О реформах в Китае

Кстати, это ведь и было одной из главных причин недовольства большей части городского населения в Китае весной 1989 года. Студенты, значительная часть интеллигенции в буквальном смысле слова нищенствовали в условиях инфляции и засилья коррумпированного чиновничества из партийного, государственного и хозяйственного аппарата. Об этом рассказывали моим спутникам их китайские друзья, да и без рассказов было видно, так сказать, невооруженным глазом. Поэтому восторженных оценок плодов экономической реформы в Китае недостаточно для объективной оценки весьма противоречивых, далеко не однозначных социально-экономических и общественно-политических процессов в этой огромной стране.

Взять экономические зоны. Они расположены главным образом в приморских районах, на побережье. Благодаря зарубежным инвесторам, в основном из числа проживающих за границами страны этнических китайцев, использованию дешевого труда и передовых технологий, в этих зонах выпускается современная конкурентоспособная продукция, идущая на экспорт. Но у нас до сих пор мало кто знает, что эти зоны, по сути дела, закрыты для большинства китайских граждан.

Вовсе не хочу бросить тень на китайский опыт. Говорю об этом, чтобы еще раз обратить внимание на некомпетентный, поверхностный подход тех, кто бездумно раздает направо и налево рекомендации, не давая себе труда осмыслить специфику предмета, реалии жизни, различие обстановки.

В поездке меня сопровождала большая группа деятелей культуры: писатели Ч.Айтматов, В.Распутин, С.Залыгин, академики Е.Примаков, Г.Новожилов, В.Коптюг, представители художественной интеллигенции — К.Лавров, Р.Паулс, С.Чиаурели, Л.Филатов, Э.Ижмухамедов, журналисты Г.Семенова, О.Лацис. У них были сотни встреч с коллегами, с прессой, с жителями Пекина. Побывали в семьях друзей и были просто потрясены условиями, в которых жили их китайские коллеги. Вот где истоки бурной пекинской весны 1989 года. В свете этого мне представляются малоубедительными суждения некоторых наших политиков, что, мол, надо было и нам идти по китайскому пути, то есть осуществить сначала реформы экономические, а уж потом браться за политические, тогда можно было избежать потрясений, обеспечить стабильность. Трудно сказать, чего больше в таких рассуждениях — наивности и верхоглядства или политических спекуляций.

Я-то хорошо знаю косность наших политических структур, чтоб питать иллюзии относительно их терпимости к экономическим реформам. Ведь все попытки сколько-нибудь серьезных экономических преобразований у нас глушились и давились политическим ретроградством. Так было при Хрущеве и Брежневе, так в значительной мере происходит и сейчас.

Нет слов, экономические реформы в Китае — это большой успех нового руководства страны и китайского народа в целом. Их опыт, сильные и слабые стороны, плюсы и минусы заслуживают самого внимательного изучения. Ведь примерно за десять лет огромная страна с более чем миллиардным населением освободилась от наиболее пагубных левацких экспериментов. Сотни миллионов людей получили возможность прокормить сами себя, десятки миллионов добились относительного благосостояния. Достижения значительны и очевидны.

Но очевидно и то, что вопрос о политических реформах не снят, а только на время заморожен. Это по-своему подтверждено XIV съездом КПК (осень 1992 года) и состоявшейся после него сессией Всекитайского собрания народных представителей, признавших необходимым параллельно с экономической реформой проводить «политическую перестройку». Характерно, что китайские политики не отказались от этого понятия.

Разумеется, дело народа и руководства КНР определять свои политические, экономические и социальные приоритеты, пути и методы осуществления реформ. Но тем, кто рекомендует нам воспроизвести китайскую модель, пусть и новейшую, не худо бы знать о ней побольше и поконкретнее. По моему же разумению, методы поддержания политической стабильности, которые считают возможным и необходимым использовать в Китае, во многом не применимы в наших условиях. Констатируя это, я отнюдь не выступаю за так называемые двойные стандарты применительно к Китаю и остальному миру. Но и игнорировать особенности развития величайшей по населению страны с древнейшей цивилизацией, пытаться подгонять всех под какую-то новую общеобязательную, унитарную модель развития было бы верхом доктринерства худшего толка.

Историческое значение нормализации отношений между нашими странами состоит в том, что народы Китая и России, других государств СНГ получили возможность открыто и широко общаться друг с другом к огромной взаимной пользе. Выигрывают от этого вместе с ними вся Азия и весь мир. В этом смысле визит в Китай весной 1989 года стал крупным шагом к оздоровлению всей международной обстановки.

