общество рабовладельческое.

При этом самой слабой с точки зрения фактического обоснования видится именно «феодальная позиция».

Ей противоречит, хотя бы, достаточное количество фактов, говорящих о присутствии рабовладельческих отношений и широком использовании в хозяйстве рабского труда.

Можно вспомнить, к примеру, житие Феодосия Печерского, написанное вскоре после его смерти известным нам Нестором-летописцем. В житие сообщается, что, происходя из знатного боярского рода, Феодосий в отрочестве доставлял немало огорчений своей матери. Доставлял тем, что ходил в поле и работал там вместе с рабами. (В современных переводах слово «рабы» заменяется обычно словом «смерды», но в древнерусском тексте прямо использовано слово «рабы»).

Из Жития Феодосия Печерского. ЦИТАТА <<прослушать>>

Но обратим внимание несколько на иной аспект. Феодальные отношения увязывают в первую очередь с разложением общинного строя и оформлением боярских феодов (земельной собственности на частновладельческом праве).

О разложении общины мы еще поговорим в связи с цивилизационными моментами. Пока же рассмотрим вопрос оформления «феодальной земельной собственности».

Логика построения обоснований выглядит здесь мягко сказать странно. Откроем советский учебник 1980-х годов. И что мы здесь прочитаем? А прочитаем следующее:

«Процесс повсеметного превращения родо-племенной знати в собственников земли, в феодалов, в бояр не отражен в письменных источниках, что порождало у историков ошибочные представления о якобы позднем развитии феодализма на русской почве. Археологические данные, обнаруженные в курганах IX – X вв. с погребениеями бояр и дружинников, убедительно свидетельствуют о наличии возле крупных городов боярских вотчин (так позднее назывались имения, которые можно было передавать по наследству и отчуждать), где жили сами бояре и подвластные им дружинники». (История СССР с древнейших времен до конца XVIII в.: Учебник / Под ред. Б.А. Рыбакова. – 2-е изд., перераб. и доп. М., 1983. С.53).

Итак, «в письменных источниках не отражено», но археологические данные «убедительно свидетельствуют». Боязно спросить, как шелом, украшения, турий рог и т. п., что обнаруживаются в дружинных и княжеских курганах, могут «убедительно свидетельствовать» о сложившихся боярских вотчинах? И именно феодального типа. (А почему, к примеру, если уж признавать боярское землевладение, – не рабовладельческого?). Более того, на основе подобного вещевого комплекса исподволь проводится еще и идея системы западноевропейского вассалитета (наличие у бояр подвластных дружинников).

Совершенно ясно, что вещевой комплекс захоронений подтверждает лишь социальную дифференциацию в древнерусском обществе. Не более того. Социальная же дифференциация присуща отнюдь не только обществу с феодальным строем. А первые (и еще крайне редкие) письменные свидетельства о появлении частной земельной собственности (боярских вотчин) действительно относятся лишь к рубежу XI – XII вв., т. е. ко времени, когда уже наступает этап раздробленности. При этом четко определить возникающие боярские вотчины в качестве именно феодальных не приходится, поскольку в них наблюдалась крайне высокая доля рабского труда.

Бесполезно пытаться увидеть процесс раннего складывания боярских земельных владений и в фактах передачи князьями доходов с отдельных территорий определенным лицам (право собирать дань в свою пользу). Подобные передачи права дани за те или иные заслуги являлись не более чем краткосрочными актами вознаграждения. Доход передавался на время и безо всякого последующего оформления права собственности на данную территорию за данным лицом.

Один из первых эпизодов зафиксирован в Начальном киевском своде. Упоминается передача князем Игорем права на дань с уличей и древлян варяжскому наемнику Свенельду (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. (Младший извод). http://litopys.org.ua/novglet/): «В лето 6448 (940). В се лето яшася Уличи по дань Игорю, и Пересеченъ взят бысть. В се же лето дасть дань на них Свенделду. <...> В лето 6450 (942). Въдасть дань деревьскую Свенделду тому же». Предшествующие разъяснения летописца свидетельствуют, что дань была передана за то, что варяжские наемники силой оружия обеспечили подчинение уличей и древлян Киеву. Причем этот акт вознаграждения изначально вызвал недовольство собственной дружины Игоря («И реша дружина Игореве: «се далъ еси единому мужеве много»). Далее развитие событий хорошо известно любому мало-мальски образованному человеку. По требованию собственной дружины, недовольной сокращением своих доходов, князь отправился собирать древлянскую дань. Аппетиты разгорелись. С середины обратного пути Игорь решил вернуться с малой частью дружины для повторного сбора дани. И был убит древлянами. (Из Повести временных лет. ЦИТАТА <<прослушать>>).

