачей было ׳гак приспособить свою жизнь, свои мысли и действия, чтобы они гармонировали с ее жизнью, действиями и мыслями.

Некоторые говорят, что тесные отношения порождают неуважение. Не знаю, почему этого не случилось с нами, поскольку везде, куда бы Гертруда ни пошла, вы наверняка нашли бы и меня. Редко в какой компании вы бы могли увидеть одного из нас без другого. Другие парни могли гулять с разными девушками, но я всегда был рука об руку с Гертрудой.

Через год или даже больше я наконец достаточно набрался храбрости, чтобы сказать ей, что люблю ее. Тем не менее она, конечно, не стала ׳гут же убеждать меня, что это взаимно.

Однажды холодным вечером, когда мы были одни у нее дома, я предложил ей выйти за меня замуж. Она ответила: «Ты должен позволить мне обдумать твое предложение. Я люблю тебя больше, чем любого другого парня, которого я когда-либо знала, но в тот момент, когда мы с тобой познакомились, я мало кого знала из мужчин. Ты должен позволить мне подумать».

Я спросил ее о том же на следующей неделе. Наконец, она пообещала дать мне ответ в следующий раз, когда я приеду повидаться.

В тот вечер, когда я собрался навестить ее, было холодно, шел дождь, никому бы не захотелось выходить из дома в такую погоду, но я чувствовал, что должен знать ответ, поэтому я все же отправился к ней. На сей раз она сказала «да».

Вскоре я подарил Гертруде кольцо, чтобы закрепить наши отношения. Это кольцо с бриллиантом было моей первой покупкой в жизни, и, как мне кажется, это было самым замечательным моим вложением. Так мы стали помолвлены.

Что касается свадьбы, то тут ничего еще не было решено: для Гертруды это означало, что она знает, что любит меня достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж, я же беспокоился и строил планы, как мне осуществить свое желание и содержать жену.

Приблизительно в это время произошло событие, которого я не ожидал. Мистер Гарри сказал мне, что он женился и переезжает в штат Теннесси и необходимо внести изменения в их бизнес, поскольку он продал свою половину магазина мистеру Д.У. Китчену. Я был настолько удивлен этим, что едва понимал, что теперь делать, поэтому пошел в соседнюю скобяную лавку Томпсона и нанялся на работу—теперь я стал заниматься обоями и рамами для картин. Они интересовали меня больше всего в то время, когда я работал в книжном магазине, хотя, конечно, книги я тоже читал. Я проработал там около двух или трех месяцев, потому что торговля шла плохо, и мне пришлось искать другую работу. Так начался период ׳трудностей. Сначала я не знал, что же мне делать. Однажды я шел по улице и вместе с другими людьми вошел в галантерейный магазин Ричардса. В отделе обуви кто-то спросил, не продавец ли я. Я сказал, что ׳гак и есть, и начал продавать ботинки. Мистер Купер, менеджер этого отдела, спросил меня: «Твоя фамилия Кейси?» Я ответил: «Да». «Беги-ка в банк и разменяй мне немного денег»,—сказал он, что я и сделал. Я проработал остальную часть дня, и он спросил меня, почему я пришел сюда. Я объяснил, что кто-то из покупателей попросил меня о помощи, и я просто передал ему ботинок. В этом магазине я проработал чуть больше 18 месяцев.

За это время скончались дедушка Гертруды, которого я очень полюбил, и немного позже—ее бабушка. Казалось, что эти обстоятельства сблизили меня с этой семьей, как будто они приняли меня как своего, но это не приближало нашу свадьбу. Я чувствовал, что меня полностью захватила одна мысль—наш брак, и я все время думал о том, как это осуществить. Затем Гертруда заболела, и перспектива нашей свадьбы стала еще более неопределенной.

Однако дома все шло намного лучше. Моя старшая сестра, Энни, пошла работать, другая—закончила среднюю школу и получила очень хорошее место бухгалтера и кассира, к тому же здоровье отца улучшилось. Я чувствовал, что мне надо уехать и попробовать себя где-то еще или хотя бы посмотреть мир. Но с чего теперь начать? Перебрав свои умения, я решил попробовать заняться оптовой продажей книг и писчей

бумаги, поэтому я написал в John Р. Morton and Co. в Луисвилле, штат Кентукки. Луисвилль был для меня столицей, он находился в тысяче миль от всего, чем я дорожил.

Я попросил прислать мне их каталог, поскольку хотел получить у них работу, и ознакомился с ним тем же самым методом, который использовал в школе, немного прочитал и затем заснул на нем. Проснувшись, я уже полностью знал его содержание. Я до сих пор помню довольно большой фрагмент этого каталога 1898 года.

Написав на фирму и поинтересовавшись возможностью работы, я получил от них стереотипное письмо, в котором они сообщали мне, что им не нужны новые сотрудники, но они поместят мое заявление в папку ожидания, и если у них возникнет нужда, то они сообщат мне об этом. Тогда я попросил всех людей в Хопкинсвилле, которые покупали продукцию этой фирмы, дать мне рекомендацию. Поговорив со служащими почты, я устроил так, чтобы компания получала по крайней мере две рекомендации в каждом письме, которое пиходило к ним. Через несколько дней я получил телеграмму: «Перестаньте посылать рекомендации и приезжайте поговорить о работе в субботу утром первого августа». До Луисвилля было два дня пути, и это стало для меня настоящим шоком. Мне пришлось взять деньги в долг, чтобы оплатить билет на поезд и добраться до работы, но самое ׳грудное было попрощаться с Гертрудой.

Глава 8

Луисвилль, 1898-1900:

Дата добавления: 2015-09-07