Перед моим отлетом из Пекина иностранные корреспонденты особенно настойчиво добивались от меня оценки студенческих выступлений на Тяньаньмэнь, спрашивали о моей возможной реакции в случае возникновения подобных событий в Москве. Я отвечал, что мы будем рассматривать их конкретно, находить политические методы решения проблем на основе демократии и гласности, сохраняя основные ценности, которым присягнули.

20 мая в ряде районов Пекина было введено военное положение, в город введены войска. В ночь с 3 на 4 июня вооруженные силы армии и полиции очистили площадь Тяньаньмэнь и прилегающие кварталы от демонстрантов. При этом, по официальным данным, были жертвы среди гражданского населения — более 200 человек убитых и 3 тысячи раненых. Погибли десятки военнослужащих, свыше 6 тысяч из них получили ранения.

В моем выступлении и заявлении Съезда народных депутатов СССР от 6 июня было выражено сожаление в связи со случившимся в Пекине, сочувствие пострадавшим, а также надежды на то, что мудрость, здравый смысл, взвешенный подход возобладают и из сложившейся ситуации будет найден выход, достойный великого китайского народа. Таким образом, наша позиция в отношении трагических событий на Тяньаньмынь сочетала невмешательство во внутренние дела Китая с искренней заинтересованностью в стабильном развитии дружественной нам страны по пути реформ и открытости в условиях гражданского мира и ненасилия.

Спустя год после моего визита в Советский Союз прибыл Ли Пэн. Я принял его 24 апреля 1990 года в Кремле. Связи между двумя нашими странами, особенно на Дальнем Востоке, множились, и мы с китайским премьером выразили удовлетворение на этот счет. Наш разговор касался и «большой политики».

Кстати, это было очень непростое время для нас, когда перестроечные вопросы, политические и экономические реформы вступили в новую фазу и напрямую все больше задевали интересы всех социальных слоев общества. Снова, не без участия радикальных сил разного толка, встали вопросы о целях осуществляемых реформ, о собственности, судьбе союзного государства, о демократии и законности, о прошлом и настоящем страны. Я уже говорил, что за всем этим внимательно следили в других странах, в том числе и в Китае. И мне в беседе с премьером Китая пришлось вновь вернуться к исходным принципам перестройки.

«ГОРБАЧЕВ. Мы смотрим на свое прошлое, на наш сегодняшний день, на мир вокруг нас, извлекаем уроки, что-то берем у других, но идем своим путем. И, в общем, будем жить по-своему. Не можем копировать ни Китай, ни Польшу, ни Швецию. Ведь у каждой страны своя судьба, свои возможности, свои ресурсы.

Трудности, с которыми мы сталкиваемся, питают консервативные настроения. Люди опасаются возможного ухудшения обстановки, беспокоятся за судьбу страны. Поэтому консерватизм далеко не всегда равнозначен реакционности.

Все прежние реформы в экономике потерпели неудачу потому, что упирались в жесткие рамки, по сути дела, неподвижной политической системы. Поэтому мы начали политические реформы. Теперь ощущается мощное давление со стороны общественности, требующей радикализации преобразований в экономике. Мы стремимся удержать реформы в цивилизованных рамках, в русле правового процесса, избежать конфронтации, чреватой насилием.

Приходится встречаться и с такими суждениями: что бы ни произошло, Советский Союз не пропадет, трудности бывали и в прошлом, в конечном счете все образуется. Кстати, приводится такой аргумент: не пропал же Китай, выдержал трудности, связанные с «культурной революцией». Но, как известно, «культурная революция» очень дорого обошлась народу. С нашими трудностями мы сможем справиться лишь в том случае, если будем прочно и постоянно держать инициативу в своих руках.

ЛИ ПЭН. Прежде всего прошу извинить нас за неудобства, которые вы испытали во время вашего визита весной прошлого года в Пекин из-за весьма нестабильной обстановки, сложившейся в то время у нас. Несмотря на эти обстоятельства, ваш визит в Пекин мы считаем историческим. Ваша встреча с товарищем Дэн Сяопином позволила «закрыть прошлое и открыть будущее» в отношениях между Китаем и Советским Союзом. Цель моего нынешнего визита — продвинуть вперед это будущее, чтоб достичь нового уровня в отношениях между нашими странами в области политики, экономики, науки и техники, культуры.

После известных июньских событий состоялись три пленума КПК. В партии сложилось новое руководящее ядро во главе с Генеральным секретарем ЦК КПК Цзян Цзэминем. Мы все его поддерживаем. У нас существует единство, и вы можете быть спокойны, имея дело с таким руководящим ядром. Обстановка в Китае сейчас стабильна, хотя в экономике немало проблем и трудностей.