Историки досоветского периода точнее определяли ситуацию, обращая внимание на то, что в отличие от Запада, где дружины являлись землевладельцами, что и привело к оформлению вассально-ленной ситемы, на Руси разделение земель между дружинниками отсутствовало. Осуществлялась же государственно-коллективистская система получения дохода (княжеские сборы, разделяемые между членами дружины). (См., напр.: Соловьев С.М. Исторические письма // Соловьев С.М. Избранные труды. Записки. М., 1983. С.199-200).

Зыбкость позиций раннеразвитого феодализма сознавалась и многими советскими историками. Не случайно с середины 1950-х годов вырисовывается направление (его основоположником считают Л.В. Черепнина), которое утверждало наличие в древней Руси не индивидуальной, но «коллективной феодальной собственности», когда верховная власть выступала «основным распределителем благ» и наблюдалась ее консолидация с социальной верхушкой общества. Тогда как в Западной Европе в это же время устанавливается индивидуальная феодальная собственность и идет обособление феодальной аристократии от правителя. (См.: Горский А.А. Дружина и генезис феодализма на Руси // Вопросы истории. 1984. №9; Он же. Феодализация на Руси: основное содержание процесса // Там же. 1986. №8; Кизилов Ю.А. Спорные вопросы истории древнерусского феодализма // История СССР. 1973. №5; Свердлов М.Б. Современные проблемы изучения процесса феодализма в Древней Руси // Вопросы истории. 1985. №1).

Собственно говоря, это была попытка реабилитировать и применить к России подвергшуюся в 1930-е годы остракизму идею К. Маркса об «азиатском способа производства». Правда, идею эту старались вставить в классические рамки формационной концепции развития общества (хотя феодализм и азиатского типа, но именно феодализм). Тогда как Маркс «азиатский способ производства» использовал для противопоставления Востока и Запада, подчеркивая различные основы их развития.

Такова ситуация с пониманием древнерусского общества в рамках формационного подхода. Попробуем теперь взглянуть на него через призму подхода цивилизационного...

Основательных научных исследований древнерусского общества с использованием цивилизационной методологии автору встречать не приходилось. В учебных же изданиях выражено стремление представить Русь как составную часть западноевропейской цивилизации, хотя и имеющую «некоторые отличия». (См., напр.: История мировых цивилизаций: Учеб. пособие для студентов I курса дистанционной форма обучения / Снегирева Л.И., Дунбинская Т.И., Широкова М.П. и др. – Томск, 1999. [http://www.asf.ru/Publ/sn/titul.html]; Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций: Учеб. пособие для вузов. – 3-е изд., перераб. и доп. Брянск, 1999).

Сразу оговорюсь, данная позиция видится не вполне приемлемой.

Древняя Русь изначально формировалась как многоцивилизационное общество (с характерными чертами и Востока и Запада). Причем на ранних стадиях превалировали скорее восточноцивилизационные характеристики. Иное дело, что глобальная тенденция его развития может быть определена как движение от общества «преимущественно восточного» к обществу «преимущественно западному».

Попробуем разобраться, начав с восточноцивилизационных характеристик...

Остановимся на некоторых характерных чертах восточного типа цивилизации. И посмотрим, нашли ли они отражение в древнерусском обществе.

Наиболее характерной чертой бесспорно является присущая восточному типу коллективистская система организации. Что, собственно говоря, достаточно отчетливо наблюдалось и в Киевской Руси.

Скажем, община. В литературе внимание обычно концентрируют на процессе ее распада, аргументируя тем, что наблюдался переход от общины родовой к общине соседской.

Прекрасно. Признаем подобную трансформацию. Только являлось ли это распадом общинной организации? Или это лишь смена ее формы? Скорее второе. Коллектив родственников меняется на коллектив соседей при сохранении в целом прежней хозяйственной (и не только хозяйственной, но и административной, социальной и т. п.) роли.

