На парашюте уже опускаетесь.

Лицо обгорело. Очки спасли глаза. Смотрю, тряпки горят - остатки комбинезона. За что не тронешься, все больно... Глядь - сноп огня мимо меня пролетел. Оказывается, фрицы расстреливать начали. Их там было десять штук. Я - двоих, и Володя шел в атаку... Но минимум семь осталось... Снаряды пролетели, а он опять заходит. Три атаки, пока я висел на парашюте, он произвел. Несколько строп разбил... Мне страшно стало еще и от того, что, оказалось, что я падаю как раз на дорогу с Тарту на Таллинн. Ее как раз штурмовали, там машины горят... Слева фольварк, справа - болото. И у фольварка целая толпа немцев.

Я так спускался, что дорога осталась в стороне, а я - ближе к речке и болоту. Немцы не бежали, наверное потому, что любовались, как меня фашист расстреливал.

Когда я приземлился, лежа расстегнул ремни подвесной системы. Только поднялся, застрочили автоматы... Твою мать! И я головой в речку. Перебрался через речку, в кусты вскочил, шлем сорвал с себя, левый сапог, который еще остался, снял, пистолет достал. Убедился, что все в порядке. Не отгорели карманы, полны патронов.

Думаю, не дамся. Если что - лучше сам себя застрелю. Там проходила канава, трава скошена, стог сена стоит. Трава - очеред такая. Я в канаву, иначе в кустах меня найдут. Собаки заорали... Забрался по шею.

Пистолет держал одной рукой, другая вся сгоревшая была. Я решил, стоять. Автоматы начали косить этот очеред. Но в меня не попали... Проходит ночь, где-то постреливают. Потом не слышно ничего, а я чувствую, что начинаю концы отдавать. Вначале мне хорошо было - вода успокаивала воспаление... Но теперь ноги отказывают. Застыл. Вокруг меня не было льда, а подальше пощупал - уже ледок. Думаю: "Ну, Серега, конец тебе здесь в болоте...".

Утро настало. Слышно самолеты гудят, а стрельбы нет. Наутро приходят опять - "та-та-та-та..." по этому озеру. Уже на вторые сутки, вечером прослушал, нету вроде никого. Давай выбираться. Начал выбираться, а ноги не вытащить. Кое-как, цепляясь за траву, добрался до края. Сел, а у меня сил нет больше. Все. Смотрю стог сена, дальше второй. Но никого нет. Тишина. Ну, думаю, была - не была. Помирать, так помирать. В эту канаву опять заполз. Через канаву еле перебрался, и тут заяц испугал меня, я думал, что немец и чуть не выстрелил с пистолета. Я говорю:

- Ой, господи, Боже мой...

Полежал в канаве, перебрался, пошел к стогу, полез. Лез я туда, не знаю, сколько... Руки, ноги совсем не работали. Потом кое-как развернулся боком, подлез, забрался туда, замаскировал свою сторону, и уснул. Сколько я спал, не знаю. Снилось мне, что я в ресторанах гуляю... Наверно организм пищи требовал. Вырыл под собой ямку, достал санитарный пакет. Такой клееночный. Я его разорвал, вытащил бинт, им доставал водичку и сосал, у меня только дырка во рту и осталась, а остальное затянуло гноем... И сколько там лежал, просыпаюсь, попью, опять усну. И уже чувствую, что мне подходят концы. Если я не вылезу, значит мне конец. Послушал как самолеты идут. Наши, а зенитки не стреляют. Думаю, наверное, фронт далеко... Вылез из-под стога, а ноги не сгибаются, Сел кое-как. Руку с пистолетом назад спрятал, и сижу. Думаю, может быть, кто-нибудь пойдет, эстонцы какие-нибудь. Раз стога сена, значит - живут люди, может кто появится. Вдруг слышу, "хряп", веточка лопнула, у меня сердце заколотилось. Думаю, ну сейчас ко мне подойдет, автомат нажмет... Не вижу, кто там идет. Подходит, спрашивает:

- Ты кто, танкист что ли?

Я говорю:

- Нет, летчик.

- А как попал сюда?

Я говорю:

- Сбили самолет, сгорел.

- О-о-о... брат ты, как же жил тут?

Я говорю:

- Вот так и живу, видите как.

- Что ж с тобой делать? Ты и разговаривать не можешь? Ой, брат, на тебя смотреть страшно.

Я говорю:

- Да мне же рот не открыть. Ладно, - я говорю, - какой есть, что делать. Вы меня, пожалуйста, вынесете на дорогу. Я чувствую дорога рядом.

- Мы не можем. Мы, - говорит, - боковой дозор, часть наша идет на фронт, пополнение.

Я говорю:

- А фронт далеко?

- Далеко уже, - говорит, - Километров двадцать-тридцать, к Таллинну.

- Ой, а я тут лежу...

Двое взяли меня, потом один говорит:

- Дай, я сам его возьму. Его тут нести нечего, одни кости.

А когда стали поднимать, видят, что у меня в руке пистолет, и говорят:

- Еще защищаешь себя?

Я говорю:

- А как же.

Вот они меня на дорогу, принесли к дороге, посадили на землю и говорят:

- Машины будут идти на фронт или с фронта, тебе безразлично куда, подыми руку, тебя возьмут и увезут.

Они только ушли, минут десять, наверное, я посидел, и думаю - сейчас завалюсь. Вдруг машина гудит, я кое-как, поднял руку, остановилась машина. Он кричит:

- Ну, давай заходи.

Какой заходить, когда мне не встать, дохожу уже. Я ему машу рукой. Он вышел, подходит.

- Ну что, танкист?

Елки-палки уже, сколько можно, мне уже надоело отвечать:

- Нет, я летчик.

- Ну, куда я тебя, - говорит, - на фронт везу боеприпасы?

Я говорю:

- Свези куда-нибудь.

- А, черт, давай я тебя сейчас заберу в медсанбат, в полевой госпиталь на фронте.

Он меня посадил в машину, закрыл дверцу, и поехали. Едем, и я спрашиваю:

- А какое сегодня число?

Он говорит:

- Девятнадцатое число сегодня. А чего ты спрашиваешь?

Я говорю:

- А меня 6-го числа сбили, а сегодня уже 19-е...

И сознание потерял, пришел в себя, когда услышал, как он звал санитаров. Они прибежали, меня вытащили из кабины, принесли в медсанбат.

Дата добавления: 2015-09-06