В связи с вашим упоминанием о «культурной революции» в нашей стране скажу, что она была катастрофой для Китая, нанесла ему огромный ущерб и отбросила на десять лет назад. Это были годы, когда рабочие не работали, крестьяне не возделывали землю, учащиеся не учились, служащие не занимались своими делами. Вся страна оказалась полупарализованной. Мы извлекли из этого глубокие уроки. Главный вывод — без стабильной обстановки в стране невозможно нормальное развитие, а тем более проведение экономических реформ. Откровенно говоря, Китай не имеет достаточного запаса прочности, чтобы выдержать повторение такого рода потрясений.

Мы считаем, что для всех социалистических стран необходимы реформы. Я полностью согласен с вами, что каждый народ сам делает свой выбор с учетом собственной специфики, собственной культуры. Нет какой-либо законченной модели социализма, которой могли бы подражать все.

Проводя в течение 10 лет политику реформ и открытости в отношении к внешнему миру, мы добились больших успехов. После того, что произошло у нас 4 июня, не только не отказываемся от продолжения политики реформ и открытости, но, наоборот, будем еще лучше проводить ее. Заблуждаются те, кто полагает, будто в Китае осуществляется только экономическая, а не политическая реформа. Но мы придерживаемся того, что обе реформы должны проводиться комплексно.

...После того, что вы, товарищ Горбачев, рассказали мне сегодня, после наших переговоров с товарищем Рыжковым у меня складывается убеждение, что наши точки зрения по вопросам проведения реформ, а также по двусторонним отношениям во многом одинаковы. Хотя есть, конечно, и различия, я обнаруживаю все больше совпадающих моментов в наших подходах. Это позволяет и дальше укреплять отношения между двумя нашими социалистическими странами, поддерживать друг друга, помогать в экономическом развитии, так как наши народные хозяйства взаимодополняемы. Отсюда широкие перспективы для развития экономических связей. Китайская сторона готова прилагать дальнейшие усилия в этом плане».

Ли Пэн выразил заинтересованность в развитии сотрудничества в самолетостроении, приобретении новейшей военной техники в Советском Союзе, контактах между военными двух стран. Поделился и соображениями по международным проблемам, заметив, что в международной обстановке отмечаются элементы разрядки и напряженности.

Завершая беседу, я имел основание сказать, что в советско-китайских отношениях появляется все больше и больше совпадающих моментов, и это хорошая база для их дальнейшего развития. Однозначно поддержал переговоры Ли Пэна и Рыжкова по экономическому сотрудничеству.

Советско-китайские отношения уверенно шли в гору на всех направлениях. Важным рубежом здесь стал визит Генерального секретаря ЦК КПК Цзян Цзэминя в СССР, состоявшийся в середине мая 1991 года, ровно через два года после моего визита в Пекин.

Мы встретились с Цзяном как добрые знакомые. Было заметно, что ему приятно снова побывать в Москве. Он посетил завод имени Лихачева, на котором стажировался тридцать пять лет назад. Рабочие, инженеры, служащие этого автомобильного гиганта сердечно приняли высокого китайского гостя.

Мы знали, что в Пекине проявляют немалую озабоченность нарастанием внутриполитической напряженности в СССР. Было известно и то, что в закрытом порядке курс «горбачевской перестройки» подвергался в КПК изрядной критике. Но открытой полемики китайские руководители не допускали. Судя по всему, в Пекине были сделаны собственные выводы и из известных событий, разыгравшихся в Китае весной 1989 года. Резко реагируя на прямые обвинения в нарушениях прав человека в их адрес, руководители Китая тем не менее вносили коррективы в проведение экономических реформ и постарались как-то выправить отношения с учащейся молодежью, интеллигенцией. Изменение подходов было, несомненно, предметом борьбы в верхнем эшелоне, и, видимо, сторонники эволюционного пути оказались сильнее фундаменталистов маоистского образца.

Я рассказал Цзяну о ситуации в стране и подтвердил нашу заинтересованность в дальнейшем развитии сотрудничества с Китайской Республикой.

Руководитель ЦК КПК и Председатель КНР пожелал успеха в проведении реформ, сделав упор на то, что, как он думает, это самым непосредственным образом связано с укреплением стабильности в Советском Союзе. С этим нельзя было не согласиться.

Продолжая с интересом следить за жизнью Китая, испытываю огромное удовлетворение тем, что прорыв к полной нормализации отношений между нашими странами позволил освободиться от страхов и открыл возможность общения и сотрудничества, полезных для наших стран и всего мирового сообщества.

Дата добавления: 2015-09-05