Насколько реален был распад общины с учетом, к примеру, существовавших природно-климатических условий, уровня развития производительных сил и типа ведения хозяйства? Ответ будет напрашиваться явно отрицательный.

Преобладающая часть восточных славян была расселена в лесной зоне. Основной вид их деятельности – сельское хозяйство, а если еще более точно – земледелие в подсечно-огневой форме (расчистка участка леса под пашню, древесина сжигается, зола удобряет почву и года три можно получать урожай, после чего требуется переходить на новый участок). Подобное земледелие иначе определяется как «кочевое земледелие». Все это прекрасно известно еще по школьным учебникам.

Видимо, в византийских источниках не случайно называли славян, если вспомним, «спорами» (рассеянными), указывая, что им надо занимать много земли. Здесь, вероятно, отразилось как раз подсечно-огневая система ведения хозяйства.

По данным Л.В. Милова сезон земледельческих работ в России длился в силу климатических условий с середины апреля до середины сентября (всего лишь около 100 дней). И при паровой системе «однотягловый крестьянин» (муж, жена и двое детей) мог обработать лишь 1,2 – 1,3 десятины земли (1 дес. = 1,09 га). Средняя урожайность при этом составляла 3 – 5 ц с гектара, что являлось абсолютно недостаточным.

Рекомендуется ознакомиться со статьями Л.В. Милова. См.: Милов Л.В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства // Общественные науки и современность. 1995. №1. [http://ecsocman.edu.ru/ons/msg/165189.html]; Он же. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. №4-5.

Данные эти относятся к XVIII – XIX вв., когда существовало пашенное земледелие с трехпольным оборотом, наличествовали значительно более совершенные орудия труда...

Что же тогда говорить о рассматриваемом нами периоде? Разве реально было индивидуализированному хозяйству одновременно заниматься и обработкой земли, и расчисткой участка леса под новую запашку (и все это в пределах 100 дней, да еще и используя более примитивные орудия труда)?

На обработку одной десятины подсеки требовалось 45 рабочих дней. (См.: Горемыкина В.И. О генезисе феодализма в древней Руси // Вопросы истории. 1987. №2. С.79).

О каком распаде общины здесь можно вести речь? Неизбежно должны были превалировать кооперированные, а не индивидуализированные приемы труда. Индивидуальным началам трудно было пробиться даже в малолесистых местах, поскольку степные залежи требовали для ведения индивидуального типа хозяйства тяжелого плуга. А его появление и распространение относится не к исходным, но более поздним этапам развития Киевской Руси.

Коллективистская (общинная) система была характерной чертой древнерусского общества, не замыкаясь лишь хозяйственной стороной. Достаточно обратиться к Русской Правде (ее пространной редакции), которую большинство исследователей относят к первой трети XII в., к периоду правления Владимира Мономаха (т. е. это самый конец существования Киевской Руси). К примеру, статьи об убийстве. Прочитав их, мы обнаружим, что древнерусская община (вервь) должна была выплачивать виру, если на ее территории обнаружен труп, а убийца не найден. Если же преступник являлся членом верви, то последняя обязана была помогать ему в выплате виры. (См.: Русская Правда (пространная редакция) // Библиотека литературы древней Руси. Т.4. http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2070).

В этом плане «школа Фроянова» совершенно права, показывая господство общинности в древнерусском обществе. Иное дело, что общинность эта представляется выражением отнюдь не его доклассового характера. Под общинной формой скрывался восточноцивилизационный характер общественных отношений.

Можно отметить и присущее древнерусскому обществу верховенство государственного начала и также его коллективистскую сущность. Имела место не характерная для Запада индивидуализированная форма эксплуатации, но именно государственная эксплуатация общества (как в форме дани, так и в форме прямых работ на благо не конкретного лица, но государства), с дальнейшим перераспределением полученных богатств внутри государственного аппарата (среди дружинников).

Яркий тому пример – известное полюдье, в которое (вспомним свидетельство Константина Багрянородного) князь со «всеми росами» (дружиной) отправлялся в ноябре месяце по подвластным землям.

Тщательные расчеты, проведенные акад. Б.А. Рыбаковым (отнюдь не все у него неправильно, представление, которое могло сложиться из предшествующих материалов), показывают, что значительная доля собранного вывозилось централизованно на рынки Византии. А это требовало ежегодно в среднем порядка 400 – 500 ладей морского класса (ладьи строились каждый год сызнова). Только изготовление парусов для них предполагало работу женщин 80 – 100 тогдашних деревень на протяжении всей зимы. Добавим сюда выращивание и прядение льна и конопли, изготовление порядка 20 тыс. метров корабельных канатов, постройку станов, куда свозилась дань, ее транспортировку в Киев. Да и сама постройка ладей была организована как глобальное государственное мероприятие. Их основы изготовлялись полочанами, кривичами и «прочими славянами». Окончательная сборка производилась в «специальном урочище» (по предположению Б.А. Рыбакова в р. Почайне) под Киевом и требовала усилий многих тысяч славянских плотников и корабелов. (См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII – XIII вв. – 2-е изд., доп. М., 1993. С.320-321). Проще говоря, задействовано было все древнерусское общество, а результаты доставались князю с дружиной.

В связи со сказанным можно предположить, что такая категория населения как смерды (вызывающая острые расхождения в ответе на вопрос: кто это?), над которой князь имел исключительную власть («право князя мучить смерда»), включая распоряжение не только его имуществом, но и жизнью, отражала как раз процесс превращения общества в государственных холопов (если использовать терминологию более поздней истории). И постепенно понятие свободные общинники (люди) сходит на нет, они превращаются в смердов.

Достаточно быстро оформлялась и соответствующая психология княжеской верхушки. Ее можно определить как восточнодеспотическое, самодержавное мировоззрение, воспринимающее подданных именно в качестве смердов, с которыми можно поступать по собственному усмотрению. Что экстраполировалось даже на представителей высших слоев общества.

Один из ранних примеров проявления подобного мировоззрения – это убийство вторым сыном Святослава Игоревича Олегом Святославичем (был посажен еще отцом князем в Древлянскую землю), сына боярина Свенельда Люта. При этом не лишне вспомнить, что Свенельд, происходя из варяжских наемников, выдвинулся еще при князе Игоре, был крупной фигурой при князе Святославе и ближайшим советником старшего сына Святослава князя Ярополка, занявшего после смерти отца великокняжеский стол в Киеве. Олег же убил Люта только за то, что тот охотился в том же месте, что и князь (в представлении последнего это являлось явным нарушением его верховных прав). По ходу можно заметить, что убийство это послужило поводом для начала первой межкняжеской усобицы в Киевской Руси, победителем в которой в итоге стал самый младший из сыновей Святослава князь Владимир (Креститель). Из Повести временных лет. ЦИТАТА <<прослушать>>

К концу существования Киевской Руси проявления данной психологии становятся вполне обычным явлением. Когда в 1096 г. великий киевский князь Святополк Изяславич и его союзник (пока еще не великий князь) Владимир Всеволодович Мономах пригласили своего противника и родственника Олега Святославича (все они являлись внуками Ярослава Мудрого) приехать в Киев для «уложения поряда» о Русской земле «пред епископы и пред игумены, и пред мужи отець наших, и пред людми градьскыми», то получили ответ: «Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом». (Повесть временных лет. Ч.1. М.; Л., 1950. С.150). Для него и «люди градьскые», и «мужи отец наших», т. е. городские старейшины, бояре, старшая дружина, все суть представлялись не более как смерды. Патриаршья (Никоновская) летопись так и донесла до нас вариант ответа Олега: «Несть мне лепо судити епископом, ли игуменом, ли смердом нашим бояром». (ПСРЛ. Т.IX. СПб., 1862. С.125).

Обращает на себя внимание и полная безнаказанность князей за свои поступки. В таком основополагающем правовом акте Киевской Руси как «Русская Правда» (и в краткой, и в пространной), где достаточно расписаны права и ответственность всех категорий населения, исключение составляют лишь князья. В плане ответственности они там даже не упоминаются. И дело доходило до открытых убийств князьями представителей даже высших слоев общества. Понятно, что при этом никакой судебной ответственности они не подвергались.

Яркий факт сохранил нам Киево-Печерский патерик. Речь идет о некоем Григории Чудотворце, монахе Кево-Печерской лавры, весьма известном на Руси. Известным, в частности, тем, что умел предсказывать будущее. Монах этот был публично утоплен по приказу брата Владимира Мономаха князя Ростислава Всеволодовича, которому не понравилось сделанное Григорием предсказание о том, что ему суждено утонуть. Из Киево-Печерского патерика. ЦИТАТА <<прослушать>>

Все это как-то не очень соответствует характерным чертам, что в этот период наблюдаются в Западной Европе. Закономерно напрашивается вывод о наличии мощного восточноцивилизационного пласта в устройстве древнерусского общества, а отнюдь не о его западноевропейском типе, всего лишь с «некоторыми особенностями».

Но тогда возникает вопрос: с какими факторами это связано?

Один из таких факторов у нас уже всплывал. Это фактор природно-климатический.

Климатические условия, характер почв и т. п. определяли хозяйственную основу древнерусского общества, закладывали коллективистские формы его организации. Что ялялось почвой для развития восточноцивилизационных тенденций.

Значительную роль сыграли и внешнеполитические условия, в которых происходило формирование и развитие древнерусского общества.

Первое, что традиционно здесь приходит на ум, это присутствующая внешняя угроза. Она, как мы знаем, действительно имела место и содействовала усилению роли государственного начала, придавая ему более военизированный и централизованный характер. А это в свою очередь отражалось на прочих сторонах жизни общества. Но внешняя угроза – малая часть сюжета. Вопрос следует ставить более глобально. Речь следует вести о комплексном влиянии, что оказывали на Русь соседние народы и государства.

На этапе своего формирования Русь бесспорно имело тесные связи с народами, относящимися к западному типу цивилизации. И теоретически это должно было накладывать западнический отпечаток на характер древнерусского общества.

Не стоит, однако, забывать, что контакты эти имелись не столько с романским ареалом западной цивилизации, базирующемся на основе, что была им унаследована еще от Великого Рима. Русь контактировала с ареалом германским (Скандинавия и пр.), который не имел под собой римского фундамента и по уровню развития мало отличался (а то и был ниже), чем восточные славяне. А потому не мог служить определяющим примером и оказывать определяющее воздействие на формирование характера древнерусского общества.

Иное дело контакты на юге. Здесь проживали народы, уровень развития которых был вне сомнения выше, нежели у восточных славян. Но народы эти относились либо к классическому восточному типу (тот же арабский мир); или же, как Византия, хотя и демонстрировали определенные западнические черты, но при явном преобладании черт восточного типа цивилизации. И все это, как губка, впитывала древняя Русь.

Внимание обычно сосредотачивают на византийском влиянии. Но немалое воздействие оказал и Хазарский каганат. Не случайно правители Киевской Руси и в более поздние времена носили титул кагана. Например, в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона (при упоминании о поставлении его митрополитом) читаем: «Быша же си въ лето 6559 (1051), владычествующу благоверьному кагану Ярославу, сыну Владимирю». (Слово о законе и благодати митрополита Илариона // Библиотека литературы древней Руси. Т.1. http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2070). В переводах пишут «в княжение благоверного князя Ярослава». Но в древнерусском тексте, как мы видим, совершенно однозначно употреблено слово «каган».

Необходимо учесть и специфику самого возникновения Киевской Руси, которая, как нам известно, в значительной степени сложилась не добровольно, но силовыми методами. А в этой ситуации киевский князь, его наместники, его дружина превращались в некий общий враждебный для местного населения в целом (и для простой чади и для знати) элемент. Складывались как бы два антипода. И их противостояние содействовало оформлению именно государственно-коллективистской системы власти Киева над землями. Последние не превращались во владения посаженных здесь представителей центра, но оставались в верховной собственности государства в лице великого князя киевского.

Восточные черты древнерусского общества, усиление восточно-деспотической государственности во многом объяснялись и демографо-территориальным моментом.

Территория Киевской Руси к сер. XI в. См. КАРТУ

Древнерусское государство имело невысокую плотность населения. Согласно имеющимся расчетам (понятно, достаточно относительным), на территории в 1,1 млн. кв. км проживало лишь около 4,5 млн. человек. (См.: Буганов В.И., Преображенский А.А., Тихонов Ю.А. Эволюция фкодализма в России. Социально-экономические проблемы. М., 1980. С.11). При такой ситуации ценность представляла не столько земля, к которой бы с предопределенной неизбежностью прилагались рабочие руки в лице местных жителей (как это наблюдалось на Западе). Нет, основную ценность имели именно сами рабочие руки.

Давайте немного пофантазируем. Представим следующую картинку: боярин-дружинник получает на правах частной собственности землю (феод) и объявляет местным жителям, что поскольку они располагаются на его земле, то должны нести повинности в его пользу. И что дальше? А дальше... Дальше с большой долей уверенности можно предположить, что на следующее утро на своей земле он этих самых жителей не застанет. Они окажутся за границами его владения.

Ситуация, конечно, несколько утрирована, но в глобальном смысле достаточно реалистична. Тем более, что «кочевое земледелие» (подсечно-огневое) не привязывало земледельца к участку земли, как это имеет место быть в случае использования пашенной системы ведения хозяйства. Но до нее еще предстояло дорасти. И дорасти отнюдь не в ближайшей перспективе.

Проще говоря, выгоднее и эффективнее было присваивать прибавочный продукт общинников посредством государственной эксплуатации (что мы и наблюдали). А это опять же содействовало оформлению государственно-коллективистской системы.

Кстати сказать, отмеченное объясняет не только слабое развитие частновладельческой земельной собственности западноевропейского типа в Киевской Руси, но и весомую долю рабовладельческого труда. Раб все же являлся не более чем умеющей разговаривать «вещью». И ему покинуть господина было малореально.

В силу выявленных моментов и получали развитие в древнерусском обществе восточноцивилизационные тенденции. Но при этом нельзя не признать, что наблюдался и процесс нарастающего развития начал, характерных для общества западноевропейского типа.

Но не только «восток»...

Собственно говоря, классически восточным обществом Киевская Русь и не могла быть. Те самые факторы, что определяли ее восточность, нередко предопределяли и ее западность, оказывали именно не одностороннее, но многомерное воздействие на ход процессов.

Хотя бы вспомним, что северо-западный регион (Новгородские земли) по природно-климатическим условиям относился к зоне рискованного земледелия. А потому общество развивалось здесь на торгово-ремесленной подкладке. И тенденции, рассмотренные нами на предшествующих страницах, здесь уже не находят (либо находят крайне слабо) своего отражения. Новгородские земли не были даже включены в сферу пресловутого киевского полюдья (той самой государственно-коллективистской системы эксплуатации). (См. КАРТУ полюдья). Новгородцы были обязаны фиксированными выплатами, которые сами же и собирали.

Еще Олег, захватив Киев, установил «давать дань от Новгорода» варягам по 300 гривен ежегодно «ради сохранения мира». Что, согласно Повести временных лет, осуществлялось до смерти Ярослава Мудрого. Из Повести временных лет. ЦИТАТА <<прослушать>> Легко сообразить, что это не были какие-то внешние выплаты. (Каким варягам в Скандинавии мог платить Новгород «ради мира», если викинги составляли отдельные отряды, постоянно враждовавшие между собой? Заплатишь одним, так нападут другие. Да и к моменту смерти Ярослава данной категории в Скандинавии уже не имелось). Речь явно шла о выплатах княжеских, осуществляемых согласно прежнему ряду (договору).

Здесь, на северо-западе, общественные отношения изначально складывались в рамках понятия «западный тип цивилизации». Здесь изначально значительную роль играли «вечевые органы», ограничивавшие княжеские возможности и притязания. Здесь изначально княжеская власть была вторична по отношению к городу. Проще говоря, формировалась та «республиканская система» (ее основы), известная нам по более поздней истории Новгорода. (См., напр.: Янин В.Л., Алешковский М.X. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. №2. http://www.russiancity.ru/books/b39.htm). И потому не случайными видятся регулярные конфликты новгородцев с представителями княжеской власти, поставленных здесь от Киева.

Приблизительно с середины X столетия постепенно, но все более по нарастающей, проявляют себя присущие западному типу цивилизации черты и в южных и юго-западных землях.

Стал наблюдаться процесс становления индивидуально-частных хозяйственных основ и вытеснения ими основ коллективных. Нарастающее падение хозяйственной роли общины было связано с постепенным переходом и распространением плужного земледелия. Следствием становилась возрастающая производительность труда, его большая эффективность при сокращении требуемых производительных затрат. Что и способствовало процессу индивидуализации хозяйства.

Конечно, вести при этом речь о разложении общинной системы как о состоявшемся факте еще не приходится (ранее отмечалось, что эта система основательно присутствовала к исходу существования Киевской Руси). Но тенденция развития выявилась уже достаточно явно.

К тому же в эти регионы значительно более активно начинает проникать влияние западного общества. Причем контакты налаживаются теперь не только с германским, но и с романским ареалом западной цивилизации. Тогда как связи с обществами восточного типа (тем же арабским миром) значительно ослабевают.

Слабеет и фактор внешней угрозы. Угроза эта (те же половцы) не сходит на нет, но спадает ее глобальный характер. А это делало менее необходимой сильную военизированную и централизованную княжескую власть, выступавшую, как нам понятно, активным носителем восточного вектора развития. И княжеская власть вынуждена была теперь отступать под давлением реальности.

Появляются факты, когда от воли горожан зависит уже, а быть ли данному князю правителем.

Один из наиболее ранних примеров – это попытка Мстислава Владимировича Удалого утвердиться в Киеве (1024 год). Мстислав, однако, не был принят киевлянами. А потому был вынужден ограничиться столом в Чернигове. «Когда Ярослав был в Новгороде, пришел Мстислав из Тмутаракани в Киев, и не приняли его киевляне. Он же пошел и сел на столе в Чернигове...» (Повесть временных лет / Пер. Д.С. Лихачева. http://www.russiantext.com/russian_library/2/old_russian/povest.htm). И хотя в сражении со своим братом Ярославом Мудрым Мстислав вышел победителем, но от дальнейших попыток занять место в Киеве он отказался.

Вынуждена была великокняжеская власть эволюционировать в сторону признания прав частной собственности подданных. И в пространной редакции Русской Правды весомая доля статей уже посвящена частнособственническим правам (наследование, ответственность за причиненный ущерб и т. п.). По поводу имущества боярства и дружинников, к примеру, было четко записано: «Если умрет боярин или дружинник, то наследство князю не отходит; а если не будет сыновей, то возьмут дочери». (Русская Правда (пространная редакция) // Библиотека литературы древней Руси. Т.4. (Ст. 91). http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2070). И можно согласиться с А.Е. Пресняковым, который считал, что данная статья отменяла прежнюю норму обычного права, когда имущество боярина и дружинника шло в пользу князя при отсутствии сыновей. (См.: Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С.419).

Стоит, однако, обратить внимание, что статьи Русскй правды мало касались вопроса собственности земельной (в отличие от западноевропейских актов того же периода). Этим лишний раз подтверждается отсутствие в Киевской Руси развитого боярского землевладения по типу западных феодов. Особенно это станет ясным, если вспомнить, что Владимир Мономах занял великокняжеский стол в нарушение лествичного права по настоянию киевского боярства. И его Устав (составивший ядро пространной редакции Русской правды) отразил в первую очередь интересы именно этого слоя, который был возмущен действиями предшественника Мономаха великого киевского князя Святополка Изяславича. Последний «много насилиа людемь сътвори», «домы бо силных до основаниа без вины искоренив и имениа многых отъем» («Изборник». (Сборник произведений литературы древней Руси). М., 1969. С.316). Дома и имущество бояр волнуют, а вопрос о земле явно не представлял для них еще интереса.

Еще более показательно признание (хотя и частично, с оговорками, но признается) право собственности за смердами.

Из Руской Правды (пространная редакция). ЦИТАТА <<прослушать>>

Словом, налицо было нарастающее развитие западнических процессов.

Правда, процессы эти слабо проникали в северо-восточные лесные дебри (Северо-Восточную Русь). Здесь сохранялись и продолжали превалировать черты, которые были отмечены нами при рассмотрении восточноцивилизационных начал в устройстве древнерусского общества.

Достаточно ярко и образно это выразил в своем Слове Даниил Заточник. ЦИТАТА <<прослушать>>

Но как бы то ни было, можно констатировать, что древнерусское общество с точки зрения цивилизационной принадлежности являлось дуалистичным. В нем переплетались и боролись как начала западноевропейские, так и начала восточноазиатские. Последние, имея перевес на начальных стадиях Киевской Руси, постепенно уступали свои позиции. Хотя и сохраняли их достаточно сильными на северо-востоке, где впоследствии предстояло оформиться Московскому государству, развившемуся в Великую Россию.

Дата добавления: 2015-09-07